- •Глава 1
- •Часть I
- •Глава 2
- •Глава 4
- •Часть III
- •Часть IV
- •Глава 2 дает краткий очерк этого исторического развития. В части III я более подробно описываю политические институты современных демократий и их наиболее существенные различия.
- •Часть II
- •Глава 4
- •Глава 5
- •Глава 6
- •Глава 7
- •Часть III
- •Глава 9
- •Глава 10
- •Глава 11
- •Часть IV
- •Глава 12
- •Глава 13
- •Глава 14
Часть IV
Условия благоприятные
и
неблагоприятные
Условия благоприятные и неблагоприятные
Глава 12
ОСНОВНЫЕ УСЛОВИЯ, БЛАГОПРИЯТСТВУЮЩИЕ ДЕМОКРАТИИ
!
В XX в. демократия часто терпела поражение. Более семидесяти раз демократическая форма правления рушилась и ее место занимал авторитарный режим1. Вместе с тем это было время необыкновенных успехов демократии —■ приближающийся к финалу XX в. стал эпохой демократического триумфа: поистине глобальное распространение и всеохватное влияние демократических идей, институтов и процедур сделало наше столетие наиболее благоприятным периодом в развитии демократии за всю историю человечества.
Перед нами стоят два вопроса, вернее, один вопрос, затрагивающий два аспекта. Чем объяснить установление демократических институтов в стольких странах, расположенных во всех частях света? И чем объяснить провалы, пережитые демократией? Хотя исчерпывающий ответ дать невозможно, особое значение в том и ином случае имели две взаимосвязанные группы факторов.
Провал альтернативных вариантов
Во-первых, в течение нашего века основные альтернативы вчистую проиграли соревнование с демократией. Уже к концу первой четверти века недемократические формы правления, идеи и практика которых с незапамятных времен доминировали едва ли не во всем мире, — монархии, родовые аристократии, откровенные олигархии — стали безнадежно терять свою легитимность и идеологическую мощь. Их сменили имевшие более широкую социальную базу антидемократические альтернативы, среди которых можно назвать итальянский фашизм, германский нацизм, ленинизм и другие разновидности авторитарных идеологий и режимов, но период их расцвета был непродолжительным. Фашизму и нацизму были нанесены смертельные раны, когда во Второй мировой войне потерпели поражение державы «оси». Затем под бременем экономических, дипломатических и даже военных (вспомним Аргентину) неудач стали одна за другой рушиться военные диктатуры (прежде всего в Латинской Америке). И на пороге завершающего
139О ДЕМОКРАТИИ
Условия благоприятные и неблагоприятные
;
десятилетия века последний и самый грозный тоталитарный ее перник демократии — ленинизм, воплощенный в советской коммунистической системе, внезапно рухнул, окончательно подточенный внутренней деградацией и давлением извне.
И что же, отныне демократия на всей планете может чувство-1, вать себя в безопасности? Неужели все-таки сбывается оптимиста-* ческое (и, как выяснилось со временем, ошибочное) пророчество^ американского президента Вудро Вильсона, заявившего в 1919 г." после окончания Первой мировой войны, что наконец «демократии ничего не грозит»?
К сожалению, нет. Демократия тогда не одержала окончательной победы и даже не приблизилась к ней. Китай, самая крупная по численности населения страна и одна из мировых держав, еще не демократизирована. За те четыре тысячелетия, что существует эта великая цивилизация, китайцы еще ни разу не отведали плодов демократии, и надежды на то, что Китай вскоре станет демократическим, весьма призрачны, Недемократические режимы остаются и во многих других частях света — в Африке, в Юго-Восточной Азии, на Ближнем Востоке, в некоторых бывших республиках распавшегося Советского Союза. В большей части этих стран сложились условия, не слишком благоприятные для демократии, а потому остается неясным, когда они смогут совершить переход к демократии и смогут ли вообще. И в конце концов в целом ряде стран, которые совершили подобный переход и установили у себя политические институты полиархической демократии, сложившиеся там условия не столь благоприятны, чтобы гарантировать сохранение демократии на неопределенный срок.
Определяющие условия? Я снова подчеркиваю, что есть условия в стране, которые благоприятствуют стабильности демократических институтов. Если же эти условия выражены слабо или вообще отсутствуют, появление демократии маловероятно, а если все же она появится, положение ее будет непрочно.
Теперь самое время выяснить, что же представляют собой эти условия.
Для ответа мы можем опереться на весьма значительный и разнообразный опыт, накопленный в нашем веке тремя группами стран: (1) странами, которые совершили переход к демократии, консолидировали свои демократические институты и обеспечили их существование на многие десятилетия; (2) странами, в которых за переходом к демократии последовал коллапс; и (3) странами, которые так и не совершили этот переход. Эти моменты — демо-
140
кратаческий переход, консолидация и крах — позволяют нам выделить пять условий (возможно, их больше), оказывающих наиболее значительное влияние на возможность установления в стране демократии.
Таблица 10. Какие условия благоприятны для демократических институтов?
