Отношение русских царей к евреям

В Московский период, в 15 и 16 веках, правительство относилось к евреям весьма враждебно. Евреям не позволяли даже появляться в Московской Руси на самое короткое время. И мы видим, что польский король Сигизмунд I ходатайствует перед Иоанном Грозным о разрешении евреям являться в Москву по челобитным делам. Известно также распоряжение Грозного относительно Полоцких евреев: “согласных креститься — крестить, а несогласных утопить в реке Полотье”. Такое же отношение к евреям замечается и в грамотах царя Алексея Михайловича, приказавшего однажды “жидов из Вильны выслать на бытье за город”. Император Петр Великий, несмотря на свою веротерпимость и усиленное стремление привлечь в Россию “знатцев” и всяких “сведущих людей”, относился к евреям весьма сдержанно. Императрица Елизавета Петровна безусловно не желала иметь их в числе своих подданных и когда ей был представлен проект о расширении еврейских прав при условии взыскания с них двойных податей, то Императрица ответила: “от врагов Христа интересной прибыли не желаю”. В результате такого отношения к евреям началось 2 декабря 1742 года массовое изгнание евреев из Московской Руси.

Наконец, по окончании 3-го раздела Польши в 1795 году, когда польско-литовские евреи стали подданными России, отношение к ним правительства было в разное время крайне разнообразно. Лучшим источником для ознакомления с историей евреев в конце 18 и в начале 19 веков следует считать “записки Державина”, к которым мы и обратимся.

Еврейский вопрос при Императоре Павле I

“В 1798 году я получил, говорил Державин, именной указ ехать тотчас в Белоруссию и сделать там распоряжение, чтобы не умирали обыватели с голоду.., а равно исследовать поведение евреев, не изнуряют ли поселян в пропитании обманами. Державин, приехав в Белоруссию, самолично познал самый сильный голод... Сведав же, что жиды из своего корыстолюбия, выманивая у крестьян хлеб попойками, обращают оный паки вино и тем оголожают, приказал винокуренные их заводы закрыть... Так же собрал сведения от благоразумнейших обывателей, от Иезуитской Академии, от всех присутственных мест, дворянства и купечества и самых казаков, относительно образа жизни жидов, их промыслов, обманов и всех ухищрений и уловок, коими они уловляют и оголожают глупых и бедных поселян и какими средствами можно оборонять от них несмысленную чернь”... Державин составил подробный отчет о своей поездке в Белоруссию и представил на усмотрение Государя свои взгляды на положение в этом крае евреев. Но еврейство не дремало. Временщик “генерал-прокурор Кутайсов, благодаря “славному откупщику господину Перецу”, стал на сторону евреев и над Державиным едва не стряслась беда за его верную службу Государю и отчизне. Вот как об этом пишет сам Державин.

“Когда Державин возвратился из Белоруссии, то вскоре по покровительству Кутайсова, которого тогда задобрили евреи, подала на него одна жидовка жалобу Императору, единственно с тем, чтобы оклеветав, замарать его в мыслях Государя и лишить доверенность к мнению, о них поданному. В той жалобе жидовка показывала, что будто Державин на одном заводе смертельно бил ее палкою, отчего она, будучи чревата, выкинула мертвого младенца: но как Державин... не токмо никакой жидовки не бил, но ниже в глаза не видал, то и не знал о сей клевете... пока обер-прокурор Оленин показал ему... именной указ, чтоб по той просьбе учинить рассмотрение Сенату”... Наглость еврейских усилий уничтожить Державина и тем предотвратить опасность, какая угрожала евреям со стороны этого человека, близкого к престолу, была в конце концов раскрыта. “Еврея, писавшего жалобу, приговорили за дерзость на год в смирительный дом... Тем не менее, “мнение Державина о евреях, отданное при Императоре Павле на рассмотрение Сената... учрежденному особому комитету, составленному из графа Чарторыжского, графа Потоцкого, графа Валериана Зубова и Державина... по разным интригам окончания не получало... Первоначально положено было призвать из губернии старшин из кагалов и раввинов для объяснения с ними всех обстоятельств, в мнении Державина изображаемых... Пошли с их стороны... разные происки. “Между прочим г. Гурко, Белорусский помещик, доставил Державину письмо, писанное от одного еврея к поверенному их в Петербурге, в котором сказано, что они на Державина, яко на гонителя по всем кагалам в свете наложили херем или проклятие, что они собрали на подарки по сему делу 1 миллион и послали в Петербург и просили приложить старание о смене Державина, а если того не можно, то хотя посягнуть на его жизнь”... И они вполне успели в этом. По словам Державина, Сперанский был предан жидам чрез известного откупщика Переца, которого он считал приятелем и жил в его доме”. “Вместо того, чтобы выйти от Государя какому строгому против проныр евреев приказу, при первом собрании Еврейского Комитета открывалось мнение всех членов, чтобы оставить винную продажу по-прежнему у евреев... Государь между тем сделался к Державину час от часу холоднее и никакого распоряжения не сделал”.

Таким образом, “записки Державина” открывают в еврейском кагале минувшего столетия крайне несимпатичные черты. Жестокая эксплуатация крестьян даже в голодные годы, явные подкупы высокопоставленных лиц, удивительная решимость кагала посягнуть на честь и даже на жизнь близких к престолу лиц — все это обнаруживает в жизни евреев первой четверти 19 века ту же организацию, те же черты национальной обособленности, какие замечались в них, начиная с 10 века, во Франции, Испании, Англии, в Польше и Киевской Руси.