Политизация в современном общественном экологическом движении Модернизация общества и социально-экологическая проблематика

Необходимость модернизации Российского общества в отечественной истории связана с преобладанием внешних для страны факторов по их осуществлению, а именно - международными политическими отношениями. Их основное положение сводится к понятию угроз суверенитету в настоящем и в будущем. Именно внешние угрозы при неравномерности глобального распределения сил исторически служили основной отправной точкой для периодов модернизации в России и Советском Союзе. Такое понимание обуславливает определение исторических периодов отечественной модернизации, как догоняющей. К особенностям модернизации, в том числе ее догоняющей форме относятся:

1. Осуществление в органическом отрыве от культурных особенностей и традиций общества. Поэтому, в отличие от органической или первичной, в своей догоняющей форме технологическая модернизация отстает от социальной.

2. Конфликтный характер модернизации, так как любое резкое, изменение общества, которое по своим параметрам скорости сродни революционному, неминуемо вызывает социальный конфликт, раскалывающий общество на реформаторов и консерваторов, в том числе и в отношении осуществления технологической модернизации.

3. Первичный импульс проведения модернизации происходит через осознание необходимости ее осуществления политическими элитами, а не историческими эволюционными изменениями социальных и социально-экономических условий в обществе.

4. Периодизация развития общества или сменяемости периодов модернизации, когда один период сменяет другой. Например, период преимущественно социальной модернизации сменяется периодом изменений политической системы и т.д. Или цикличностью в скорости проведения модернизации в разных сферах общества. При этом циклы модернизации различных сфер общества могут накладываться друг на друга или наоборот находятся в противофазе.

5. Теоретиками модернизации, в том числе и догоняющего типа, подразумевается, что реформы в одной области органически обеспечат изменения и в других сферах, что придает модернизации характер процесса.

Наличие подобных условий для догоняющей модернизации периодически требует оперативного разрешения социального конфликта, раскалывающего общество. Разрешение конфликта в этом случае подразумевает относительно сжатые сроки, заданные необходимыми темпами опережения подобного процесса в странах-лидерах. Анализ опыта осуществления того или иного периода модернизации показывает, что из-за сжатых сроков необходимости ее проведения, преимущественно избираются сценарии насильственного разрешения социальных конфликтов, вплоть до сценариев устранения оппонента. Причем, не обязательно физически, это устранение может быть политическим, экономическим и т.д. Тем самым, желаемое ускорение в одной области, может приводить к потенциальному росту отставания в развитии другой сферы.

Например, сжатые сроки проведения технологической модернизации имеют тенденцию к централизации политической власти, вплоть до политической диктатуры. Подобная модернизация в настоящее время оправдывается западными теоретиками модернизации и ньюлиберализма. Другой стороной является тенденция к усилению эксплуатации природных ресурсов и обострение социально-экологических проблем на первых этапах осуществления экономической модернизации. Но, в первом случае последствия следующего за этапом технологической модернизации периода демократизации общества чреваты социальными потрясениями из-за несоответствия продолжительности периодов модернизации и периодов адаптации индивидуумов к изменияющимся условиям или, в результате деятельности оппозиционных движений, включая экологическое, не обладавших в период ограничения демократии или диктатуры достаточными правами для осуществления своей деятельности. Другая область проблемы показывает, что при усилении эксплуатации природных ресурсов впоследствии, из-за необходимости существенного увеличения экологических издержек, происходит замедление желаемых темпов экономического роста или требует привлечения дополнительных объемов финансовых инвестиций⁹⁹.

Таким образом, процессы, связанные с догоняющей модернизацией, нельзя оценить однозначно. Их противоречивость и противоестественность заложены в самой природе догоняющей модернизации. Идеологами экологизма явления догоняющей модернизации, из-за фактически запрограммированных отставаний от развития других, на прямую не связанных с целями проведения модернизации, областей к которым, как правило, относится и природоохранная сфера, не могут быть восприняты позитивно.

