4. Вклад в. Ф. Каховского в развитие археологической науки Чувашии во второй половине XX века

4.1. Исследование в. Ф. Каховским археологических памятников на территории Чувашского Поволжья

Круг научных интересов ученого в сфере археологии был весьма широк. За несколько десятилетий он исследовал памятники широкого хронологического диапазона, от эпохи камня до позднего средневековья. Он достойно продолжил дело своего учителя – профессора Алексея Петровича Смирнова и много лет возглавлял Чувашскую археологическую экспедицию. Исследование памятников эпохи камня В. Ф. Каховский впервые начинает в конце 1950-х – начале 60-х гг. Полевой работе предшествовал выпуск книги «Памятники материальной культуры Чувашской АССР»²⁴⁹, в которой автор, рассматривая различные эпохи древнейшей истории: палеолит, мезолит и неолит, дает им общую характеристику и описывает местонахождения памятников каменного века на территории Чувашии, в частности, верхнепалеолитическую стоянку близ д. Уразлино Янтиковского района ЧР, где А. Я. Брюсовым, совместно с Г. Бонч-Осмоловским в 1936 г. были выявлены остатки кострища и находящиеся в нем кости животных. Ученый делает предположение, что в эпоху верхнего палеолита древний человек заселил нынешнюю территорию Чувашии.

Следует отметить, что до настоящего времени этот период еще не изучен с достаточной полнотой, о чем свидетельствуют материалы изучения еще двух памятников – у д. Б. Янгильдино Чебоксарского и с. Ямашево Канашского районов ЧР²⁵⁰.

Характеризуя мезолит, В. Ф. Каховский подчеркивал его слабую изученность на территории Чувашии, относя, предположительно к этому времени стоянку у д. Криуши Козловского района ЧР. Он пишет, что территория междуречья Суры и Свияги приблизительно была заселена в мезолите, так как она служила полосой, по которой древний человек осваивал север, двигаясь вдоль бассейнов больших и малых рек²⁵¹.

Более полно к тому времени был изучен неолит. В. Ф. Каховский отмечал раскопки в 1925 гг. В. Ф. Смолиным неолитического поселения на левом берегу р. Цивиль, примерно, в 1 км от с. Яндашево, где были выявлены кремневые орудия труда и обломки глиняной неолитической посуды с ямочно-гребенчатой керамикой. (Следует отметить, что впоследствии исследователь предпринимает в 1958 – 1959 гг. самостоятельные раскопки Яндашевского поселения)²⁵².

В книге также отмечены результаты раскопок поселений эпохи неолита у г. Цивильска на левом берегу р. Суры между г. Ядриным и д. Иваньково, изученные в 1927 г. Отрядом Средневолжской экспедиции ГАИМК под руководством П. П. Ефименко. Подробная характеристика дана Криушинской дюне, где его поселенцы начинают заниматься производящей формой хозяйства – скотоводством, о чем свидетельствуют находки костей уже одомашненных в то время коровы, свиньи и овцы²⁵³.

Тот факт, что каменный век, по мнению ученого, был изучен очень слабо, по-видимому, и определил направление одного из его первых полевых сезонов, когда стационарному исследованию подверглась группа памятников в нижнем течении р. Цивиль, в которых имелись культурные напластования, относящиеся к неолитической эпохе. В 1958 – 1959 гг., как уже отмечалось, раскопки были произведены на поселении Яндашево, расположенного в нижнем течении реки Цивиль на дюнных всхолмлениях левого берега реки²⁵⁴. В. Ф. Каховский отмечал удобство этого места для жизни людей в различные эпохи. В ходе двухлетних раскопок было вскрыто 836 кв.м. В нижнем горизонте выявлены фрагменты толстостенной керамики неолитического времени, которые свидетельствуют о наличии здесь первоначально небольшой неолитической стоянки в конце III тысячелетия до н. э.²⁵⁵. Эти исследования позволили углубить характеристику неолитической эпохи в междуречье Свияги и Суры.

В результате разведочных работ, проведенных в 1961 г., В. Ф. Каховским была открыта верхнепалеолитическая стоянка у д. Большое Янгильдино Чебоксарского района, которая располагалась на берегу речки Сĕнĕ карта (Новая изгородь), где до этого местные жители в торфяном слое обнаружили кости вымерших четвертичных животных – мамонта, шерстистого носорога, северного оленя²⁵⁶. В результате обследования этого памятника, в 1961 году археологом были обнаружены кости и зубы мамонта. О присутствии человека свидетельствовал выявленный под дерном в слое торфяника на глубине около метра древний очаг в виде скопления золы и угольков. Полученный материал подтверждал наличие здесь палеолитической стоянки²⁵⁷.

В 1967 г. Чувашский отряд Поволжской археологической экспедиции проводил полевые работы в среднем течении р. Цивиль, в ходе которых были открыты памятники, которые ученый отнес к раннему этапу волосовской культуры конца III- первой половины II тысячелетия до н.э. Несмотря на появление первых металлических изделий в Среднем Поволжье, этот период, по мнению В. Ф. Каховского был завершающим эпоху неолита, поэтому мы считаем возможным рассмотреть материалы исследований. К тому же, проблема происхождения волосовской культуры, как отмечал исследователь, породила противоположные точки зрения. С одной стороны, по мнению А. Ю. Брюсова и Н. К. Цветковой, волосовская культура сформировалась на базе балахнинского волго-окского неолитического населения, с другой – О. Н. Бадер, П. Н. Третьяков и А. Х. Халиков связывают ее с племенами волго-камской неолитической культуры²⁵⁸.

Одним из памятников волосовской культуры является стоянка Челкасы I (Вурнарский район ЧР). Она расположена на восточной окраине д. Челкасы и занимает склон поля, которое спускается к низине. По собранному в 1967 г. подъемному материалу площадь стоянки по линии север-юг охватывает 150 кв. м, запад-восток – 100 кв. м. Площадь раскопов, заложенных в восточной части, составила 100 кв.м²⁵⁹.

При раскопках археологом было открыто четыре сооружения. Первое сооружение найдено на глубине 30 см от поверхности почвы в виде темного пятна прямоугольной формы со сторонами 560 см – западная, 500 см – южная. Северо-восточная часть представляла собой угол, западная стенка имела неровные очертания и, видимо, являлась входом в полуземлянку, углублявшуюся в землю на 60 см.

На глубине 20 см вдоль стен были обнаружены следы столбов, которые поддерживали перекрытия, выполненные из деревянных плах. В заполнении сооружения найдены фрагменты легкой керамики темно – серого и желтого цветов, часть которой была орнаментирована овальными явками и гребенчатым штампом. Выявлены также глиняное грузило и кости животных. Жилище реконструируется В. Ф. Каховским как прямоугольная землянка с деревянным навесом, поддерживаемым массивными столбами. В центре него находился очаг, остатки которого обнаружены в виде скопления угольков и зольного пятна.

Второе сооружение типа небольшой землянки размерами 170 – 180 см имело аналогичную конструкцию и являлось жилым помещением, связанным с первым общей крышей, развал которой прослежен в виде деревянного тлена. В его заполнении найдены обломки керамики. Рядом с жилыми сооружениями найдены две мусорные ямы, заполненные обломками сосудов и костями животных.

В верхних слоях найдены фрагменты керамики ручной лепки, кремневый наконечник стрелы извилистой формы, а также кремневые отщепы. Второй штык оказался больше насыщен находками, представленными обломками посуды волосовскго типа, найдены кости животных и рыб, а также кремневый наконечник стрелы с черенком.

В раскопе – II (10x10 кв. м.), заложенном в 50 м южнее первого, были выявлены очажные ямы, заполнение которых содержало уголь и фрагменты керамики. На площади раскопа обнаружены также пряслица, изготовленные из обломков стенок сосудов и кремневый наконечник стрелы.

Таким образом, стоянка Челкасы – I содержит комплекс материалов волосовской культуры, а также керамику, напоминающую фатьяновскую.

Волосовский период стоянки В. Ф. Каховский датировал концом III – началом II тысячелетия до н. э. и дал его определяющие черты, к которым отнес:

1. Характерную керамику с толстыми стенками, содержащую в тесте примеси толченой раковины и растительной трухи. Сосуды имели круглое или уплощенное дно и орнаментацию в виде отпечатков гребенчатого штампа, составляющего в комбинации различные узоры.

2. Полуземлянки прямоугольной формы, углубленные в землю на глубину около 60 см, крыши которых, выполненные из деревянных плах, поддерживались столбами, вкопанными по углам и сторонам сооружений;

3. Жители стоянки хоронили своих покойников на могильнике, находящемся буквально рядом с поселением – в 100 м восточнее его. Обряд погребения характеризуется следующими признаками: покойников клали в вытянутом положении головой на восток-северо-восток. Следует отметить наличие в погребениях медных изделий, главным образом украшений.

Итак, материалы стоянки, выявленные археологом свидетельствуют о том, что во II тысячелетии до н.э. в среду местного населения проникают фатьяновские племена. Наличие в одном культурном слое керамики волосовской и фатьяновской культур доказывает тесные этнокультурные связи, установившиеся между автохтонами и пришельцами²⁶⁰.

Второй памятник, относящийся к волосовской культуре, был открыт В.Ф. Каховским севернее д. Челкасы на правом берегу р. Цивиль, на мысе между лесом и рекой. Площадь стоянки составила около 3000 кв. м. На площади памятника был собран подъемный материал, состоящий из кремневых отщепов, нуклеуса и фрагментов толстостенной посуды с примесью растительной трухи в тесте, схожих с керамикой стоянки Челкасы – I.

Другой памятник – стоянка Челкасы – II находится в поле 1,5 км к востоку от д. Челкасы на восточном берегу озера Рагж, и занимает площадь 100x150 м. О принадлежности ее к волосовской культуре свидетельствует значительное количество керамики, покрытой узором в виде зубчатого штампа. Как выяснил ученый, стоянка существовала одновременно со стоянкой Челкасы-I и датируется концом III – началом II тысячелетия до н.э.

Первое погребение выявлено в яме, имевшей прямоугольную форму, ориентированной по линии запад-восток. Размеры ямы: длина – 190 см, ширина – 110 см, глубина – 30 см. Костяк плохой сохранности – ноги, череп, шейные позвонки и кости грудной клетки сохранились фрагментарно. Костяк лежал головой на восток с некоторым отклонением к северу.

Второе погребение имело длину – 180 см, ширину – 73 см и было ориентировано в направлении ЮЗ – СВ. Костяк плохой сохранности (череп раздавлен, кости рук и ступни ног не сохранились), лежал на спине, в вытянутом положении, головой на северо-восток. Находки были представлены медным браслетом, лежавшим у левого виска, другой располагался возле левого предплечья. На грудной клетке обнаружена медная пластина. Возраст погребенной женщины около 30 лет.

Третье погребение имело длину – 225 см, ширину – 80 см, углублялось в землю по линии запад-восток. Костяк плохой сохранности. Погребение парное – на тазовых костях покойной обнаружен череп ребенка, а между ее ног располагался детский костяк плохой сохранности. В ногах стоял горшок с толстыми стенками, орнаментированный овальными ямками, составляющих линию и зигзаги²⁶¹.

