В.П.Даниленко

Глобалистская картина мира,

или глобалистика, глобализм, антиглобализм,

глобализация и антиглобалистская борьба

На формирование современных представлений о политической картине мира существенное влияние оказала та геополитическая ситуация в мире, которая явилась результатом реставрации капитализма в большинстве стран социалистического лагеря, произошедшая в последнее десятилетие ХХ века. Она привела нашу планету к утрате на ней политической (и - шире - культурной) биполярности, связанной с относительным балансом, имевшим место между социалистическими и капиталистическими странами. В сравнительно короткий срок ее место все больше и больше стала занимать тенденция к однополярности. Эта тенденция и получила название глобализации. Более того, появилась наука, предметом которой стали, с одной стороны, глобализация и антиглобалистская борьба, а с другой, глобализм и антиглобализм. Она получила красивое название: глобалистика. Что же мы имеем в результате? В результате мы имеем, во-первых, глобалистику, во-вторых, глобализацию и антиглобалистскую борьбу, и в-третьих, глобализм и антиглобализм. Во избежание путаницы, попытаемся дать им рабочие определения.

Глобалистика - наука о глобализме, антиглобализме, глобализации и антиглобалистской борьбе.

Глобализация - род политики (геополитики), направленный на распространение своего культурного влияния со стороны какой-либо страны или нескольких стран на весь мир (планету). Противоположностью глобализации является антиглобалистская борьба. Ее назначение - препятствовать глобализации.

Глобализм - идеология глобализации, а антиглобализм - идеология антиглобалистской борьбы.

Если глобализация и антиглобалистская борьба представляет собою политическую практику, то глобализм и антиглобализм - ее теорию.

Если глобализация, как и ее антипод - антиглобалистская борьба, представляют собою род геополитики, то, стало быть, в число ключевых терминов, связанных с современной политической картиной мира, мы должны включить и термин «геополитика».

Под геополитикой, с одной стороны, понимают международную политику, взятую в мировом (глобальном) масштабе, а с другой стороны, науку о такой политике. Выходит, термины «глобалистика» и «геополитика» пересекаются: геополитика начинает выступать как один из разделов глобалистики, когда речь заходит о глобализации или об антиглобалистской борьбе. Отсюда следует, что с работами по глобалистике в одном ряду стоят и работы по геополитике. Назову важнейшие из них:

1. Абдуллин А.Р. Основы глобалистики.- Уфа, 1999.

2. Василенко И.А. Политическая глобалистика.- М., 2001.

3. Дугин А.Г. Основы геополитики.- М., 1997.

4. Гаджиев К.С. Введение в геополитику.- М., 1998.

5. Нартов Н.А. Геополитика.- М., 1999

Главными идеологами современной глобализации стали западные авторы: Карл Поппер (в книге «Открытое общество и его враги»), Жак Аттали (в книгах «Линия горизонта» и «На пороге нового тысячелетия»), Иммануил Валлерстайн (в книге - «Миро-системный анализ»), Фрэнсис Фукуяма (в книге «Конец истории и последний человек») и Збигнев Бжезински (в книге «Великая шахматная доска»).

Яркими идеологами антиглобализма у нас стали Геннадий Андреевич Зюганов («Постижение России», «Глобализация - тупик или выход», «Глобализация и русский путь» и др.) и Александр Сергееевич Панарин («Искушение глобализмом»). На антиглобалистских позициях у нас также стоят А.А.Зиновьев, С.Г.Кара-Мурза, Б.Ключников, И.Я.Фроянов, О.А.Арин (Р.А.Алиев), М.Г.Делягин, Г.Джемаль, Т.В.Муранивский и мн. др.

Если с исполнителями-практиками глобалистской политики вопрос обстоит достаточно ясно (ими являются, как известно, руководители Запада во главе с США), то не столь ясен вопрос о вождях антиглобалистской борьбы. Ее вдохновителем называют Жозе Бовэ, который является лидером созданной им в 1987 г. Крестьянской конфедерации, хотя сам он политических звезд с неба не хватает, заявляя: «Я - крестьянин, и этим сказано все». Антиглобалистское движение в целом находится до сих пор на стадии формирования. Вот почему оно имеет по существу стихийный характер.

Каково место глобалистики среди других наук? Каким является ее дисциплинарный статус? Книга И.А.Василенко, упомянутая мною выше, названа недвусмысленно: “Политическая глобалистика”. Выходит, наряду с политической имеется еще и неполитическая глобалистика? Прилагательное «политическая» в применении к глобалистике, очевидно, является излишним, поскольку глобалистика есть один из разделов современной полититологии. Ее предмет - глобалистская и антиглобалистская виды политики. Отсюда, разумеется, не следует, что она замкнута в тесные рамки внутренней политологии. Как и любая другая наука, она имеет и внешний раздел, который позволяет ей вступать в контакт с философией, физикой, биологией, психологией и другими культурологическими дисциплинами, к которым относится и сама политология, - религиеведением, науковедением, искусствознанием, этикой, языкознанием и т.п.

Отсутствием ясных представлений о дисциплинарном статусе глобалистики грешит книга Айдара Абдуллина «Основы глобалистики». Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на ее оглавление. Мы там обнаружим главы и о Римском клубе, и о народонаселении, и об ограниченности земных ресурсов, и о технике, и об экологии, и о кризисе современной культуры и еще кое о чем, что имеет весьма косвенное отношение к глобалистике (например, в ней речь идет о теориях О.Шпенглера и П.Тейяра де Шардена, отнести которых к представителям глобалистики язык никак не поворачивается). Автор этой книги, очевидно, исходит из этимологии слова «глобальный» (земной).

Исходя из этимологии слова «глобальный», мы можем превратить глобалистику в сверхнауку - в науку о Земле, имея в виду как ее первую природу (физиосферу, биосферу и психосферу), так и вторую (культуру). Глобалистика при этимологической интерпретации ее предмета начинает покрывать собою чуть ли не весь мир, а стало быть, слова «наука» и «глобалистика» становятся синонимами.

Дисциплинарный хаос - болезнь не только современной науки. Он - извечный ее спутник. Но бывают времена, когда этот хаос достигает своего апогея. К таким временам, например, относится эпоха Возрождения. Она вынудила Фрэнсиса Бэкона (1561-1626) заняться «великим восстановлением наук», которое он видел прежде всего в их классификации. ХХ век был еще более обильным, чем Ренессанс, по числу новых наук. Они появлялись в это время как грибы после дождя. Философы не успевали вводить их в общую классификацию наук, которая к тому же и сама оставалась неясной. Куда, например, отнести соционику или креонику, этологию или нейролингвистическое программирование?

Если в книге А.Р.Абдуллина глобалистика движется в сторону естествознания, то в книге И.А.Василенко она явно покрывает тот раздел культурологии, которую принято называть сравнительной культурологией или типологией культур. В это нет ничего удивительного: раз глобалистика изучает, как выражается И.А.Василенко, “глобальный мир”, то, стало быть, в ее предметную область может попасть все, что угодно, - от проблемы истощения природных ресурсов, например, до проблемы диалога культур.