Одним из факторов, на фоне которого, в настоящее время осуществляется модернизация, является глобализация, видимая автором в двух качествах. С одной стороны это объективный процесс (глобализация), а с другой - результат идеологического вмешательства в процесс идеологии глобализма. Причем, идеологи глобализма используют объективный процесс глобализации на разных стадиях теоретического дискурса относительно модернизации:

• в первую волну (50 – 60-е годы) они обосновывали первоочередность форсирования транзита демократии и западных культурных ценностей и фактическое разложение традиционных обществ,

• во второй волне (70 – 80-е годы) они изменили акценты на первоначальное поддержание стабильности в обществе и политическую мобилизацию населения, оставляя "на потом" демократические преобразования, после экономической и технологической модернизации; при этом ими обосновывалась необходимость внешней открытости общества и допускалось установление авторитарных режимов.

Большинство подобных теорий догоняющей модернизации, так или иначе, пытаются способствовать пространственному расширению общества потребления, рынков сбыта, сфер проникновения капитала. Однако, теоретически ратуя за свободу перемещения населения, развитые страны фактически ограничивают и закрывают границы для широкой трудовой миграции людей из модернизируемых стран, сохраняя довольно существенную разницу между лидерами и догоняющими в уровне жизни и цене на труд. Такая политика двойных стандартов, как открытие рынков, информационного пространства, закрытие границ, информационных технологий и т.д. стран-лидеров, заставляет догоняющие страны:

• усиленно эксплуатировать свой природно-ресурсный потенциал,

• усиленно эксплуатировать свой трудовой потенциал,

• формально или неформально вводить ограничениями свобод для всех или большинства своих граждан в виде авторитарных режимов, соглашаться с коррупцией,

• сокращать социальные программы и урезать возможности для своих граждан в передвижении, образовании, медицинском обслуживании, образовании и т.д. на фоне социального стресса.

При этом, как уже отмечалось, модернизационный успех в одной области, не исключает определенного провала в другой общественной сфере.

На этом фоне формирование однополярного мира, в его культурно-экономическом и политическом аспектах, показывает, что:

1. Концепции модернизации и военных конфликтах «за политические права» населения стран третьего мира напоминаю теории последователей К. Маркса - троцкисткого экспорта революции и создания мировой системы социализма, но уже под либеральными и демократическими лозунгами.

2. Глобализм объективно способствует уязвимости глобального социума как системы, так как стремится к снижению культурного, политического, экономического, финансового разнообразия или глобального распространения одномерности в этих областях. С точки зрения теории систем, качественное разнообразие элементарного состава системы повышает ее устойчивость. В этом случае не спасает и стремление к глобальному порядку, так как в рамках той же системной теории показано, что достижение абсолютного порядка в социальных системах неизбежно приводит к хаосу¹⁰⁰.

3. Социально-экологическая противоречивость как концепций глобализма, так и концепций модернизации состоит в глобальном усилении воздействия на природу и через усиление эксплуатации природных ресурсов, и через социальную модернизацию к увеличению параметров потребления в модернизируемых странах. При этом и глобальная и отечественная статистика показывают, что при всех реальных и пропагандируемых успехах богатые становятся богаче, а бедные – беднее, нарастает имущественная дифференциация общества.

4. Стирание границ национальных рынков приводит к глобальному пространственному расширению общего рынка и, следовательно, не способствует интенсификации глобальной экономики, а свидетельствует об экстенсивном ее развитии. Кроме того, эта тенденция создает опасную иллюзию безграничности природных ресурсов.