Условия, имеющие первостепенную важность для демократии:
1. Контроль над армией и полицией, осуществляемый выборными должностными лицами
2. Демократические убеждения и политическая культура
3. Отсутствие сильной зависимости от иностранной державы, враждебной демократии
Благоприятные условия для демократии:
4. Современная рыночная экономика и общество
5. Слабо выраженный субкультурный плюрализм
Вмешательство извне
В стране, подвергшейся вмешательству извне, со стороны другой страны, враждебной по отношению к ее демократическому правительству, развитие демократических институтов маловероятно.
Этого условия иногда бывает доЪтаточно, чтобы объяснить, почему демократические институты не смогли развиться или сохраниться в стране, где все прочие условия были в значительной степени благоприятными. Например, если бы не военное вмешательство Советского Союза по окончании Второй мировой войны, Чехословакия могла бы сейчас занимать свое место в ряду стран «старой демократии». Этим же объясняется и то, почему не сумели развить свои демократические институты Польша и Венгрия.
Удивительно, что вплоть до последних десятилетий нашего века и Соединенные Штаты Америки поставили не сулящий славы рекорд по интенсивности вмешательства во внутренние дела латиноамериканских государств, где они даже способствовали свержению всенародно избранных правительств, действуя против них для защиты американского бизнеса или (по официальной версии) во имя интересов своей национальной безопасности. Пусть даже латиноамериканские государства, где развитие демократии было пресечено в корне, не всегда полностью соответствовали всем требо-
141О ДЕМОКРАТИИ
Условия благоприятные и неблагоприятные
ваниям демократии, но, не подвергнись они американскому вмешательству (а еще лучше — получи их первые шаги по пути демократизации основательную поддержку), демократические институты могли бы развиться там естественным путем. Самый вопиющий пример дают нам относящиеся к 1964 г. события в Гватемале, где при тайном участии агентуры ЦРУ в результате военного переворота было свергнуто правительство законно избранного президента — симпатизировавшего левым популиста Хакопо Арбенса.
После распада Советского Союза в странах Центральной Европы и Балтии начался стремительный процесс создания демократических институтов. Кроме того, США и все мировое сообщество, противодействуя диктаторским режимам в Латинской Америке и в других регионах, стали поддерживать развитие демократических институтов по всему миру. Впервые в истории человечества со стороны международных сил была оказана столь мощная помощь демократическим идеям и институтам во всех сферах — политической, экономической и культурной. Последние десятилетия XX в. ознаменовались эпохальными переменами в мировом политическом климате, которые радикальным образом улучшили перспективы демократического развития.
Контроль над силовыми структурами
До тех пор пока демократически избранные должностные лица не возьмут под свой полный контроль вооруженные силы и полицию, демократические политические институты вряд ли смогут развиваться или устоять.
Если интервенция иностранного государства представляет собой основную внешнюю угрозу демократии, то самая грозная внутренняя опасность исходит от тех лидеров, которые получили доступ к главным источникам физического принуждения — армии и полиции. Если демократически избранные чиновники добьются установления эффективного контроля над этими структурами, то их сотрудники — в первую очередь офицеры — должны будут считаться с их волей. И уважение к этому контролю должно войти в плоть и кровь и сохраняться при любых обстоятельствах. Вопрос о том, почему в одних странах гражданский контроль над силовыми структурами появился, а в других — нет, слишком сложен, чтобы разбирать его здесь. В рамках нашей темы ограничимся лишь констатацией весьма важного факта: без этого контроля перспективы демократии весьма туманны.
142
Вспомните печальную историю государств Центральной Америки. В период с 1948-го по 1982 г. из 47 правительств Гватемалы, Сальвадора, Гондураса и Никарагуа более двух третей приходили к власти не в результате честных и свободных выборов, а иными средствами — чаще всего в результате военного переворота2.
По контрасту с ними Коста-Рика с 50-х гг. была оплотом демократии в регионе. Почему же граждане этой страны оказались в состоянии развить и сохранить демократические институты, а все их соседи не сумели этого сделать? Ответ мы находим отчасти в самом факте существования иных благоприятных обстоятельств. Но и они не сумели бы спасти демократический режим от военных переворотов, которые так часто случались в других странах Латинской Америки. Впрочем, в 1950 г. Коста-Рика сумела навсегда отвести от себя эту угрозу, решившись на дерзкое и единственное в своем роде действие — демократически избранный президент распустил армию.
Ни одна страна не последовала примеру Коста-Рики, и сомнительно, что кто-нибудь отважится поступить так впредь. Тем не менее нет более убедительного примера того колоссального значения, которое имеет для установления и сохранения демократических институтов контроль избранных должностных лиц над армией и полицией.
Слабая выраженность или полное отсутствие межкультурных конфликтов
Тенденция к появлению и сохранению демократических политических институтов в большей степени присуща тем странам, которые в культурном отношении достаточно однородны. И напротив, в странах, где существуют резкие различия и даже противоборство субкультур, появление таких институтов маловероятно.
Различные культуры обычно формируются вокруг языковых, религиозных, расовых, этнических, региональных различий и иногда — вокруг идеологических. Люди, принадлежащие к той или иной общности, идентифицируют себя как ее члены и связаны между собой и с ней эмоциональными узами: они проводят четкую грань между понятиями «мы» и «они» и вступают с другими членами своей общности в личные взаимоотношения — дружеские, соседские, супружеские и пр. Границы своей группы они определяют в числе прочего церемониями и ритуалами. Благодаря всему этому
143О ДЕМОКРАТИИ
Условия благоприятные и неблагоприятные
культура фактически может превратиться для членов общности в «образ жизни», а сама группа стать страной в стране, нацией в нации. В этом случае происходит «вертикальная стратификация» общества.