И.А.Василенко определила “политическую глобалистику” как науку по преимуществу сравнительно-культурологическую. В центре ее книги “цивилизационная парадигма”. Надо полагать, что эта парадигма и расценивается ею как предмет “политической глобалистики”. “Цивилизационная парадигма” высвечивает автору анализируемой книги пять “цивилизационных путей” в мировой истории: конфуцианско-буддийский, исламский, индо-буддийский, западный и православно-славянский. Первые три пути выбрал Восток, по второму пошла Европа и Америка, а по третьему - Россия. О других регионах (например, Африке) речь не идет. В число “мировых цивилизаций” у нее попали только те, которые в конечном счете пошли по восточному, западному и православно-славяскому (российскому) пути. А раз они “мировые”, то их место, по мнению автора, не где-нибудь в культурологии, а в «политической глобалистике». Действительно, основная часть ее книги посвящена вопросам, связанным с отношениями между «мировыми цивилизациями» («стратегия межцивилизационных глобальных взаимодействий», «социокультурные проблемы политического партнерства», «образы глобального мира в диалоге культур», «политический консенсус в глобальном диалоге цивилизаций» и т.п.). Даже дух захватывает от столь изысканных словосочетаний! Прекрасные заголовки! Сложнейшие проблемы! Только причем здесь глобалистика? Разве ее предметом являются отношения между “мировыми цивилизациями”?

В определении предмета глобалистики у нас до сих пор больше тумана, чем ясности. Что же, это естественно при родах новой науки. Но нужно же кому-то этот туман и разгонять! Очевидно, и отношения между «мировыми цивилизациями», и проблема народонаселения вполне могут попасть в предметную область глобалистики, но при одном условии: они должны попасть в нее не сквозь призму, например, сравнительной культурологии или экологии, а сквозь призму глобалистики как таковой. Только в этом случае последняя будет зарабатывать собственный хлеб, а не будет паразитировать на достижениях других наук. Это станет возможным, если мы, во-первых, присвоим глобалистике строгий политологический статус, а во-вторых, определим ее как науку, с одной стороны, о двух типах идеологии - глобализме и антиглобализме, а с другой, о двух видах политики, проводимой в соответствии с указанными типами идеологии, - глобализации и антиглобалистской борьбе. Конечной целью этой науки должна стать реконструкция особого типа политической картины мира. Мы можем назвать ее глобалистской. Эта картина мира находится в настоящее время лишь в стадии своего формирования, однако некоторые мазки, имеющиеся на ней, мы можем уже и сейчас увидеть с достаточной отчетливостью.

Схематически глобалистская картина мира может представлена следующим образом:

Теория (идеология) 1. Глобализм 2. Антиглобализм

Практика 3. Глобализация 4. Антиглоб. борьба

Верхнюю часть глобалистской картины мира составляет теория (идеология) глобализации и антиглобалисткой борьбы. Теория глобализации называется глобализмом (1-ый фрагмент). Теория антиглобалистской борьбы есть антиглобализм (2-ой фрагмент). Нижнюю часть данной картины мира в свою очередь составляет политическая практика, направленная либо на культурное доминирование в мире, т.е. на глобализацию (3-ий фрагмент), либо на сопротивление ей, т.е. на антиглобалистскую борьбу (4-ый фрагмент).

 

1. Глобализм

Главными живописцами первого фрагмента глобалистской картины мира стали К.Поппер, Ж.Аттали, И.Валлерстайн, Ф.Фукуяма и З.Бжезински.

Теоретиком «открытого общества» стал известный философ, науковед и политолог Карл Поппер (1902-1994), на идеи которого стал опираться известный миллиардер Джордж Сорос. К.Поппер родился и жил до присоединения Австрии к Германии в Вене. Опасаясь преследований со стороны гитлеровских властей как еврей, он эмигрировал в Новую Зеландию, где и написал свою два тома своей книги «Открытое общество и его враги», которая вышла в Лондоне еще в 1945 г., - примерно за пятьдесят лет до того, как в России и других европейских странах был уничтожен социализм (он дожил и этого времени) и появились первые ростки реальной глобализационной политики. Вот почему мы можем назвать К.Поппера пророком современной глобализации. С 1946 г. и до самой смерти он жил в Лондоне. Вот почему его обычно называют английским ученым.

Что имел в виду К.Поппер под «открытым обществом»? Открытым для западной модернизации, а стало быть, для современной формы глобализации - вестернизации. Вот как сам К.Поппер определял «открытое общество» уже в 70-х гг.: «Открытое общество» есть тип социальной организации, в рамках которого утверждаются и развиваются институты, СОДЕЙСТВУЮЩИЕ СВОБОДЕ ТЕХ, КТО НЕ ИЩЕТ ВЫГОДЫ» 1. Образцом такого общества К.Поппер и считал Западное общество, несущее всему миру, с его точки зрения, «институты, содействующие свободе тех, кто не ищет выгоды». Звучит, как видим, весьма благородно и бескорыстно! Только один вопрос возникает: существуют ли реальные люди, способные открывать такие институты? Очевидно, автор этих слов предвидел появление таких “бескорыстных” людей, как Дж.Сорос.

Творческую деятельность Карла Поппера можно поделить на три периода - ранний, зрелый и поздний. Основной работой первого периода стала книга “Логика научного открытия”, первое издание которой вышло в 1935 г., главными книгами второго периода стали “Нищета историзма” (1943) и “Открытое общество и его враги” (1945), а третий период отмечен работой “Объективное познание” (1972). Каждый из этих периодов в деятельности их автора, вместе с тем, объединен его “одной, но пламенной страстью” - ниспровержением (“фальсификацией”)марксизма. По его собственному признанию, которое он сделал в сборнике работ под названием “Философия Карла Поппера”, когда ему было 72 года, он борется с марксизмом с 17 лет.

В первый период своего творчества К.Поппер шел к фальсификации (опровержению) марксизма от философии науки. В книге “Логика научного открытия” он изложил свою теорию научной фальсификации, которую он противопоставил теории верификации, выработанную членами Венского кружка в 20-30 гг. (Р.Карнапом, М.Шликом и др.), с которым он К.Поппер был тесно связан, но принадлежность к которому отрицал. Если члены Венского кружка видели главный критерий в отграничении научной теории от псевдонаучной в подведении под теорию необходимой индуктивной базы, то К.Поппер стал певцом гипотетического дедуктивизма. Под главным прицелом его теории фальсификации всегда был марксизм, но подбирался он к его опровержению в молодые годы с абстрактно науковедческих позиций. Суть этой теории состоит в утверждении, что любая теория только в том случае может претендовать на статус подлинно научной, если она может быть опровергнута. Выходит, чем больше та или иная теория приближается к объективной истине, тем меньше у нее шансов претендовать на статус подлинно научной теории, поскольку ее слишком трудно опровергнуть. Такой абсурд, тем не менее, очень хорошо подходил для главной его “сверхидеи” - опровержению марксистской теории: чем больше в ней правды, тем меньше она может претендовать на статус подлинно научной теории.

Во второй период своего творчества К.Поппер взял быка за рога и приступил к осуществлению своей антимарксистской “сверхидеи” не с абстрактно науковедческих позиций, а с собственно политологических, а если говорить еще точнее - с идеологических. Главный аргумент, который он приводил для фальсификации марксизма, состоял в отрицании им объективных законов общественного развития, но именно на их признании и стоит марксистская политология. Стало быть и без теории фальсификации ясно, что марксизм не может претендовать на статус научной теории. По К.Попперу, в человеческой истории нет никаких закономерностей, связанной со сменой одной формы собственности на другую или с борьбой классов. В ней действуют лишь отдельные индивиды. От них и зависит, по какому пути они направят общество, в котором они живут, - рациональному или иррациональному, демократическому или тоталитарному. От воли отдельных людей также зависит, с точки зрения К.Поппера, в каком обществе они хотят жить, - открытом или закрытом. Характеристике этих типов обществ и посвящена книга К.Поппера “Открытое общество и его враги”.