Анализ противоречий глобализма дает основание для предположения о мотивах появления подобной идеологии, а так же о наличии в современной политики США мотивов аналогичных мотивам политических элит других стран при осуществления политики догоняющей модернизации. Только в этом случае изменен объект угроз. Если для любого государства стремление к модернизации кроется в уменьшении внешних угроз своему суверенитету, то для США – это сохранение в настоящем и будущем своего статуса супердержавы и своих преимуществ однополярного мира. Но если любое стремление к модернизации в других странах свидетельствует о реформах, то в случае Америки говорит об обратном - о консервативном характере политики этой страны. Поскольку догоняющая модернизация обладает определенным набором свойств, их потенциально можно перенести и на политику глобализма. Таким образом, политика глобализма осуществляется политическими элитами развитых стран и прежде всего Америки, в отрыве от социальных условий, что чревато социальными потрясениями, но уже в глобальном масштабе. Это во многом объясняет

• глобальное усиление воздействия на биосферу, из-за поддержания необходимого уровня вооружений и технического переоснащения армии как гаранта применения силы;

• войны в Югославии, Афганистане, Ираке;

• фактическое игнорирование США Киотского протокола;

• массовые акции протеста Американской политике в различных странах мира.

Как процесс, подобная политика обладает периодичностью и цикличностью. Поэтому отмечается периодизация сменяемости акцентов в концепциях догоняющей модернизации и она так напоминает концепции экспорта революций. А в будущем не исключено повторение политики глобализма и другими субъектами международной политики.

Необходимость настоящего периода модернизации нашего государства стала осознаваться властью в 80-х годах прошлого века, что связано с тенденциями замедления динамики роста ряда экономических показателей государства для того времени на фоне продолжающейся холодной войны. Тогдашним руководством страны для опережающей модернизации была избрана стратегия первоначальной демократизации общества. Подобная позиция очевидно была обусловлена целым рядом причин:

1. СССР обладал относительно передовой научной школой и наиболее мощной в мире системой образования, которые потенциально могли обеспечить страну необходимыми технологиями и специалистами,

2. население страны представляло собой самое образованное общество в мире,

3. имеющийся технологический потенциал супердержавы в принципе позволял провести догоняющую модернизацию, а тоталитарная система создавала для этого необходимые условия традиционного применения насилия (большинство населения страны к тому времени составляли горожане, работающие на промышленном производстве, а рецидивы насильственного подавления внутренних социальных конфликтов для послевоенного времени имели место и в 40-х, и в 50-х, и в 60-х, и в 70-х годах прошлого века),

4. наличие стабильности в обществе или в подавляющем большинстве общества.

Подобные внутренние условия в корне отличались от условий проведения европеизации России Петром 1, и индустриализации СССР в тридцатые годы и в послевоенном восстановлении хозяйства. Поэтому был избран более естественный путь проведения модернизации через интенсификацию изменений в социальной и политической сфере или демократизацию общества, который должен был больше напоминать стратегию органичной модернизации и вызвать собой дальнейший рост производительности труда и интенсификации производства. Но противоречивость подобного решения, из-за невозможности осуществления органичной модернизации сверху, причем в относительно короткий отрезок времени, первоначально вызвала не раскол общества, а расколы в политической элите, так как непосредственном образом затрагивала ее интересы. Свидетельствами активных фаз подобных расколов стали такие исторические события, как национальные конфликты, августовский путч и Беловежские соглашение в 1991, октябрьское противостояние ветвей власти в 1993, в которых дезориентированное население в лучшем случае исполняло роль заложника, мобилизованного одной или обеими сторонами конфликта.

Ослабление тотального давления власти привело к вскрытию, переводу в активную фазу ряда до этого времени скрытых социальных конфликтов, наиболее общими целями которых стали стремление к социальной справедливости, дебюрократизации и экологизации общества, а кристаллизация интересов вызвала рождение социальных и социально-экологических инициатив. Социально-экологическая проблематика для того времени, после Чернобыльской аварии, расценивалась населением как одна из важнейших проблем общества, занимая в рейтингах опросов первые строчки. Ответной реакцией политической системы на социально-экологический вызов стало формирование системы государственной природоохранной службы. Появившиеся социальные инициативы, в виде народных фронтов, а так же экологических НПО, довольно часто расценивались региональными элитами в качестве политических оппонентов, а не как противоборствующей стороны социального конфликта: срабатывал стереотип тоталитарного единства с подавлением любой формы инакомыслия. Наверное, в проявлении подобного стереотипа надо искать корни недавнего и современного стремления отечественных экологистов к аполитичности. Гражданские инициативы восприняли вызов со стороны региональных элит, противопоставив ему свою политизацию, объединение в оппозицию и мобилизацию населения. Этим в свою очередь воспользовались национальные элиты и существовавшая в полускрытом состоянии (в том числе в кухонном варианте) политическая оппозиция, использовав гражданские инициативы в качестве инструмента по мобилизации населения в своих интересах. Наверное, поэтому, большинство «зеленых» кандидатов, получив депутатские мандаты на выборах в 1989 и 1990 годах, впоследствии изменили своим экологическим взглядам. Экологическое движение в это время, достигнув своего пика, во многом утратило социальную сущность агрегации интересов общества и одновременно не использовало своего шанса преобразоваться в политическую партию.