Межкультурные конфликты могут зародиться и, как правило, зарождаются на политической почве, идет ли речь о религии, языке, на котором ведется преподавание, форменной одежде школьников или о равных правах на получение образования, о дискриминации, практикуемой одной группой по отношению к другой, или о том, должно ли правительство поддерживать какую-либо религию и религиозные учреждения, а если должно, то какие именно и какими средствами, о том, что одна группа практикует что-либо, кажущееся оскорбительным другой группе, которая требует запретить эту практику (например, аборты, забой коров или «непристойную» одежду), или о том, должны ли удовлетворяться территориальные либо политические притязания и требования какой-либо группы и если должны, то каким способом, и т.д.
Подобные проблемы представляют особую сложность для демократии. Приверженцы определенной культуры часто склонны рассматривать свои политические требования как нечто абсолютно принципиальное, как вопрос религиозных или квазирелигиозных убеждений, как условие выживания своей культуры или всей своей общности. Вследствие этбго в их восприятии важность выдвигаемых ими требований исключает любую возможность компромисса. Они не идут на переговоры и не соглашаются на уступки. Тем не менее в условиях мирного демократического процесса разрешение политического конфликта обычно происходит именно путем переговоров, сближения позиций, поисков взаимоприемлемых решений.
И потому нас не должно удивлять, что в странах, где демократия существует издавна и где она прочно укоренилась, граждане научились избегать серьезных межкультурных конфликтов. Даже если между гражданами и возникают разногласия на почве культуры, то все же по большей части в политической жизни доминируют конфликты, которые легче поддаются улаживанию (по экономическим вопросам, например).
Бывают ли исключения в этом, на первый взгляд, счастливо сложившемся положении вещей? Да. Культурные различия особенно ярко проявляются в США, Швейцарии, Бельгии, Нидерландах и Канаде. Но если различие культур грозит перерасти в неразрешимый межкультурный конфликт, то как же в этих странах смогли устоять и сохраниться демократические институты?
144
И опыт этих стран, сколь бы ни был он различен, показывает, что если все остальные условия, сложившиеся в том или ином государстве, благоприятны для развития демократии, то чреватых большими политическими осложнениями последствий диверсификации культур можно, хотя и не всегда, избежать.
Ассимиляция. Такое решение проблемы нашли в Соединенных Штатах Америки. С 1840-го по 1920 г. доминирующая культура, возникшая и укоренившаяся на протяжении двух столетий главным образом благодаря белым переселенцам (прежде всего из Великобритании), столкнулась с несколькими волнами иммигрантов из Ирландии, Скандинавии, Германии, Польши, Италии и из многих других стран мира — иммигрантов, которых можно было отличить от «коренных жителей» по языку (кроме ирландцев), религии, кухне, манере одеваться и вести себя, обычаям, бытовому укладу и по многим иным характерным чертам. К 1910 г. из белых граждан США каждый пятый был уроженцем какой-либо другой страны, а более чем у четверти американцев отец и мать родились за границей. Но уже дети и внуки иммигрантов настолько полно ассимилировались с доминирующей культурой, что, хотя многие жители США в наши дни испытывают (или культивируют) приверженность к «прародине» и к ее культуре, они ощущают себя именно американцами и политически лояльны именно по отношению к Америке.
Несмотря на впечатляющие успехи, достигнутые ассимиляцией, в предупреждении межкультурных конфликтов, которые при иных обстоятельствах и в условиях столь массовой иммиграции могли бы разразиться в США, американский вариант решения этой проблемы страдает целым рядом серьезных недостатков.
Прежде всего трудности самой ассимиляции и порожденных ею проблем были в значительной степени облегчены уже тем, что огромное большинство взрослых иммигрантов, приехавших в Соединенные Штаты Америки в поисках «лучшей доли», сами стремились ассимилироваться — стать «настоящими американцами». Их потомки испытывали это желание в еще большей мере. Таким образом, ассимиляция происходила в большинстве случаев добровольно или под воздействием социальных механизмов (таких, как стыд), что сводило к минимуму необходимость принуждения со стороны государства3.
Однако если значительная масса иммигрантов в целом успешно ассимилировалась, то вскоре, когда американское общество оказалось перед лицом более глубоких расовых или социальных
145О ДЕМОКРАТИИ
Условия благоприятные и неблагоприятные
различий, выявились пределы, дальше которых ассимиляци; пойти не могла. В контактах белых переселенцев и коренно населения Нового Света ассимиляция уступила место прину: дению, насильственному переселению и изоляции индейцев ч основного общества. Не смогло американское общество асси милировать и значительный контингент чернокожих рабов и и: потомков, которые, как и индейцы, по иронии судьбы жили к Америке задолго до появления там большей части иммигрантов Насильственно установленные кастово-расовые барьеры весь-»; ма эффективно сводили ассимиляцию на нет. Нечто подобное происходило и в конце прошлого столетия, когда из Азии хлынула новая волна иммигрантов, которые стали батрачить на фермах и строить железные дороги.
