IV период (2008 г. - настоящее время).
Данный период для российской экономики начался сравнительно недавно. Именно в России, в отличие от Запада, кризис начался в августе-сентябре 2008 г. с паники на западных фондовых рынках и снижения цены на нефть.
Первое привело к оттоку западного капитала с российского рынка и снижению стоимости акций, второй - к снижению стоимости акций напрямую (около 70 % акций, торгующихся на фондовых биржах России, - это акции компаний экспортно-сырьевой направленности). На сегодня есть более или менее достоверные оценки по первому кварталу и по пяти месяцам 2009 г. Цифры в разных источниках расходятся, но не значительно. Округленно падение, по сравнению с соответствующим периодом 2008 г., составляет по ВВП - 10 %, по основным отраслям материального производства - 15 %, по обрабатывающей промышленности - 20 %. Падение ВВП за 2009 г. по прогнозам Министерства экономического развития и торговли (МЭРТ) составит 8-10 %. Прогнозы международных финансовых организаций и ведущих мировых банков менее пессимистичны, но меньше 6 % падения сегодня не прогнозирует никто [8].
Налицо влияние экспортно-сырьевой направленности экономики России, а именно зависимость от цены на нефть на мировых рынках; импорт внешних шоков в отечественную экономику и т. д.
Если прогнозы МЭРТ сбудутся, это означает, что суммарный объем производства товаров и услуг в стране (иначе говоря, уровень экономической активности) в 2009 г. будет немного ниже, чем в 2008 г., но выше, чем в 2007 г. То есть в кризис мы потеряем 2-2,5 года, и это по самым оптимистичным прогнозам.
Потенциальные преимущества и проблемы экспортно-сырьевой экономики России
Наличие богатой ресурсной базы имеет некоторые очевидные преимущества. Эксплуатация природных ресурсов обеспечивает страну достаточно высоким экспортным доходом, и, в свою очередь, дает возможность потенциального наращивания инвестиций и улучшения жизненного уровня населения. Более того, несмотря на контрдоводы, специализация на добыче полезных ископаемых не обязательно приводит к низкому уровню технологического развития. Доходы от добычи полезных ископаемых могут использоваться более интенсивно для развития специфичных высоких технологиях [9]. России, в частности, вполне в силу, при условии грамотной экономической политики, потенциально стать глобальным поставщиком высоких технологий, используемых в добыче полезных ископаемых.
Низкая экономическая эффективность также, возможно, вызвана не только избытком натуральных ресурсов, но и тем, что в последние десятилетия многие ресурсные отрасли страны контролировались компаниями, находящимися в государственной собственности либо под контролем государства. Это особенно явно для капиталоемких добывающих отраслей, таких как нефтедобыча. Опыт показывает, что частные компании больше склонны к инновационной деятельности и функционируют в рыночной экономике более эффективно, чем государственные.
Соответственно, по крайней мере в какой-то степени, низкая мобильность и развитие экономики являются следствием контроля государством больших долей в уставном капитале компаний в ключевых добывающих отраслях, а не просто наличием природных ресурсов как таковых. Государственная собственность может быть особенно разрушительной для компаний в странах, где административные возможности неограниченны и существует высокий уровень коррупции. Более того, вероятно, что само по себе увеличение государственной собственности не уменьшает эффективности государственных компаний: потенциально контролируя область экономической деятельности, государство может вовремя предотвратить развитие концентрированных отраслей как таковых. Контраст в развитии между практически полностью находящейся в государственной собственности газовой отраслью и в основном полностью (до 2005 г.) частным нефтяным сектором наводит на размышления. В то время как в период с 2000 по 2004 г. нефтяной сектор процветал, газовая отрасль продолжала стагнировать.
Тем не менее развитие, основанное на добыче природных ресурсов, очевидно, приводит к серьезным проблемам. Они включают в себя возросшую уязвимость к внешним шокам, риск возникновения «голландской болезни» и институциональные проблемы. Эти проблемы на самом деле очень серьезны, но и они могут быть преодолены или в значительной степени смягчены с помощью соответствующих институтов и политических мер.
Угроза развития «голландской болезни» признается многими. «Голландской» она названа в экономической науке потому, что наиболее ярким образом проявилась именно в Нидерландах после открытия там огромных запасов углеводородов и стремительной экспансии на этой основе мощного экспортно-сырьевого сектора. Последствия этого, казалось бы, стопроцентно благоприятного события оказались противоречивыми.
Огромный приток нефтедолларов привел к сильному повышению реального курса местной валюты. А в результате этого - к ослаблению конкурентоспособности национальной обрабатывающей промышлен- ности и углублению экспортно-сырьевой специализации экономики страны.
Такая же опасность, как полагают многие эксперты, грозит и нашей стране при ее опоре на экспорт углеводородов. А поскольку возможности быстро изменить в России соотношение между сырьевыми и обрабатывающими отраслями пока не видно, родилась идея перейти к искусственному подавлению симптомов «голландской болезни». Во-первых, посредством пусть медленного, но неуклонного понижения реального курса рубля по отношению к доллару. Во-вторых, уменьшением «долларового навеса» посредством форсированной выплаты внешних долгов и инвестирования валютных доходов за рубеж.
По мнению группы других экономистов, в рассуждения сторонников понижения реального курса рубля вкралась принципиальная ошибка.
Феномен конкурентоспособности рассматривается ими только в ракурсе высоких или низких издержек производства. Они приводят такую цепочку зависимости факторов: рубль слабее, национальные издержки меньше, конкурентоспособность выше, и наоборот. Однако в экономике конкуренция происходит не только по издержкам производства, но также по ассортименту и качеству продукции. Одно не менее значимо, чем другое или третье. Те, кто не учитывает этого, не принимают во внимание технологический уровень нашей обрабатывающей промышленности.
