Hrolenko_A._Osnovi_sovremennoy_filologii-1

инвектив (мата) и утрата художественно-эстетического речевого идеала, у них отступают на второй план, хотя очевидно, что именно это — главный противник в экологическом поединке за русское слово. Такого в великой русской художественной литературе не было, а корректных заимствований наши классики никогда не избегали.

Многие специалисты говорят о том, что паника по поводу заимствований неуместна, и пытаются анализировать ситуацию. Выясняется, что заимствуется, во-первых, терминология из областей науки и техники, в которых заметно наше отставание, и, во-вторых, отдается дань моде (консенсус, брифинг, шоп-тур и т.п.). Обе группы заимствованной лексики угрозы языку не представляют. Профессор Орловского государственного университета Ф.А. Литвин проанализировал две статьи из «Российской газеты»: одну о сотовом телевидении, другую — о финансовом рынке в России, и сделал вывод, что заимствованные слова в статьях неназойливы и давно уже «приручены» русским языком. По мнению лингвиста, «призывы к спасению русского языка исходят из неверия в его жизнеспособность, а это ни в коей мере не следует из истории языка и оценки его потенциала. Напротив, из предыдущего опыта следует, что русский язык «вынесет все, что Господь ни пошлет» [Литвин 1998: 120].

Представители охранительного направления в культуре боятся не столько заимствований, сколько утраты своего, отечественного. Однако очевидно, что формам «чужое / свое» сосуществуют параллельно: сакральный / святой, сандалии / босоножки, имидж / образ, отчизна (из польского) / родина, штакетник / забор, брюки / штаны, магазин / лавка. Заимствованные слова тоже строятся в пары: помидоры / томаты, шоп /магазин, лизинг / аренда. Заимствованным словам не гарантирована долгая жизнь в новом для них языке: переводчик вытеснил толмача,

подписчик — субскрибента. Ушли из активной речи манифест,

рескрипт, циркуляр. Им на смену пришли отечественные слова указ, приказ, постановление. Заимствование может быть «выбито» из языка другим иноязычным словом: имбирь вытеснил зен-

зевель, шарф — кашне, студентка — институтку, семинарист —

310

бурсака. Чаще всего заимствованные слова встраиваются в синонимические ряды и функционируют совместно с исконным словом: клоун — паяц — скоморох. Для каждого из них найдётся свой контекст. Уместна шутка журналиста: «Кретин не отменяет идиота, а оба они — дурака» (см.: [Иваницкий 1998]).

Проблема заимствования тонко связана с вопросом оригинальности творчества. В интервью с Михаэлем фон Альбрехтом (род. в 1933 г. в Штутгарте в русской семье) обсуждался вопрос о феномене иноязычия, о превращении заимствованного в своё. Например, Пушкин воплощал не свои, а заимствованные европейские сюжеты. То же самое можно сказать и о его предшественнике Вергилии: всё заимствовано, но всё усвоено. «И всё своё, потому что тут действует родной язык! <…> Вергилий был человеком, очень привязанным к почве и к родному языку. У этих гениев, когда они выражались точно на родном языке, получалась самая прекрасная поэзия. Даже если, скажем, идеи или сюжеты заимствованы, пользуясь честно и добросовестно родным языком, они создают что-то совершенно новое, что-то совершенно своё и совершенно другое, родное. Пушкинский “Памятник” — это же не подражание Горацию. Это же находка: человек находит свою собственную тождественность, разговаривая с другой громадной творческой фигурой, с коллегой» [Альбрехт 2007: 214].

Дело не в количестве заимствований, а в качестве и интенсивности культурного творчества, благодаря которому язык со множеством «усыновлённых» слов превращается в ядро великой культуры или мощной цивилизации. Речь идёт о французском и английском языках. Так, французский «сработан» из трех пластов: кельтского, романского и германского. В английском отразилась культура норманнов и англосаксов плюс заимствования из многих языков и особенно из французского. Русский язык тоже не исключение. «Вы, прадеды наши, в недоле, мукою запудривши лик, на мельнице русской смололи заезжий татарский язык» (Я. Смеляков). Уместно заметить, что чистота — состояние языка не естественное, а искусственное, что язык племен, живших в культурной изоляции, беден и постепенно деградировал.

311

Обратим внимание на появление во французском и русском языках двух новых для них слов. Сообщалось, что в толковый словарь французского языка включено слово, заимствованное из русского языка. Это слово — malosol (с этикетки на банке малосольных огурчиков, приготовленных по русской рецептуре malosol a la russ). Подчеркнём, из речи вошло в язык (толковые словари — это уже языковая кодификация).