И еще одну пропасть ассимиляция преодолеть не смогла. В начале XIX в. в южных штатах возникли совершенно особые субкультура, экономика и общество, в основе которых лежало рабовладение. Американцев-южан и их соотечественников из северных и западных штатов разделяли два полностью несовместимых образа жизни. Итогом этого стал «непримиримый конфликт», который, несмотря на огромные усилия, не мог быть разрешен переговорами и компромиссом4. Он перерос в гражданскую войну, длившуюся четыре года и унесшую множество человеческих жизней. Не сумели положить конец конфликту ни поражение южан, ни отмена рабства. Возникли особые субкультура и социальная структура, в которых подчиненное и зависимое положение афро-американцев укреплялось угрозами насилия и террора, очень часто приводимыми в исполнение.
Это то, что касается неудач ассимиляции, оставшихся в прошлом. Но и сейчас, в конце XX в., неясно, сможет ли исторически сложившаяся практика ассимиляции стать адекватным механизмом социализации постоянно возрастающего испаноязычного меньшинства, как и других, оттесненных на задний план национальных меньшинств. Превратятся ли Соединенные Штаты Америки в мультикультурную страну, в которой ассимиляция не сможет больше обеспечивать мирное разрешение межкультурных конфликтов с помощью демократических процедур? Или же Америка станет страной, где культурные различия приведут к повышению уровня взаимопонимания, терпимости, способности приноравливаться друг к другу?5
Путем консенсуса. Различные этнические субкультуры, несущие в себе потенциальную опасность конфликтов, существовали в 146
Ш
Швейцарии, Бельгии и Нидерландах. Что полезного можем мы почерпнуть из опыта этих трех демократических государств?
Каждое из них создало политические структуры, обеспечивающие порядок, при котором решения правительства и парламента могут быть приняты лишь на основе единодушного одобрения или по крайней мере на основе широкого консенсуса. Принцип большинства уступил место (в разных странах — в разной степени) принципу единодушия. Любое правительственное решение, которое может значительно затронуть интересы одной или нескольких этнических групп, принимается лишь после того, как представители этих субкультур в правительстве и в парламенте однозначно выразят свое согласие с ним. Реализация этого принципа облегчается системой ПП, гарантирующей, что депутаты от каждой из групп будут пропорционально представлены в парламенте. Имеются их представители и в кабинете министров. В соответствии с практикой консенсуса, принятой в этих странах, члены правительства, представляющие каждую субкультуру, могут наложить вето на осуществление политических шагов, с которыми они не согласны. (Подобные политические устройства, относимые в политологии к чертам «консоциативной демократии», сильно отличаются в деталях в каждой из трех стран. Более подробно об этом см. Приложение В.)
Совершенно очевидно, что подобные консенсусные системы могут создаваться и успешно работать лишь при наличии совершенно особых и специфических условий. Основные из них — это высокая степень терпимости; умение улаживать конфликты мирным путем и находить компромиссы; пользующиеся доверием лидеры, способные так разрешать конфликты, чтобы это не вызывало нареканий со стороны их приверженцев; консенсус по вопросам основных целей и ценностей, причем достаточно широкий, чтобы это соглашение оказалось достижимым; национальная самоидентификация, подавляющая откровенно сепаратистские устремления; приверженность демократическим процедурам, исключающим насильственные или революционные меры.
Эти условия имеются не везде, и там, где они отсутствуют, появление консенсусных систем маловероятно. И даже если они все-таки возникают, то под напором острейших межкультурных конфликтов могут рухнуть, как показывает трагический пример Ливана. Эта страна, которую политологи одно время считали образцом успешной «консоциативной демократии», в 1958 г., когда внутреннее давление оказалось чересчур велико
147О ДЕМОКРАТИИ
Условия благоприятные и неблагоприятные
для нормального функционирования консенсусной систем втянулась в затяжную гражданскую войну.
Избирательные системы. Межкультурные конфликты иногд трудно разрешить, потому что политики, оспаривая друг у друг поддержку населения, сами подливают масла в огонь. Авторита_ ным режимам, имеющим в своем распоряжении средства при нуждения, иногда удается локализовать и погасить их, однак потом, когда по мере продвижения страны к демократизации на|| силие ослабевает, эти конфликты вспыхивают вновь. Политики! поддавшись искушению «легкой наживы», которую сулят им спекуляции на национальном самосознании граждан, намеренно играют на этом чувстве и раздувают у членов своих культурных групп тлеющую под спудом враждебность по отношению ко всем ос^ тальным. Вырвавшись на поверхность, эта ненависть достигает своего апогея в этнических чистках.
Для того чтобы избежать подобного исхода, политологи предложили разрабатывать такие избирательные системы, которые изменили бы политические устремления лидеров, а те в свою очередь поняли бы, что урегулирование конфликта выгоднее, нежели его разжигание. Эти системы предполагают, что кандидат не может быть выбран лишь какой-то одной культурной группой, — для победы необходимо заручиться поддержкой нескольких крупных сообществ. Сложность, разумеется, заключается в том, чтобы в самом начале процесса демократизации убедить политических лидеров принять такие условия. Если же в действие придет иная, вызывающая разногласия, избирательная система, то остановить раскручивающуюся спираль межкультурного конфликта едва ли будет возможно.