Если в “Логике научного открытия” К.Поппер опирался главным образом на субъективный идеализм Дэйвида Юма (1711-1776), которого считают основателем новоевропейского агностицизма, то в “Открытом обществе…” он использовал идею знаменитого еврейского мыслителя Анри Бергсона (1859-1941), ставшего нобелевским лауреатом, о двух типах обществ - открытых и закрытых. Он обнародовал ее в книге “Два источника религии и морали” (1932). В качестве таких источников ее автор называл племенную мораль и всеобщую (общечеловеческую). Первая ведет к закрытому обществу, а вторая - к открытому. Но А.Бергсон получил популярность главным образом благодаря другой работе, вышедшей еще в 1907 г. - “Творческая эволюция”, основная идея которой состояла в понимании эволюции как творчества. При этот под творчеством он понимал не только деятельность людей, но и живых организмов, активно (“творчески”) ищущих способы выживания в процессе эволюции живой природы. На место “скучной” дарвиновской идеи о борьбе за существование он, таким образом, поставил “творческую” адаптацию.

К.Поппер довел до логического предела бергсоновскую идею о закрытых и открытых обществах. Используя ее, он увидел социальный прогресс исключительно в движении обществ закрытого типа к обществам открытого типа. Но чем же они отличаются друг от друга? Способностью людей, живущих в них, к принятию новых форм жизни, к модернизации. В самом абстрактном смысле разница между закрытым и открытым типом общества, по К.Попперу, состоит в том, что в первом господствует абсолютизм (монизм, тоталитаризм), а во втором - релятивизм (плюрализм, демократизм). Исходя из этого, становится понятным, почему общества первого типа “закрыты” для активных изменений своих нравственных, юридических и прочих установлений, а общества второго типа, напротив, мобильны и динамичны. Они способны реагировать на вызовы времени и в достаточно быстрый срок менять старые формы жизни на новые. Исторически первичным примером закрытого общества является родо-племенное общество, а открытого - афинская республика при Перрикле (V в. до н.э.) Переход к ней К.Поппер расценивал как величайшую революции в человеческой истории. “Именно там, - писал К.Поппер о ней, - родилась новая вера в разум, свободу, братство всех людей - единственно возможная вера открытого общества” (Цит. по: “Критический рационализм”. Филоософия и политика // Под ред. Б.Н.Бессонова, Н.С.Нарского и др.- М., 1981.- С.198). Главное достижение открытого общества К.Поппер видел в демократии и свободном рынке. При этом под демократией он главным образом понимал такое состояние общественной системы, при которой она способна без насилия и кровопролития заменить неугодное, дурное правительство угодным, передовым.

В качестве «врагов открытого общества» К.Поппер видел теоретиков коммунизма. Как ни странно, в число «врагов открытого общества» попал и Платон, который жил еще в V-IV вв. до н.э. Ему посвящен первый том анализируемой книги - «Чары Платона». Второй том назван так: «Ложные пророки. Гегель, Маркс и последствия». Под «последствиями», здесь, естесвенно, имелись в виду страны социализма. В коммунистическом обществе он видел яркий образец закрытого общества. В странах социализма, с его точки зрения, установился строй, который не способен к подлинному обновлению, поскольку господствующей в нем стала идеология, претендующая на абсолютную истину. Вот почему по логике К.Поппера и выходило, что общественный прогресс обрывается на демократическом капитализме. На подобной позиции окажутся и современные теоретики глобализации - Ж.Аттали, Ф.Фукуяма и др.

В третий период своего творчества К.Поппер попытался пересмотреть свои прежние убеждения. В книге «Объективное познание», которая вышла в свет когда ее автору было уже 70, он попытался отмежеваться от своего былого кумира Д.Юма и пересмотреть свою теорию научной фальсификации. Но это ему плохо удалось. В истории ХХ в. он остался главным образом как автор книг «Логика научного открытия» и «Открытое общество и его враги».

Начиная с середины 60-х гг., былая популярность К.Поппера явно померкла. Его критиковали не только американские науковеды Томас Кун (1922-1996), Пол Фейерабенд (1924-1994) и др., но даже и бывшие ученики. Так, Имре Лакатос (1922-1974) в книге «Фальсификация и методология научных исследовательских программ» признал, что фальсификационизм способен опровергнуть только слабые теории, но не сильные. Тем более, по его мнению, он не способен объяснить прогресс в науке. На самом деле, И.Лакатос польстил своему учителю. Фальсификационизм, как мы понимаем, нериемлем ни по отношению к сильным теориям, ни по отношению к слабым, поскольку он исходит из ложного отождествления степени фальсифицируемости и научности. В соответствии с ним выходит: чем больше в той или иной теории фактов для опровержения, тем больше в ней научности. Полный абсурд!

Попытку спасти попперианский «критический рационализм» от научного банкротства предприняли еще в 70-80 гг. западногерманские философы Ганс Альберт и Эрнст Топич. Так, первый из них попытался подвести под попперианство «фаллибилизм», под которым вслед за П.Фейерабендом он понимал неизбежную ошибочность любой теории, а вообще говоря, неспособность разума к постижению объективной истины. На политическом языке это значит, что общество, претендующее на нее, превращает любое установление, имеющееся в нем, в непререкаемую догму, а стало быть, становится закрытым, тоталитарным (как, например, СССР).

Подлинный ренессанс попперовской теории открытого общества начался после распада СССР и пришедшей в связи с ним политики глобализации. Верным учеником К.Поппера оказался Джордж Сорос. В журнале «Вестник Европы» 2 помещены его «Тезисы о глобализации». В первом тезисе читаем: «Глобализация - это слишком часто употребляемый термин, которому можно придавать самые различные значения. В настоящем обсуждении мы будем исходить из того, что этот термин означает глобализацию финансовых рынков и растущее доминирующее влияние на национальные экономики глобальных финансовых рынков и транснациональных корпораций. В этом смысле глобализацию следует отличать от свободной торговли, которая не имеет таких далеко идущих последствий для отдельных стран».

Дж.Сорос, как видим, придает слову «глобализация» узкое, финансово-экономическое, значение. Но именно оно-то и составляет суть современной глобализации вообще, поскольку за глобализацией рынков и доминирующим влиянием ТНК кроется глобальный гегемонизм Западной культуры в целом. Необходимость в мировом правительстве Дж.Сорос усматривает по той простой причине, что рынок сам по себе, как утверждают рыночники-фундаменталисты, еще не способен решить всех проблем. Нужен еще и «мировой разум», который могли бы составить правители стран «большой семерки» под руководством США. Он поможет всем людям понять, что такое открытое общество, и поведет их к его построению. Вот как оно понимается вслед за К.Поппером его преемником: «В рамках настоящего доклада под открытым обществом может пониматься форма общественной организации, которая обеспечивает наибольшую степень свободы личности в соответствии с правилами и нормами, необходимыми для функционирования общества. Кроме того, под открытым обществом также могут пониматься эффективное и “чистое” государственное управление, власть закона, общество, над которым не довлеет государство и которое обеспечивает достаточные возможности для существования и функционирования гражданского общества и частного сектора, независимого от государства. Это более емкое определение открытого общества совпадает с определением понятия демократии» (тезис 34). Как видим, упор здесь делается на свободу от государства. Такой свободой сам автор этих слов, разбросав филиалы своего «Института Открытого общества» по всему миру, кажется, уже овладел вполне, став тем самым гражданином мира и живым прообразом «нового кочевника» Жака Аттали.

