3.2.Функции категорий

Из сказанного ясно, что функционирование категорий разнообразно как по способам, так и по интенциям. Сознательно, полурефлексивно или рефлексивно категории выполняют ряд функций.

Во-первых. Они структурируют мысль по содержанию, образуя смысловые ячейки, в которых выполняется конкретная содержательная мысль. Это имеет место всегда, знаем мы это или нет, хотим или нет. Но, владея учением о категориях, мы можем сознательно использовать возможности категориального строя.

Во-вторых, категории выступают как основание для взаимопонимания в общении между людьми и культурами.

В-третьих, категории являются матрицами понимания и оценки смысла нового опыта. Этот процесс также может проходить как стихийно, так и рефлексивно.

В-четвертых, в философии категории выступают как системообразующая часть языка того или иного учения. В зависимости от того, какие категории философ признает значимыми, как их понимает, в значительной степени зависит идейное содержание его системы.

Наконец, пятое: категориальный строй мышления является объективной основой системного понимания мира, системного метода познания и деятельности, о чем речь пойдет в последней главе.

3.3. Историчен ли категориальный строй мышления?

В системе Кант категориальный строй мышления полагается неизменным и вечным. К.Лоренц называл это «непостижимым высокомерием» и «иллюзией об уникальном месте человека в универсуме». В гегелевской системе категории развиваются. В диалектико-исторической парадигме, как и в эволюционной эпистемологии, категориальный строй рассматривается не как раз навсегда данный, неизменный, а как изменяющийся, имеющий историческую природу:

«…категориальный состав человеческого мышления не остается постоянным, граница между категориальными и некатегориальными значениями оказывается расплывчатой… категории нельзя задать списком, который бы оставался неизменным для всех времен» (Васильев С. А., стр.112)..

Невозможность перечислить все категории является не временной трудностью, а свидетельством принципиальной «открытости» человеческого мышления.

Такое понимание кажется разумным. Психологические исследования (например, Ж. Пиаже) свидетельствуют о становлении, формировании мышления ребенка и, соответственно, категорий этого мышления. Аналогичным образом и этнографические данные говорят о существовании в истории развития человека различных типов мышления. Если, как полагают, категории формируются в практике и познании (а не априорны в кантовском смысле), то вместе с развитием познания и практики должен развиваться категориальный строй. Если бы это было не так, наше познание не могло бы быть адекватным.

«Если в культуре не сложились категориальные системы, соответствующие новым реальностям, встретившимся в опыте, то эти реальности «будут восприниматься через неадекватную сетку категорий, что не позволит науке раскрыть их существенные характеристики» (Степин В.С.,1985, с.93).

Из этого делается «естественный» вывод о необходимости «подтягивать» категориальную систему к потребностям новой практики, привести ее в соответствие с новыми потребностями. Роль той силы, которая призвана это сделать, отводится философии. Например, В.С. Степин считает, что философия способна генерировать категориальные матрицы, необходимые для научного исследования, до того, как последние приступают к изучению нового типа объектов:

«Развивая свои категории, философия тем самым готовит для естественных и социальных наук своеобразную предварительную программу их будущего понятийного аппарата» (там же).

Однако подобного рода рассуждения нельзя принять безоговорочно. В них четко не различены категории как объективные формы мышления и философские понятия. Первые в силу их объективности, не могут генерироваться рефлексивной деятельностью философа, их можно только открыть в структуре мышления. Вторые же суть продукты рефлексивной философской деятельности. Они, несомненно, могут осуществлять функцию «щупалец разума» (Кучевский). Категории конкретных наук /второй смысл слова «категория»/ и даже специальные философские категории /третий смысл/ очевидно историчны. Они подчиняются процессу, который можно было бы назвать седиментацией /от sedimentation=выпадение в осадок/. Этот термин ввел /по свидетельству П. Рикёра/ Э.Гуссерль, и обозначает он «освоение и закрепление в качестве освоенных новых форм сознания и культуры: смыслов, стилей и т.д.» /Рикёр, с .279/. Это можно отнести и к категориям наук.

Но историчность категориального строя мышления как его объективного параметра -– это совершенно другой вопрос. Он касается самой сути философии– трансцендентальной проблемы. Тот или другой ответ на него кардинально противопоставляет философско-мировоззренческие позиции.

Понимание категорий как трансцендентально-априорных исключает всякую их историчность. Они раз и навсегда задают структуру нашего мышления и тем самым принципиальный образ мира. Никакие достижения практики и науки (и философии в том числе) не могут изменить принцип нашего отношения к миру. Отношение «человек--мир» вечно в своем существе, каким бы оно ни было в деталях.

Напротив, признание категорий как историчных исключает их трансцендентальное истолкование (и, следовательно, трансцендентальное начало в человеке). Тогда и отношение «человек--мир» также исторично.

Таким образом, мы находимся в логическом круге: если бы у нас были гарантии того, что мы беспрепятственно и неограниченно можем применять свои принципы мышления, мы могли бы, вслед за Кантом, построить вечную таблицу категорий. Но, как совершенно справедливо показал Гегель, признанные нами логические формы не могут анализироваться ими же самими.

Проанализируем в порядке примера рассуждение В.Б. Кучевского. Он совершенно справедливо говорит, что от содержательного понимания категорий зависит, как мы поймем вновь встретившееся явление. Например, обсуждая проблему «черных дыр», космологи рассматривают вопрос, являются ли черные дыры вещью или сингулярностью, и указывают на недостаточность понятия «вещь» применительно к ним. По мнению Кучевского необходимо «введение» новой «категории» -- «сингулярность».

Это рассуждение не корректно. Во-первых, физики имеют в виду не категории как формы мышления, а категории как философские понятия. Во-вторых, «сингулярность» вовсе не есть категория мышления, а специальное физическое понятие, которое вовсе не противостоит логическому (а не физическому) понятию «вещь». Поэтому речи об изменении категориального строя мышления в этой ситуации быть не может. В противном случае введение каждого нового научного понятия (например, ген в биологии, поле и кварк в физике и т.п.) означало бы изменение категориального строя мышления, что, очевидно, не так. Разумеется, специальный категориальный состав научного (и всякого другого специального) мышления меняется. Но проблема историчности категориального строя мышления в целом – иная, она может обсуждаться только на путях философской спекуляции и никак иначе. На сегодняшний день итог таков: вопрос об историчности категориального строя мышления нельзя считать окончательно решенным.