Отделение. В том случае, если культурные расхождения зашли так далеко, что все вышеперечисленные способы оказались неэффективны, остается единственное решение — этнические группы образуют некую политическую единицу, в рамках которой они получат достаточно автономии, чтобы сохранить свое национальное самосознание и достичь своих основных целей. В иных ситуациях выходом из положения становится создание федеральной системы, в которой административные единицы — штаты, провинции, кантоны — достаточно автономны, чтобы «приютить» культурные группы. Важнейшим элементом в замечательно гармоничном муль-тикультурном обществе, созданном в Швейцарии, является ее федеральная система. Большая часть швейцарских кантонов в культурном отношении — гомогенны: так, например, один кантон населен франкофонами-католиками, другой — германоязычными 148
протестантами. А для удовлетворения культурных надобностей кантоны обладают достаточной властью.
Подобно другим политическим демократическим решениям проблемы мультикультурности, швейцарский вариант также требует особых условий — в данном конкретном случае не меньше двух. Во-первых, для того, чтобы это решение не повлекло за собой тяжких последствий, граждане в различных этнокультурных группах уже должны были проживать компактно. Во-вторых, граждане, даже если они по тем или иным причинам разделились по автономным административным единицам, должны обладать национальным самосознанием, иметь общие цели и ценности, без которых немыслимо существование федеративного союза. Оба этих условия имеются в Швейцарии, но ни одно из них не встречается повсеместно.
Там, где существует лишь первое условие, но нет второго, весьма вероятно, что культурные различия будут перерастать в требования полной независимости. Если вместо одной демократической страны путем мирного разделения появляются две, это решение проблемы можно счесть безупречным, но исключительно в аспекте соответствия демократическим стандартам. К примеру, в 1905 г. Норвегия после почти столетнего пребывания в союзе со Швецией, где она пользовалась относительной независимостью, мирным путем добилась полной независимости.
Однако в том случае, если перв#ое условие не может быть выполнено в чистом виде, поскольку национальные группы населения перемешаны, независимость может причинить серьезные неприятности этническому меньшинству (одному или нескольким), которое будет включено в состав новообразовавшейся страны. Эти тяготы в свою очередь оправдывают требования представителей этого меньшинства предоставить им независимость или оставить каким-то образом в составе «старой» родины. Именно этот аспект так сильно осложняет проблему отделения от Канады провинции Квебек. Многие ее франкоязычные граждане хотели бы добиться полной независимости, но рядом с ними проживает значительное число других групп — англоязычные жители, представители коренного населения, иммигранты, которые хотят остаться гражданами Канады. Хотя существует теоретическая возможность исполнить желание тех, кто предпочитает остаться в Канаде, однако пока все же неясно, осуществимо ли это решение политически6.
Обескураживающее обстоятельство заключается в том, что все способы успешного решения потенциальных проблем полиэт-
149О ДЕМОКРАТИИ
Условия благоприятные и неблагоприятные
ничности в демократической стране (а я перечислил далеко все) требуют особых условий, встречающихся довольно редко. Пс скольку в большинстве стран «старой демократии» этническая раз нородность населения выражена слабо, эти страны, как правиле не переживали крупных этнокультурных конфликтов. Однако концу столетия обозначились тенденции, которые приведут к том} что в XXI в. это счастливое положение дел почти наверняка из&се* нится.
Демократические убеждения и культура
Рано или поздно практически каждой стране приходится пере-! живать достаточно серьезные кризисы — политические, экономические, военные, международные. Следовательно, если политическая система демократии хочет выжить, она должна быть в состоянии достойно ответить на эти вызовы и выстоять в тех бурях, I которые несут с собой кризисы. Путь к стабильной демократии — это не прогулка в ясную погоду; в этом плавании непременно встретятся опасные шторма.
Во время тяжелых и затяжных кризисов возрастает опасность того, что демократия будет свергнута авторитарными лидерами, которые пообещают справиться с кризисом, решительно прибегнув к диктаторским методам. Эти методы, естественно, пртребуют отбросить основные демократические институты и процедуры.
На протяжении XX в. падение демократических режимов было частым явлением — в начале этой главы я упоминал о семидесяти таких случаях. И все же иные демократии сумели одолеть обрушивавшиеся на них ураганы и шторма, причем не однажды, а множество раз. Некоторым демократиям, как видим, удавалось даже справиться с опасностями, исходящими от острых культурных различий. «Государственный корабль» некоторых из них после этих суровых испытаний оказывался еще лучше, чем прежде, приспособленным к опасным плаваниям. Выстоявшие в эти бурные периоды страны — именно те, которые мы называем «старыми демократиями».
Почему же демократические институты в одних странах способны пережить кризис, а в других — нет? К уже перечисленным мной благоприятным условиям необходимо добавить еще одно. Шансы на установление стабильной демократии увеличиваются в тех странах, где политические лидеры и рядовые граждане оказы-150
вают мощную поддержку демократическим идеям, ценностям и процедурам. Самой надежной эта поддержка становится в тех случаях, когда демократические воззрения, приверженность демократии укоренены в культуре данной страны и в значительной степени передаются из поколения в поколение. Иными словами, страна обладает политической культурой демократии.