Жак Аттали родился в еврейской семье, в Алжире, в 1943 году. В 1963 он закончил политехническое училище, а позднее - Институт политических исследований в Париже. В довольно короткий срок он сделал блестящую карьеру, оказавшись в числе финансовых советников Президента Франции Франсуа Миттерана и став первым руководителем Европейского банка реконструкции и развития (с 1991 г.). Но свою финансовую карьеру он сумел сочетать с литературной деятельностью, став автором множества книг («Шумы» - 1977, «Три мира» - 1981, «В прямом и переносном смысле» - 1988 и др.). Однако самой популярной его книгой оказалась «Линия горизонта», появившаяся в начале 90-х гг. Ее можно было бы назвать социальной утопией, если бы не убежденность ее автора в том, что он вовсе не фантазирует на темы о грядущем, а предвидит его. Более того, о приближающемся витке торгового строя он сожалеет, не хочет, чтобы он наступил, но ничего с этим поделать не может, поскольку таков, с его точки зрения, объективный ход общественной эволюции. «Таково то, что грядет, - прорицает он, как библейский пророк. - Я не хочу этого, я предвижу это… Каким бы долгим ни был бы путь к этому кошмару, человечество с неизбежностью будет идти именно им» (Цит. по: Левалуа К. Сочти число зверя // 3).

Ж.Аттали выделил в человеческой истории три эпохи (строя) - религиозную, завоевательную и торговую. Первая из них выдвинула культ Бога, вторая - культ Силы и третья - культ Денег. Если высшим олицетворением религиозного строя стал священник, а завоевательного - вождь (король, царь и т.п.), то торгового - финансист или торговец, высшим проявлением которых станет «новый кочевник», т.е. человек, кочующий по миру как гражданин мира.

Какое же отношение имеет эта «эволюционная цепочка» к глобализации? Две первые эпохи в развитии общества, по Ж.Аттали, следует рассматривать как неудачные попытки глобализации - стирания границ между государствами. Так, в религиозную эпоху христиане пытались объединить человечество под эгидой своего Бога, а мусульмане - своего. В эпоху же завоеваний подобная попытка предпринималась великими полководцами (например, Александром Македонским или Чингисханом). Однако глобализационный потенциал религии и вооруженной силы оказался недостаточным, чтобы довести объединение человечества до конца. Третья попытка глобализации человечества будет осуществлена представителями финансовой элиты, которых Ж.Аттали называет «новыми кочевниками». Они - провозвестники новой формы торгового строя, нового мирового порядка. Они - подлинные граждане мира, лишенные каких-либо национальных или культурных предрассудков. Ж.Аттали писал о них: «Они перевернут ритм жизни и радикально изменят отношение человека к культуре, науке, семье, родине, миру» (там же).

Финансисты, с точки зрения Ж.Аттали, в конечном счете возвысятся над миром как его надгосударственная и наднацинальная элита, превратившись в мировое правительство. Используя современные информационные технологии, они превратят нашу планету в единое финансово-экономическое пространство, в котором в товар превратится даже сам человек, а о его достоинствах будут судить только по одному критерию - количеству денег в его кошельке. Впрочем, сами деньги приобретут форму магнитных карточек.

«Общество кочевников» уже маячит на линии горизонта (вот почему книга, о которой идет речь, и названа «Линией горизонта»). Контуры новой формы торгового строя, по мнению ее автора, «простираются от Сантьяго до Москвы, от Будапешта до Соуэто» (там же). Но геополитическим (=финансовым) центром этого общества, скорее всего, станет Япония. В ней, как сейчас в США, будут сосредоточены центральные органы мировой («финансовой, технической и культурной») власти. Где деньги, там и власть. Ж.Аттали напоминает: «Власть измеряется количеством контролируемых денег. Вначале посредством Силы, потом посредством Закона. «Козлом отпущения» при этом является тот, кто оказывается лишенным денег и кто угрожает порядку, оспаривая его способ распределения» (там же).

«Общество кочевников» - девятая форма торгового строя. Его геополитическим центром, как мы уже отметили, будет, скорее всего, Япония, а предшествующие (доглаболиционные) формы торгового строя Ж.Аттали связывает со следующими финансовыми центрами:

1. Брюж - около 1300 г.

2. Венеция - около 1450 г.

3. Антверпен - около 1500 г.

4. Генуя - около 1550 г.

5. Амстердам - около 1650 г.

6. Лондон - около 1750

7. Бостон - около 1880 г.

8. Нью-Йорк - около 1930 г

Нетрудно увидеть в «обществе кочевников» Ж.Аттали все тот же капитализм, однако у его провозвестника он приобретает глобализационную и финансово-олигархическую форму. Однако буржуазная суть этой формы остается прежней. «Деньги и денежный строй, - писал Ж.Аттали, - неотделимы от рынка и капитализма» (там же). Новую форму торгового строя Ж.Аттали интерпретирует как неизбежную. Вот почему у будущего человечества есть только одна перспектива: «либо конформировать с этим обществом кочевников, либо быть исключенным из него» (там же). Выходит, нам ничего не остается, кроме как принять глобализационный финансово-олигархический капитализм и расстаться даже с самой мечтой, о том, что хотя бы в далеком будущем люди придумают что-нибудь более привлекательное, чем «общество кочевников», от которого и сам его творец, как мы помним, не был в особом восторге. Но, тем не менее, именно в глобализационном капитализме, а не в коммунизме, он увидел предел человеческих возможностей в области построения нового общественного строя.

Если К.Поппер и Ж.Аттали - европейские идеологи глобализации, то остальные три - И.Валлерстайн, Ф.Фукуяма и З.Бжезински - американцы.

Иммануил Валлерстайн (род. В 1930 г.) - профессор Бинхемптонского университета (штат Нью-Йорк) и многолетний директор Центра Ф.Броделя при этом университете. Наряду с Людвигом Мизесом, Джоном Кейнсом и нобелевским лауреатом Фридрихом фон Хайеком, Фернан Бродель (1902-1985) - один из наиболее известных в ХХ веке теоретиков капитализма, хотя в большей мере он известен как историк западноевропейской культуры вообще и французской в частности (наибольшей известностью пользуется его книга «Что такое Франция?»). Ему принадлежит и книга «Динамика капитализма», в которой прослеживается история рыночной экономики. Он обратил здесь внимание также на наличие в ней глобализационных процессов. Так, говоря о становлении рыночной экономики в эпоху Возрождения, он писал: «… определенная экономика уже связывает различные рынки мира, эта экономика вовлекает в свои потоки лишь отдельные редкие товары, а также драгоценные металлы и привилегированных путешественников, уже совершавших кругосветные путешествия. Испанские восьмерные монеты, чеканившиеся из американского "белого металла", через Средиземное море, Оттоманскую империю и Персию достигали Индии и Китая. С 1572 года американский "белый металл" пересекает и Тихий океан, и на этот раз новым путем, через Манилу, также попадает в Китай» (см. сайт библиотеки Холмогорова). Не обходил вниманием Ф.Бродель в этой работе и современность. Так, он вписал в историю в качестве нового экономического центра Нью-Йорк, хотя допускал наличие и полиполярности: «Мир-экономика всегда имеет полюс, центр, представленный господствующим городом, в прошлом городом-государством, ныне - столицей, я хочу сказать - экономической столицей в США - это будет Нью-Йорк, а не Вашингтон). Впрочем, в пределах одного и того же мира-экономики возможно одновременное существование - причем даже в течение довольно продолжительного времени - двух центров, например, Рим и Александрия эпохи Августа, Антония и Клеопатры, Венеция и Генуя времен войны за гавань Кьоджа (1378-1381), Лондон и Амстердам в XVII веке до окончательного устранения господства Голландии, ибо один из двух центров всегда в конечном счете бывает устранен. Так, в 1929 году, после некоторых колебаний центр мира вполне определенно переместился из Лондона в Нью-Йорк» (там же). Вот почему благодарные американцы и открыли в штате Нью-Йорк Центр Фернана Броделя по изучению экономик, исторических систем и цивилизаций, много лет возглавляемый Иммануилом Валлерстайном. Последний взял от Ф.Броделя прежде всего историзм и культурологизм.