Фактическая мобилизация населения в конфликты интересов расколотой политической элиты, в том числе и обновленной ее части, в борьбе за политическую власть, стало основным просчетом организаторов перестройки, фактором окончательного проигрыша СССР в холодной войне, его развалу, включению территории СССР и большинства стран соцлагеря в глобальное экономическое пространство, в деиндустриализацию страны. Тем самым, провалом и потерей власти для его начинателей кончился первый этап настоящей догоняющей модернизации в нашей стране.

Его второй этап начался с осознания элитой острейшей необходимости создания условий необратимости так называемых достижений демократии в предельно короткие сроки. Временные ограничения накладывали резкое падение уровня жизни населения, экономические и финансовые кризисы, что было чревато социальным взрывом.

Проведенная приватизация вопреки логике либеральной идеологии не явила собой пример демократичности. Условиями ее проведения стали существенные ограничения для населения в своих возможностях участия в приватизации. Единственный, положенный по условиям приватизации на гражданина чек он мог потратить либо, вложив в свое предприятие, если оно подлежало приватизации, либо, использовав свободный рынок акций вложить в любое другое предприятие или инвестиционный фонд или продать. Хотя к тому времени история знала примеры приватизации при открытии индивидуальных банковских счетов и как минимум пяти различным вариантам их использования, в том числе и в качестве стартового капитала, приватизации жилья и т.д. Проведенная по такой схеме приватизация в Чехии, одной из первых стран бывшего социалистического лагеря вывела эту страну из кризиса. Кроме того, при отечественной приватизации, в заведомо выигрышных условиях оказывались граждане, работающие на предприятиях, подлежащих приватизации. А самыми обделенными – представители оборонных отраслей промышленности и интеллигенции, для которых оставалось только два варианта, один из которых был довольно рискованным – история показала, что почти все инвестиционные фонды оказались короткоживущими частными институтами, а рыночная стоимость чека в большинстве регионов оказалась эквивалентной двум бутылкам водки. Для экологического движения, которое в этот момент не использовало свою вторую возможность объединения гражданского активов чеков или даже акций и никак не отреагировало на приватизацию, это был удар, от которого оно не может оправиться до настоящего времени. Поскольку от приватизации в наибольшей степени пострадали социальные слои, являющиеся воспроизводящей средой социально-экологических инициатив.

Противоречивость ситуации дополнялась периодом активного формирования новой политической элиты, которая мгновенно отреагировала на приватизацию очередным расколом. Но на этот раз осуществление приватизации вызвали некие ответные реакции, отразившиеся в очередном расколе политической элиты. Однако, широкая мобилизация на глазах нищающего населения для участия в конфликте не удалась. Поэтому на этот раз при разрешении конфликта был избран так же далеко не демократический сценарий устранения оппонента. Советы и Верховный Совет были распущены в 1993 году, со всеми, существовавшими в них экологическими комиссиями, которые до конца не восстановлены, прежде всего, в региональных структурах представительной власти до сих пор.

Условиями приватизации, при доминировании государственного невмешательства в рынок был запущен механизм привлечения в экономику теневых структур, казнокрадов и воровских общаков, в том числе, которые впоследствии сформировали крупные сырьевые кампаний и экономическую элиту, окончательно завершив деиндустриализацию страны. Развитие процесса привело к формированию в стране существенного количества региональных олигархических политических режимов, часто с урезанной формой демократии и стремлением к суверенитету.