Весной 2011 г. в русской речи активно зазвучало неслыханное до сих пор английское слово праймериз, обозначающее новую для российской политической практики демократическую процедуру предварительного «состязания» кандидатов в выборный список в пределах одной политической партии. Думается, что процедура укоренится, а с нею из речевого обихода в словарный состав языка войдёт новый широко известный общественно-по- литический термин, если, конечно, русский язык с его мощной словообразовательной системой не предложит более удобный эквивалент.

Поучительный опыт сбережения слова. К счастью, русский народ имеет опыт сбережения своего языка и своей культуры в условиях изгнания. Русскоязычные эмигранты первой волны (аристократы, творческая интеллигенция, офицеры, казаки), несмотря на бедствия, принесённые войной, революцией, расколом общества, гонениями и изгнанием, сохранили за пределами России русскую культуру, которая явилась важной составной частью мировой цивилизации в её материальном, интеллектуальном и духовном измерениях. Это стало возможным прежде всего благодаря неустанной заботе о родном языке. Язык явился тем базовым элементом, который не просто воплощал в себе традицию русской культуры, отражая её в литературе, но и представлял собой существенный элемент самосознания «граждан» зарубежной России, которые отказались от реформы письма 1918 г., боролись с советскими и западными неологизмами, не приняли моды на аббревиацию (оставив для обозначения большевистской России Совдепию) и создали настоящий культ Пушкина (см. подробнее: [Раев 1994]). Забота о языке дала свои впе-

312

чатляющие результаты. «Главное наслаждение произведений Набокова — осязать заповедный русский язык, незагазованный, не разоренный вульгаризмами, отгороженный от стихии улицы, кристальный, усадебный, о коем мы позабыли, от коего, как от вершинного воздуха, кружится голова, хочется сбросить обувь и надеть мягкие тапочки, чтобы не смять, не смутить его эпитеты и глаголы. Фраза его прозы — застекленная, как драгоценная пастель, чтобы с неё не осыпалась пыльца» [Вознесенский 1989: 96].

Русский язык берегли и творчеством своим лелеяли и писатели, жившие в советской России, например, К. Паустовский, Е. Носов, К. Воробьёв. «В середине лета по Десне закипали сенокосы. Перед тем стояла ясная недокучливая теплынь, небо высокое, ёмкое, и тянули по нему вразброд, не застя солнце, белые округлые облака. Раза два или три над материковым обрывистым убережьем сходились облака в плотную синеву, и оттуда, с хлебных высот, от полужских тесовых деревень неспешно наплывала на луга туча в серебряных окоемках. Вставала она высокая, величавая. В синих рушниках дождей, разгульно и благодатно рокотала и похохатывала громами и вдруг оглушительно, весело шарахала в несколько разломистых колен, и стеклянным перезвоном отзывалась Десна под теплыми струями ливня. Полоскались в веселом спором дожде притихшие лозняки, набухали сахарные пески в излучинах, пили травы, пила земля, набирала влагу про запас в кротовые норы, и, опустив голову, покорно и охотно мокла среди лугов стреноженная лошадь. А в заречье, куда сваливалась туча, уже висела над синими лесами оранжевая радуга. Оттуда тянуло грибной прелью, мхами и умытой хвоей» [Носов 2005б: 35] (повесть «Шумит луговая овсяница») — с этого абзаца началась всероссийская слава и мировая известность курского писателя Евгения Ивановича Носова, сохранившего и преумножившего красоту и мощь родного языка.

Логичнееилегчезащититьисохранитьто,чтознаешь.В дневнике самобытного русского прозаика и философа М.М. Пришвина есть интересная мысль: «Гораздо важнее увидеть жизнь, чем изменить, потому что она сама изменяется с того мгновенья, как

313

Заключение

Обстоятельное рассмотрение истории филологии, природы гуманитарного (филологического) знания, исследовательского инструментария филолога и места этой почтенной науки в социокультурном пространстве логично подводит к размышлениям о перспективах знания о слове.

Общим местом стало суждение о том, что развитие гуманитарных наук и филологии в том числе сложно прогнозировать, а потому разговор о перспективах чаще всего переходит на уровень раздумий о судьбе этих наук.

Впервые полемика по поводу сути филологии и её будущности состоялась между филологом Ульрихом фон ВиламовицМёллендорфом и профессором классической филологии, философом Фридрихом Ницше в 1872 г. Это была эпоха, когда данная наука выделилась в самостоятельную область знания и благодаря выдающимся учёным Германии и России и сравнительноисторическому методу заняла доминирующее положение в кругу «наук о духе», вошла в разряд «колоссально-обширных наук». Это было время, когда гениальный А.А. Шахматов приходил к мысли о том, что филология является основой всех исторических дисциплин и неисчерпаемым источником интеллектуаль- но-морального развития.