Главный теоретический труд И.Валлерстайна - «Миро-системный анализ», который был опубликован впервые на заре современной глобализации - в 1987 году 4. В начале этого труда автор писал: «Сегодня перед нами стоит вопрос: есть ли какие-то критерии, которые можно использовать, чтобы утвердить относительно ясно и подходящим способом границы между четырьмя предполагаемыми дисциплинами: антропологией, экономикой, политической наукой и социологией? Анализ мировых систем отвечает на этот вопрос недвусмысленным "нет". Все предполагаемые критерии - уровень анализа, предмет, методы, теоретические исходные положения - либо уже не соответствуют практике, либо, если подтверждаются ею, являются в большей степени барьерами к дальнейшему знанию, нежели стимулами к его созданию. Или, с другой стороны, различия между допустимыми темами, методами, теориями или теоретизированием внутри какой-нибудь из так называемых дисциплин гораздо сильнее, чем различия между ними. Это означает на практике, что перекрытие является субстанциональным и в аспекте исторической эволюции всех этих дисциплин все время возрастает. Пришло время прорваться через это интеллектуальное болото, сказав, что эти четыре дисциплины - всего лишь одна». Очень хорошее начало! Любое серьезное исследование должно начинаться с осмысления его дисциплинарного статуса. Под наукой, объединяющей четыре перечисленные им дисциплины, просматривается не что иное, как глобалистика. Заслуга И.Валлерстайна состоит в том, что он придал ей не узко политологическую, а культурологическую перспективу. Иначе и не может быть, если под глобалистикой понимать науку, входящую в политологию, а последнюю включать в культурологию, поскольку политика - один из продуктов культуры. Но в чем же суть «миро-системного анализа» И.Валерстайна?

Если К.Поппер поделил все общества на два противоположных типа - закрытые и открытые, то И.Валлерстайн разбил их на три типа - «мини-системы», «мировые империи» и «мировые экономики». Первые представляют собою маленькие общества, для которых характерно единство культуры, а вторые - мировые империи, в рамках которых оказывались разные культуры. Под последним же типом общества («исторической системы») И.Валлерстайн имел в виду не что иное, как капитализм («капиталистическую систему»). Вот как их определяет сам И.Валлерстайн: «Я утверждаю, что эмпирически существовало три таких модели. "Мини-системы", названные так, потому что они малы в пространстве и, возможно, относительно кратки во времени (срок жизни - около шести поколений), - высоко однородны с точки зрения культурной и управляющей структур. Базисная логика - логика "взаимности" в обмене."Мировые империи"- обширные политические структуры(по крайней мере на вершине процесса расширения и сокращения, который, похоже, является их судьбой) и охватывает широкое разнообразие "культурных" образцов. Основная логика системы - извлечение дани из одновременно локально самоуправляющихся непосредственных производителей (главным образом, сельских), которая отправляется в центр и перераспределяется в тонкую, но важнейшую сеть чиновников.  "Мировые экономики" - обширные неравномерные цепи из включающих производство структур, рассеченных многочисленными политическими структурами. Базовая логика в том, что накопленная прибыль распределяется неравно в пользу тех, кто в состоянии достичь различных видов временных монополий в рыночных сетях. Это - "капиталистическая" логика» (там же).

Капитализм охватил, по мнению И.Валлерстайна, весь земной шар к концу ХIХ в. Он писал о нем: «…к концу девятнадцатого века впервые за все время существовала только одна историческая система на земном шаре. И мы сегодня еще находимся в этой ситуации» (там же). Что касается определения капитализма, то в нем господствует, по мнению И.Валлерстайна, чуть ли не сплошная свобода. «Капитализм, - пишет он, - это система, основанная на конкуренции между свободными производителями, использующими свободный труд со свободными товарами, "свободно" выражающими свое предназначение для продажи и купли на рынке» (там же).

Отбросив ХХ век с его «социалистической системой», теоретиками которой были, по мнению И.Валлерстайна, чуть ли не равных А.Сен-Симон и К.Маркс, мы спрашиваем: что же нас ждет дальше? И.Валлерстайн не дает ясного ответа на этот вопрос, но, скорее всего, нас с вами ждет “золотая середина” - между небом и землей, между раем и адом, между процветающим “золотым миллиардом” и вечно нищей периферией, между центром и периферией. Но в целом И.Валлерстайн прогнозирует не очень радужную перспективу для мира на ближайшее время. В статье “Мир, стабильность, легитимность.1990-2025/2050” он писал: “Периоду с 1990 по 2025/2050, вероятно всего, будет недоставать мира, недоставать стабильности и недоставать легитимности. Частично это объясняется упадком США в качестве гегемона мир-системы, но еще в большей степени кризисом последней именно как мир-системы” 5. Центр мира, по его мнению, переместится в ближайшие 50-75 лет в морскую Японию. Об утрате Америкой центрального положения в мире в будущем и о выдвижении на это положение Японии мы уже слышали от европейца Ж.Аттали, а теперь слышим об этом же от американца! Но Джордж Буш так не думает.

Политическая картина мира в ближайшие годы прогнозируется И.Валлерстайном следующим образом: “Постепенно, в течении следующих 50-75 лет, “морская” Япония превратит США в своего младшего партнера (как Великобритания это сделала с Голландией, а США, в свою очередь, с Великобританией) и объединенный японо-американский кондоминиум рано или поздно сойдется в новой крупномасштабной “тридцатилетней” мировой войне с “континентальным” ЕС, победителем из которой выйдет Япония. Остальные регионы капиталистической мировой экономики в той или иной степени будут распределены между этими двумя альянсами: Северная и Южная Америка, Китай, Юго-Восточная Азия и Тихоокеанский регион войдут в японо-американскую зону, Центральная и Восточная Европа, Россия, Ближний Восток, Африка и Индия - в зону европейскую. Важнейшей проблема развития и консолидации этих двух зон в период 2000-2025 гг. будет состоять в выборе оптимальных методов интеграции, прежде всего, двух гигантов - Китая и России. Для успешной интеграции как Россия, так и Китай должны достигнуть и поддерживать определенный уровень внутренней стабильности и легитимности, которые еще полностью не достигнуты” (там же).

Итак, в прогнозируемой И.Валлерстайном картине мира мы видим, во-первых, японский центр и, во-вторых, две периферии - «японо-американскую» и «европейскую». При определенных условиях Китай войдет в первую зону, а Россия окажется в одной компании, с одной стороны, с Европой, а с другой, с Африкой и Индией. В этой картинке, по крайней мере, два соседства выглядят неожиданно - Китая с Америкой и России с Африкой. Но самое любопытное не в этом, а в том, что через 50-75 лет капитализм, по прогнозам И.Валлерстайна, исчезнет. Он писал: “После бифуркации, которая произойдет в период 2050-2075 гг., мы сможем быть уверены лишь в нескольких вещах. Мы не будем жить в капиталистической мир-экономике, а при каком-то новом порядке или порядках, при какой-то новой исторической системе или системах. И поэтому мы, вероятно сможем опять узнать относительный мир, стабильность и легитимность. Но будет ли это лучший мир, лучшая стабильность или лучшая легитимность, чем те, которые были известны нам до сих пор, или это будет еще более худший вариант? И то и другое неизвестно, и зависит от нас” (там же).

