Гольдман Л. - Лукач и Хайдеггер. - 2009

классом на бумаге. Коммунистическая револю­ ция — это акция не только военная, но и куль­ турно-философская. Главным в ней, по Лукачу, является формирование класса, который спосо­ бен не только к победе, но и к самоуничтожению. В принципе возможна мирная передача власти трудящимся. Но такая ситуация не менее опасна для их самосознания, чем диктатура. Если парла­ ментская победа может настолько усыпить пар­ тию, что будет забыта цель, то диктатура может привести к сохранению и даже усилению репрес­ сивных функций государства. Р. Люксембург и

Г.Лукач в 20-е гг. отвергали любые соображения

овозможности синтеза хороших сторон социа­ лизма и капитализма. Такие попытки осуждались ими как «моральные», обусловленные влиянием философии Канта, который хотел соединить хо­ рошие стороны теоретического и практического

разума. Неслучайно, многие «ревизионисты» бы­ ли неокантианцами.1

Роза Люксембург считала реализацию тезиса о самоупразднении пролетариата главной за­ дачей партии. Опираясь на эту идею, Лукач об­ думал проблему революции как шаг на пути устранения и буржуазии, и пролетариата. Он признавал участие коммунистов в работе парла­ мента как тактику пролетариата в состоянии обороны. Задача фракции состоит не в том, что-

1 М. Лифшиц, хорошо знавший Лукача, наоборот, ут­ верждал, что его взгляды созвучны романтической кри­ тике капитализма (Зиммель, Теннис, Зомбарт). Описан­ ные ими недостатки современной цивилизации и должен был устранить пролетариат. См.: Лифшиц М. А. Лукач / / Вопросы философии. 2002. № 12. С. 130.

280

к исчезновению отчуждения. Отдавая должное индустриальному обществу, в рамках которого народные массы получили доступ к благам, ранее доступных только высшим слоям, нельзя забы­ вать о цене, которую пришлось заплатить за из­ бавление от голода и нищеты. Достоевский, в юности мечтавший о воплощении социалистиче­ ской утопии, предупреждал об утрате свободы в «царстве антихриста». Антиутописты и критики XX века — Оруэлл и Замятин, Бердяев и Маркузе — отмечали не только репрессивность, но и бездуховность общества благоденствия.

Кто и как может освободить человека теперь? Вопрос о революции не такой простой, каким он представлен в учебниках по истории КПСС. Тер­ мин «классовая борьба» вызывает воспоминания о восстании, баррикадах, боях с полицией и это поддерживается масс-медиа. Редкий выпуск но­ востей раньше обходился без репортажей из-за рубежа о вспышках протеста трудящихся, о столкновениях с полицией. Насколько эффектив­ ной и адекватной является эта форма борьбы? Судя по тому, как представляются антиглобали­ сты, масс-медиа вписывают недовольных в суще­ ствующий порядок и тем самым укрепляют его, тем самым оправдывая увеличение репрессивных органов.

Внутри соцстран марксизм становился все более догматичным, оппортунистическим. Как революционное учение он экспортировался в развивающиеся страны, но обретал там троцки­ стский характер. В том и в другом случае проле­ тариат рассматривался как уже сформировав­ шийся, готовый класс. В странах, где он уже

282

победил, революционный потенциал уже не ини­ циировался, да и в странах третьего мира, где шла борьба за национальное освобождение, он оставался «классом на бумаге», в то время как реальным классом была национальная буржуа­ зия. Люсьен Гольдман уже не принимал идею об исключительном характере пролетариата, его из­ бранности, уникальной возможности доступа к истине и сознательной практике, включающей необходимость его собственного упразднения, как условия свершения истории.

Оценка западного марксизма

После крушения Советского Союза марксизм в России умер. «Запретов на профессию» не было, просто позакрывали кафедры научного коммунизма и переименовали «диалектический материализм» в «онтологию и теорию позна­ ния», а «исторический материализм» в «социаль­ ную философию». Однако не стоит думать, что все осталось по-прежнему под другими именами. На самом деле многие отечественные философы стали стыдиться марксистского прошлого. Благо­ даря переводам трудов зарубежных мыслителей молодежь уже читает не Маркса, а Хайдеггера, Гуссерля, Фуко, Бодрийяра, Делеза и Деррида. Весьма популярны в России ученики П. Бурдье, и это вернуло марксизм в новом, приближенном к современным реалиям виде. Дошло дело до Жижека, Лукача и Косика, труды которых также весьма популярны. Если, как доказывал Гольд­ ман, Хайдеггер предлагал свой ответ на пробле-

283

му, поставленную Марксом, то выводы о «смерти марксизма» выглядят несколько преувеличенны­ ми. Отечественным марксистам стали предпо­ читать западных. Однако это не просто смена вывески, а попытка окончательно превратить марксизм в университетскую дисциплину, «при­ рученную» и не угрожающую режиму, на содер­ жании у которого находятся университеты. Мар­ ксизм перестал восприниматься как «духовное оружие пролетариата», и его уход с улиц в уни­ верситетские аудитории и есть, собственно, то, что называют «смертью марксизма».

