Глава 19

Несколько слов о пузырях реальности в армии, тюрьме и секте

(Отрывок из книги Т. Лири «Нейрополитика», глава написана Т. Лири совместно с Р.А. Уилсоном.)

Для закрепления любого нового импринта реальности нужно постоянно проводить дополнительные мероприятия. По иронии судьбы, наша концепция реальности столь хрупка, что может раз­валиться за пару дней, если назойливая «реклама» на протяжении всего дня не будет нам постоянно напоминать, кто мы такие и что наша реальность по-прежнему здесь.

Точно так же армия конструирует для военнослужащих ост­ров военной реальности. Каждый преуспевающий промыватель мозгов, будь то Синанон, культ Иисуса, движение индийских сва-ми, «Семья» Мэнсона или военно-террористическая группа, со­здает подобный остров реальности. Как только человек туда по­падает, он находится в этой реальности постоянно, двадцать че­тыре часа в сутки, семь дней в неделю. Точно также революцион­ные правительства вводят строжайшую цензуру и запрещают людям свободно общаться, чтобы «стереть» старые импринты и закрепить новые. Вот почему они так нетерпимы к любым чуж­дым для них сигналам инакомыслия.

Зная об острове реальности, мы можем оценить ту виртуоз­ную легкость, с какой Армия промыла мозги Келли.

Растерянный, ничего не умеющий делать юноша попадает в армию; при прохождении основного курса боевой подготовки его изолируют от гражданского общества и от всех «закрепителей» стадных импринтов; армия дает ему пищу, одежду и кров; новые влиятельные фигуры заставляют его почувствовать себя ничтож­ным пигмеем. Вернув Келли в младенческое состояние и сделав его полностью зависимым от новых отцовских фигур, ему разре­шили осваиваться в новой иерархии и становиться одним из из-

140

бранных. Через несколько недель его отправили в увольнение для исследования новой солдатской морали с ее непринужденным духом товарищества и социально одобряемыми случайными по­ловыми связями. День за днем третий контур Келли программи­ровался военным жаргоном, военными концепциями, военной реальностью. Когда во время воскресных увольнений он встре­чал на улице гражданских людей в штатской одежде, они каза­лись ему инопланетянами.

Армейский пузырь реальности полностью поглотил Келли.

Когда старший по званию офицер, скажем, Медина, закричит: «Пли!», Келли не спросит его о военном кодексе США, о нюрн­бергских прецедентах, об этике воскресной школы, ибо теперь считает это атрибутами островов иной реальности. Он убивает. В сущности, переимпринтирование при прохождении «курса мо­лодого бойца» направлено на то, чтобы заставить Келли подчи­няться приказам в любых нестандартных экстремальных ситуа­циях.

Виновен ли Келли, флоридский мальчишка, в убийстве? Нет. Преступления были совершены лейтенантом Келли, идеологичес­ки обработанным роботом, которого Армия запрограммировало убивать по приказу.

С такой же легкостью Чарльз Мэнсон роботизировал Линетт Фромм, хотя никто до конца не понял, почему у Мэнсона была такая власть над «семьей». Виновна ли Линетт Элис Фромм в покушении на убийство? Нет. Автомат держала «Пискля» Фромм, робот из зомбированного отряда Чарльза Мэнсона.

Нельзя не признать, что движение хиппи, к которому примк­нуло тридцать пять миллионов курильщиков марихуаны, пред­ставляло собой крупномасштабный любительский эксперимент по сознательному стимулированию изменения мозга. Если люди обмениваются информацией с помощью слов (символов), то ней­роны (нервные клетки) обмениваются информацией при помощи медиаторов, которые выбрасываются в синапс между нейронами. Наркотики-медиаторы, ослабляя или приостанавливая действие старых импринтов. выполняли такую же функцию, как изоляция. Хиппи невольно экспериментировали с перестройкой сознания, изменением эго, метаморфозами психики и рулеткой половых ролей.