Таким образом, в результате полевых работ 1967 г. был открыт целый комплекс памятников у д. Челкасы: стоянки и могильник волосовской культуры. Материалы их раскопок позволили проследить процесс инфильтрации в среду местного населения пришлых фатьяновских племен.

В 1974 – 1977 гг. Чувашской археологической экспедицией, которой руководил В. Ф. Каховский, были проведены раскопки неолитического поселения близ с. Стемасы Алатырского района ЧР, широкие разведочные работы в бассейне р. Суры от г. Алатыря до г. Васильсурска²⁶².

В ходе разведочных работ в южной части Алатырского района, в низовьях р. Утюги В. Ф. Каховским было выявлено 7 неолитических стоянок. Керамический комплекс утюжских поселений, который представлен толстостенными сосудами с ямочно-гребенчатым узором, аналогичен яйцевидным сосудам балахнинской культуры. Подобная керамика встречена археологом также на стоянке Стемасы – II²⁶³.

Таким образом, в результате археологических исследований профессора В. Ф. Каховского были выявлены и изучены памятники каменного века на территории Чувашии, относящиеся к различным его периодам: от эпохи позднего палеолита до неолитического времени. Несмотря на то, что в целом каменный век Чувашии до того времени был изучен ещё недостаточно полно, в результате деятельности учёного определены его основные этапы, показан процесс проникновения в Среднее Поволжье фатьяновских племён, дана характеристика их взаимоотношений с местными волосовскими племенами. Собранный материал стал весомым дополнением к археологической карте Чувашии и дал дополнительные сведения по материальной культуре племен, обитавших в различные периоды каменного века в междуречье Свияги и Суры. Следует отметить, что, несмотря на изучение памятников каменного века и в настоящее время, размах работ невелик и какие-либо кардинальные проблемы не поставлены и не решены.

С 1956 г. до начала 1990-х гг. под руководством В. Ф. Каховского раскопаны и исследованы десятки курганов и поселений эпохи бронзы. Отметим, что первые раскопки курганов бронзового века В. Ф. Каховский проводил совместно с московским археологом, внесшим значительный вклад в археологическое изучение Чувашии, Н. В. Трубниковой. В 1956 г. ими была обследована группа курганов между селениями Раскильдино и Таутово Аликовского района Чувашской Республики²⁶⁴. Раскопкам подвергся один курган, выявлено одно захоронение и сопутствующая ему керамика. Материал, по мнению исследователей, имел с одной стороны фатьяновские черты (типичная керамика шаровидной формы, скорченность костяка), с другой – абашевские (курганная насыпь, жирные пятна). Это подтверждает, по мнению ученого, распространенную в то время гипотезу о формировании абашевской культуры на базе фатьяновской²⁶⁵. Следует отметить, что с этого полевого сезона и началась археологическая деятельность будущего чувашского археолога.

Исследование курганов В. Ф. Каховский продолжил и в следующий полевой сезон 1957 г. раскопками памятника, расположенного в одном километре севернее д. Кумаккасы Ядринского района Чувашской Республики. Найденный круглодонный сосуд в погребении позволил отнести его к атликасинскому этапу (XV–XIV вв. до н.э.) фатьяновской культуры²⁶⁶.

В последующие годы (1958–1959) В. Ф. Каховский развернул раскопки на Тохмеевском селище в Чебоксарском районе. Керамический материал позволил отнести селище к фатьяновской культуре, другая его часть идентична сосудам абашевского типа, которые были обнаружены в курганном могильнике, находящемся рядом с поселением в лесу в одном километре юго-западнее д. Тохмеево.

Вскрыв на могильнике шесть курганов, удалось выяснить, что он по обряду захоронения (ориентация могильных ям, наличие в них угля) и в особенности по керамическому материалу (типичные колоколовидные, баночные, острореберные сосуды), а также по характеру сооружения курганной насыпи относится к абашевской культуре²⁶⁷.

Ученый пришел к выводу, что поселение и могильник составляют один культурный комплекс, как и селище у д. Шоркино, раскопки которого велись в те же годы. В целом, Шоркинско-Тохмеевскую группу поселений он относит к поздним этапам фатьяновской культуры, датируемым началом второй половины II тысячелетия до н.э. Обнаруженная абашевская керамика является, по мнению ученого, свидетельством начала формирования абашевской культуры в результате взаимодействия пришлых срубных племен с фатьяновскими.

Материалы раскопок позволили сделать археологу заключение о том, что на территории Чувашии в эпоху бронзы, в период зарождения и развития абашевской культуры, появились поселения двух типов:

1) Шоркинского типа, расположенные на возвышенных и ровных местах, вблизи лесов, с наземными бревенчатыми жилыми сооружениями больших размеров. В экономике этих поселений огромное значение имели скотоводство и мотыжное земледелие;

2) Яндашевского типа, расположенные вблизи водоемов, занимавшие небольшие холмы и мысы у берегов рек и края лугов с характерными жилищами в виде землянок и полуземлянок. В их хозяйстве ведущее место занимало скотоводство²⁶⁸.

В 1960 – 1961 гг. вторым отрядом Чувашской археологической экспедиции, руководимым В. Ф. Каховским, был изучен уникальный Чурачикский могильник в Цивильском районе, представляющий сложный археологический комплекс и содержащий элементы нескольких культур:

1. В верхних слоях – остатки языческих жертвоприношений;

2. В насыпи кургана выявлены погребения ананьинской культуры раннежелезного века;

3. В могиле, непосредственно под насыпью, раскопаны погребения эпохи бронзы;

4. Вокруг кургана обнаружены групповые погребения фатьяновской (балановской) эпохи²⁶⁹. Следует отметить, что в те годы бытовало мнение о том, что балановская культура – это вариант фатьяновской культуры. Однако основной ее исследователь О. Н. Бадер считал балановскую культуру самостоятельной. Впоследствии, в ходе собственных полевых исследований, В. Ф. Каховский присоединился к точке зрения О. Н. Бадера.

Центральными в кургане, по мнению археолога, являлись два захоронения. Особенно выделялось погребение № 2, в котором костяк лежал на спине, головой на запад и лицом к югу, ноги сильно были согнуты. Погребенный имел очень высокий рост – около 196 см. Были обнаружены две каменные литейные формы и отлитый в них медный топор, 4 круглодонных сосуда фатьяновского (балановского) типа, кремневый топорик и отщепы, медное шило, амулет из клыка медведя, зернотерка. Значительный погребальный инвентарь свидетельствовал о том, что здесь был захоронен вождь племени, одновременно, по-видимому, мастер меднолитейного дела и горшечник. Литейные формы, как отмечал В. Ф. Каховский, аналогичны подобным находкам из срубных курганов. Это свидетельствовало о высоком уровне меднолитейного дела в Чувашском Поволжье и опровергло утверждения некоторых археологов, считавших, что металлические изделия попадали сюда только в результате обмена из областей, в которых имелся металл (Урал, Кавказ и др.). Ученый высказывал мысль о том, что вполне возможно, медь добывалась здесь же. Впоследствии догадка ученого была подтверждена – медь добывали из медистых песчаников²⁷⁰.

Итак, исследование В. Ф. Каховским Чурачикского кургана показало, что он находился на стыке двух культур – срубной и фатьяновской, оказывавших друг на друга сильное влияние, результатом которого, как тогда считалось, было формирование абашевской культуры. В те же годы в ходе разведочных работ ученым было исследовано фатьяновское поселение в 1,5 км юго-западнее д. Большое Янгильдино Чебоксарского района. Он пришел к выводу, что, судя по керамике, памятник относится к фатьяновской (балановской) культуре²⁷¹. В позе погребенного проступали абашевские погребальные традиции.

В 1950 – 1960 гг. среди ученых разгорелись оживленные дискуссии по проблемам этногенеза чувашского народа, в которых активное участие принимал и В. Ф. Каховский. Он как ученый-археолог, используя памятники материальной культуры, найденные в ходе собственных полевых исследований и археологических раскопок, выдвинул свою историческую концепцию происхождения чувашей, которая оказалась наиболее состоятельной и научно обоснованной. В этот период В. Ф. Каховский исследовал памятники Волжской Болгарии и на время прекратил раскопки памятников эпохи бронзы. К исследованию памятников бронзового века ученый возвращается в 1970-е гг., опубликовав в 1975 г. работу, посвященную новым памятникам балановской культуры, открытым им в 1970 –1974 гг. на территории республики²⁷². В ней В. Ф. Каховский разделяет тезис О. Н. Бадера о том, что памятники балановского типа составляют самостоятельную археологическую культуру, а не являются локальным вариантом фатьяновской. Существенным признаком ее, наряду с указанными О. Н. Бадером, он также считал распространение постоянных поселений с наземными жилищами и своеобразной керамикой хуласючского типа. Описывая памятники балановской культуры, выявленные О.Н. Бадером, В. Ф. Каховский указывает 87 новых местонахождений в Чебоксарском, Красноармейском, Моргаушском и Ядринском районах Чувашской Республики и дает им краткую характеристику. Близкое расположение балановских поселений хуласючского этапа (Абашевские, Шоркинские, Тохмеевские и др.) к одновременному им абашевскому кургану, а также влияние абашевской техники керамического производства и орнаментики на позднюю балановскую керамику, свидетельствует, по мнению исследователя, о существовании тесных хозяйственных, культурных, а также этнических связей между этими племенами в конце II тысячелетия до н.э.

В 1974 – 1977 гг. В. Ф. Каховским были проведены широкомасштабные разведочные работы в бассейне р. Суры от Алатыря до Ядрина, в ходе которых также были обнаружены памятники эпохи бронзы.

В 1,5 км северо-восточнее памятника Стемасы-1 было открыто поселение бронзового века. Площадь поселения составила около 2500 кв. м. Среди подъемного материала – черепки посуды балановского (атликасинского) типа. На восточной окраине села было открыто поселение Стемасы-4. Среди находок – фрагменты сосудов абашевского типа.

На стоянке Сурский Майдан-3, расположенной на восточном склоне берега Суры, были найдены осколки толстостенной керамики ручной лепки с ямочно-гребенчатым орнаментом и тонкостенной посуды атликасинского типа балановской культуры.

Три поселения бронзового века, которые ученый отнес к балановской культуре, были открыты близ с. Напольное Порецкого района Чувашской Республики.

В 1976 г. разведочные работы по р. Суре были продолжены от с. Порецкого до г. Ядрина. Проводились раскопки Устиновского городища в Порецком районе. Ученый отнес памятник к поздним этапам балановской культуры. Близ с. Ильина Гора Ядринского района были обнаружены фрагменты желтых сосудов балановского (атликасинсого) типа. В результате обследования в 1977 г. р. Меня – левого притока Суры – были найдены фрагменты керамики, напоминающие по составу теста балановские сосуды²⁷³.

Таким образом, в итоге четырехлетних разведочных работ в Чувашском Присурье, В. Ф. Каховским было открыто 48 новых памятников, среди которых 12 поселений эпохи бронзы.