Тем не менее у И.Валлерстайна есть и более определенные сценарии для будущего. Их три. Вот они: «Первый сценарий состоит в переходе к неофеодализму, который может в значительно более уравновешенной форме воспроизвести эпоху нового смутного времени. Отличительными чертами данной системы будет парцелляризация суверенитета, развитие локальных сообществ и местных иерархий, в общем - возникновение “мозаики” автаркичных регионов, связанных между собой лишь нитями горизонтальных связей. Такая система может оказаться достаточно совместимой с миром высоких технологий. Процесс накопления капитала не может больше служить движущей силой развития такой системы, однако все равно это будет разновидность неэгалитарной системы, способом легитимации которой, возможно, может явиться возрождение веры в естественные иерархии. Второй сценарий связан с установлением нечто вроде демократического фашизма, когда мир будет разделен на две касты: высший слой примерно из 20% мирового населения, внутри которого будет поддерживаться достаточно высокий уровень эгалитарного распределения, и низший слой, состоящий из трудящихся “пролов”, т.е. из лишенного политических и социально-экономических прав пролетариата (остальные 80% населения). Гитлеровский проект “нового порядка” как раз предполагал что-то близкое к данной системе, однако он потерпел фиаско из-за самоопределения себя в пределах слишком узкого верхнего слоя. Третьим сценарием может быть переход к радикально более децентрализованному во всемирном масштабе и высокоэгалитарному мировому порядку. Такая возможность кажется наиболее утопичной, но ее не следует исключать. Для ее реализации потребуется существенное ограничение потребительских расходов, но это не может быть просто социализация бедности, ибо тогда политически этот сценарий становится невозможным» (там же).  Если судить по двум первым сценариям: лучше, чем теперь, не будет! Что же касается третьего, то он признается наиболее утопичным и самим И.Валлерстайном, а между тем сам он себя считает человеком, признающим неизбежность прогресса в человеческой истории.

Душа И.Валлерстайна болит о будущем. Но он не видит легких путей к лучшему будущему. На современный мир он смотрит как на «великий всемирный беспорядок». Вот почему на людей нашего времени он налагает колоссальную ответственность, без которой невозможно движение вперед, предполагающее не только сиюминутное выживание, но и долгую борьбу с социальным неравенством. В статье «Геокультура развития или трансформация нашей геокультуры?» он писал: «В данный период великого всемирного беспорядка, кризиса нашей современной миросистемы, исторического капитализма мы пойдем вперед только в том случае, если будем в состоянии ясно рассмотреть всю картину. Это будет период двойной борьбы — борьбы за сиюминутное выживание и борьбы за оформление грядущей исторической системы, которая в конце концов возникнет из нынешнего системного хаоса. Те, кто пытаются создать новую структуру, повторяя ключевую черту существующей системы — иерархическое неравенство, сделают все для сосредоточения нашего внимания на проблеме сиюминутного выживания, чтобы мы не смогли выдвинуть исторические альтернативы их проекту поддельной трансформации, поверхностной трансформации, оставляющей в неприкосновенности существующее неравенство» (см. сайт «Русский архипелаг»).

 В конечном счете И.Валлерстайн верит в развитие «геокультуры» (его термин) и твердо знает, что будущее человечество не будет жить при капитализме. Он только не знает, как бороться с бедностью. Как бы то ни было, в капитализме он не признает венец человеческой истории. Он уверен, что на смену капитализму, с его точки зрения, должна прийти более совершенная «историческая система». Иную позицию в этом вопросе занял Ф.Фукуяма.

Фрэнсис Фукуяма - американец японского происхождения. Еще молодым человеком он приобрел шумную славу благодаря своей статье «Конец истории?», которая появилась в 1989 г. В 1992 появилась его книга «Конец истории и последний человек».Через три года он опубликовал свою вторую книгу: «Доверие: общественные добродетели и путь к процветанию». У него имеется также много статей («Главенство культуры», «Конфуцианство и демократия» и др.).

 Какие же штрихи в глобализационную картину мира внес Ф.Фукуяма? Что означает страшное название его первой книги? Уж не о конце ли света в ней идет речь? Под “концом истории” ее автор имел в виду не что иное, как окончание (обрыв, предел) общественно-формационного развития: в либеральном капитализме, как он, в особенности, представлен в США, он видит венец человеческих устремлений в области общественного прогресса. Проще говоря, лучше американской демократии, американского капитализма, - словом, американского образа жизни, по Ф.Фукуяме, на свете ничего нет и быть не может. А если это так, то все дело заключается в том, чтобы любыми средствами способствовать его экстрополяции на весь мир, на всю нашу планету, т.е. глобализировать его. В этом состоит главный мазок, сделанный Ф.Фукуямой в глобализационную картину мира.

Чем же так привлекателен американский образ жизни для Ф.Фукуямы? В книге «Конец истории и последний человек» он пишет о том, что историю человечества можно понять как историю взаимодействия двух движущих сил - стремления людей, во-первых, к удовлетворению своих потребностей, а во-вторых, к общественному признанию своего труда. В западном мире (и, в особенности, в США) были созданы наиболее благоприятные условия для реализации этих сил, поскольку именно в нем сложилось образцовое «гражданское общество» с образцовой «либеральной демократией».

После разрушения социализма в России и других европейских странах, по мнению Ф.Фукуямы, в мире сложилась весьма благоприятная ситуация для глобального распространения “гражданского общества” и “либеральной демократии”. Разумеется, у них еще имеются соперники, способные противопоставить им тоталитаризм. С ними нужно, не теряя времени, бороться. Ну а поскольку время для этого еще есть, Ф.Фукуяма полон оптимизма! Так, в статье “Главенство культуры” (1995) с легкостью необыкновенной он рисует весьма радужные перспективы для глобализации западной демократии. Так, по поводу трех главных источников тоталитаризма - крайнего национализма или фашизма, ислама и возрожденного необольшевизма (социализма) - он пишет: “Бросается в глаза, что все три движения обладают лишь ограниченными способностями адаптации к требованиям современных естественных наук, а значит, они вынуждены отказаться от интеграции во все более технологичную глобальную экономику» 6. А следовательно, они останутся на задворках глобализации и будут со временем ею подавлены. Большие опасения в отношении американизации у Ф.Фукуямы вызывает конфуцианская Азия. Он писал: «…тот факт, что конфуцианство совместимо с современной демократией, не означает, что демократия непременно продвинется в Азии. В будущем престиж демократических институтов будет зависеть не столько от того, как в Азии воспримут эффективность западных институтов, сколько от того, как там воспримут проблемы западного общества и культуры. Этот престиж значительно померк за последние двадцать лет: не только потому, что современные средства коммуникации лучше познакомили население Азии с тем, что происходит в США, но и потому, что сами социальные проблемы Америки (привычное перечисление таких проблем, как насильственные преступления, наркотики, расовая напряженность, бедность, неполные семьи и т.п.) усугубились… Поэтому судьба либеральной демократии в Азии в значительной степени будет зависеть от того, насколько успешно США сумеет справиться не с относительно мелкими институционными проблемами, а с более неподатливыми социокультурными» (там же). Но сопротивление конфуцианской Азии (и прежде всего - Китая) не могут переломить в общем радушного настроения Ф.Фукуямы в отношении глобализации, идущей с Запада. Вот почему в статье «Конец истории?” весьма оптимистично он писал: “Триумф Запада, западной идеи очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив. В последнее десятилетие изменилась интеллектуальная атмосфера крупнейших коммунистических стран, в них начались важные реформы. Этот феномен выходит за рамки высокой политики, его можно наблюдать и в широком распространении западной потребительской культуры, в самых разнообразных ее видах: это крестьянские рынки и цветные телевизоры - в нынешнем Китае вездесущие; открытые в прошлом году в Москве кооперативные рестораны и магазины одежды; переложенный на японский лад Бетховен в токийских лавках; и рок-музыка, которой с равным удовольствием внимают в Праге, Рангуне и Тегеранe» 7.

