Редукция кратких гласных

В закрытом конечном слоге краткое о переходит в краткое u. Этот переход наблюдается, например, при образовании име­нительного и винительного падежей единственного числа существительных II склонения: краткий гласный о, на который оканчивается основа имен II склонения, перед s и m перехо­дит в краткое u, ср.: именительный падеж ед. ч. мужского рода *lupo-s > lupus «волк», винительный падеж ед. ч. *lupo-m > lupum; именительный и винительный падежи ед. ч. среднего рода *bello-m > bellum «война».

Все краткие гласные в срединном открытом слоге переходят в краткое i, если за ними не следует r. Этот закон обус­ловлен наличием в латинском языке доклассического перио­да так называемой начальной интенсивности, т.е. выделения в произношении начального слога. Ближайший за ним глас­ный в связи с этим редуцировался. Действие данного закона наблюдается особенно у глаголов с приставками, например: hăbeo «имею», но prohĭbeo «запрещаю» (а > ĭ); těneo «держу», но contĭneo «сдерживаю» (ё > ĭ).

Перед r в срединном открытом слоге ă> ě, ср.: dăre «да­вать», но traděre «передавать».

Краткое ă в закрытом срединном слоге переходит в крат­кое ё, например: глагол căpio «беру», но accipio «получаю» (из ad-căpio)

Краткое i перед r, возникшим в результате ротацизма, пе­реходит в краткое ě. Этот закон можно наблюдать при об­разовании неопределенной формы глаголов Ш-б спряжения (с основой на i ), ср.: *capi-se > сарěге «брать».

Конечное краткое i переходит в ě, напр., в императиве единственного числа некоторых глаголов: *сарĭ > сарё «бери!». В некоторых случаях конечное i здесь совсем отпадает: duс «веди!», diс! «говори!», fac! «делай!»

Методика грамматического анализа и перевода

По грамматическому строю латинский язык относится к языкам синтетического (флективного) типа. Это оз­начает, что грамматические отношения выражаются в нем преимущественно в пределах самого слова с помощью суф­фиксов, окончаний и внутренней флексии, ударения, суппле­тивизма и т.д. Своей развитой системой формообразования синтетические языки отличаются от языков аналитических, в которых грамматические значения выражаются не форма­ми самих слов, а при помощи различных служебных слов, порядка знаменательных слов, интонации и т.п.

Например, признаком лица и числа в форме латинского гла­гола являются личные окончания, а личные местоимения при этом почти не используются, ср.: amas «ты любишь» и amat «он любит», amamus «мы любим» и amant «они любят». Те же личные окончания сохраняются и в различных временах, эти формы отличаются друг от друга лишь суффиксами, ср.: amabas «ты любил» и amabat «он любил», amabimus «мы бу­дем любить» и amabunt «они будут любить».

Признаком па­дежей в латинском языке являются падежные окончания, ко­торые присоединяются к основе склоняемого имени, ср.: terra «земля», terram «землю», terrarum «земель» и т.д. Поэтому, изучая морфологию латинского языка, необходимо всегда твердо усваивать основы изменяемых слов и их формообра­зующие элементы — суффиксы и окончания.

При анализе и переводе латинского предложения перед нами встает непростая задача. Мы должны определить чле­ны предложения, морфологическую форму слов и найти их значение в словаре, чтобы сделать правильный перевод все­го предложения в соответствии с его смыслом.

В предложении выделяются обычно следующие члены предложения:

• подлежащее (subjectum), выражается через существительное в именительном падеже, реже — личное или указательное место­имение, иногда — инфинитив глагола;

• сказуемое (praedicatum), выражается через глагол в лично-вре­менной форме;

• именная часть сказуемого (praedicativum), выражается через существительное или прилагательноз в именительном падеже при связочном глаголе;

• дополнение (objectum), выражается падежной формой су­ществ. или мест., иногда с предлогами;

• обстоятельство (adverbiale), выражается через наречия, а так­же падежную форму существительных или местоимений, часто с предлогами;

• определение (attributum), всегда связано с существительным и выражается через согласующееся с ним прилагательное или че­рез другое существительное в родительном падеже.

