4. Концепция куртуазной любви в романе и функция мотива любовного напитка

Совершенно очевидно, что в романе утверждается любовь, далекая от куртуазных норм. Изображается любовь пылкая, страстная, плотская. Вполне очевидно, что такая любовь не осуждается. На это указывает, в частности, постоянное вмешательство высшей божественной справедливости.

Любовник, дабы оправдаться и снова затем обманывать, непрестанно поминает имя божье всуе. И это им сходит с рук. Вмешательство провидения особенно очевидно в эпизоде «прыжка Тристана», когда юноша прыгает из окна часовни в пропасть, но остается цел и невредим. Или сцена с «мечом целомудрия» – провидение заставило положить Тристана свой меч между собой и Изольдой...

Вопрос о греховности любви Тристана и Изольды этим посто­янным божеским благоволением по существу снимается. Конечно, как любая супружеская измена, эта любовь греховна, но греховна с точки зрения общепринятой морали. Морали, которая противоположна этой любви, но, тем не менее, не осуждается. У этой любви есть, по меньшей мере, три оправдания.

Во-первых, она родилась до брака, Тристан добыл себе невесту в честном поединке, и девушка по праву принадлежит ему.

Во-вторых, любовь эта не священна, а скреплена напитком. Напиток связал Тристана и Изольду друг с другом, но освободил их от обязательств ходячей морали.

В-третьих, любовь эта не может быть счастливой; не потому, что Изольда обвенчана с другим, не потому, что ее любовник связан с Марком сложными психологическими отношениями. Все коренится в характере Тристана.

Он, конечно, любит Изольду, но все время нагромождает препятствия для своей всепоглощающей любви. То есть, он постоянно преодолевает препятствия, которые сам же и создает. Но подлинные препятствия для Тристана – это препятствия психологические, внутренние. Внешние, социальные он легко преодолевает. Внутренние препятствия оказываются практически непреодолимыми. Тристан оказывается героем, постоянно раздираемым двумя противоположными, друг друга исключающими чувствами: любовью к Марку и любовью к Изольде (или к двум Изольдам). И каждый раз попеременно принимает противоположные решения. Он обречен поступать так всю жизнь, до смерти.

Когда Тристан посылает за Изольдой, то он вынуждает молодую женщину пойти на общественный скандал, бросить мужа, убежать к любовнику, но не тогда; когда он тоскует в разлуке. Он посылает Каэрдина тогда, когда начинает особенно страдать от ран. Ему нужна не просто Изольда, ему нужна Изольда, которая его вылечит. Поэтому можно сказать, что вторая Изольда поторопилась: Тристан не бросил бы ее, по крайней мере, не бросил бы надолго. Он вернулся бы. Ведь вернулся же он после поездки в Корнуэльс с Каэрдином. Вечно возвращаться – удел Тристана. Возвращаться к Изольде, к Марку, ко второй Изольде. И снова их покидать.

Таков характер нашего героя. Трагедия его – это во многом трагедия непоследовательности.

Лишь этим не объясняется трагический исход легенды (тут и роковая предопределенность любви-страсти, и нравственные препоны), но своеобразие характера героя во многом оказывается решающим.