В 1977 г. Чувашской археологической экспедицией под руководством В.Ф. Каховского был обследован Балановский могильник в Козловском районе с целью изучения его состояния, поиска оставшихся необследованных погребений. Было выявлено одно хорошо сохранившееся мужское погребение, совершенное по типичному обряду – скорченное на правом боку. Обнаружены остатки тлена бересты, в которую был завернут покойник. Погребальный инвентарь представлен двумя типично балановскими сосудами – высокошейными с округлыми днищами, а также медной пронизкой и кремневым отщепом, лежавшими на грудной клетке, и клиновидным кремневым топориком²⁷⁴. По мнению исследователя, балановец был убит копьем, наконечник которого застрял между 5 и 6-м шейными позвонками. Погребение он отнес к атликасинскому этапу и датировал XV – XIV вв. до н.э. Поиски балановского поселения не дали результатов. Но на городище Хула, расположенном в 1,5 км южнее д. Катергино и в 3 км от Балановского могильника, была обнаружена наряду с городецкой керамика балановского типа. Исследователь выдвинул предположение, что возможно именно здесь жило население, совершавшее захоронения на могильнике²⁷⁵.

В 1982 – 1983 гг. Чувашская археологическая экспедиция произвела раскопки двух курганов эпохи бронзы у д. Станьялы Чебоксарского района, где погребения были совершены по абашевскому погребальному обряду. О принадлежности памятника к абашевской культуре свидетельствовал и погребальный инвентарь – колоколовидные сосуды, серебряные подвески, изогнутые в полтора оборота. Материалы раскопок Станьяльских погребений позволили В. Ф. Каховскому прояснить некоторые детали погребального обряда абашевцев. После совершения захоронения и засыпки могильных ям справлялись поминальные тризны. Совершались они, как считал исследователь и позднее, пока захоронения не были перекрыты земляной насыпью. Во время тризн у могил ставили сосуды с едой или питьем, которые после поминок оставляли тут же. После сооружения курганной насыпи на ней также совершались определенные ритуалы²⁷⁶. Об этом свидетельствует, подчеркивает ученый, материал раскопок Абашевского могильника, проведенных В.Ф. Смолиным, где после снятия уже второго штыка в насыпи кургана был выявлен комплекс из обломков сосуда, остатков костра, который в таком виде не мог возникнуть в результате случайного попадания керамики и угля в насыпь в процессе ее возведения²⁷⁷. Подобные ритуалы, считал В. Ф. Каховский, совершались и при засыпке могильных ям, о чем свидетельствуют находки костей животных в погребениях Станьяльского кургана²⁷⁸.

В 1984 – 1986 гг. Чувашская археологическая экспедиция под руководством В. Ф. Каховского исследовала курганный могильник у д. Верхние Олгаши Моргаушского района, вскрыв оставшиеся 9 курганов. Отметим, что пять курганов были исследованы в 1926 – 1927 гг. отрядом Средневолжской экспедиции во главе с П. П. Ефименко. Также были раскопаны курганы у д. Таушкасы Цивильского района²⁷⁹. Выявленные материалы позволили говорить о зарождении у абашевских племен специфических погребальных обрядов, связанных с общественным положением покойных, родом занятий и обстоятельствами их смерти. В. Ф. Каховский отмечал, что в этот период зародились те представления, которые привели к появлению так называемых заложных покойников (убитых, утопленников, умерших, колдунов). В связи с этим большой интерес представляли погребения, которые, по мнению ученого, являлись ритуальным жертвоприношением, например, военнопленных в честь погибших воинов-мужчин. Археолог считал, что, своеобразные ритуалы совершались при погребении людей, выполнявших различные хозяйственные функции. Так, в погребении 2 (курган 9, Таушкасы) обнаружен инвентарь, принадлежавший охотнику: клык и 8 астрагалов кабана. Астрагалы овцы или козы находились в погребении 1-го кургана Верхние Олгаши. В кургане 10 вскрыто захоронение женщины, которая при жизни, видимо, занималась поддержанием огня. В загробный мир ее снарядили атрибутами своей профессии: в руки ей вложили два кремешка – орудия для добывания огня, в ноги поставили сосуд, заполненный угольками.

Погребальный инвентарь, обнаруженный в погребениях курганного могильника у д. Верхние Олгаши, в особенности украшения головного убора и одежды, позволили исследователю достаточно четко проследить имущественное расслоение в абашевском обществе. Богатство погребального инвентаря женских захоронений является, как считал ученый, свидетельством высокого положения абашевских женщин в обществе.

Итак, новые материалы, полученные при раскопках могильников близ с. Верхние Олгаши и Таушкасы позволили В. Ф. Каховскому выделить некоторые новые элементы в погребальном обряде абашевских племен: парные и коллективные захоронения с человеческим жертвоприношением, специфические ритуалы при погребении умерших неестественной смертью, а также оригинальные детали в одежде и украшениях. Погребальный обряд и разнообразный вещевой материал свидетельствовали, по мнению ученого, о том, что абашевские племена были солнцепоклонниками, они также усердно почитали огонь – важнейшее средство производственной деятельности и существования родоплеменных коллективов. Все это говорит о сложности погребального обряда абашевских племен, отражающего довольно высокий уровень развития религиозных представлений, связанных с образами загробного мира и пребывании в нем умерших²⁸⁰.

В 1985 г. археологическая экспедиция, организованная НИИ ЯЛИЭ совместно с Чувашским госуниверситетом во главе с В. Ф. Каховским проводила раскопки Тигашевского городища в Батыревском районе. Исследования показали, что памятник относится к срубной культуре. Здесь были обнаружены остатки кострища, кости животных и угол дубового сруба. Вещевой материал достаточно скудный: сосуд ручной лепки желтого цвета. Особый интерес представляет захоронение гиены в Тигашевском кургане, которое, несомненно, совершено с ритуальными целями, в честь искусного охотника. Это захоронение степного теплолюбивого животного подтвердило теорию, согласно которой граница леса и степи проходила севернее современной полосы. Тогда же были исследованы курганы в Яльчикском районе у д. Новое Байбатырево и с. Новые Шимкусы с типичными срубными погребениями. Отсутствие в них инвентаря, небрежное оформление могильных ям и находка примитивного костяного орудия, отмечает Б. В. Каховский, создают впечатление о довольно раннем этапе появления срубников на юге Чувашского Поволжья²⁸¹.

В 1988 – 1991 гг. Чувашская археологическая экспедиция, руководимая В. Ф. Каховским, производила разведочные и стационарные археологические работы в Ядринском районе. Были исследованы курганы в лесу, расположенном в 3 км к юго-западу от деревни Верхние Ачаки. Один из них оказался пустым. Второй, видимо, считал исследователь, являлся святилищем. Под его насыпью выявлено пятно кострища в виде скопления угольков, золы, обожженных костей животных – остатков жертвоприношения. В слое кострища найдены 8 сосудов ручной лепки, клиновидный шлифованный топорик и кремневый нож²⁸². Святилище, возможно, отмечают В. Ф. Каховский и Б. В. Каховский, отражает культ солнца, существовавший у балановских племен, оставивших этот памятник²⁸³.

В эти же годы ученым были произведены раскопки курганов эпохи бронзы у д. Сирмапоси Красноармейского района, которые по керамическому материалу он отнес к хуласючскому этапу балановской культуры (XI в. до н. э.). В Урмарском районе был исследован курган у д. Саруй, также оказавшийся памятником балановской культуры (атликасинский этап XV – XIV вв. до н. э.)²⁸⁴.

Таким образом, исследуя памятники бронзового века В. Ф. Каховский собрал богатейший материал, который стал весомым дополнением к археологической карте эпохи бронзы по различным археологическим культурам. Им выявлены и исследованы десятки новых памятников балановской, срубной и абашевской культур, дополнен вопрос, связанный с этнокультурными контактами племен эпохи бронзы в Среднем Поволжье, уточнены элементы погребальных традиций абашевцев. Материалы раскопок Чурачикского кургана доказали существование бронзолитейного производства в Чувашском крае. Исследования В. Ф. Каховского позволили выявить новые материалы по материальной и духовной культуре племен эпохи бронзы, а также связанные с развитием производства, социальным и имущественным расслоением. Значительный материал был получен для археологической карты республики. Это было новое слово в археологической науке страны.

В. Ф. Каховский также внес большой вклад в исследование памятников волжских болгар. Изучение бoлгарских памятников Чувашии началось более ста лет назад. Первоначально исследования носили описательный и эпизодический характер. Еще в середине XIX в. С. Е. Мельников обследовал городище близ с. Б. Таяба в Яльчикском районе Чувашской Республики²⁸⁵. Профессор Казанского университета С. М. Шпилевский в своей работе «Древние города и другие болгаро-татарские памятники в Казанской губернии» в конце XIX в. описал некоторые болгарские памятники юга Чувашии²⁸⁶. Болгарские памятники домонгольского времени в бассейнах рек Булы, Кубни и Карлы впервые были обследованы Средневолжской экспедицией под руководством П. П. Ефименко в 1926 – 1927 гг²⁸⁷. В начале 30-х гг. прошлого столетия болгарские памятники исследовал П. Н. Третьяков. В 1932 г. он опубликовал статью «Средневековые городища ЧАССР» в журнале «Сообщения Государственной академии истории материальной культуры»²⁸⁸. Материалы археологических работ П. Н. Третьяков обобщил в труде «Памятники древнейшей истории Чувашского Поволжья», где утверждал, что «болгарские памятники имеются лишь в юго-восточной части Чувашии, связанной с бассейном р. Свияги, а ее северо-западная половина изобилует памятниками другого характера, селищами с грубой лепной посудой и маленькими городищами»²⁸⁹. В 40 – 50 гг. XX в. болгарские памятники на территории Чувашии исследовал известный ученый-болгаровед, наставник В. Ф. Каховского, А. П. Смирнов. Материалы своих исследований он изложил в работе «Волжские булгары»²⁹⁰. А. П. Смирнов, так же, как П. Н. Третьяков игнорировал участие болгарских племен в формировании верховых чувашей. Бытовавшее тогда мнение историков о заселении болгарами лишь юго-восточной части Чувашии, по мнению В. Ф. Каховского, было основано на археологических данных 20 – 40-х гг. XX в.²⁹¹. Следует отметить, что на научной сессии 1956 г., посвященной проблемам этногенеза чувашского народа, А. П. Смирнов пересмотрел свою позицию и заявил, что вся территория Чувашии входила в состав Волжской Болгарии²⁹². Однако, вопреки новейшим археологическим исследованиям того времени, А. Х. Халиков утверждал, что территория современной Чувашии болгарами не была заселена, здесь обитало местное финно-угорское население. Согласно исторической концепции А. Х. Халикова, единственными и прямыми потомками волжских болгар являются лишь казанские татары²⁹³. Такого же мнения придерживался археолог Р. Г. Фахрутдинов, который в работе «О степени заселенности булгарами территории современной Чувашской АССР» признавал, однако, заселение болгарами южной и юго-восточной частей Чувашии²⁹⁴. Между тем, новые археологические открытия, сделанные на территории Чувашии к середине XX в. показали, что десятки болгарских памятников возникли в домонгольское и золотоордынское время не только в ее юго-восточной, но и западной части. Таким образом, В. Ф. Каховский принял самое активное участие в оживленных дискуссиях по проблемам этногенеза чувашского народа в 1950 – 1960 гг. Его интересовала проблема, связанная с ролью волжских болгар в этногенезе чувашского народа, временем их появления в междуречье Свияги и Суры и степени заселенности ими нынешней территории Чувашии, а также процессы развития феодализма в их обществе. Ее решение было одним из главных направлений в научной деятельности ученого. В рассматриваемый период им были исследованы десятки раннеболгарских и золотоордынских памятников на территории Чувашии и за ее пределами.