Прежде всего в латинском предложении следует найти гла­гол-сказуемое и установить его личную и временную форму. Определение формы сказуемого важно, потому что ла­тинский язык допускает свободный порядок слов, при котором место слова в предложении не отражается на его синтаксической функции. В этом отношении латинский язык сходен с русским, но существенно отличается от языков с ана­литическим строем — английского, французского и, отчасти, немецкого, в которых преобладает строгий порядок слов с точ­но определенным местом сказуемого и других членов пред­ложения.

Особенностью латинского языка является то, что при спря­жении глагола личные местоимения, как правило, не употреб­ляются. Характеристика лица и числа содержится в самом личном окончании глагола. Благодаря этому простейшее ла­тинское предложение может состоять всего лишь из одного слова — глагола в личной форме, напр.: legis «ты читаешь», legimt «они читают».

Итак, чтобы правильно перевести латинское предложение, нужно определить лицо и число глагола по окончанию, затем найти этот глагол в словаре по его осно­ве. После этого можно переводить другие слова в предложе­нии, исходя из значения глагола. Следует запомнить, что лич­ная форма глагола довольно часто находится в конце латинского предложения. При этом нужно учитывать еще и тот факт, что личная форма глагола-связки esse «быть» в настоящем времени на русский язык не переводится.

Перевод всякого распространенного предложения еще больше связан с его грамматическим анализом. Не следует переводить латинское предложение слово за словом. Посколь­ку порядок слов в латинском языке свободный, никогда нет гарантии в том, что слово, стоящее в предложении на первом месте, является его подлежащим. Кроме того, как мы знаем, в латинском предложении вообще может отсутствовать подле­жащее, выраженное личным местоимением, поэтому и здесь важно прежде всего найти сказуемое, которое можно опреде­лить по его внешним признакам, как об этом говорилось выше.

Личное местоимение в качестве подлежащего употребля­ется только тогда, когда на него падает логическое ударение, т.е. когда такое подлежащее специально выделяется тоном голоса, ср.: Si vales, bene est; ego valeo. «Если ты здоров, это хорошо; (что касается меня, то) я здоров».

Более частым случаем является предложение, в котором подлежащее все же выражено либо существительным в име­нительном падеже, либо инфинитивом, но и здесь перевод надо начинать с личной формы глагола, т.к. только она точно указывает на лицо и число подлежащего.

Род, семья, система собственных имен у римлян

Жизнь римлян начиналась и по большей части проходила в стенах родного дома. Особенно это касается представите­лей древних родов, для которых понятия «род», «дом» и «се­мья» сливались в единое целое. Культ предков был составной частью римской религии. Души умерших — маны, а также лары и пенаты считались божествами-хранителями и покро­вителями домашнего очага. Поклонение им было обязатель­ным в повседневной жизни римлян.

Социально-экономической основой римского рода была коллективная родовая собственность на землю. Сообща ро­дичи пользовались, однако, только одной ее частью — леса­ми и лугами. Основной же земельный фонд рода был распре­делен между входившими в него большими отцовскими семьями (familia), включавшими в себя 3—4 поколения по­томков главы семьи (pater familias). Римская фамилия обла­дала общностью имущества и представляла собой основную экономическую единицу общества. Постепенно в ней возра­стало значение главы семейства, он становится единственным собственником всего достояния семьи.

Члены родов были равны между собой. Все старшие гла­вы семей (patres) могли входить в сенат, так что весь римский народ (populus) представлял собой первоначально потомков

реальных или потенциальных отцов-сенаторов, поэтому их и называли патрициями. Древнейшими патрицианскими рода­ми были Юлии, Горации, Куриации, Фабии и др. Обедневшие члены рода искали помощи у более богатых и знатных. Пер­вые становились клиентами (cliens «послушный, зависи­мый»), а вторые — их патронами, покровителями. Патрон (patronus, производное от pater «отец» с увеличительным зна­чением) выделял землю клиентам, защищал их в суде, давал им свое имя, а клиенты составляли его боевую дружину. Узы патроната — клиентелы считались священными, нарушение их каралось смертью.

