Любовь между родителем и ребенком

В следующей главе автор определяет позицию отца, матери и ребёнка. «Все переживания ребёнка кристаллизуются и соединяются в одном переживании: я любим. Я любим, так как я ребенок собственной матери. Я любим, так как немощен. Я любим, так как великолепен, неподражаем. Я любим, так как мама нуждается во мне. Это можно выразить в более общей форме: я любим за то, что я есть, либо, что более точно: я любим, так как это я. Переживание ребенком материнской любви — пассивное чувство. Мне ничего не нужно делать для того, чтоб быть возлюбленным,— материнская любовь бесспорна. Все, что от меня требуется,— это быть — быть ее ребенком. Но есть и негативная сторона в этой «гарантированной» любви. Ее не только лишь не надо заслуживать, но ее и нельзя достигнуть.

Если она есть, то она равна блаженству, если же ее нет, это все равно как если б все красивое ушло из жизни — и ничего нельзя сделать, чтоб эту любовь искусственно сделать.

Для большинства детей вопрос практически только в том, чтоб быть любимыми за то, что они есть. Маленький ребенок еще не способен любить; он признательно и с радостью воспринимает как данность то, что он любим. С обозначенной же поры в детском развитии возникает новый фактор: чувство возможности возбуждать любовь своей собственной активностью.

Материнская любовь по самой собственной природе безусловна. Мама любит новорожденного малыша, так как это ее дитя, так как с его возникновением в ее мире произошли преображения, свершились какие-то принципиальные ожидания. Безусловная любовь исполняет одно из сокровеннейших желаний не только ребенка, но и любого человека. Когда любят «за что-то», за какие-то плюсы, т. е. ты сам заслужил любовь, это всегда связано с сомнениями: а вдруг я не нравлюсь человеку, от которого жду любви? А вдруг то, а вдруг это... всегда существует опасность, что любовь к тебе может пропасть. Далее, «заслуженная» любовь всегда оставляет горьковатое чувство, что ты любим не сам по себе, а только потому, что приятен, нужен, что ты, в конечном счете, не любим совсем, а используем. Логично, что все мы томимся по «беспричинной», материнской любви, будучи и детьми, и взрослыми. Связь с папой совсем другая. Мама — это дом, из которого мы уходим, это природа, океан; отец же не олицетворяет никакого такового природного дома. Он имеет более слабый контакт с ребенком в первые годы его жизни, не идущий ни в какое сопоставление с материнским. Но зато отец представляет собой другой полюс человеческого существования, где — мысли, вещи, сделанные человечьими руками, закон и порядок, дисциплина, путешествия и приключения... Отец — это тот, кто учит ребенка узнавать дорогу в большой мир.

Отцовская любовь — это обусловленная любовь. Ее принцип такой: «Я люблю тебя, так как ты удовлетворяешь моим ожиданиям, так как ты достойно исполняешь свои обязанности, так как ты похож на меня». В обусловленной отцовской любви мы находим, как и в безусловной материнской, отрицательную и положительную стороны. Отрицательную сторону составляет уже тот факт, что отцовская любовь должна быть заслужена, что она может быть утеряна, если человек не сделает того, чего от него ожидают. В самой природе отцовской любви заключено, что повиновение становится основной добродетелью, неповиновение— основным грехом. И наказанием за него является утрата отцовской любви. Принципиальна и положительная сторона. Так как отцовская любовь обоснована, то я могу что-то сделать, чтоб достигнуть ее, я могу трудиться ради нее; отцовская любовь не находится вне пределов моего контроля — в отличие от любви материнской.

В конечном счете, зрелый человек приходит к тому моменту, когда он обретает их объединенное сознание. Материнское сознание гласит: «Нет злодеяния, которое могло бы лишить тебя моей любви, моего желания, чтоб ты жил и был счастлив». Отцовское сознание внушает: «Ты сделал зло, ты не можешь избежать последствий собственного проступка, и, если ты хочешь, чтоб я любил тебя, ты должен сначала поправить свое поведение». Зрелый человек снаружи становится свободен от материнского и отцовского воздействия, но он включает его в свою суть, прячет вовнутрь». И Э.Фромм здесь снова не соглашается с З.Фрейдом: «однако, вопреки фрейдовскому понятию сверх-Я, он делает это, не повторяя мать и отца, а строя материнское сознание на базе своей собственной возможности любить, а отцовское сознание — на собственном опыте и здравом смысле. Более того, зрелый человек соединяет в собственной любви материнское и отцовское чувства, невзирая на то, что они, казалось бы, обратны друг другу.

Если бы он обладал только отцовским чувством, то был бы злым и беспощадным. Если бы обладал только материнским, то был бы склонен к утрате здравомыслия, препятствуя себе и другим в развитии.