Как известно, исследование памятников волжских болгар В. Ф. Каховский начал с обследования клада джучидских монет, обнаруженного близ д. Нимичкасы в Красноармейском районе Чувашской республики в апреле 1957 г. В итоге разведки в мае 1957 г. с помощью местного населения удалось собрать всего 387 серебряных монет-диргемов, которые были сданы в нумизматический фонд ГИМ (Государственный Исторический Музей). В июле 1957 г. Чувашским научно-исследовательским институтом были произведены раскопки места находки клада. В почвенном слое были найдены 34 монеты, венчики и обломки стенок сосудов, угольки и кости домашних животных, преимущественно коровы и овцы. В целом, в ходе раскопок всего было найдено 110 джучидских монет, которые также были сданы в нумизматический фонд ГИМ. Среди находок в основном преобладала керамика ручной лепки, желтого и темно-серого цветов, плохого обжига и без орнамента. Как отмечал В. Ф. Каховский, сосуды этого типа производились на месте и имели хозяйственное назначение. Тонкостенные же сосуды хорошей выделки, красного цвета, хорошего обжига, малочисленны. В целом они напоминают болгарскую керамику из городищ Б. Тояба и Тигашево²⁹⁵. Добытый материал позволил В. Ф. Каховскому прийти к заключению, что здесь находилось поселение болгарского времени. Рядом с ним позже был зарыт клад джучидских монет, которые относятся к концу XIV и началу XV вв. Следует отметить, что расшифровка и определение монет Нимичкасинского клада произведены известным археологом Г. А. Федоровым-Давыдовым. Почти все монеты Нимичкасинского клада чеканены в г. Болгаре, лишь в трех случаях указаны названия других городов. Как отмечал В. Ф. Каховский, Болгар тогда являлся летней резиденцией некоторых золотоордынских ханов и в этот период играл важную роль в экономической жизни Поволжья. По мнению В. Ф. Каховского, явление образования джучидских монет было вызвано огромной ролью русских княжеств в торговле со Средним Поволжьем. Находка кладов джучидских монет – факт весьма примечательный, отмечал ученый, свидетельствующий о том, что территория современной Чувашии, входившая в состав Болгарского государства, в последующем в Золотой Орде не являлась совершенно глухим, недоступным краем. Древние чуваши имели довольно-таки оживленные торговые и иные связи с соседними народами, в том числе и с русским народом, к которому они особенно тянулись и с которым чуваши впоследствии навсегда связали свою судьбу²⁹⁶.

Раскопки болгарских памятников ученым-археологом были продолжены в 1958 г. При изучении группы поселений у с. Яндашево (ныне территория г. Новочебоксарска), на некоторых из них ученым выявлены напластования, оставленные волжскими болгарами. На поселении Яндашево I первый верхний слой на глубине до 20 см содержал болгарский материал в виде обломков керамики, железной стрелы и бусины. Аналогичный керамический материал содержал верхний слой поселения Яндашево II. В. Ф. Каховский датировал памятник Х – ХII вв²⁹⁷. Тогда же ученым было исследовано одно из значительных по размерам болгарских поселений близ д. Большое Янгильдино Чебоксарского района. Комплекс полученного материала позволил В. Ф. Каховскому датировать памятник Х – ХI вв. Исследование этого памятника было продолжено в 1960 – 1961 гг., в ходе которого было открыто 18 сооружений (глинобитные и бревенчатые жилища, хозяйственные ямы, легкие летние жилища, полуземлянки и др.). В процессе раскопок на селище был обнаружен богатый вещевой материал: керамика, железные орудия труда, костяные изделия, кости животных, дичи, рыбы и др²⁹⁸. Добытый на селище комплекс материалов позволил В. Ф. Каховскому датировать памятник раннеболгарским временем (ХI – ХII вв.). Наличие позднегородецкой керамики в нижних слоях свидетельствует, по мнению ученого о том, что пришлые болгары поселились среди аборигенов края и ассимилировали их. Материал, добытый раскопками, свидетельствует о том, что основными занятиями населения были плужное земледелие и скотоводство. Охота и рыболовство играли в хозяйстве насельников также немаловажную роль. Довольно развито было домашнее производство (резьба по кости, гончарное дело и обработка дерева). Деревенское ремесло было представлено главным образом кузнечным производством, о чем свидетельствуют находки криц, железных шлаков, пробойника и многочисленных железных вещей²⁹⁹.

Таким образом, материалы, полученные В. Ф. Каховским в ходе исследования болгарского селища близ д. Б. Янгильдино и других поселений, опровергли утверждения ряда историков (Р. Г. Фахрутдинова, А. Х. Халикова, Н. И. Воробьева и др.)³⁰⁰ о том, что болгарские племена переселились в Чувашское Поволжье не раньше ХIII в., только после монголо-татарского разгрома Волжской Болгарии. Они подтверждают то, что болгары освоили этот плодородный и богатый лесной край уже в IХ – Х вв. С этого времени вся территория Чувашии, по мнению В. Ф. Каховского, входила в Волжскую Болгарию. Более того, Большеянгильдинский археологический комплекс являлся самым северным из открытых к тому времени памятников волжских болгар. Так начался постепенный сбор сведений о степени заселенности болгарами междуречья Свияги и Суры. Ученый целеустремленно продолжал изыскивать и раскапывать памятники, которые располагались не только в восточной части Чувашии, но и в центральных, а впоследствии и в западных районах республики, что позволило проследить процесс заселения болгарами территории, лежавшей в междуречье Свияги и Суры. Следует отметить, что профессор В. Д. Димитриев придерживается иной точки зрения. В своей работе «Опустошение Болгарской земли в конце XIV – начале XV веков» он утверждает, что северные и центральные части Чувашии были заселены болгарскими племенами во второй половине XIV – начале XV вв. в результате полного опустошения Болгарской земли, состоявшей в Золотой Орде³⁰¹. Однако необходимо указать, что ни датировка, ни принадлежность изученных памятников к волжским болгарам до настоящего времени никем не опровергнута.

В 1962 – 1965 гг. В. Ф. Каховский совместно с профессором А. П. Смирновым исследовал болгарское городище Хулаш в Тетюшском районе республики Татарстан. В ходе раскопок на городище было открыто 183 сооружения: остатки деревянных жилищ – 19, остатки глинобитных строений – 17, землянка – 1, кирпичный дом – 1, сыродутные горны – 3, гончарные горны – 3, кузница – 1, погреб – 1, хозяйственные ямы – 98, мусорные ямы – 39³⁰². Археологические раскопки показали, что городище имело мощную по тому времени систему оборонительных сооружений, состоявшую из валов и рвов, а также деревянной стены с башнями. В ходе полевых работ им были выяснены детали конструкции оборонительных сооружений³⁰³. А. П. Смирнов подчеркивал, что система оборонительных сооружений городища и их конструктивные особенности напоминают укрепления других болгарских городов домонгольского времени, в частности Сувара и Болгара: линии укреплений их также состояли из рядов валов и деревянной стены из срубов с башнями³⁰⁴. По мнению В. Ф. Каховского и А. П. Смирнова, Хулаш, как и другие города Волжской Болгарии, являлся значительным ремесленно-торговым центром. Коллекции ремесленных изделий, представленных в Государственном музее республики Татарстан, в собрании В. И. Засуйлова в Хельсинки, в Эрмитаже в Санкт-Петербурге и в фондах Краеведческого музея Чувашской Республики в Чебоксарах, как археологические материалы, полученные при раскопках Хулаша, свидетельствуют, как считают ученые о том, что болгарское ремесленное производство стояло на одинаковом с русским ремеслом уровне. В целом, время существования городища, по мнению ученых, Х – ХI вв³⁰⁵.

Итак, в результате исследования В. Ф. Каховским и А. П. Смирновым городища Хулаш, был получен богатейший археологический материал, который дал ценные сведения о хозяйстве, различных сторонах быта и культуры населения города. Ученым удалось выяснить торговые связи болгар с русскими городами и восточными странами и проследить этнокультурные связи болгарских племен с аборигенами края.

В 1966 г. снаряженный Научно-исследовательским институтом при Совете Министров Чувашской АССР отряд Поволжской археологической экспедиции, руководимый В. Ф. Каховским, исследовал другое болгарское селище «Палаху», что в Красноармейском районе Чувашской Республики³⁰⁶. Следует отметить, что памятник ранее был обследован Н. В. Трубниковой еще в 1956 г. В результате раскопок ей удалось выявить культурные останки срубной культуры и болгарское поселение Х – ХII вв³⁰⁷. Исследование памятника В. Ф. Каховским показало, что в поселении бытовали бревенчатые жилые дома с подпольями и глинобитными печами. Как отмечал ученый, этот тип жилища был широко распространен в болгарских поселениях на территории Чувашии. Все погребения совершены с соблюдением древнего обряда – в неглубоких ямах, в вытянутом положении, без вещей и ориентированы строго на запад и юго-запад. Указанный обряд был широко распространен в болгарских могильниках. По характеру инвентаря и погребальному обряду В. Ф. Каховский датировал селище «Палаху» болгарским временем – Х – ХIII вв. В целом, памятник оказался смешанным: культурный комплекс содержал материалы позднегородецкого времени (костяные стрелы, обломки сосудов со сквозным отверстием) и болгарского периода (посуды гончарного производства с характерным орнаментом)³⁰⁸. Материалы исследования селища «Палаху», по мнению В. Ф. Каховского, проливают свет на формирование этнической группы чувашской народности виръял (верховые чуваши) в процессе смешения местного финно-угорского населения с пришлыми болгарскими племенами. Так ученый опроверг бытовавшее в середине прошлого столетия мнение ряда историков (П. Н. Третьякова, А. П. Смирнова, Р. Г. Фахрутдинова и др.) о том, что болгарские племена не участвовали в формировании верховых чувашей.

В ходе археологической разведки 1966 г. также было открыто болгарское селище близ д. Челкасы в Вурнарском районе Чувашской Республики. Раскопки памятника велись в 1967 – 1968 гг. При раскопках были открыты остатки двух жилищ наземного типа, пять ям – зернохранилищ и мусорные ямы, обломки керамики и кости домашних животных. В. Ф. Каховский отмечал, что обнаруженные зернохранилища характерных форм и размеров бытовали у волго-камских болгар и сувар. По мнению ученого, открытые на селище Челкасы зернохранилища своеобразной конструкции (цилиндрические, конические и др.) служат одним из оснований для того, чтобы причислить этот памятник к болгарской культуре. То обстоятельство, что такие ямы- зернохранилища были распространены в Волжской Болгарии в домонгольское время, позволило исследователю датировать селище тоже указанным временем³⁰⁹. Таким образом, материалы исследования селища у д. Челкасы показали, что основу хозяйства болгарского населения составляли земледелие и скотоводство, как известно, традиционные для чувашского народа отрасли экономики. Все эти материалы свидетельствовали в пользу плотного заселения болгарами нынешней территории Чувашии в указанный период. Кроме того, материалы свидетельствовали о развитости феодальных отношений в их обществе.