Чрезвычайная важность родовых отношений в Древнем Риме сказывалась во многих областях жизни и культуры. Это относится и к римской системе имен, которая отличается боль­шим своеобразием. Полное имя римского гражданина состо­яло из трех основных частей: личного имени, родового име­ни и прозвища.

Собственно имя (nomen) — это родовое имя, передающе­еся от поколения к поколению. Уважение к родовому имени, боязнь запятнать его были непременными слагаемыми лич­ного достоинства благородного человека. Происхождение и этимология большинства римских родовых имен неясны. Часто для них предполагают этрусские источники. Родовое имя всегда оканчивается на -ius, например: Julius, Cornelius, Licinins. Количество родовых имен было исторически огра­ничено количеством родов.

Личное имя (praenomen, собственно, «пред-имя») называ­лось так потому, что стояло перед родовым именем, напри­мер: Gains Julius или Publius Cornelius. Личных имен было не более двух десятков, в большинстве своем они также окан­чивались на -ius или -us. Писались они обыкновенно в сокра­щении, использовалась только начальная буква, ср.: G. Julius, P. Cornelius.

Третьей составной частью имени было семейное прозви­ще (cognomen), принадлежавшее, как правило, отдельной ветви рода. Прозвища могли возникать по самым различным поводам, а потому были весьма разнообразны. Обычно пона­чалу прозвище выражало или подчеркивало какую-то харак­терную черту его обладателя, например: Scaevola (левша), Dentatus (зубастый), Bibulus (любитель выпить), Scipio (по­сох) и т.п. Со временем оно утрачивало этот сугубо индивидуальный характер и сохранялось в качестве отличительного имени целого семейства.

Поэтому для обозначения индивидуальных качеств часто использовалось еще одно дополнительное прозвище — вто­рое cognomen, или agnomen. Оно присваивалось за выдающи­еся деяния или способности в той или иной области, а также в ознаменование важных биографических обстоятельств. Например, два известных политических деятеля и полковод­ца III и II веков до н.э. носили имя «Публий Корнелий Сци­пион», а за военные подвиги они получили одно и то же про­звище «африканский» и стали именоваться Publius Cornelius Scipio Africanus. Для дополнительного различия первый из них впоследствии назывался «Старшим» (Major), а другой «Млад­шим» (Minor). В официальных документах и наименованиях в полное имя включалось также praenomen отца, например: Marcus Valerius Marcifilius Messala (Марк Валерий, сын Мар­ка, Мессала), что обычно записывалось в сокращенном виде: М. Valerius M. f. Messala. В полное имя иногда включалось даже личное имя деда.

Нужно иметь в виду, что описанная выше система римс­ких имен в полной мере действительна только для лиц мужс­кого пола, полноправных потомков своего рода, которые не меняли родовой и семейной принадлежности. Во всех дру­гих случаях действовали иные правила.

Если человек переходил из одного рода в другой в резуль­тате усыновления, он приобретал полный набор новых родо­вых имен. Вместе с тем он сохранял в качестве второго про­звища свое прежнее родовое имя с окончанием -anus или -inus, которое присоединялось к полному имени усыновителя. На­пример, усыновленный Цезарем будущий император Август, сын его сестры, происходивший по отцу из рода Октавиев (Octavii), получил имя Gaius Iulius Caesar Octavianus.

Получивший свободу раб, имевший правовой статус воль­ноотпущенника, носил личное и родовое имя своего бывшего господина, а в качестве прозвища сохранял то имя, которое носил, будучи рабом. Например, Тирон, вольноотпущенник Марка Туллия Цицерона, получил имя Marcus Tullius Tiro (Марк Туллий Тирон).