Не столь оптимистичен в отношении будущего Сэмюэль Хантингтон (род. В 1927 г.). Его блестящая научная карьера была связана в основном с Гарвардским университетом. Но он отнюдь не кабинетный ученый-политолог. Свои научные изыскания он умело сочетал с политической деятельностью (в 70 гг., например, он работал в Администрации Президента Дж.Картера), хотя он и не занимал столь высоких государственных постов, как его друг и соавтор Збигнев Бжезински. Он автор более десятка книг и множества статей, но наибольшую известность приобрела его статья «Столкновение цивилизаций и новый мировой порядок», вышедшая в 1993 г., а в 1996 он опубликовал уже и солидную монографию под тем же названием. Тряхнув стариной, он вступил в футурологическую полемику с оптимистом Ф.Фукуямой. В отличие от последнего, он, как и И.Валлерстайн, предвидит в движении к новому мировому порядку множество мировых катаклизмов.

Исходный тезис С.Хантингтона: глобализационный капитализм с его либеральной демократией - это вовсе не «конец истории», а лишь конец идеологии ХХ века, ХXI же век будет веком борьбы различных культур (цивилизаций). Он выделил восемь цивилизаций - западную, православную, китайскую, японскую, мусульманскую, индийскую, латиноамериканскую и африканскую. Главную угрозу человеческтву в грядущем столкновении цивилизаций он увидел в мусульманской цивилизации и Китае. Западной культуре, с его точки зрения, следует быть готовым к обороне в первую очередь против них. Но и по отношению ко всем другим культурам ему следует умерить свое желание изменить их по своему образу и подобию. В особенности его беспокоит возможность крупномасштабного конфликта между США и Китаем. Признавая глобализационные процессы на нашей планете и испытывая беспокойство за судьбу западной цивилизации, он, вместе с тем, признает право за каждой культурой быть самой собой. Вот почему его политическая картина мира выглядит как мультицивилизационная (мультикультурная), а не  однополярная, предполагающая господствующее положение Запада во главе с США во всем мире. С.Хантингтон - больше антиглобалист, чем глобалист. В определении геополитической стратегии США С.Хантингтон на старости лет он явно разошелся со своим бывшим соратником по борьбе с коммунистической идеологией З.Бжезински.

Збигнев Бжезински - фамильный тезка Бориса Абрамовича Березовского, поскольку “Бжезински” по-польски - то же самое, что “Березовский” по-русски. Потомок польских эмигрантов, он сделал свою карьеру благодаря тому, что в 1977-1981 гг. сумел стать советником Президента США Джимми Картера по национальной безопасности. Имея в виду его яростный антисоветизм и антикоммунизм, советские журналисты дали ему кличку “пентагонский ястреб”. Но он и до сих пор полон антикоммунистических сил. В его кабинете в вашингтонском Центре стратегических международных исследований, руководителем которого он является, висит плакат с изображением советского солдата, уходящего из Западной Европы, с русской надписью “Товарищи, конец”. Среди теоретиков глобализации он лидирует по своей агрессивности. Его главный геополитический труд - “Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы” (1997), где под “великой шахматной доской” имеется в виду весь мир, а под малой “шахматной доской” - Евразия (Россия). “Евразия, - заявляет ее автор во введении, имеющем красноречивое название - «Политика сверхдержавы», - является "шахматной доской", на которой продолжается борьба за мировое господство, и такая борьба затрагивает геостратегию - стратегическое управление геополитическими интересами» (Бжезински З. Великая шахматная доска. - М., 1998.- С.13).

Вот как резюмировал геополитическое кредо З.Бжезински в целом Николай фон Крейтор в статье “Бжезинский и американская геополитика эксапасионизма”, помещенной на его сайте: “Политику нового американского экспансионизма лучше всех выразил и обосновал Збигнев Бжезинский, для которого контроль и доминирование над Евразией является центральным геополитическим императивом внешней политики Соединенных Штатов. В своих многочисленных геополитических работах… Збигнев Бжезински конструирует доктрину нового американского экспансионизма… Основными компонентами этой доктрины являются следующие:

1. Россия, и в сегодняшнее время , - эта та же сердцевина земли -Хартланд -, каковой ее концептуально определил в прошлом МакКиндер. Завоевать или расчленить Хартланд на части - это залог мировой гегемонии США. Россию необходимо расчленить на три отдельные государства - одно с центром в Петербурге, другое с центром в Москве, а Сибирь отделить в отдельное государство.

2. Отталкиваясь от Николаса Спайкмэна, Бжезински развивает концепцию окружения России путем захвата "окраинных земель" - евразийского пояса прибрежных территорий и стран или "римлэнд", в том числе и Югославии, которая является одной из таких стран.

3. Динамика международных отношений после 1991 года определяется американским вторжением в геополитическое пространство бывшего Советского Союза и завоеванием этого пространства.

4. Завоевание и контроль над Евразией является основной целью США и стержнем американской внешней политики. Контроль над Евразией - залог американского мирового владычества и их Нового мирового порядка».

Оставим в стороне геополитические мечтания «пентагонского ястреба» и обратимся к его собственно глобалистским представлениям. Каким, с его точки зрения, должен быть Новый мировой порядок в политическом смысле? В отличие от Ж.Аттали и И.Валлерстайна, склонных думать, что финансово-экономический и культурный центр Нового мирового порядка переместся в будущем в Японию, “великий шахматист” сохраняет его на бесконечное будущее за единственной и бесспорной сверхдержавой - США. В качестве же главных “агентов влияния” этого порядка он мыслит транснациональные корпорации, возглавляемые финансовой олигархией. Они и должны превратить нашу планету в единый финансово-экономический и культурный организм, сердцем которого станут США, а ее мозгом - наднациональное финансово-олигархическое правительство. “Очертания мира завтрашнего дня”, рисуемые З.Бжезински, как видим, больше всего гармонируют с глобалистской картиной мира Жака Аттали. З.Бжезински, вместе с тем, видит главную цель своей жизни не в прорицании “общества кочевников”, а в установлении американского гегемонизма во всем мире вообще и в Евразии в особенности.

Обоснование американского гегемонизма в мире З.Бжезински объясняет стремительным экономическим ростом США в ХХ веке, который в свою очередь стал следствием благоприятных условий, в которых оказалась культура США. В первой главе своего главного труда, названной “Гегемония нового типа”, он пишет: “Американские политические институты и свободная рыночная экономика создали беспрецедентные возможности для амбициозных и не имеющих предрассудков изобретателей, осуществление личных устремлений которых не сковывалось архаичными привилегиями или жесткими социальными иерархическими требованиями. Короче говоря, национальная культура уникальным образом благоприятствовала экономическому росту, привлекая и быстро ассимилируя наиболее талантливых людей из-за рубежа, она облегчала экспансию национального могущества» (там же.- С.15). Если, отмечает он далее, претендентами на мировое господство в первой половине ХХ в. были Адольф Гитлер и Иосиф Сталин, то «следующие 50 лет ознаменовались преобладанием двухполюсной американо-советской борьбы за мировое господство» (с.17), которая закончилась победой США «благодаря тому факту, что американская сторона оказалась гораздо более динамичной в экономическом и технологическом отношении, в то время как Советский Союз постепенно вступал в стадию стагнации и не мог эффективно вести соперничество как в плане экономического роста, так и в сфере военных технологий. Экономический упадок, в свою очередь, усиливал идеологическую деморализацию» (с.19-20). Вот почему «Советский Союз в конечном счете взорвался изнутри и раскололся на части, став жертвой не столько прямого военного поражения, сколько процесса дезинтеграции, ускоренного экономическими и социальными проблемами… В результате краха соперника Соединенные Штаты оказались в уникальном положении. Они стали первой и единственной действительно мировой державой» (с.21). Следовательно, все дело состоит лишь в том, чтобы сохранить за США статус мировой державы на века, дабы их не постигла участь прежних мировых империй - начиная с Римской и кончая Советской. Многочисленные рекомендации на этот счет «великий шахматист» и помещает в своей книге.