Начиная с 1979 г. и по наши дни вспыхивают дискуссии о том, чтó такое филология и какова её будущность. Последнее по времени обсуждение судеб филологии в форме «круглого стола» на тему «Останется ли филология “царицей” гуманитарных наук?» состоялось в Москве в апреле 2011 г. Его лейтмотив проявился в заголовке первого выступления «Осень филологии».

Минорное отношение к науке о слове в значительной мере предопределено состоянием филологического образования прежде всего в университетах США, в которых она в силу финансовой несостоятельности филологических исследований оказалась в числе вымирающих типов. Не добавляют оптимизма и последствия языковой глобализации, которая обусловливает

315

равнодушие к иностранным языкам. Падение престижа филологии в обществе свидетельствуется фактом того, что у большинства людей господствует самое расплывчатое представление о содержании самого слова «филология». Задача нашей книги как раз и состояла в том, чтобы раскрыть и уточнить понимание самого феномена филологии, показать его место в структуре познания.

Впрочем, это характеризует не столько науку, сколько общество, которое до сих пор не сумело в полной мере оценить филологию и продуктивно использовать её теоретические и практические возможности.

В основе пессимизма гуманитариев лежит неразработанность фундаментальных вопросов филологии > отсутствие или явная недостаточность полноценного филологического образования > низкая филологическая компетентность общества > отсутствие социального заказа филологической науке > теоретическая и практическая неразработанность фундаментальных вопросов филологии …

Однако и для филологического оптимизма тоже есть поводы. Один из них — становление информационного сообщества, в котором текст явится и основным продуктом, и важнейшим инструментом познания. Полноценное усвоение текста требует профессиональных филологических умений.

Второй повод — осознание того, что вездесущность слова и неуничтожимая связь его с ментальностью народа и культурой придают филологии характер ч е л о в е к о з н а н и я . Так, современные физики рассуждают об антропности нашей Вселенной, языковеды могут говорить об антропоцентризме своей области знания. Филология, нацеленная на отыскание в текстах неявных закономерностей, может и должна стать объективным, точным и убедительным тестом на уникальность человеческой личности.

Наша книга — попытка разорвать порочный круг теоретической и практической безграмотности в области современного слововедения, в первом приближении обсудить важнейшие вопросы теории филологии и предложить системный подход к анализу механизмов её функционирования, послужить поводом

316

ЛИТЕРАТУРА

БРЭ — Большая Российская энциклопедия: в 30 т. Тт. 1, 8. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2005, 2007.

БЭ — Большая энциклопедия: в 62 т. Т. 17, 31, 38, 54. — М.: Терра, 2006.

Даль — Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. — М.: Русский язык, 1978–1980.

КРЭ — Краткая российская энциклопедия: в 3 т. Т. 3. / [сост. В. М. Карев]. — М.: Большая Рос. энцикл.: ОНИКС 21 в., 2004.

ЛитЭС — Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987.

ЛЭС — Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Сов. энциклопедия, 1990.

МАС — Словарь русского языка: в 4 т. Т. I–IV. — М.: Рус. яз., 1981– 1984.

НИЭ — Новая иллюстрированная энциклопедия: в 20 т. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2000–2001 (отд. тома).

Новейший ФС — Новейший философский словарь / сост. А. А. Грицанов. — Минск: Изд. В.М. Скакун, 1998.

ПЭ — Православная энциклопедия. Т. I. — М.: Православная энциклопедия, 2000.

САР — Словарь Академии Российской 1789–1794: в 6 т. – М.: МГИ, 2001.

СД — Славянские древности: Этнолингвистический словарь. Т. 1– / под ред. Н.И. Толстого. — М.: Международные отношения, 1995.

ТСРЯ — Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов / отв. ред. Н. Ю. Шведова. — М.: Азбуковник, 2007.

ФЭС 1998 — Философский энциклопедический словарь / ред.-сост. Е.Ф. Губский, Г.В. Кораблева, В.А. Лутченко. — М.: ИНФРА-М., 1998.

ЭССЛТП — Энциклопедический словарь-справочник лингвистических терминов и понятий. Русский язык: в 2 т. / Р.И. Хашимов, Г.С. Журавлева и др. — М.: Флинта, Наука, 2008.

***

Аверинцев С.С. Филология // Краткая литературная энциклопедия. Т. 7. — М.: Сов. энциклопедия, 1972. С.

Аверинцев С.С. Филология // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. Энциклопедия, 1990.

319