Получавшие римское гражданство иноземцы обретали вместе с тем имя одного из римских родов, а свое прежнее имя сохраняли как прозвище. Например, известный иудей-

ский историк Иосиф стал именоваться Иосиф Флавий по роду Флавиев, к которому принадлежал даровавший ему свободу император Веспасиан.

Женщины по римской традиции не имели особого лично­го имени (praenomen), в качестве такового выступала женс­кая форма родового имени. Например, дочь Марка Туллия Цицерона носила имя Tullia. Если дочерей с одним именем было две или несколько, к имени прибавлялось прозвище «Старшая» или «Младшая», «Третья» и т.д.

Имущественные, наследственные и прочие отношения внут­ри римской семьи (familia) были с давних пор строго регламен­тированы, что нашло свое выражение уже в Законах ХП таб­лиц. Глава семьи (pater familias) обладал преимущественными правами перед прочими свободными домочадцами. Различа­лись два основных вида семьи: familia naturalis — семья, к ко­торой человек принадлежит по рождению, и familia adoptiva — приемная семья, в которую вступают по усыновлению.

Для обозначения «усыновления» применялся специальный юридический термин adoptio, обозначавший юридический акт ритуального «принятия» в семью. С усыновлением, как это понятно, были связаны все описанные выше процедуры из­менения имени. При изменении родовой и семейной принад­лежности (mutatio familiae) вступавший в чужой род неизбеж­но терял часть своих прав до известного времени.

То же самое происходило в результате процедуры, имену­емой conventio in manum, — юридического акта, фиксирую­щего заключение брака и переход невесты в семью тестя. Разумеется, существовали и процедуры обратного свойства, например, так называмый emancipatio — юридический акт, фиксирующий освобождение от власти отца, т.е. главы семей­ства, при его жизни.

Картина социальной жизни Древнего Рима усложнялась тем, что постоянно растущий город пополнялся за счет заво­еванного населения, а также добровольных пришельцев, иног­да целых родов, привлеченных удобством места. Сначала пришельцы включались в родовую организацию 3 триб и 30 курий. Но потом доступ в нее был прекращен, и пересе­ленцы оказались на положении неравноправных, поскольку они были лишены участия в куриатных комициях и в сенате. Число их увеличивалось, почему их стали называть плебея­ми, плебсом (от лат. plere «наполнять»).

Плебеи, как и патриции, жили большими отцовскими се­мьями, составлявшими часть рода. Но поскольку их роды не входили в 3 римские трибы, они не участвовали в войнах и получали только небольшой земельный надел. Поэтому плебс занимался не пастушеством, требовавшим больших площа­дей, а земледелием, ремеслом и торговлей. В его среде, менее стесненной родовыми узами, быстрее развивались отношения частной собственности и, как следствие этого, имущественная дифференциация. Но и богатые и бедные плебеи были одина­ково бесправны.

Общее гражданское бесправие объединяло всех плебеев на борьбу с патрициями. Эта борьба пронизывает всю историю Древнего Рима, она была ожесточенной и кровопролитной, проходила с переменным успехом и закончилась только в на­чале III века до н.э. В 494 г. до н.э. плебеям удалось добиться учреждения должности своих представителей в сенате — народных трибунов, которые могли приостанавливать все решения патрицианских магистратов, произнося слово veto «запрещаю».

В середине V века до н.э. под давлением плебеев патри­ции были вынуждены создать комиссию из 10 человек (decem viri «десять мужей») для записи законов. Они были записаны на XII медных досках и выставлены для обозрения на цент­ральной площади Рима — форуме.