Политическая культура демократии способствует формированию слоя граждан, которые верят, что демократия и политическое равноправие — желанные цели, что контроль над вооруженными силами и полицией должен всецело находиться в руках избранных лидеров, что базовые демократические институты, описанные в главе 8, должны быть сохранены при любых обстоятельствах, что возникающие между гражданами политические разногласия и различия требуют терпимого отношения и должны иметь право на существование.
Этим я вовсе не хочу сказать, будто каждый житель демократической страны должен быть превращен в безупречного демократического гражданина. К счастью, так не бывает, ибо в противном случае ни одна демократия не смогла бы существовать! Но если бы подавляющее большинство граждан не предпочитало демократию и ее политические институты любой недемократической альтернативе и не поддерживало бы политических лидеров, отстаивающих демократическую практику, демократия едва ли сумела бы выжить в неизбежно сопутствующих ей кризисах, ведь тогда даже многочисленное меньшинство воинствующих и склонных к насилию антидемократов, вероятно, смогло бы подорвать способность общества сохранять свои демократические институты.
Однако как люди в той или иной стране приходят к демократическим убеждениям, к вере в демократические идеи и процедуры и как эти идеи и процедуры становятся неотъемлемой частью политической культуры этой страны? Любая попытка ответа на эти вопросы потребует глубокого изучения общих закономерностей и характерных особенностей исторического развития данной страны, и мы слишком далеко выйдем за рамки нашей темы. Ограничусь лишь тем, что скажу: «Счастлива та страна, история которой привела к таким удачным результатам!»
Но, разумеется, история не всегда бывает так великодушна. Гораздо чаще она наделяет страны политической культурой, которая в лучшем случае лишь в ничтожной степени поддерживает демократические институты и идеи, а в худшем — сильно благоприятствует авторитарному правлению.
151О ДЕМОКРАТИИ
\
4
Экономический рост при рыночной экономике
Исторически сложилось так, что развитие демократических убеждений и демократической культуры тесно связано с явлением, которое в самом общем плане можно определить как «рыночная экономика». Если же говорить точнее, то наиболее благоприятные условия для демократических институтов предоставляет такой экономический уклад, при котором предприятия находятся главным образом в частном владении, а не принадлежат государству, т.е. капиталистическая, а не социалистическая, или государственная, форма хозяйствования. Тесная связь между демократией и рыночным капитализмом выявляет некий парадокс: рыночно-капиталистическая экономика неизбежно порождает неравенство в доступе граждан к политическим ресурсам. Таким образом, ры-ночно-капиталистическая экономика наносит серьезный ущерб политическому равноправию: экономическое неравенство граждан приводит к неравенству политическому. В стране с рыночно-капи-талистической экономикой это проявляется со всей очевидностью, и полное политическое равенство становится недостижимо. Следовательно, возникает постоянная напряженность между демократией и рыночно-капиталистической экономикой. Существует ли реальная альтернатива последней — экономический уклад, который не был бы столь вредоносен для политического равенства? В последующих двух главах я вернусь к рассмотрению этого вопроса и вообще к соотношению демократии и рыночно-капиталистической экономики.
Тем не менее на этом этапе мы не можем не признать, что рыночно-капиталистическая экономика и общество, которое ее порождает, и экономический рост, обычно свойственный ей, — все это в высшей степени благоприятные условия для сохранения и развития политических институтов демократии.
Итоги
Вероятно, небесполезными окажутся и другие условия — власть закона, продолжительный мир и пр. Но те пять условий, которые я только что описал, входят, по моему мнению, в число самых приоритетных.
Доводы, приведенные в этой главе, можно свести к трем основным положениям. Во-первых, страна, имеющая все пять условий, почти обязательно будет развивать и сохранять демократи-152
Условия благоприятные и неблагоприятные
ческие институты. Во-вторых, в стране, где все пять условий отсутствуют, крайне мала вероятность развития демократических институтов, а если она все же есть, то едва ли эти институты удастся сохранить. Ну а как обстоят дела в стране со смешанными условиями — как благоприятными, так и неблагоприятными? Ответ на этот вопрос и формулирование третьего основного положения я дам после того, как мы рассмотрим совершенно особый «случай Индии».
Индия: невероятная демократия
Должно быть, вы уже догадываетесь, что в Индии отсутствуют все благоприятные условия. А если так, то не входит ли это обстоятельство в противоречие со всей системой моей аргументации? Лишь до известной степени.
На первый взгляд кажется совершенно невероятным, чтобы Индия могла длительное время сохранять свои демократические институты. В мире нет народа, разделенного большим количеством разнообразных границ, чем индийцы, численность которых к концу XX в. приблизится к одному миллиарду. Они живут в языковых, кастовых, религиозных, классовых, региональных анклавах, и каждый из них в свою очередь разделяется бесчисленным множеством дополнительных барьеров7. Судите сами.
В Индии нет общенационального языка. Индийская Конституция официально провозглашает государственными пятнадцать языков страны. Но и это не снимает остроты языковой проблемы: на каждом из 35 различных языков говорит не менее одного миллиона индийцев. Кроме того, существует около 22 000 диалектов.