Следует отметить, что материалы своих археологических исследований В. Ф. Каховский использовал в книге «Происхождение чувашского народа» (1963 г.). Указанная работа до настоящего времени является наиболее полным исследованием данной проблемы, основанным на широком круге различных источников. После ее издания болгарская проблема стала одной из основных в научной деятельности ученого. Его заинтересовали вопросы: когда и насколько плотно была заселена нынешняя территория Чувашии болгарскими племенами и где проходила западная граница Волжской Болгарии?³¹⁰.

В 1974 – 1977 гг. В. Ф. Каховский исследовал бассейн р. Суры от Алатыря до Ядрина и выявил памятники различных эпох, в том числе и болгарские поселения, среди которых два болгарских поселения близ с. Стемасы Алатырского района, а также близ селений Напольное, Ряпино, Устиновка в Порецком районе³¹¹. Таким образом, археологом были выявлены самые западные памятники болгар междуречья Свияги и Суры.

В 1975 г. у д. Досаево Красноармейского района Чувашской Республики археологический отряд под руководством В. Ф. Каховского обследовал клад джучидских монет ХIV в., ранее обнаруженный местными жителями. Разведочные раскопы и собранный подъемный материал показали, что в этой местности существовало болгарское поселение. Керамический комплекс селища состоял из сосудов ручной лепки и гончарного производства. По мнению В.Ф. Каховского, сосуды ручного изготовления напоминают балановские и городецкие формы. Ученый отмечает, что преобладание желтой и коричневой посуды с лощением и присутствие простой орнаментации указывает на домонгольское время появления болгарского селища, которое продолжало функционировать и в золотоордынский период. Об этом свидетельствовал найденный клад джучидских монет, самый крупный из обнаруженных на территории Чувашии (598 монет). Нумизматическое определение монет производил профессор Г. А. Федоров-Давыдов³¹². Открытый новый клад монет, по мнению В. Ф. Каховского, служит дополнительным подтверждением сделанного по другим кладам заключения о том, территории Чувашии в золотоордынский период находилась в сфере интенсивной экономической и политической жизни. Более того, Досаевское селище, как считал ученый, является еще одним красноречивым свидетельством того, что болгары жили не только в юго-восточной части современной Чувашии, но и в северо-западной лесной полосе³¹³.

Болгарское поселение, где были найдены пять сооружений (жилище и хозяйственные постройки), исследовано В. Ф. Каховским в 1980 – 1982 гг. у д. Убеево в том же Красноармейском районе Чувашской Республики. На Убеевском селище особый интерес вызывали два сооружения: первое служило священным очагом, второе – кухней, вместе они составляли языческое святилище. Конструкция святилища, по мнению ученого, свидетельствовала о том, что его насельники придерживались традиционных языческих верований³¹⁴. В целом, исследование В. Ф. Каховским булгарских памятников в бассейне р. Цивиль показало, что центральные районы Чувашии были заселены болгарами еще в домонгольское время.

В 1985 г. ученым проведены раскопки болгарского Тигашевского городища Х – ХII вв. в Батыревском районе. Материалы раскопок свидетельствовали о развитии у болгар феодальных отношений. Они занимались земледелием, скотоводством, торговлей, ремесленным производством, металлообработкой, производством орудий труда, оружия, ювелирных изделий, керамики, изделий из кожи, кости и т.д.³¹⁵.

В 1982, 1992 гг. В. Ф. Каховский продолжил раскопки могильника и городища у с. Большая Тояба в Яльчикском районе. Материалы изучения могильника, по утверждению Б. В. Каховского, показали, что болгарский языческий погребальный обряд меняется на мусульманский, причем первый более стойко сохраняется среди взрослого мужского населения. В то же время определенная часть населения продолжала придерживаться языческой религии³¹⁶.

Изучение материалов исследования В. Ф. Каховским памятников волжских болгар на территории Чувашии и за ее пределами во второй половине прошлого столетия показывает, что благодаря неутомимой деятельности ученого к настоящему времени на территории республики открыто и исследовано более ста болгарских памятников домонгольского и золотоордынского периодов. В результате многолетнего исследования В. Ф. Каховским памятников волжских болгар были решены многие проблемы, которые были обозначены в середине ХХ века в ходе оживленных дискуссий по этногенезу чувашского народа. Это проблемы, связанные со временем появления болгар в междуречье Свияги и Суры, плотности заселенности ими этой территории, вопрос о западной границе Волжской Болгарии, которая, как выяснил и доказал В. Ф. Каховский, проходила по р. Суре. Более того, ученый показал определяющую роль болгар в формировании чувашского народа. Довольно обстоятельно был изучен погребальный обряд волжских булгар (погребальные сооружения, положение покойников, инвентарь, остатки тризны и т.д.). Был получен дополнительный материал, свидетельствующий о высоком уровне развития духовной культуры болгар, достаточно развитых феодальных отношениях в их обществе, о процветании различных ремесел, характерных для средневековья.

В 1974 г. под руководством В. Ф. Каховского началось широкомасштабное исследование чувашских языческих могильников XVI – XVII вв. Следует отметить, что эти памятники до указанного времени были изучены очень слабо. Изучению подверглись кладбища, расположенные на территории современных этнических групп чувашей. Целью раскопок было изучение на конкретном археологическом материале ряда вопросов, связанных с материальной культурой средневекового чувашского населения и погребального обряда, а также проследить процесс формирования этнических групп чувашей и отметить характерные особенности различных регионов Чувашии в этническом компоненте.

Исследование языческих кладбищ В. Ф. Каховский начал раскопками могильника «Кивĕ çăва» («Старое кладбище») у деревни Толиково в Чебоксарском районе Чувашской Республики. Следует подчеркнуть, что данный могильник впервые упоминается в статье известного казанского археолога В.Ф. Смолина об археологических разведках в Чувашской республике в 1926 г.³¹⁷. К сожалению, как отмечает Б. В. Каховский, в работе не были указаны координаты памятника и не дано его описание. Вторичное его открытие произошло весной 1974 г. В научно-исследовательский институт ЯЛИЭ поступило сообщение о нахождении человеческих костей на склоне левого берега р. Кукшум. Разведкой здесь был обнаружен могильник в 3 км западнее д. Толиково. Общая площадь могильника составила более 1000 кв.м³¹⁸. В июле 1974 г. археологический НИИ при совете Министров ЧАССР во главе с Б.В. Каховским были проведены раскопки могильника. В его центральной части были заложены два раскопа. На площади в 300 кв.м. удалось вскрыть 46 погребений³¹⁹. Материал раскопок позволил ученым сделать предварительное заключение о погребальном обряде местного населения. Все вскрытые захоронения, как отмечает Б. В. Каховский, совершены по языческому погребальному обряду чувашей, хорошо освещенному в этнографической литературе³²⁰. Могильные ямы прямоугольной формы и имеют незначительное углубление в материк (20 – 30 см). Подавляющее большинство могильных ям было ориентировано на северо – запад, под углом в пределах от 285 до 310 градусов. Захоронения совершены в гробах из дубовых досок. Костяки лежали вытянуто на спине, лицом кверху, руки вдоль туловища, ноги параллельны и ориентированы головой на северо-запад и запад. Такая ориентировка, по мнению Б. В. Каховского, служит свидетельством почитания чувашами солнца: покойников хоронили лицом как бы к восходу солнца³²¹.

Погребальный инвентарь Толиковского могильника оказался довольно разнообразным. Были найдены различные предметы быта (ножи, кресала, ножницы), железные наконечники стрел, остатки головного убора и поясных украшений, в 9 могилах найдены серебряные и другие монеты. Массовый материал все же составили железные ножи кузнечного производства – они найдены в 27 погребениях. Обычай класть в погребения ножи и другие бытовые предметы был связан с религиозными представлениями чувашей о том, что покойники и после смерти нуждаются в тех предметах, которыми они пользовались при жизни³²².

Находки железных предметов в погребениях свидетельствуют о том, что среди языческих чувашей в прошлом был широко распространен культ металлов, особенно железа. По этнографическим данным хорошо известно, что чуваши в прошлом почитали железо как средство, отпугивающее злых духов; были ворожеи, лечившие болезни с помощью железных предметов и т.д.³²³. Сохранившиеся остатки поясных украшений типа хÿре, нагрудной повязки ама, головных уборов (тухья и хушпу), части пояса – пряжек, сюльгам, обуви и другие остатки одежды позволили ученым реконструировать чувашский костюм XVI – XVII вв. Предметы украшения представлены браслетами, кольцами, перстнями, бусами и др.³²⁴.

Датировка Толиковского могильника была произведена по серебряным монетам разного времени чеканки, найденных в семнадцати погребениях: две монеты Ивана IV, одна монета Федора Ивановича (1584 – 1594), одна монета Бориса Федоровича (1598 – 1605), одна монета периода правления Василия Шуйского (1606-1610), 28 монет царя Михаила Федоровича (1613 – 1645), две монеты Алексея Михайловича (1676 – 1682), и несколько шведской чеканки начала XVII в. Следует отметить, что нумизматическое определение монет произведено профессором В. Д. Димитриевым. По нумизматическим данным могильник четко датируется XVI – XVII вв.³²⁵.

Что касается второго раскопа, то там было вскрыто несколько погребений, ориентированных строго на запад и не содержащих вещей. По мнению Б. В. Каховского, эти погребения напоминают древнеболгарские могилы на Волге. В засыпи одного погребения был найден и фрагмент желтой круговой посуды домонгольского типа. Отсюда ученый предполагает, что Толиковский могильник мог возникнуть и в более раннее время. В целом, Б. В. Каховский считает, что погребальный обряд языческих чувашей сохранил многие элементы погребальных церемоний болгар (захоронения в неглубоких ямах, ориентировка на запад и северо-запад, следы сакрального огня, культ железа, почитание солнца и т.д.)³²⁶.

Итак, исследование Толиковского могильника несомненно позволило глубже изучить погребальный обряд языческих чувашей и некоторые стороны их культуры и быта, показало длительную сохранность погребальных традиций их предков – волжских болгар.

В июле 1975 г. археологический отряд во главе с В. Ф. Каховским проводил раскопки Бахтигильдинского могильника в Батыревском районе Чувашской республики. Памятник расположен в 2 км севернее д. Бахтигильдино и занимает треугольный мысовидный участок поля длиной по линии север-юг в 180 м, шириной в центральной части около 60 м. Всего было заложено семь раскопов. Раскопками было снято 898 кв.м. площади, вскрыто 95 погребений³²⁷. В целом, материалы раскопок могильника, как отмечают В. Ф. Каховский и Б. В. Каховский, позволяют судить о характерных чертах погребального обряда языческих чувашей, являющегося, как известно, одним из устойчивых элементов этнических признаков. Раскопки показали, что погребения в Бахтигильдинском могильнике совершались по обряду ингумации – трупоположения в могильных ямах, вырытых в почвенном слое до уровня материка, служившего, как правило, дном могилы. Стенки ям отвесные, ровные; в плане могилы имели прямоугольную форму с закрепленными углами. В засыпи ям были встречены куски древесного угля – следы тризны. В ряде случаев фрагментарно сохранились стенки дубовых гробов. Следов подстилки на дне ям обнаружить не удалось. Костяки лежали вытянуто на спине, лицом кверху. Руки и ноги костяков в большинстве случаев вытянуты. В ориентировке костяков ученые выявили резкие различия: в северной половине могильника погребения были ориентированы, как правило, головами на запад. В южной части костяки лежали головой преимущественно на север и северо-восток. По мнению В. Ф. Каховского, эти особенности были обусловлены этническими различиями покойников, захороненных на отдельных кладбищах, расположенных на одном поле, недалеко друг от друга³²⁸.