«Законы XII таблиц» оказали огромное влияние на после­дующее развитие римского общества. Старый, связанный с родовым устройством обычай был заменен писаным правом, закрепляющим и освящающим частную собственность. Вся­кое посягательство на частную собственность каралось, ви­новных подвергали суровому наказанию и даже казнили. В «Законах XII таблиц» было зафиксировано также правовое различие патрициев и плебеев, патронов и клиентов, свобод­ных и рабов. Вместе с тем патриции добились включения в текст законов ряда пунктов, ущемляющих права плебеев: их браки с патрициями запрещались, закреплялся институт клиентелы, выгодный прежде всего патрицианским родам. Од­нако через пять лет (444 год до н.э.) новый закон признал за­конность браков плебеев с патрициями и заложил тем самым основы для слияния богатой плебейской верхушки с патри­циями в одно сословие. 287 год до н.э. считается последним годом долголетней борьбы плебеев с патрициями за равноправие. В этом году было вновь подтверждено, что плебисциты (т.е. решения плебейских собраний) являются законами, обя­зательными для всех граждан, в том числе и для патрициев. В процессе борьбы плебеев с патрициями были ликвиди­рованы остатки родового строя, а новые общественные отно­шения получили благоприятные условия для своего развития. Уравнивание в правах плебеев с патрициями изменило соци­альную структуру римского общества. Патриции и плебеи перестали быть разными классами-сословиями. Верхушка плебса объединилась с патрициями и образовала новое сосло­вие — нобилитет (nobilis «лучший, знатный»), состоявший из крупных рабо- и землевладельцев, из среды которых попол­нялся сенат и избирались на государственные должности ма­гистраты. Зажиточная прослойка, связанная со средним зем­левладением, торговлей и коммерцией, образовала сословие всадников. Все прочие составляли плебс — это были свобод­ные крестьяне, мелкие ремесленники и торговцы.

Латинское наследие в русском языке

К тому времени, когда появилась письменность на Руси, история живого латинского языка уже давно завершилась. Произведениям древней латинской литературы и сочинениям средневековой учености на латинском языке не было непосредственных путей на Русь. Тем не менее уже в первых произве­дениях русской письменности обнаруживаются латинские слова и слова с латинскими корнями: они приходят в русский язык через языки-посредники. Это греческий и старославянский языки.

Древнейшими письменными памятниками русского литературного языка, по исследованиям русских ученых, являются договоры русских князей Олега, Игоря и Святослава с греками. Тексты договоров приводятся в «Повести временных лет».

В Византии такие договоры обычно составлялись на языках обеих договаривающихся сторон, но, возможно, что основной экземпляр писали по-гречески и с него делался перевод на язык другой договаривающейся стороны. Академик С. П. Обнорский пишет: «Языковой анализ договора (912) заставляет думать, что перевод был сделан болгарином на болгарский язык и выправлен русским справщиком»; большинство исследователей склонны думать, что переводы договоров сделаны одновременно с их заключением, но академик В.М. Истрин относил перевод ко второй половине XI в., во времена Ярослава, когда тот в 1037 г. «собрал писцы многи списата книги многи и перекладаше от грек на словеньское письмо». Хранились договоры, предполагает академик А.А.Шахматов, в княжеском архиве, откуда составитель «Повести временных лет» получил их в начале XII в.

В текстах договоров имеются слова с латинскими корнями: гости, вино, царь, царьство, Костянтин, Роман, сентябрь, июль.

Следующим по времени после договоров с греками наиболее известным письменным памятником русского языка считается Остромирово Евангелие (1056-1057 гг.).

А.И. Востоков в 1843 г. издал Остромирово Евангелие, поместив на каждой странице старославянского текста параллельный греческий текст. Это дает возможность сопоставить старославянский и греческий тексты в тех местах, где в Евангелии встречаются слова с латинскими корнями; таких единиц довольно много. Из сопоставления их ясно, что одни латинские корни пришли в русский язык из греческого языка, другие - из южнославянских языков.

Но, кроме многочисленных переводных памятников, имеются и древнерусские оригинальные произведения, написанные на Руси русскими книжными людьми; в этих произведениях также встречаются латинские дериваты. Как на примеры оригинальных памятников можно указать на «Житье и хожденье Даниила руськия земли Игумена» (1106-1107 гг.), «Повесть временных лет» (1113 г.), «Слово о полку Игореве» (1187 г.).

Много раз встречаются в «Повести временных лет» слова: царь, царство; встречаются латинские названия месяцев, латинские собственные имена: Вигилин, Келестин (Целестин), Константин, Лука, Марк, Роман, Сильвестр, Ювеналий (Иувеналий), Юстиниан (Устиниан).