Голландцы, как известно, оказались подверженными болезни, названной в их честь, потому, что ко времени создания у них мощного экспортно-сырьевого сектора их промышленность была уже полноценно конкурентоспособной по всем трем названным критериям. Повышение производственных издержек в их обрабатывающей промышленности снизило уровень ее конкурентоспособности только по одному из них. Наша обрабатывающая промышленность неконкурентоспособна вообще. За некоторыми исключениями она может поставлять только ограниченный ассортимент низкокачественной продукции, рассчитанной на слабый платежеспособный спрос бедных людей. Парадокс заключается в том, что «голландской болезнью» могут страдать только достаточно высокоразвитые индустриальные системы. Нашей экономике до утраты иммунитета к ней надо еще дорасти. Конкретнее говоря, поднять технологический уровень своей обрабатывающей промышленности до международного стандарта.
Решить такую задачу невозможно без масштабного переноса на отечественную почву передовых иностранных технологий. А это, в свою очередь, требует крупных иностранных инвестиций при достаточно высоком реальном курсе рубля. И значит, проблема его регулирования в период технологического переоснащения промышленности будет носить тактический, а не стратегический характер. Поэтому многие экономисты говорят о том, что можно смело развивать экспортно-сырьевой сектор и ожидать, что он, в свою очередь, даст сильные импульсы развитию других отраслей экономики. Однако какая из точек зрения ближе к истине покажет время.
Вследствие того, что экспортно-сырьевые экономики особенно подвержены влиянию внешних шоков, возникающих от колебаний цен на товары, эффективное макроэкономическое управление, таким образом, становится необходимым условием для избежания цикличности взлетов и падений. В этом отношении сложно преувеличить важность налоговой политики. России нужна налоговая политика, нацеленная на преодоление цикличности в отношении цен на нефть, основанная на консервативном предположении о цене на нефть и удержание разумного баланса между расходуемыми поступлениями от высоких цен на нефть и стерилизацией «золотого дождя» поступлений в стабилизационный фонд.
Для избежания «голландской болезни» и помощи в развитии «нересурсным» отраслям вдобавок к стабилизационному фонду, который инвестирует доходы, полученные от циклических колебаний цен на сырье, в активы, выраженные в иностранной валюте, необходимы изменения в налоговой системе. Прямое налогообложение секторов, связанных с природными ресурсами, должно ограничивать ресурсную ренту, но в то же время должно гарантировать, что эти сектора смогут оставаться достаточно прибыльными, чтобы позволить себе дальнейшее развитие. Тем не менее налогообложение других экспортно-сырьевых отраслей, в отличие от нефтедобычи и экспорта нефти (например, добыча и экспорт газа), остается низким.
Институциональные проблемы, возникающие в связи с избытком ресурсов, обычно включают в себя высокий уровень коррупции, нарастающее неравенство в распределении доходов, а также переток талантливых менеджеров и предпринимателей в ресурсный сектор, а не на создание успешного бизнеса в других секторах. Сбор значимой доли от ресурсной ренты в пользу государства через налоговую систему является длительным путем в разрешении этих вопросов и требует довольно эффективного и некоррупционного администрирования [10]. Примечательно, что все экспортно-сырьевые экономики, которые удачно справились с этими проблемами, имели сильное гражданское общество, сравнительно хорошо действующую и независимую судебную власть, и высокий уровень свободы средств массовой информации.
Ну и, наконец, положение о том, что более диверсифицированные экономики менее склонны к рискам, перечисленным выше, подтверждается мировым опытом. Но здесь не существует чудесного рецепта достижения диверсификации за один день, универсального для всех стран. Диверсификация экономики есть долгий, затянутый процесс и необходимы соответствующие политические, экономические и институциональные преобразования во многих областях. Нет недостатка в примерах провальной политики диверсификации, и в области международного опыта. Экономисты, наверное, больше осведомлены о том, какие меры неэффективны, чем о тех мерах, которые действительно эффективны в этих условиях.
В любом случае не должно быть никаких иллюзий в отношении ресурсной структуры экономики России в ближайшие годы. Не только нефть, нефтяные продукты и газ составляют около двух третей российского экспорта. В последние годы обнаружены сравнительные преимущества России во внешней торговле, связанные с экспортом товаров, основанных на использовании природных ресурсов, в частности продуктами энергоемких отраслей (сталь, алюминий, никель и др.). Следовательно, очевидно, что в краткосрочной и среднесрочной перспективе, данные товары будут продолжать доминировать в российском экспорте, независимо от того, будут ли меры, направленные на диверсификацию, успешными или нет. Даже если Россия направит все усилия на увеличение экспорта товаров более сложного производства, их вклад в общий прирост экспорта будет оставаться довольно скромным в ближайшие годы просто потому, что они будут начинать с практически нулевой технологической и экономической базы.
Россия, как экспортно-сырьевая экономика, сталкивается с рисками и проблемами, однако ресурсное проклятие не является неизбежным злом. Экономики с сильным частным предпринимательством в ресурсных секторах (например, Канады, Австралии, Скандинавских стран) показывают, что, применяя правильные институциональные и политические меры, развитие успешной современной экономики, основанной на экспорте природных ресурсов, возможно. В принципе нет причин, по которым Россия не в состоянии последовать их примеру, но прогресс будет зависеть от правильного политического выбора. В противном случае экономика России рискует и дальше оставаться своего рода «производной» от цены нефти на мировых рынках.