В погребальном инвентаре обеих групп могильника массовый материал составили железные ножи, которые клали преимущественно в мужских могилах, хотя встречаются они и в женских, а также в детских захоронениях. Ножи в мужских погребениях отличаются своими большими размерами. В типах ножей в погребениях северной и южной групп ученые резких различий не обнаружили. По мнению В. Ф. Каховского, массовые находки железных ножей свидетельствуют о бытовании среди населения, оставившего могильник, культа железа – почитание ножа. Ученый отмечал, что этой особенностью отличается также погребальный обряд язычников-чувашей группы виръял, в погребениях которых железные ножи составили основную часть вещевого материала (могильники близ селений Икково, Толиково, Таушкасы, Янмурзино и др.)³²⁹.

Что касается северной части Бахтигильдинского могильника, то здесь погребальный обряд выражался обычаем класть с покойником-мужчиной железное кресало и кремень, которые располагались с левой стороны бедра Дело в том, что в этнографической литературе сообщается о широком применении чувашами оселков и кремня для получения огня высеканием, носили их в холстяных или кожаных мешочках (енчĕк)³³⁰. Таким образом, как отмечал В. Ф. Каховский, бытовало своеобразное сочетание культа огня с почитанием железа (кресала). Причем кресала разных типов, найденные в Бахтигильдинском могильнике, аналогичны формам, распространенным как среди верховых, так и низовых чувашей вплоть до начала XX в.³³¹. Исследователи подчеркивают, что другой особенностью северной группы могил являлось расположение в головах деревянных столбов, возможно, деревянных изображений покойников. Как отмечал В. А. Сбоев, деревянные столбы (юпа) в прошлом составляли у чувашей неотъемлемую часть сооружений над могилами³³². Из предметов украшений были найдены бусы (стеклянные, янтарные, металлические) различных форм: шаровидные, многогранные, бочковидные и др. Бусы составляли непременную часть украшений головного убора типа тухьи, а также поясной подвески хÿре. В отдельных случаях бусы, в сочетании с монетами, составляли узоры нагрудного украшения. В погребениях также были обнаружены серебряные и медные кольца, перстни с изображениями дракона, оленя, браслеты пластинчатые и овальные в сочетании из серебра, бронзы и железа. Ученые предполагают, что эти украшения производились городскими мастерами и служили предметом торговли³³³.

Среди принадлежностей одежды и обуви в могильнике учеными были найдены поясные пряжки (из железа) квадратной и прямоугольной форм, с подвижным язычком, медные сюльгамы, подковки сапожные, железные, тех же форм и размеров, что были найдены при раскопках Толиковского могильника. Ученые отмечают, что предметы украшений женщин в южной группе могил обнаруживают некоторое своеобразие. В этом отношении, наиболее характерным является одно погребение, в котором был вскрыт женский костяк, ориентированный головой на северо-восток. На черепе сохранились остатки головного убора, украшенного монетами, бусами; по бокам черепа лежали очковидные ушные подвески, от головы до колен с обеих сторон костяка тянулись широкие ленты на тонкой проволочной основе, на правой руке серебряное кольцо. Исследователи считают, что богатый наряд и ориентировка покойницы определенно свидетельствуют о принадлежности ее к мордовской этнической группе населения. Судя по погребальному обряду, южную группу могил оставили представители этой группы местного населения. Дело в том, что в настоящее время мордва составляет часть населения д. Балабаш-Нурусово, расположенной в 3-х км восточнее исследованного могильника. По находкам монет Бориса Годунова, Василия Шуйского и Михаила Романова, исследователи предположили, что мордовский могильник возник в начале XVII в.³³⁴.

В целом, весь комплекс вещевого материала и обряд погребений в северной части поля свидетельствуют о том, что здесь совершали захоронения язычники-чуваши, которые переселились в эти края не позже середины XVII в. На это время указывают монеты, найденные археологами в погребениях: деньги и копейки Михаила Романова, копейки Алексея Михайловича. Судя по находкам в погребениях монет Петра Алексеевича, могильник функционировал еще в начале XVIII в³³⁵.

Таким образом, материалы исследования Бахтигильдинского могильника В. Ф. Каховским и подтверждают, как считает Б. Ф. Каховский, выводы профессора В. Д. Димитриева о заселении чувашами земель «на диком поле … на Малой Буле» в начале XVII в³³⁶.

В 1976 г. Чувашская археологическая экспедиция НИИ при совете Министров Чувашской АССР, руководимая профессором В. Ф. Каховским, проводила раскопки средневекового могильника близ д. Мартыново Козловского района Чувашской Республики. Как отмечает Б. В. Каховский, могильник под названием «Чешламинского кладбища» впервые упоминается в статье В.К. Магницкого «Старые оставленные кладбища во 2 стане Чебоксарского уезда»³³⁷, где он указывает место нахождения памятника и дает его описание³³⁸. Ссылаясь на эту статью, С. М. Шпилевский также приводит некоторые сведения о могильнике³³⁹. Б. В. Каховский подчеркивает, что местонахождение могильника точно соответствует описанию В. К. Магницкого: он расположен в 1 км северо-восточнее д. Мартыново, в 800 м южнее дороги Чебоксары – Свияжск, на склоне оврага, где сливаются речки Ишкарка и Белая Воложка, почему среди местных жителей носит название Беловолжское кладбище³⁴⁰. Б. В. Каховский отмечает, что В. К. Магницкий подробно описывает языческий погребальный обряд жителей д. Чешлама, хоронивших покойников на данном кладбище. «Положив покойника в гроб, ему клали шелковые нитки в рот, уши, нос и на глаза, чтобы он на том свете ничего не мог рассказать ранее умершим о земной жизни. Когда хоронили мужчину, клали ему в гроб нож, кочедык и деньги. Закопав могилу, обходили ее вокруг три раза, прося у умершего благословения и желая ему попасть в рай»³⁴¹. Б.В. Каховский подчеркивает, что, несмотря на то, что кладбище функционировало и после принятия христианства, языческие традиции прослеживаются здесь до конца XIX в. Например, на могилах вместо крестов устанавливались надгробные камни с выдолбленными на них крестиками и указанием года смерти погребенного. Более того, по рассказам местных жителей в поле, где находится Мартыновский могильник, еще в 30-е гг. прошлого столетия чуваши окрестных селений здесь совершали языческие обряды и моления с жертвоприношениями овец, лошадей и кур. В ряде случаев, пишет Б. В. Каховский, в жертву оставляли живых кур, закрепленных в телегу миниатюрных размеров, которые символически изображали лошадей с телегой³⁴². Об этом также нам сообщает В. К. Магницкий³⁴³.

В целом, общая площадь могильника составила около 4500 кв.м. На могильнике сохранились два столба из серого известняка, никаких надписей или рисунков на них не было. Всего, по территории могильника было заложено семь раскопов. Раскопками было вскрыто 91 погребение³⁴⁴.

Материалы раскопок позволили ученым разделить Мартыновский могильник на две части: восточную и западную. Исследования показали, что восточная часть содержала более ранние погребения, которые по находкам монет были датированы XVI – XVII вв. Здесь археологам удалось вскрыть 71 погребение. В западной части могильника были обнаружены более поздние погребения (XVIII – XIX вв.), сочетающие в себе языческий ритуал с элементами христианского погребального обряда³⁴⁵.

В погребальном обряде восточной части могильника В. Ф. Каховский и Б. В. Каховский выделили два типа захоронений: трупоположение (ингумация) и кенотафы. Погребения второго типа оказались незначительными. Ямы Мартыновского могильника имели в плане прямоугольную форму с отвесными стенками. В ряде погребений археологами были обнаружены остатки деревянных столбов диаметром в 20 – 30 см, установленных как в ногах, так и у изголовья погребенных. Также наряду с деревянными столбами ставились надмогильные памятники из камня. Захоронения совершены, как правило, в гробах, изготовленных из плах толщиной до 5 см, без днищ. Б. В. Каховский отмечает, что обычно покойников клали либо прямо на землю, либо прокладывали под низ матерчатую подстилку и лишь после этого накрывали сверху гробом. В отдельных погребениях удалось проследить фрагменты днища гроба из печного материала – луба. По мнению Б. В. Каховского, такой гроб выполнял функцию устройства, предохраняющего умершего от засыпания землей в могиле, но не служил сооружением для транспортировки покойного к месту захоронения. Б. В. Каховский отмечает, что описание гроба подобной конструкции имеется в этнографической литературе³⁴⁶. Ученый подчеркивает, что при изготовлении гробов железные гвозди не применялись: использовались традиционные плотницкие приемы, распространенные среди местного населения, о чем свидетельствует устройство хорошо сохранившегося гроба в одном из погребений. Крышки гробов, изготовленные из дубовых досок, накладывались сверху и не закреплялись. По мнению Б. В. Каховского, это делалось для того, чтобы предоставить покойнику возможность беспрепятственно «покинуть» гроб, который с (момента смерти) этого времени по религиозным воззрениям чувашей-язычников, становится его домом в загробной жизни, и он мог покинуть его, чтобы посетить своих живых родственников в дни поминок, или для того, чтобы привести в порядок место своего «обитания»³⁴⁷. Погребения, вскрытые учеными на могильнике, ориентированы преимущественно головой на запад, с небольшими отклонениями на север и юг. Положения погребенных во всех захоронениях почти однообразны: костяки лежали вытянуто, на спине, как правило, лицом кверху. В ряде погребений были обнаружены кости лошади, в основном черепа. Как отмечает Б. В. Каховский, обычай сопровождать покойного конем или его отдельными частями имел широкое распространение у волжских булгар. В частности, в погребениях Больше-Тархановского могильника лошадиные черепа и кости ног были найдены в 62 погребениях³⁴⁸. Б. В. Каховский указывает, что погребения с конем были также обнаружены в Танкеевском могильнике в Куйбышевском районе республики Татарстан³⁴⁹. Более того, Б. В. Каховский отмечает, что в этнографических материалах, в частности, в работе К. Мильковича «Быт и верования чуваш Симбирской губернии»³⁵⁰ отмечается: «чтобы умерший на том свете мог ездить, к лачуге, устанавливаемой на могиле, привязывали лошадь и оставляли ее там, чтобы, умерев от голода, она отправлялась в загробный мир, где продолжала бы служить своему хозяину». С этой же целью в могилу символически клали черепа лошадей и чуваши-язычники³⁵¹.