Таким образом, в трех древнейших памятниках русской письменности - «Повести временных лет» (в том числе и в договорах с греками), Остромировом Евангелии и «Слове о полку Игореве» - помимо названий месяцев и собственных имен встречаются следующие латинские слова и слова с латинскими корнями: индикт, царь, алтарь, притория, гость, вино, келия, камара, палаты, кандила, калига, латинский, мастер, поганый, кметь, комонъ.

Латинский язык в то время был больше известен в северо-западной Руси. Города Новгород, Псков, Смоленск имели довольно оживленные торговые сношения с западными прибалтийскими странами. Сохранилось большое количество «мирных» и «договорных» грамот этих городов и их князей с «немцами», с немецкими городами 1195-1390 гг., многие из которых написаны на латинском языке и переводились на русский. Это были, по-видимому, первые переводы латинских текстов на русский язык. Составление переводов требовало знания латинского языка, и переводчики их, вероятно, являются первыми русскими латинистами.

Возможно, что знали тогда латинский язык отдельные лица из княжеских кругов. Отец Владимира Мономаха «изумеяша 5 язык». Знакомству с латинским языком могли содействовать, кроме торговых сноше­ний, династические связи русских князей, роднившихся с князьями западных стран: Англии, Дании, Франции, а также и военные столкновения.

Вошедшие в русский язык иностранные слова, понятные «книжным» русским людям, часто были непонятны более широкому кругу читающих и слушающих чтение. Так возникла потребность в объяснении непонятных слов, и очень рано в Новгороде появляются «Азбуковники» - словари, содержащие переводы, а иногда и толкование непонятных иностранных слов. Наиболее ранний азбуковник - Новгородский словарь XIII в., сохранившийся в Московской Синодальной кормчей 1282 г. В его заглавии указывается, что истолкованы еврейские слова, попавшие в переведенные книги, но в нем встречаются греческие и три латинских слова: Кондрат «медь» (кондрат «малая медная монета»), алтарь и Павел (собств. имя). Всех слов в словаре 175.

В большом количестве переводов с западных языков, и главным образом с латинского, естественно, встречалось больше латинских дериватов, чем в переводах с языка греческого. Азбуковники-словари ХУ1-ХУП вв. содержат множество слов с латинскими корнями, кроме тех, которые уже отмечались в письменных памятниках предшествующих веков.

В азбуковниках ХУ1-ХУП вв. перечислено 180 слов латинского происхождения. Многие из них сохранились в русском языке до наших дней, иногда с измененными значениями. Это следующие слова: автор «работник», адвокат «заступник», аукторитет «наместник», висект «дважды шесть» {високос), дигеста «сборник», диктатор «единовластец», еффект «производство», император «самодержец, греческий царь», императрица «самодержица», канслир «диак», капитулум «глава», кардинал «митрополит», кодекс «книга, содержащая в себе многи книги», консул «думца», коруна «венец», матрона «учтивая невеста», меридис «юг», мизерный «окаянный», монструм «чудеса», невра «жила», нумер «чин», палац «чертог», порта «ворота», претор «тиун», прищепе «государь», сакраментум «святость», сенатор «сильный воевода», спиритус «дух» и т.д.

Упомянутые азбуковники недостаточно полны: в них нет, например, многих слов с латинскими корнями, отмеченных выше в памятниках Х-ХП вв. (Остромирово Евангелие и др.). Гораздо более полные сведения о дериватах содержатся в труде И.И. Срезневского «Материалы для словаря древне­русского языка».

В предисловии к первому тому «Материалов» автор писал: «Данные, вошедшие в мой словарь, извлечены их всех памятников нашей древности, дошедших до нас в подлинниках или в списках. Собственно русские памятники, насколько мне известно: летописи, грамоты, уставы, послания, слова- собраны мною для словаря все без исключения. Памятники славяно­русской письменности также исследованы мною в словарном отношении, но еще не все

В громадном море слов, записанных на 5000 столбцах и относящихся преимущественно в Х-Х1У вв., встречаются слова с латинскими корнями.