141

Если бы армия инициировала применение марихуаны для ак­тивизации процесса военного импринтирования, то самые ярые консерваторы начали бы прагматично отстаивать право на упот­ребление марихуаны, а радикально настроенные диссиденты счи­тали бы марихуану диверсией наподобие правительственных «жучков».

Ошибочно считать Мэнсона с его властью над членами «се­мьи» продуктом наркокультуры, так как целью наркокультуры было вовсе не промывание мозгов. Мэнсон применял наркотики, чтобы ввести «семье» импринты фашизма, расизма и сексизма. Мэнсон мог бы стать хорошим сержантом взвода «зеленых бере­тов».

В книге «Вверх тормашками: Правдивая история мэнсоновс-кихубийств» прокурор Бульози перечисляет программы, которые «загружал» вместе с наркотиками «сержант» Мэнсон в мозги «се­мьи». Первый контур: страх и изоляция от нормального обще­ства. Второй контур: статус в общине и механическое повто­рение эмоционально значимых фраз из всегда подходящей для таких случаев Библии. Третий контур: оккультные учения. Четвертый контур: свободный от чувства вины секс. В книге «Семья» Эд Сандерс приводит дополнительные подробности. Прием женщин в секту обычно сопровождался психоделическим сеансом, во время которого Мэнсон практиковал с ними ораль­ный секс.

Не вызывает сомнений, что причина гипнотической власти Мэнсона крылась в том душещипательном факте, что он был са­мым большим роботом в «Семье», а его мозги были промыты больше всех. Мэнсон не только придерживался, но искренне ве­рил в кровопролитный сценарий Откровения Иоанна Богослова -в зверя, в войну между добром и злом, в страшный суд. Гряду­щий апокалипсис сформировал пузырь третьеконтурной реально­сти Мэнсона; тюрьма научила его, как этот пузырь укреплять.

Из своих тридцати двух лет семнадцать Мэнсон провел в тюрь­ме; изоляция за стенами и решетками вернула его выживателъ-ный мозг в состояние младенчества; конкурирующие банды зак­люченных и тюремщиков обучили его эмоциональный мозг оже­сточенной политике млекопитающих; дикая мешанина из идео­логий фундаментализма и расизма вскормила его символьный мозг; а его эротический мозг был запрограммирован всем чем

142

угодно, но только не сексом с целью продолжения рода. Пузырь реальности, который позднее создал Мэнсон на ранчо Спан-Муви около Лос-Анджелеса, был стереофонической трехмерной мечтой каждого заключенного подростка-наркомана.

Симбионская Армия Освобождения стала убежищем для «фельдмаршала» Синка, точнее, беглого заключенного Дональда Дефриза, назвавшего себя Синком в честь знаменитого мятежно­го раба. Для этого выходца из калифорнийского тюремного архи­пелага САО была марксистской версией мечты заключенного: оружие, украденные машины, девочки, беспрекословное повино­вение, бессмысленные убийства. Похитители из САО применили к Патти Херст стандартные техники промывания мозгов, которым Синк научился в тюрьмах Калифорнии: во-первых, физический шок похищения, дезориентация во время пребывания в багажни­ке автомобиля, заключение в шкафу с завязанными глазами, а потом в крохотном темном чулане. Затем начинаются визиты Синка в эту «одиночную камеру» и трансформация его роли из похитителя в источник биологического выживания Патти. Синк, словно мать, приносил ей еду и питье; словно отец, он сурово говорил, что только от него зависит, жить ей или не жить. Патти довели до состояния сосунка-младенца, лилипута среди велика­нов.

Когда первый мозг сигнализирует об опасности, все осталь­ные виды психической деятельности прекращаются.