Хотя 80% населения исповедуют индуизм (остальные являются в основном приверженцами ислама, хотя в штате Керала проживают много христиан), интегрирующий эффект этой религии значительно ослаблен тем, что она с 1500 г. до н.э. предписывает деление на касты. Кастовая система, как и языковая, бесконечно разветвлена и разнообразна. Прежде всего имеется значительное количество людей, не входящих ни в одну из четырех наследственных и «заповеданных» религией каст, — это парии, или «неприкасаемые», контакт с которыми равносилен самоосквернению. Однако это еще не все — все касты подразделяются на бесчисленное множество субкаст, к одной из которых принадлежит с рождения каждый индиец. Границы каст, определяющие социальное поло-
153О ДЕМОКРАТИИ
Условия благоприятные и неблагоприятные
жение своих членов, их местожительство, а зачастую и сферу профессиональной деятельности, очерчены очень жестко.
Индия относится к числу беднейших стран мира. Статистика свидетельствует, что в период с 1981-го по 1995 г. около половины населения страны расходовало в день сумму, эквивалент которой составляет менее одного доллара США. По этому параметру лишь четыре страны беднее Индии. В 1993—1994 гг. треть индийцев, т.е. более 300 млн. чел., в основном обитатели маленьких деревень, занятые в сельском хозяйстве, были официально признаны бедными. По данным Нитап Роуеггу 1пс1ех за 1996 г., среди 78 развивающихся стран Индия находилась на 47-м месте, непосредственно перед Руандой. Кроме того, около половины всех индийцев старше 15 лет и более 60% женщин старше шести лет* неграмотны.
Несмотря на то что Индия в 1947 г. получила независимость, а в 1950 г. приняла демократическую конституцию, содержащую условия, которые я описал выше, никого не должно удивлять, что в политической практике этой страны встречались вопиющие отклонения от норм демократии и постоянные нарушения основных прав человека8. Бизнесмены считают, что Индия входит в десятку самых коррумпированных стран мира9. Более того, в 1975 г. демократические институты были упразднены и заменены диктатурой: тогдашний премьер-министр Индира Ганди, фактически осуществив государственный переворот, объявила в стране чрезвычайное положение, приостановила действие гражданских прав и подвергла тюремному заключению тысячи наиболее видных оппонентов режима.
Тем не менее большинство индийцев почти всегда поддерживают демократические институты. В противном случае Индира Ганди спустя два года после узурпации власти не лишилась бы этой власти по результатам относительно честных выборов — люди, безразличные к демократическим ценностям, никогда бы ее не забаллотировали. Не только политические элиты, но и, судя по всему, индийский народ в целом, оказались сильнее привержены демократическим институтам и процедурам, чем это представлялось Ганди. И ей не позволили править авторитарными методами.
Несмотря на то что политическая жизнь в Индии носит чрезвычайно бурный, а порой и сопряженный с прямым насилием
• Очевидно, в оригинале допущена опечатка: должно быть «старше 16 лет». (Примеч. пер.)
154
характер, основные демократические институты при всех издержках продолжают функционировать. И это обстоятельство противоречит тому, чего можно было бы ожидать на основании разума и логики. Чем объяснить это? Любое решение индийской головоломки будет выглядеть проблематичным. Но, как это ни удивительно, определенные аспекты индийской действительности помогают объяснить, почему же стране все-таки удается сохранять свои демократические институты.
Прежде всего там существуют некоторые из перечисленных мной благоприятных условий. Индийские военные разработали и поддерживают кодекс подчинения выборным гражданским лидерам — эта традиция уходит своими корнями в колониальное прошлое страны. Индия, таким образом, всегда была избавлена от самой большой опасности, грозящей демократическим правительствам большинства развивающихся стран. По сравнению с Латинской Америкой, например, сложившиеся в индийской армии традиции не позволяют надеяться на успешный военный переворот и установление военной диктатуры. Полиция, как бы ни была она коррумпированна, не представляет собой самостоятельной политической силы, способной осуществить переворот.
В дополнение к этому все основатели современной Индии, которые привели страну к независимости, помогли определить важнейшие положения ее Конституции и создать основные демократические институты, были поборндками демократических воззрений. Возглавляемые ими политические движения придерживались демократических идей и отстаивали необходимость демократических институтов. Можно сказать, что демократия стала в Индии национальной идеологией, и это случай уникальный. Как ни слабо выражено у индийцев чувство принадлежности к единой нации, они оказались столь прочно и кровно связаны с демократическими идеями и убеждениями, что лишь немногие являются приверженцами недемократической альтернативы.
Более того, мультикультурная Индия — единственная в мире страна, где индуистские верования и обряды приобрели столь широкое распространение: в конечном итоге восемь из каждых десяти ее граждан исповедуют индуизм. Притом что система каст способствует разобщенности, а националистически настроенные ин-дуисты представляют собой постоянную угрозу мусульманскому меньшинству, эта религия все же вносит определенный вклад в формирование у большинства индийцев чувства принадлежности к единой национальной общности.
155О ДЕМОКРАТИИ
Условия благоприятные и неблагоприятные
Но даже если мы признаем, что все эти факторы способствуют укреплению демократических институтов, бедность подавляющей части населения, сочетающаяся с острейшими муль-тикультурными различиями, должна была бы стать питательной средой для стремительного роста антидемократических движений, достаточно мощных, чтобы свергнуть демократический режим и установить авторитарную диктатуру. Отчего же этого не происходит? Более пристальное изучение приводит к неожиданным открытиям.