В погребальном инвентаре восточной части Мартыновского могильника в значительном количестве археологами были найдены железные ножи и кинжалы – они обнаружены в 34 погребениях. Из 11 мужских погребений в 8 ножи располагались на поясе около левой руки, в двух – у правой. В женских погребениях ножи лежали у черепа справа или слева. Б. В. Каховский считает, что нахождение ножа у мужчин на поясе подчеркивало, по-видимому, их положение как воинов и охотников, для которых нож – не только хозяйственное орудие (как для женщин), но и боевое оружие. Ученый отмечает, что аналогичное расположение железных ножей в женских погребениях установлено у булгар при раскопках Танкеевского могильника в республике Татарстан. Большое количество железных ножей также было найдено при раскопках булгарского могильника близ с. Большие Тарханы в республике Татарстан, где ножи были обнаружены только в мужских погребениях и располагались, как правило, у пояса.

Из орудий труда в Мартыновском могильнике были найдены: обломок железной косы – в женском погребении, под черепом, а также обломки серпов в детских погребениях, тоже под черепом. Б. В. Каховский отмечает, что серпы клали с целью, чтобы дети по мере своего возмужания в загробном мире в первую очередь овладевали основным крестьянским занятием – земледелием³⁵².

Ученый отмечает, что находки железных предметов в погребениях Мартыновского могильника свидетельствуют о широком распространении среди чувашей культа железа, которому приписывалась магическая, очищающая сила³⁵³. По мнению археолога, культ металла прослеживается и в других элементах погребального обряда. Так, он приводит выдержки из этнографической литературы, где сообщается, что в некоторых местностях перед тем, как везти умершего на кладбище, втыкали в хомут железную иглу, чтобы отгонять злых духов³⁵⁴.

Обращает внимание тот факт, что в погребениях Мартыновского могильника отсутствуют керамические изделия: ни в одной могиле не было обнаружено глиняных сосудов. Если исходить из религиозных воззрений чувашей-язычников, то наличие их было бы, по мнению ученого, необходимо, поскольку умерший «продолжал питаться на том свете». Отсутствие керамической посуды в погребениях объяснялось тем, что при совершении погребального обряда употреблялась деревянная утварь. В. К. Магницкий отмечает, что у чувашей Шуматовского прихода Ядринского уезда вся посуда, которая использовалась на поминках, была деревянная³⁵⁵. Естественно, в погребениях деревянная посуда разрушилась, не сохранилась.

Погребальный инвентарь восточной части могильника представлен в основном многочисленными предметами украшений. Из деталей женской одежды особо выделялись бронзовые сюльгамы с несомкнутыми кольцами и подвижными язычками, поверхность которых украшена зубчатым орнаментом. Сюльгам служил заколкой, на которую с помощью ниток навешивались бусы из стекла или раковины³⁵⁶. В погребениях, как мужских, так и женских, было обнаружено значительное количество перстней и колец, выполненных из серебра и бронзы. Перстни украшены в основном растительным орнаментом. Из других предметов украшений ученый отмечает бусы из цветного стекла. Наиболее распространенными являются белый, синий, голубой, зеленый и коричневый цвета. Бусы оказались самых разных форм: овальные, граненые, бочковидные, цилиндрические, а также сдвоенные. Бусы обнаружены в основном на грудных клетках костяков, а также на черепе, как детали украшения головного убора. Найденные в небольшом количестве на поясничных позвонках бусы в сочетании с сюльгамами служили деталями поясных украшений³⁵⁷.

В Мартыновском могильнике археологами были найдены пуговицы различных форм – граненые, с рисунком в виде трех точек на каждой грани, овальной формы. Аналогичные пуговицы имеются в материалах Больше-Тарханского могильника³⁵⁸.

По мнению исследователя, в этнографическом плане большой интерес представляет женское поясное украшение «хÿре», которое носилось сзади на поясе. Хÿре составлено из бронзовых пронизок, нанизанных на нитки и чередующихся с двумя или одной вставленными между ними бусинками. В двух погребениях были найдены женские нагрудные украшения «ама», которые имели треугольную форму пластинки с колечком и подвижным язычком³⁵⁹.

В западной части Мартыновского могильника экспедицией были вскрыты погребения XVIII – XIX вв. Погребальный обряд сочетал в себе элементы языческого и христианского погребальных ритуалов. Захоронения совершены на значительной глубине (до 1,6 м от поверхности). Могильные ямы имели прямоугольную форму. Все костяки ориентированы на запад, лежали на спине, вытянуто. Наряду с характерным для языческих погребений положением покойных (руки вытянуты вдоль туловища, ноги параллельны), встречены погребения, в которых руки умерших сложены на груди. Покойники были захоронены в дубовых гробах³⁶⁰.

В западной части могильника вещевой материал оказался довольно скудным. В двух погребениях археологи обнаружили железные ножи. Из предметов украшений – стеклянные бусы, серебряные и медные перстни и кольца. Были найдены монеты различного достоинства (XVIII в.). Многие монеты использовались как детали украшений. С этой целью в них проделывались отверстия для подвешивания³⁶¹.

Таким образом, исследование Мартыновского могильника В. Ф. Каховским позволило выяснить традиционный погребальный обряд населения данного региона, входящего в состав этнографической группы средненизовых чувашей.

Материалы раскопок помогли ученым реконструировать детали одежды и украшений чувашей эпохи средневековья. Украшение женского костюма состояло в основном из бус, сюльгамов, ама и хÿре. На руках как женщины, так и мужчины носили кольца и перстни. Ни в одном женском погребении археологами не было обнаружено таких головных уборов, как хушпу и тухья. Б. В. Каховский считает, что данные головные уборы очевидно, не надевались на умерших. Об этом говорят и этнографические данные. В частности, В. К. Магницкий описывает, как при проведении семейных поминок женщины подходят к столу и целуют «лежащую на нем хошпу, оставшуюся после умершей женщины», как во время осенних поминок, «если поминают девиц, то на столб надевают головной убор, называемый тохъя, который девица носила при жизни»³⁶².

Б. В. Каховский подчеркивает, что в погребальном обряде средневековых чувашей-язычников отчетливо прослеживаются следы погребальных традиций волжских булгар (приношение в жертву лошадей, большое количество железных ножей и их положение в погребениях, наличие серпов и др.). В целом, археологические данные свидетельствуют, что волжские булгары составили основу формирования чувашского народа. В то же время погребальный обряд и инвентарь исследованных могильников содержит элементы, общие с марийскими (отсутствие керамики, распространение сюльгамов, некоторых форм браслетов, устройство могильных ям и пр.), традиционно сохранившиеся от местного чувашского народа³⁶³.

Таким образом, сопоставление В. Ф. Каховским и Б. В. Каховским археологических и этнографических материалов показало, что языческий погребальный обряд чувашей отличается большой устойчивостью – он сохранился почти в неизменном виде вплоть до XX века.

В 1977 г. чувашская археологическая экспедиция во главе с В. Ф. Каховским приступила к раскопкам языческого могильника, расположенного между деревнями Тегешево, Шигали и Козыльяры в Урмарском районе Чувашской республики. Б. В. Каховский отмечает, что в 20-х гг. прошлого столетия могильник был обследован и описан К. В. Элле, который пишет о его местоположении: «… в одной версте от села на восток, находится древнечувашское кладбище. Оно расположено на юго-западном скату левого берега речки Шарбаш»³⁶⁴. К. В. Элле приводит также сообщения местных жителей о том, что в конце XIX – начале XX вв. на указанном кладбище имелось значительное количество надгробных каменных памятников с надписями, впоследствии они были увезены жителями д. Козыльяры и утоплены на реке Кубня. В 20-х гг. прошлого столетия на могильнике оставалось всего четыре камня, два из них были затем доставлены в Чувашский краеведческий музей. Там же хранятся рисунки с четырех надгробных памятников, сделанные в 1922 г.³⁶⁵. Б. В. Каховский подчеркивает, что естественной границей памятника является речка Шарбаш, которая огибает могильник с севера, запада и юга. Кладбище расположено на мысу, занимающим несколько доминирующее положение относительно противоположного берега реки. Ученый отмечает, что аналогичное расположение – на берегах рек, оврагов, о чем мы говорили ранее, было характерной чертой могильников волжских булгар³⁶⁶. В частности, Б.В. Каховский отмечает, что известный Больше-Тарханский могильник в Татарстане, исследованный в 50 – 60-х гг. XX в., расположен на высоком плато в 500 м от левого берега речки Тарханки, впадающей в р. Свиягу, правый приток Волги. Могильник близ с. Танкеевки Куйбышевского района Республики Татарстан, раскопки которого проводились в 1961 – 1962 гг. Татарской археологической экспедицией, также расположен на левом возвышенном берегу речки Старая Рытвина – притока р. Утки, впадающей в Волгу. Тегешевский могильник представляет собой интерес именно тем, что здесь прослеживаются как языческий, так и мусульманский погребальный обряды. Дело в том, что на могильнике сохранились два надгробных камня, оба в восточной части памятника. На поверхности одного из столбов прослеживаются буквы и рельефное окаймление в виде рамки из двух параллельных линий, пространство между которыми было покрыто зигзагообразным узором. Также сохранилось несколько деревянных столбов, установленных над сравнительно поздними языческими могилами. На большинстве столбов были вырезаны по вертикали надписи с указанием фамилии, имени, отчества погребенного и даты смерти. Высотой столбы составляли 40 – 60 см, диаметр их – 10 – 12 см³⁶⁷. Для сравнения В. Ф. Каховский приводит следующие данные: на кладбище у д. Сирекли Аксубаевского района Республики Татарстан высота первичных намогильных столбов, установленных непосредственно в день похорон, составляла 30 – 50 см, диаметр до 8 – 10 см. Жителями д. Афонькино и Сережкино Бугульминского уезда Самарской губернии вторичный намогильный столб «юпа» ставился после больших поминок 40-го дня или в месяц юпа – в ноябре. На мужских погребениях устанавливались дубовые, а на женских – липовые столбы. Орнаментальные узоры также были различными: у мужчин вырезалась узкая полоска орнамента над выемкой, что, по мнению Б. В. Каховского, означало голову с шапкой; на липовых столбах вырезалось нагрудное украшение – изображение сурпана. На столбе, поставленном на девичьей могиле, были изображены головной убор тухья и ожерелье. В. Ф. Каховский трактует конфигурацию столбов как изображение человека³⁶⁸.

Следует отметить, что реликты язычества, связанные с установкой намогильного столба, проявлялись при похоронных обрядах у чувашей-христиан. На юпа с лицевой стороны устанавливался железный крест небольших размеров. В ряде случаев к кресту приколачивали монету и вешали полотенце или сурпан. На исследованном Тегешевском могильнике представлены столбы, в которых элемент язычества преобладает³⁶⁹.