На этом фоне вполне логичной стала структурная перестройка, централизация и укрепление политической власти центра. Однако при этом несколько пострадали права избирателей, так как теперь одна из палат Федерального Собрания не является всенародно избранной.

Если начальный период модернизации в стране был ростом демократических настроений в обществе, подкрепленных государственным стремлением, то с момента ликвидации СССР, государственные реформы разворачиваются в обратном направлении.

На протяжении всего времени существования современной России, со стороны власти четко прослеживается желание достижения экономического роста через снижение экологических издержек. Это выражается в снижении значимости социально-экологической проблематики в структуре правительства (см. рис. 28.), деинституализации, регионализации и доминировании природно-ресурсной, а не природоохранной компоненты в государственной экологической политике.

Таким образом, догоняющую модернизацию политическая элита в очередной раз пытается осуществить однобоко, без учета реалий, за счет усиления природопользования, жертвой которой становятся не только настоящие, но и будущие поколения граждан. Причем в опросах населения ежегодно фиксируются параметры ухудшения окружающей среды не ниже аналогичных значений в перестроечный период. Подобные настроения общества в условиях политических и экономических ограничений пока не находят своего отражения в повышениях уровня беспокойства общества и социальной активности населения. Подобный диссонанс свидетельствует о существовании в обществе латентного конфликтного состояния, перевод которого в открытые фазы социальных конфликтов возможен при изменении существующих условий развития страны и положения населения и, скорее всего, неминуем через определенное время.

Исторически же в России и даже в СССР в периоды догоняющей технологической модернизации, как ни странно, активизировалась именно государственная экологическая политика. Так, первые указы о сохранении лесов были изданы Петром 1, а одни из наибольших темпов роста заповедной системы - созыв первых общероссийского и всесоюзного съездов по охране природы и создание первого природоохранного ведомства - государственного главка заповедного дела произошли в тридцатые, а с учетом войны и в сороковые годы. Не учитывать такие факты в развитии российской культурной среды означает формировать будущий взрыв социально-экологических конфликтов. Это, однако, несколько противоречит идеологам тразитологических моделей модернизации. Но и наша страна вошла в период модернизации далеко не с такими показателями, как модельные транзитологические субъекты.

Социально-экологическая проблематика не исключает возможностей развития, ряд идеологических направлений экологизма, наоборот, поддерживают модернизацию как возможность интенсификации хозяйства, как увеличения производства продукции при пространственном сужении производства и ресурсодобычи. Более того, экологизм оперирует и понятиями экологической модернизации. В условиях современной России пока сложно оспаривать необходимость экономического роста его возможными экологическими пределами. В парадигме коэволюции природы и общества опасения вызывают темпы экономического развития, опережающие адаптационную скорость природной среды. Но это в большей степени относится к идеологии и политике глобализма как факторов экстенсификации процессов глобального производства при увеличении скорости экономического роста. А настоящие рассуждения не исключают предположения о том, что проведение настоящей отечественной модернизации осуществляется в рамках парадигмы мирового глобализма.

Известно, что одними из причин снижения темпов экономического роста в СССР, фактически давшего старт технологической модернизации, стали пределы экстенсивного экономического роста. Сегодня политика глобализма, скорее всего, ускоряет время наступления подобных пределов в мировом масштабе. Если для СССР, времен начала модернизации, это отражалась в непропорциональном соотношении в ресурсно-технологических циклах добываемого сырья (там его оставалось до 80%, но уже после той или иной стадии обработки), то для лидеров мировой экономики подобное заключается в высокой скорости и ускорении морального старения товаров, что увеличивает скорость их жизненных циклов. А это, в свою очередь, способствует увеличению скорости технологического обновления, экстенсивному увеличению как потреблению природных ресурсов, так и образованию отходов. Вполне возможно, что в этом случае для поставок сырья и утилизации отходов для развитых стран оказывается нужным третий мир. В свою очередь, подобная политика глобализма приближает пределы мирового экономического роста.