Актуализированное Лукачем понятие тоталь­ ности пережило пик своей популярности в 60-е гг. XX века у «новых левых». На первый взгляд их тактика осталась такой же, как и рань­ ше. Но на самом деле она существенно измени­ лась, поскольку речь шла о «сексуальном освобо­ ждении». В связи с этим стал популярен синтез марксизма с психоанализом, который предпри­ няли Э. Фромм, Г. Маркузе и В. Райх. После событий 1968 г. требование «сексуального осво­ бождения» было выполнено. Это навеяло подоз­ рение, что секс перестал подавляться, потому что его манифестация превратилась в диспозитив власти. Возникли сомнения в революционности психоанализа. М. Фуко, а также Ж. Делез и Ф. Гваттари выступили с опровержением и за­ клеймили его как «буржуазную науку». Выход из сетей психиатрии и психоанализа Фуко нашел в «заботе о себе», а Делез в «шизоанализе». «Сек­ суальное освобождение» — это не возможность производить и потреблять эротическую продук­ цию, а радикальное преодоление «сексуальной

284

озабоченности» как таковой. Парадокс «сексу­ ального освобождения" состоит в том, что чем больше люди думают или говорят о нем, тем в большую зависимость от него попадают.

То, что «марксизм умер» — это, писал Бадью, ясно всем. Не ясно, что делать дальше. Этот во­ прос самым тесным образом связан с судьбой ка­ питализма. Р. Люксембург считала, если капита­ листический способ производства в состоянии обеспечить безграничное развитие производи­ тельных сил, экономический прогресс, то он не­ преодолим. Насчет «безграничного» — это, ко­ нечно, сомнительно. Но то, что сегодня в капстранах достигнут такой уровень развития, какого никогда не было раньше, это конечно бес­ спорно. Возникает сомнение и относительно эко­ номических успехов социализма. Возможно, они во многом стимулированы соревнованием с капи­ тализмом, ибо «свободный труд» не дает доста­ точных средств для развития благосостояния, науки, техники. Социализму, чтобы выдержать конкуренцию с капитализмом, пришлось жертво­ вать благосостоянием.

Как считают левые интеллектуалы, причиной утраты популярности марксизма на Западе стала бездеятельность рабочих партий, руководство которых увлеклось политическими играми и за­ было свою главную задачу — воспитание рабо­ чих, призвание их к выполнению своей историче­ ской миссии.

После XX съезда КПСС, а также в эпоху Пе­ рестройки и у нас, и в Европе поднимались дис­ куссии о марксизме. Перестал ли быть марксизм актуальным и можно ли о нем свободно фи-

285

лософствовать? Или призрак Маркса все еще преследует нас, и тогда марксизм остается идео­ логией или подсознанием, что предполагает ис­ следование его методами критики идеологии или психоанализа? Революционная политика Маркса, Ленина, Сталина и Мао сегодня расценивается, не без помощи историков, как преступление. Главные понятия — «массы» и «партия» — тоже пытаются дезавуировать. Масса объявляется ли­ бо инертной, либо разнузданной, а партия — обюрократившейся кликой. Марксизм был убит государственной и партийной бюрократией. Се­ годня у него нет большого реального референта (государство, партия, рабочий класс). Но именно это обстоятельство и открывает возможность возрождения марксизма. Например, Бадью пред­ лагает не отбрасывать основные понятия мар­ ксизма, а вернуть им подлинно революционное значение, которое они имели до того, как оказа­ лись подчиненными государству. По его мнению, марксизм — это не реальность, не идеология и не рефлексия (критика идеологии), а способ пере­ живания политического опыта: «Марксист — это тот, кто при разрушении марксизма находится в субъективной позиции, кто имманентным спосо­ бом провозглашает то, что должно умереть и что, следовательно, само умирает, марксист же использует эту смерть в качестве причины для перестройки политики».1

Прежде всего, следует перечислить причины как популярности, так и отказа от марксизма.

1Бадью. А. Можно ли мыслить политику? М., 2005.