Почти такой же список дериватов имеется в диссертации М.Р. Фасмера «Греко-славянские этюды». Памятники, исследованные И.И. Срезневским, были или русскими или южно­славянскими, а большинство последних являлись переводами с греческого языка, в который, как указано выше, вошло много латинских слов.

К XV же веку относятся и самые ранние переводы с латинского языка на русский. Старейшим переводом с латинского языка, кроме упомянутых выше переводов новгородских договорных грамот с немцами, был перевод документов флорентийского собора 1439 г.

Со второй половины XV в. Московское государство начало вступать в дипломатические сношения с некоторыми западными государствами. В Москву в ХУ-ХУП вв. приезжают посольства и путешественники с Запада, составившие ряд описаний Руси.

В это же время для переводов с греческого языка в Москву приглашались переводчики с Афона и из Константинополя. Среди этих переводчиков были люди, получившие образование в Западной Европе. Известный переводчик Максим Грек, не довольствуясь образованием, полученным в Греции, где, по его словам, «наука совершенно упала и дошла до последнего дыхания... учиться думать было не у кого», за недостатком учителей в Греции, отпра­вился на Запад, как поступали и другие греки, искавшие науки, например браться Лихуды. В Италии, где обучение шло на латинском языке, они и закан­чивали образование. Максим Грек в 1516 г. с Афона прибыл в Москву, не зная ни русского, ни славянского языка, и ему было поручено переводить с греческого при содействии московских толмачей.

Кроме толмачей, переводчиками были вызванные из Киева ученые, а также иноземцы - выходцы из южной и западной Руси и отдельные лица, знавшие латинский язык. Среди переводчиков бывали люди, плохо знавшие русский язык, затруднявшиеся в передаче отдель­ных мест переводимого текста или переводившие их неверно. Это обстоятельство, а иногда и трудная тематика переводимого текста вызывали ошибки в переводах и курьезы, отразившиеся в азбуковниках XVI-XVII вв.

При Петре Великом продолжаются эти изменения, захватывают они и близко связанное с военным делом создание флота и вызывают реформы во многих других областях государственной жизни. Реформаторская деятель­ность Петра, преобразования на западный лад вызвали появление в языке множества слов иностранного происхождения.

В допетровские времена иностранные слова заимствовались в русский язык главным образом из переводов иностранных книг; теперь они шли в большом количестве из жизни, вводящей новые понятия и новую номен­клатуру, и даже из разговорного языка.

В книге Н. А. Смирнова «Западное влияние на русский язык в Петровскую эпоху» (СПб., 1910) кратко прослежены пути, по которым шли заимствования из западноевропейских языков, и дан «Словарь иностранных слов, вошедших в русский язык в эпоху Петра Великого» (С. 27-382). Автор в предисловии пишет: «...за неимением в нашей литературе словаря иностранных слов допетровской эпохи, мы, может быть, незаконно приписали Петровскому времени такие иностранные слова, которые вошли в наш язык раньше...» (С. 18). Действительно, в «Словаре» Смирнова встречаются слова, записанные в Азбуковниках и в «Материалах» И. И. Срез­невского. На С. 21-22 Н. А. Смирнов дал список сочинений Петровского времени, из которых взяты слова словаря. В этом немногочисленном списке особенно интересной является хранящаяся в Академии наук рукопись «Лексикон вокабулам новым по алфавиту», частично отредактированный Петром Великим; указан также «Архив князя Куракина», из которого иностранные слова взяты с большими пропусками; названы тома «Полного собрания законов Российской империи». Непонятно, почему из «Полного Собрания Законов» не указан том IV (1700-1712 гг.) и почему не названа книга Магницкого «Арифметика, сиреч наука числительная», 1703 г.