Во-первых, каждый индиец является членом культурного меньшинства, слишком малочисленного, чтобы править страной в одиночку. Огромное количество культурных анклавов, на которые разделена Индия, означает, что каждый из них мал, т.е. не только не представляет интересы большинства, но и просто слишком мал, чтобы утвердить свою власть на обширном и многообразном субконтиненте. Ни одно из индийских меньшинств не сумеет взять и удержать власть без применения методов массированного принуждения, осуществляемых военными и полицейскими структурами. Однако и те, и другие, как мы знаем, для этого непригодны.
Во-вторых, члены этих этнокультурных меньшинств, за немногими исключениями, не проживают компактно, а рассеяны по различным регионам страны. Вследствие этого большая часть этих групп не может надеяться, что им удастся создать отдельное государство за пределами Индии. Волей-неволей они вынуждены оставаться ее гражданами. Поскольку выход из состава страны невозможен, единственной альтернативой остается союз с другими этническими анклавами в границах Индии10.
И наконец, для большинства индийцев просто не существует реальной альтернативы демократии. Ни одно из меньшинств само по себе не способно свергнуть демократические институты и установить авторитарный режим, не вправе рассчитывать на необходимую для этого поддержку силовых структур, не может надеяться на создание своего государства, как не может и выдвинуть сколько-нибудь привлекательной идеологической и институциональной альтернативы демократии. Предшествующий опыт показывает, что любая сколько-нибудь значительная коалиция различных меньшинств окажется слишком разобщенной, чтобы прийти к власти и уж тем более создать авторитарное правительство. Демократия, судя по всему, является почти для всех индийцев единственной приемлемой формой правления.
156
Разумеется, история демократии в Индии, как и история всякой страны, гораздо сложнее, чем она здесь представлена. Однако в конечном итоге она подтверждает третье положение, которое я ранее обещал сформулировать. В стране, где отсутствуют одно или несколько, но не все пять условий, благоприятно сказывающихся на развитии демократии, ее существование проблематично, даже маловероятно, но все же в ряде случаев возможно.
Почему демократия распространилась по всему миру
В начале этой главы я упоминал о том, что как бы часто на протяжении XX в. демократия ни терпела крах, к концу столетия она распространилась едва ли не повсеместно. Теперь мы можем объяснить причины подобного триумфа: благоприятные условия, описанные мной, стали встречаться в странах мира гораздо чаще, чем прежде.
• По мере того как распадались колониальные империи, народы обретали независимость, тоталитарные режимы рушились, а международное сообщество поддерживало процесс демократизации, угроза вмешательства со стороны некоей внешней силы, 'враждебной демократизации, постепенно исчезла.
• Уменьшилась угроза установления военной диктатуры после того, как не только гражданским лицам, но и самим руководителям армии стало очевидно, что военные режимы не способны адекватно ответить на требования, предъявляемые современным обществом. Они неоднократно доказывали свою вопиющую некомпетентность. Таким образом, во многих странах мира одна из самых давних и самых серьезных опасностей, грозящих демократии, была наконец ликвидирована или значительно снижена.
• Население многих стран, где имел место процесс демократизации, достигло такой степени однородности, которая позволяет избегнуть серьезных этнокультурных конфликтов. В большей мере это коснулось малых стран, а не крупных конгломератов различных культур. В тех странах, где наблюдалась особенно значительная дивергенция культур, были введены в действие системы консенсуса. В Индии ни одно культурное меньшинство не обладало достаточными сила-
157
О ДЕМОКРАТИИ
Условия благоприятные и неблагоприятные
ми, чтобы править государством. По контрасту с ней в тех странах, где этнические конфликты были особенно острыми (африканские государства и составные части бывшей Югославии), демократизация часто принимает просто кошмарные формы.
• Очевидные провалы тоталитарных систем, военных диктатур и многих других авторитарных режимов привели к тому, что антидемократические идеи и воззрения потеряли свою былую привлекательность в глазах едва ли не всего населения Земли. Никогда еще за всю историю человечества демократические идеи и институты не пользовались поддержкой такого количества людей.
• Институты рыночного капитализма стали появляться в од-ной стране за другой. Рыночный капитализм привел не только к ускоренному экономическому росту и повышению благосостояния, но и коренным образом изменил структуру общества, породив многочисленный и влиятельный средний класс, симпатизирующий демократическим идеям и институтам.
По этим и, вероятно, по иным причинам XX в. стал веком Триумфального Шествия Демократии. Триумф триумфом, но обольщаться все же не следует. Прежде всего во многих «демократических» странах основные демократические институты оказывались слабыми или неполноценными. В табл. 1 (с. 14) я назвал демократическими 65 стран, но правильнее было бы разделить их на три группы — «самые демократические» (35), «вполне демократические» (7) и «демократические в незначительной степени» (23) (см. Приложение С)11. Таким образом, «триумф демократии» далеко не столь полон, как его порой тщатся представить.
Кроме того, полезно задуматься, перейдут ли успехи демократии в XXI в.? Ответ зависит от способности демократических стран достойно справиться с целым рядом проблем. Я уже упоминал об одной из них, прямо вытекающей из противоречивых последствий рыночного капитализма: одни его аспекты благоприятны для демократии, другие — пагубны. Почему так происходит, мы узнаем из двух следующих глав.
158