Компромисс с талассократией
Однако на практике все выглядело не так однозначно. Чисто научная геополитическая логика Хаусхофера, логически приводившая к необходимости "континентального блока" с Москвой, сталкивалась с многочисленными тенденциями иного свойства, также присущими немецкому национальному сознанию. Речь шла о сугубо расистском подходе к истории, которым был заражен сам Гитлер. Этот подход считал самым важным фактором расовую близость, а не географическую или геополитическую специфику. Англосаксонские народы Англия, США виделись в таком случае естественными союзниками немцев, так как были им наиболее близки этнически. Славяне же и особенно небелые евразийские народы превращались в расовых противников. К этому добавлялся идеологический антикоммунизм, замешанный во многом на том же расовом принципе. Маркс и многие коммунисты были евреями, а значит, в глазах антисемитов, коммунизм сам по себе есть антигерманская идеология.
Национал-социалистический расизм входил в прямое противоречие с геополитикой или, точнее, неявно подталкивал немцев к обратной, антиевразийской, талассократической стратегии. С точки зрения последовательного расизма, Германии следовало бы изначально заключить союз с Англией и США, чтобы совместными усилиями противостоять СССР. Но, с другой стороны, унизительный опыт Версаля был еще слишком свеж. Из этой двойственности вытекает вся двусмысленность международной политики Третьего Рейха. Эта политика постоянно балансировала между талассократической линией, внешне оправданной расизмом и антикоммунизмом (антиславянский настрой, нападение на СССР, поощрение католической Хорватии на Балканах и т.д.), и евразийской теллурократией, основанной на чисто геополитических принципах (война с Англией и Францией, пакт Риббентроп-Молотов и т.д.).
Поскольку Карл Хаусхофер был ангажирован, в некоторой степени, в решение конкретных политических проблем, он был вынужден подстраивать свои теории под политическую конкретику. Отсюда его контакты в высших сферах Англии. Кроме того, заключение Антикомминтерновского пакта, т.е. создание оси Берлин-Рим-Токио, Хаусхофер внешне приветствовал, силясь представить его предварительным шагом на пути к созданию полноценного "евразийского блока". Он не мог не понимать, что антикоммунистическая направленность этого союза и появление вместо центра heartland'а (Москвы) полуостровной второстепенной державы, принадлежащей rimland'у, есть противоречивая карикатура на подлинный "континентальный блок".
Но все же такие шаги, продиктованные политическим конформизмом, не являются показательными для всей совокупности геополитики Хаусхофера. Его имя и идеи полноценней всего воплотились именно в концепциях "восточной судьбы" Германии, основанной на крепком и долговременном евразийском союзе.
Особое место в работах Хаусхофера занимает теория “Больших пространств”.
Наиболее емко она описана в его статье “Геополитическая динамика меридианов и параллелей”.
Модуль 2: Геополитические теории и школы Классическая геополитика. Карл Шмитт
Немец Карл Шмитт (1887-1985) известен как выдающийся юрист, политолог, философ, историк. Но все его идеи неразрывно связаны с геополитическими концепциями, и основные его работы "Номос Земли", "Земля и море" и т.д. посвящены именно осмыслению геополитических факторов и их влияния на цивилизацию и политическую историю.
Идейное формирование Шмитта проходило в той же атмосфере идей "органицистской социологии", что и у Ратцеля и Челлена, но на него повлияли также романтические теории "Света Севера" (Nordlicht), согласно которым социально-политические формы и государственные образования коренятся не в механическом функционировании атомарных личностей, соединенных в математические конгломераты, но в мифологии, в сакральном мире "стихий и духов". В теориях Шмитта повсюду наличествует парадоксальное сочетание "политического романтизма" и "строгого рационализма". Отточенный ментальный аппарат служит выражению духовных мифологем.
На Нюрнбергском процессе была сделана попытка причислить Карла Шмитта к "военным преступникам" на основании его сотрудничества с режимом Гитлера. В частности, ему инкриминировалось "теоретическое обоснование легитимности военной агрессии". После детального знакомства судей с сутью дела обвинение было снято. Но тем не менее, Шмитт, как и Хайдеггер, Юнгер и другие "консервативные революционеры" стал персоной нон-грата в мировом научном сообществе, и его труды совершенно игнорировались. В связи с этим стоит отметить тот факт, что Шмитт несмотря на ситуацию, схожую с Хаусхофером, все же не был сломлен морально.
Биографы Шмитта, иллюстрируя характер этого удивительного человека приводят в пример историю произошедшую с ним в вскоре после окончания войны. Задержавшийся у Шмитта студент, возвращаясь домой, попал к советскому патрулю, и указал Шмитта в качестве человека, который мог бы подтвердить его личность. Советский майор, выяснявший затем личность и самого Шмитта увидел в нем нацистского пособника. Оправдываясь, Шмитт ему рассказал историю о споре между знаменитым микробиологом Кохом и не менее известным иммунологом Петтенкофером, который состоялся в начале ХХ века. Кох утверждал, что холера вызывается холерным вибрионом. Если он попадает человеку в организм – человек заболевает. Нет, возражал иммунолог. Все дело в нарушении иммунитета. Спор накалялся и однажды, на публичной лекции Петтенкофер предложил Коху окончательно доказать свою правоту, и сказал, что выпьет самый крепкий настой его вибрионов. И пусть все увидят, что с ним ничего не случится. Его отговаривали от такого риска, но он настаивал. Кох прислал ему вибрионы, иммунолог выпил их с бульоном в присутствии изумленной публики и - не заболел. В итоге оказалось, что правы оба. Болезнь распространяется только через вибрионы, но человек со здоровым иммунитетом способен справиться с ними без ущерба для здоровья. Рассказав эту историю, Шмитт сказал: “Я как тот иммунолог, принял во внутрь нацизм, но он мне совершенно не повредил”.
Шмитт был оправдан, но только в 1970-е годы благодаря колоссальному влиянию на юридическую мысль некоторых левых, социалистических мыслителей, труды Шмитта стали постепенно реабилитироваться.
В настоящее время он признан классиком политологии и юриспруденции.