В словаре Н.А. Смирнова около 3000 слов, из них более 800 - с латин­скими корнями. Почти обо всех словах сказано, через какие языки они пришли в русский. Среди языков-посредников первые места занимают польский и немецкий, а затем французский, итальянский и др. Ниже перечислены эти дериваты. Многие сохранились в русском языке до XX в., частью с изменившимся значением, иногда с изменившимся звучанием и с иной суффиксацией. Много слов выбыло.

Пришедшие в это время латинские дериваты составляют приблизительно одну треть иностранных слов, вошедших в русский язык в Петровскую эпоху. Эти тысячи слов иностранных корней, появившихся в русском языке менее чем за 30 лет, отражают огромные изменения в жизни русского государства и быта общества - бурную и глубоко реформаторскую деятельность Петра I. К концу его жизни (1725 г.) не осталось на Руси ни боярской думы, ни прика­зов, ни воевод и воеводских изб, ни дьяков, ни подьячих, ни бояр ближних, окольничих стольников, ни стрелецких полков, ни непререкаемых домостро­евских взглядов на быт, - появились сенат, коллегии, генералы и другие чины военные и гражданские по Табелю о рангах, армии, дивизии, капитуляции, дезертиры, машины, инженеры, фабрики, мануфактуры, понтоны, транспорт, облигации, таксы, ассамблеи, плезиры, визиты, мантелии, плюмажи и т. д., и т. д. - видоизменились многие стороны русской жизни.

В конце XVIII в. был издан первый «Словарь Академии российской», чч. I—VI (1789-1794 гг.). В предисловии к словарю указывалось, что «Академия предположила исключить все иностранные слова, введенные без нужды и которым равносильные словенские или российские находятся, удерживая токмо названия властей, чинов, званий... которые в словарь внесены» (ч. I, предисловие, С. IX). Такое исключение иностранных слов из русского словаря не вполне выдержано, и уже в первой части оказываются в Словаре Академии слова: аренда, аттестат, биржа, брюки и др., в последующих томах иностранных слов встречается больше, но в общем мало.

Позже, в 1728 г., в книге «Расположение учения его императорского величества Петра Второго», в разделе об учении говорится: «...Все учение состоит отчасти в изучении языков, отчасти же в изучении наук и художеств». И далее: «Между же ныне употребляемыми языками без сомнения немецкий и французский ради их почти общего употребления великое перед протчими первенство имеют. При том же латинский всегда за признак добре воспитанного государя почитается».

В словотолкователе Яновского много слов иностранного происхожде­ния, известных в русском языке с древнейших времен, но много слов новых, в частности слов с латинскими корнями. Тематика этих слов несколько иная, чем в дериватах предыдущей эпохи. Ниже перечисляются новые дериваты, появившиеся в XVIII в. после 1725 г.

Главнейшими событиями в истории русской культуры XVIII в. были открытие Академии наук в ноябре 1725 г. (после смерти Петра 1), гимназии и университета при ней в 1747 г., оказавшегося пока мало жизнеспособным из-за отсутствия подготовленных слушателей-студентов. Устав Московского университета написан (не без участия М.В. Ломоносова) на латинском языке.

В лексикографических сочинениях и в энциклопедиях XIX в. встречается много слов с латинскими корнями. Как и в предшествующие времена, здесь латинские дериваты, вошедшие в русский язык до XIX в., но есть и много новых, отражающих новые понятия и новые явления, появившиеся в XIX в.

Даже неполный список латинизмов, вошедших в русский язык в XIX в, свидетельствует о весьма значительном обогащении русского языка

Было бы ошибочно думать, что новые латинские дериваты полностью отражают все новые явления жизни: наряду с латинизмами появлялось много новых слов с корнями из других языков, и, пожалуй, больше всего - из древнегреческого.

В XX в. чрезвычайно умножились дериваты из иностранных языков, и в том числе из латинского языка. За 50 лет XX в. число вошедших в русский язык латинских дериватов составляет немного менее количества их, вошедших за весь XIX в. Причины этого лежат в развитии мировой науки, усилении взаимообщения ученых разных стран, особенно в международных научных конгрессах, в международном обмене книгами и особенно в развит