С.44.

286

Доверие к нему было вызвано: 1) возникновением социалистических государств на основе револю­ ционного разрушения государства как орудия уг­ нетения рабочих; 2) крушением империализма; 3) рабочим движением на Западе, когда компар­ тии, профсоюзы стали важнейшими политиче­ скими факторами.

Кризис марксизма обусловлен: 1) разоблачени­ ем сталинизма и распадом СССР; 2) переосмысле­ нием результатов национального освобождения; сначала в Европе протестовали против американ­ ской агрессии, но потом разочаровались во вьет­ намском социализме; 3) отсутствием органической связи марксизма с рабочим движением; польская «Солидарность», с одной стороны, подтвердила способность рабочих к борьбе за освобождение, а

сдругой — выступила против марксизма. Надо признать, что разоблачение сталинизма

имаоизма во многом было литературным и жур­ налистским актом. Но и антимарксизм не являет­ ся адекватной критикой, ибо он реактивен. «То, что современный антимарксизм называет крахом

иложью марксизма, даже не доходит до уровня радикальной мысли о последствиях разрушения

марксизма. В кризисе марксизма проблем столь­ ко, сколько антимарксизму и не снилось».1 Анти­ марксизм объединил интеллектуалов критикой тоталитаризма и необходимостью защиты прав человека, но он же привел к реставрации класси­ ческого понятия «политического». То, что мар­ ксизм отжил свое, что он мертв — это баналь­ ность. Что отсюда следует, что делать дальше?

1 Бадью. А. Там же. С. 41.

287

Книга Гольдмана интересна критическим отношением к западному марксизму, к родона­ чальникам которого принадлежал Лукач и не по­ следним представителем которого был и сам Гольдман. Он указал на точки отклонения от Маркса на примере критики концепции Альтюссера, которого он обвинил в отказе от диалекти­ ки в пользу структурализма. Другим объектом критики стал Адорно, изменивший своим ранним воззрениям, занявший позу критика, говорящего от имени абсолюта.

Гольдмановское описание традиционной фи­ лософии построено на языке постмарксистской и постхайдеггеровской философии. Оно направле­ но против структурализма, который, по мнению Гольдмана, является шагом назад по сравнению с диалектикой. Столь же односторонними являют­ ся сталинский диамат, который строился по об­ разцу позитивизма, и его противники — феноме­ нология и герменевтика, представители которых настаивали на приоритете смысла. В основе этих направлений лежит классическое различие субъ­ екта и объекта познания: с одной стороны, уче­ ный, инженер, политик, а с другой — природный и социальный мир, который они должны были понять и изменить. На основе этого различия разворачивался ряд иных альтернатив: детер­ минизм и свобода, гуманизм и власть, мораль и познание, синхрония и диахрония, и другие. Диа­ лектика конкретной тотальности Лукача, кото­ рый завершил то, что не успел сделать Маркс, снимает противоположность материализма и идеализма, науки и философии, объяснения и понимания. Если «сращиваются» материализм с

288

идеализмом, почему бы не «скрестить» капита­ лизм и социализм? Капиталисты заимствуют эле­ менты государственного регулирования и плано­ вой экономики. В эпоху застоя искали способы экономического стимулирования. Китайцы эф­ фективно внедряют в социализм механизмы рынка. Наши власти пытаются соединить пре­ имущества, точнее, недостатки социализма и ка­ питализма.

Судя по полемике Лукача с социал-демокра­ тами, модели совмещения хороших сторон капи­ тализма и социализма им продумывались. Но по­ чему он отвергал «конвергенцию»? Что плохого, если капитализм можно избавить от империализ­ ма, колониализма, милитаризма, кризисов и про­ чих опасностей, приносящих прибыль «олигар­ хам»? Конечно, в свете нынешнего очередного кризиса, а также военных действий против Юго­ славии, Афганистана и Ирака возникают сомне­ ния относительно того, что капитализм цивили­ зовался, озаботился защитой прав человека, перешел в стадию общества благоденствия. Но все же никто не станет отрицать позитивное от­ личие современного капитализма от старого, вре­ мен мировых войн. И никто не может закрывать глаза на нищету, репрессии и ущемления свобо­ ды при социализме.

Конечно, в 20-е гг. в разгар борьбы с капита­ лизмом, все это было неочевидно. Капитализм выступал в своей неприглядной форме. Возмож­ но, это и определяло пафос критики оппортуни­ стов Г. Лукачем и Р. Люксембург. Однако были и принципиальные возражения и, прежде всего, то­ варные отношения и отчуждение.

289