Чтобы уберечь новую сверхдержаву от участи, постигшей Римскую империю, З.Бжезински указывает на следующие причины ее гибели: «Три основные причины привели в конечном счете к краху Римской империи. Во-первых, империя стала слишком большой для управления из единого центра, однако ее раздел на Западную и Восточную автоматически уничтожил монополистический характер ее власти. Во-вторых, продолжительный период имперского высокомерия породил культурный гедонизм, который постепенно подорвал стремление политической элиты к величию. В-третьих, длительная инфляция также подорвала способность системы поддерживать себя без принесения социальных жертв, к которым граждане больше не были готовы. Культурная деградация, политический раздел и финансовая инфляция в совокупности сделали Рим уязвимым даже для варваров из прилегающих к границам империи районов» (с.24).

Если Америка, по мнению З.Бжезински, сумеет извлечь уроки из прошлого, у нее имеются несомненные шансы на сохранение своей лидирующей роли в мире. «Экономический динамизм Америки, - пишет он с оптимизмом, - служит необходимым предварительным условием для обеспечения главенствующей роли в мире» (с.36). Но «что еще более важно, - указывает он далее, - Америка сохранила и даже расширила свое лидерство в использовании новейших научных открытий в военных целях, создав таким образом несравнимые в техническом отношении вооруженные силы с действительно глобальным охватом, единственные в мире» (с.36). Не забывает «великий шахматист» и о «культурном превосходстве» США над другими странами: «Культурное превосходство является недооцененным аспектом американской глобальной мощи. Что бы ни думали некоторые о своих эстетических ценностях, американская массовая культура излучает магнитное притяжение, особенно для молодежи во всем мире. Ее привлекательность, вероятно, берет свое начало в жизнелюбивом качестве жизни, которое она проповедует, но ее притягательность во всем мире неоспорима. Американские телевизионные программы и фильмы занимают почти три четверти мирового рынка. Американская популярная музыка также занимает господствующее положение, и увлечениям американцев, привычкам в еде и даже одежде все больше подражают во всем мире. Язык Internet - английский, и подавляющая часть глобальной компьютерной "болтовни" - также из Америки и влияет на содержание глобальных разговоров. Наконец, Америка превратилась в Мекку для тех, кто стремится получить современное образование; приблизительно полмиллиона иностранных студентов стекаются в Соединенные Штаты, причем многие из самых способных так и не возвращаются домой. Выпускников американских университетов можно найти почти в каждом правительстве на каждом континенте» (39).

В собственно политическом смысле американское превосходство в мире расшифровывается З.Бжезински следующим образом: «Американское превосходство, таким образом, породило новый международный порядок, который не только копирует, но и воспроизводит за рубежом многие черты американской системы. Ее основные моменты включают:

- систему коллективной безопасности, в том числе объединенное командование и вооруженные силы, например НАТО, Американо-японский договор о безопасности и т.д.;

- региональное экономическое сотрудничество, например, АРЕС, NAPTA(Североамериканское соглашение о свободной торговле), и специализированные глобальные организации сотрудничества, например Всемирный банк, МВФ, ВТО (Всемирная организация труда);

- процедуры, которые уделяют особое внимание совместному принятию

решений, даже при доминировании Соединенных Штатов;

- предпочтение демократическому членству в ключевых союзах;

- рудиментарную глобальную конституционную и юридическую структуру (от Международного Суда до специального трибунала по рассмотрению военных преступлений в Боснии) (с.42).

Что же касается политической оценки современной России со стороны З.Бжезински, то достаточно привести здесь следующий пассаж из его книги: «Россия была слишком отсталой и слишком уж опустошенной в результате коммунистического правления, чтобы представлять собой жизнеспособного демократического партнера Соединенных Штатов. И эту основную реальность не могла затушевать высокопарная риторика о партнерстве. Кроме того, постсоветская Россия только частично порвала с прошлым. Почти все ее "демократические" лидеры - даже если они искренне разочаровались в советском прошлом - были не только продуктом советской системы, но и бывшими высокопоставленными членами ее правящей элиты. Они не были в прошлом диссидентами, как в Польше или Чешской Республике. Ключевые институты советской власти - хотя и слабые, деморализованные и коррумпированные - остались. Символом этой действительности и того, что коммунистическое прошлое все еще не разжало своих объятий, является исторический центр Москвы: продолжает существовать Мавзолей Ленина. Это равнозначно тому, что постнацистской Германией руководили бы бывшие нацистские "гауляйтеры" среднего звена, которые провозглашали бы демократические лозунги, и при этом мавзолей Гитлера продолжал стоять в центре Берлина» (с.128).

В качестве комментариев к книге «великого шахматиста» мы можем сказать только одно: имеющий уши да услышит! Одно ясно: голосом З.Бзежински с нами говорит уже не гражданин мира, а господин мира. Голосом, не терпящим возражений, он указывает: «Для России единственный геостратегический выбор, в результате которого она смогла бы играть реальную роль на международной арене и получить максимальную возможность трансформироваться и модернизировать свое общество, - это Европа. И это не просто какая-нибудь Европа, а трансатлантическая Европа с расширяющимися ЕС и НАТО. Такая Европа, как мы видели в главе 3, принимает осязаемую форму и, кроме того, она, вероятно, будет по-прежнему тесно связана с Америкой. Вот с такой Европой России придется иметь отношения в том случае, если она хочет избежать опасной геополитической изоляции» (с.143-144). Подобная безапелляционность в отношении к нам теперь стала естественной. Вот как она объясняется автором «Великой шахматной доски»: «Американское мировое первенство уникально по своим масштабам и характеру. Это  гегемония нового типа, которая отражает многие из черт, присущих американской демократической системе: она плюралистична, проницаема и гибка. Эта гегемония формировалась менее одного столетия, и основным ее геополитическим проявлением выступает  беспрецедентная роль Америки на Евразийском континенте, где до сих пор возникали и все претенденты на мировое могущество. Америка в настоящее время выступает в роли арбитра для Евразии, причем нет ни одной крупной евразийской проблемы, решаемой без участия Америки или вразрез с интересами Америки. Каким образом Соединенные Штаты управляют главными геостратегическими фигурами на евразийской шахматной доске и расставляют их, а также как они руководят ключевыми геополитическими центрами Евразии, имеет жизненно важное значение для длительной и стабильной ведущей роли Америки в мире… В течение нескольких ближайших десятилетий может быть создана реально функционирующая система глобального сотрудничества, построенная с учетом геополитической реальности, которая постепенно возьмет на себя роль международного "регента", способного нести груз ответственности за стабильность и мир во всем мире. Геостратегический успех, достигнутый в этом деле, надлежащим образом узаконит роль Америки как первой, единственной и последней истинно мировой сверхдержавы» (с.231;255). Имеющий уши да услышит!