Как только Патти импринтировала Синка вместо находившихся в отдалении родителей и возлюбленного, он познакомил ее с но­вой символьной системой, новым пузырем реальности. Сильные мышцы его гортани оглашали крошечную комнату радикальной риторикой гетто, тюрем и подполья, подкрепленной апокалипти­ческой теологией марксизма. Такому же промыванию мозгов под­верглись тысячи сбежавших из дома ребят, попавшие в прошлом десятилетии в переполненные темные курильни опиума в Хэйт-Эшбери или Ист-Виллидже. В момент импринтной уязвимости они с готовностью приняли новую, «хипповскую» версию древ­ней символьной системы анархии и беззакония. Здесь надо ска­зать о роли запаха дыма. Мозг грудного ребенка, а также взрос­лого человека, возвращенного в состояние грудного ребенка, стра­стно жаждет материнского тепла, запаха материнской кожи и влаж­но-хлюпающего контакта с матерью во время сосания. Как ново-

143

рожденный младенец правильно отождествляет материнский за­пах и вонь экскрементов с выживанием, так длинноволосый хип­пи связывает выживание с запахом дымящихся благовоний, ды­мящихся курительных палочек и свечек, вонью спальных меш­ков и ночлежек. Одомашненные моралисты, которые осуждают такой отвратительный образ жизни, не понимают, что мозг, воз­вращенный в состояние младенчества, отождествляет запах дыма с блаженством выживания.

Кульминацией перепрограммирования Патти Херст стала но­вая сексуальная реальность, импринтированная ее четвертому мозгу. В поразительно наивном отчете о пребывании Патти в не­воле анонимный член САО невольно описал процедуру промы­вания мозгов:

«Многие люди не понимают, каким образом обеспеченная бур­жуа стремительно переродилась в борца за свободу по имени Таня. Мы хотим положить конец домыслам о том, что ей промывали мозги и сексуально использовали».

После этой оговорки рассказ члена САО продолжается описа­нием классических техник промывания мозгов. «С самого начала мы удовлетворяли основные потребности Тани: у нее было жи­лье, питание, одежда, лекарства, и к ней поступала информация из внешнего мира. Мы договорились не использовать ее сексу­ально. Хотя секс - это одна из основных человеческих потребно­стей, Таня была все-таки пленной, поэтому мы решили ей отка­зать в праве на секс. Но со временем, ... когда она привыкла к жизни в камере, мы начали считать ее равной. Вполне естествен­но, что, чем теснее становились наши личные контакты, тем бо­лее сексуальный характер приобретали наши отношения.»

Судя по всему, импринты САО, которые двадцать четыре часа в сутки закреплялись погружением в новую племенную реаль­ность, оставались сильными вплоть до знаменитой перестрелки в Лос-Анджелесе. В мае 1974 года шесть членов группы, вклю­чая Синка, оказались в полицейской ловушке в одном из домов Лос-Анджелеса. Полицейские изрешетили пулями стены дома, а затем забросали его гранатами. Дом загорелся, и все шестеро погибли. После смерти Синка САО практически распалась. Те, кто видел Таню в последующие месяцы, характеризовали ее как раз­дражительную, нервную и неуравновешенную особу. «Главный программист» Синк погиб, и Патти-Таня, руководствуясь инстин-

144

ктами мигрирующей птицы, в конце концов вернулась в Сан-Франциско, город, в котором «рождалась дважды».

Виновна ли Патти Херст в совершении преступления? Нет. Таня была продуктом нейротехнологии изменения сознания, ко­торую применял к ней тренер-инструктор Синк.

После ареста перепрограммированием Тани занялись агенты ФБР. И вновь биовыживательные потребности девушки удовлет­ворялись тюремщиками; ее эго-статус зависел от того, насколько она сможет им угодить. Предпринимались неустанные попытки вернуть Таню в туннель символьной реальности ее родителей. А освобожденные сексуальные инстинкты Тани -и это вполне пред­сказуемо - привели к тому, что она вышла замуж за своего охран­ника!