Раскопками 1977 г. В. Ф. Каховским и Б. В. Каховским на могильнике вскрыта площадь в 188 кв.м. Всего было заложено шесть раскопов, где ученым удалось вскрыть 35 погребений. Материалы раскопок позволили археологам выделить три группы погребений: 1) совершенные по языческому обряду; 2) мусульманские и 3) погребения, в которых сочетаются языческий и мусульманский обряды. К первой группе относятся 10 погребений, которые были совершены в характерном для язычников положении: вытянуто на спине, руки вдоль корпуса или несколько согнуты в локтях, ноги параллельны, череп обращен лицом вверх или незначительно повернут на правый или левый висок. О принадлежности этих могил к языческим погребениям, по мнению ученых, свидетельствовало и наличие погребального инвентаря: различных украшений и железных ножей, которые в захоронениях располагались у головы, под черепом и над шейными позвонками³⁷⁰. Ко второй группе относятся 11 погребений, характерной чертой которых было полное отсутствие погребального инвентаря, а также нестабильное положение рук и расположение черепов в этих захоронениях. К третьей группе погребений, сочетающих в себе языческий и мусульманский обряды, относятся 11 погребений. Языческим элементом в них являются погребальный инвентарь, представленный в основном предметами украшений: бусами, спиральными пружинами, фрагментами хÿре, подвесками, а также монетами, из которых часть имела отверстие для крепления – использовались в качестве украшения головного убора. Мусульманские же черты обнаруживаются в своеобразном расположении костяка в могиле: они лежали вытянуто на спине, расположение рук разнообразное – в шести погребениях они согнуты под тупым углом таким образом, что лежат в области живота или на тазовых костях; в ряде погребений правая рука вытянута вдоль туловища, левая согнута в локте и наоборот. В этой группе погребений черепа лежали, как правило, на правом виске, лицом к югу, т.е. к Мекке. Погребальные ямы всех групп имели прямоугольную форму с небольшими закруглениями в углах. Стенки ям отвесные, дно ровное, глубина колеблется от 20 до 80 см. Погребенные ориентированы по направлению восток – запад (270 градусов) с незначительными отклонениями на северо – запад. Форма, устройство и ориентация могильных ям обнаруживают близкое сходство с булгарскими погребениями как в Больше-Тарханском, так и в Танкеевском могильниках Республики Татарстан³⁷¹. Более того, погребальный обряд, зафиксированный в Тегешевском могильнике, по мнению ученого, имеет четко выраженные параллели в захоронениях городских кладбищ волжских болгар. Погребения, вскрытые в Великих болгарах, были совершены на небольшой глубине в колодах и гробах. Форма могильных ям была четырехугольной, несколько расширялась к голове. Костяки были ориентированы головой в западном направлении, лицо повернуто как к югу, так и к северу, положения рук различное. В большинстве погребений не было никаких вещей, лишь в некоторых найдены отдельные предметы³⁷². Аналогичный погребальный обряд был выявлен Е. А. Халиковой в Билярском могильнике³⁷³. Б. В. Каховский отмечает, что ³⁷⁴ исследователи Билярского могильника полагают, что в Волжской Болгарии в конце IX – X вв. ислам получил всеобщее распространение. При этом они ссылаются на свидетельства арабо-персидских авторов IX – X вв. Однако большинство путешественников, посетивших тогда Волжскую Болгарию, пребывая в больших городах, которые, несомненно, играли роль центров в распространении мусульманства, вряд ли могли получить, как считает Б. В. Каховский, исчерпывающие и достоверные сведения о религиозных воззрениях широких слоев населения, обитавших на всей территории страны. Ученый считает, что предложение в 986 г. князю Владимиру Красное Солнышко принять мусульманство исходило, конечно, от феодальной верхушки и не может свидетельствовать о широком распространении мусульманства среди массы населения. В. Д. Димитриев отмечает, что ислам в Булгарии «в первую очередь распространился среди феодалов, купцов, ремесленников, т.е. среди городского населения. Затем, конечно, исламом было охвачено значительное количество сельского населения. Булгарская языческая религия была аналогична языческой религии чуваш, зафиксированной в описаниях XVIII – XIX вв.»³⁷⁵. По мнению Б.В. Каховского, это положение В. Д. Димитриева находит достаточно убедительное подтверждение в материалах раскопок В. Ф. Каховским Тегешевского и других языческих могильников Чувашии.

В целом, погребальный инвентарь Тегешевского могильника представлен орудиями труда и предметами украшения. Следует отметить его относительную бедность по сравнению с погребальным инвентарем других чувашских средневековых могильников. Из орудий труда численно преобладают кованые железные ножи, которые обнаружены в пяти погребениях. В женских захоронениях они располагались около черепа или под ним, в мужских – около пояса. Серпы и косы, встречающиеся в других могильниках, здесь не обнаружены³⁷⁶. Остальные находки представлены предметами украшения и фрагментами головного убора: в девяти погребениях найдены бусы белого, синего, оранжевого, черного и желтого цветов из янтаря. Формы их разнообразны: шаровидные, бочковидные и граненые. В трех погребениях были обнаружены серебряные перстни, украшенные растительным орнаментом. В качестве украшений использовались и монеты, они в таких случаях имели отверстия для закрепления. Различного рода подвески располагались, как правило, около черепа. Также были найдены фрагменты головного украшения, выполненные из ниток, спирально обвитых тонкой позолоченной фольгой. Подкладка украшения была матерчатой. На лицевой части две бусинки черного цвета, перекрытие было украшено светлоголубыми бусинками, крепившимися по бокам с помощью проволочного основания. В погребениях могильника были обнаружены монеты Михаила Федоровича и Петра Алексеевича, которые датируют могильник XVI – XVII вв.³⁷⁷.

Таким образом, материалы исследования Тегешевского могильника В.Ф. Каховским свидетельствуют о том, что чуваши-язычники этой местности находились в тесном контакте с мусульманским татарским населением. Б. В. Каховский подчеркивает, что несмотря на то, что чувашское население подвергалось воздействию ислама, языческие традиции у него строго сохранились и господствовали. Об этом, по мнению археолога, говорит и тот факт, что число погребений, выполненных по мусульманскому обряду, составило небольшую часть (31 %). Как считает Б. В. Каховский, об устойчивости язычества свидетельствует также то обстоятельство, что, несмотря на наличие мусульманских погребений с надгробными камнями, имеющие арабские надписи, кладбище с древнейших времен вплоть до XX в. осталось языческим. Даже те из чувашей, кто принял мусульманство, оставались верны языческим традициям своих предков и продолжали хоронить умерших на языческом кладбище. Более того, в погребальном отряде Тегешевского могильника четко прослеживаются параллели с погребальными ритуалами волжских болгар. Расположение кладбищ, их устройство, конструкция могильных ям и сооружений, расположение и ориентировка костяков, погребальный инвентарь булгар – все это находит аналогии в Тегешевском могильнике. Исследование Тегешевского могильника дает дополнительный достоверный материал, говорящий о преемственном развитии культуры волжских булгар и чувашского населения, оставившего исследуемый памятник³⁷⁸.

Таким образом, в итоге раскопок четырех крупных могильников (Толиковского, Бахтигильдинского, Мартыновского и Тегешевского) В. Ф. Каховским было изучено 325 погребений. Полученный археологический материал позволил выявить характерные черты погребального обряда чувашей-язычников, живших в различных районах Чувашского Поволжья, проследить процесс формирования этнических групп чувашей и выяснить их характерные особенности. Были получены новые данные по материальной культуре средневекового чувашского населения.

В 1976 г. при разведочных работах на восточной окраине села Беловолжского, ныне входящего в состав г. Козловки Чувашской Республики, В.Ф. Каховским было открыто население средневекового периода. Собранный во время разведки подъемный материал, состоящий главным образом из чернолощеной и красной гончарной керамики, остатков строений (ямы от подполий, скопления обломков кирпича), железных изделий и др. предметов быта указывал на то, что здесь находилось одно из ранних русских поселений³⁷⁹. По свидетельству В. К. Магницкого, впервые описавшего исследованный памятник, Беловолжское поселение получило свое название от речки Белой Воложки, протекающей в версте от села с юга на север. Ученый отмечал, что здесь обитало булгарское население³⁸⁰. По мнению В. Ф. Каховского, болгарское селище было расположено в междуречье Волги и Белой Воложки, где-то по соседству с исследуемым русским селением. Он предполагал, что русские поселились на месте прежнего болгарского селища³⁸¹.

Археологическая экспедиция НИИ ЯЛИЭ при совете Министров ЧАССР, руководимая В. Ф. Каховским, приступая в 1977 г. к раскопкам Беловолжского поселения, имела задачей выяснить время его появления и изучить быт русского населения, а также обследовать окрестную местность с целью выявить местоположение булгарского памятника. Вещевой материал Беловолжского поселения был представлен в основном керамикой. В составе керамики В. Ф. Каховский выделил чернолощеные, серые и красного цвета сосуды, лишь в небольшом количестве встречены коричневые лощеные, булгарского типа, и несколько фрагментов посуды ручной лепки. Черная посуда была расположена во всех слоях и, как указывал ученый, бытовала с самого начала возникновения поселения. Сосуды были изготовлены из хорошо промешанной глины, без грубых примесей, обжиг хороший (производился в закрытом горне), цвет черный как изнутри, так и с наружной стороны. Формы сосудов довольно разнообразны: кувшины, горшки, умывальники, чашки. Как отмечал В. Ф. Каховский, черная керамика Беловолжского поселения не отличается от посуды этого типа из слоев XV – XVI вв. Чебоксарских раскопов, а по фактуре, форме сосудов и стилю орнаментики отдаленно напоминает поздние формы булгарской посуды³⁸². В целом, по мнению археолога, Беловолжская керамика мало чем отличалась от русской керамики, достаточно хорошо изученной при исследовании русских городов³⁸³. В незначительном количестве – до 7 %, на поселении были встречены обломки сосудов болгарского типа красного, желтого и коричневого цветов, изготовленных из хорошо промешанного глиняного теста с примесью мелкозернистого песка, хорошего обжига, с вертикальными полосами лощения. Б. В. Каховский предполагает, что по всей вероятности на левом берегу р. Белой Воложки рядом с поселением, было болгарское селище, которое еще функционировало ко времени появления в крае русского населения, о чем говорят находки чернолощеной керамики на его территории³⁸⁴.

В материалах раскопов Беловолжского поселения металлические изделия были представлены сравнительно в небольшом количестве: из бытовых предметов – кухонные ножи различных размеров, один серп и коса-горбуша, четыре экземпляра удил из двух звеньев с кольцами, два кресала овальной формы. В жилищах были обнаружены дверные скобы, гвозди строительные массивные, четырехгранные с широкой шляпкой, три конские подковы, пряжки от конского снаряжения, обломки чугунного котла, железные кочедыки и другие бытовые предметы, которые в типологическом отношении не выходят за рамки ранее XVI в.³⁸⁵.

В целом же, весь комплекс культурных остатков – состав керамики, типы металлических изделий, монеты, культовые предметы (крестики, икона) – позволили В. Ф. Каховскому определить время появления русского поселения серединой XVI в. Как считал ученый, исследованный район поселения оказался заброшенным в XIX в. – находок этого времени не было сделано. Б.В. Каховский отмечает, что русские переселенцы с начала своего появления в крае жили в тесном контакте с местным населением. В Беловолжском проводились многолюдные ярмарки, на которые съезжались до пяти тысяч человек со всех окрестных селений – русские, татары, марийцы и чуваши. По мнению ученого, торжище существовало еще до прихода русских переселенцев, а их поселение поблизости от Волги и было обусловлено именно наличием торгового места³⁸⁶. Материалы исследования В. Ф. Каховским Беловолжского поселения позволили прийти к заключению о том, что оно играло важную роль в экономической и культурной жизни чувашского народа.

Таким образом, исследовав археологические памятники различных эпох, от каменного века до позднего средневековья, В. Ф. Каховский смог решить множество важных исторических проблем и вопросов, что было совершенно беспрецедентным по своим масштабам и результатам.