Gorod_-_ne_derevo_chast_2

Кристофер Александер «Город – не дерево», часть вторая.

Единицы, из которых состоит искусственный город, всегда будут формировать дерево. Чтобы получить четкое понимание того, что это означает, давайте определим понятие дерева еще раз. Всякий раз, когда мы имеем дело со структурой дерева, это означает, что в этой структуре часть любой единицы не всегда связана с другими единицами, за исключением всей системы в целом.

Масштабность этого ограничения трудно понять. Это похоже на то, как например, члены семьи не могут подружиться вне этой семьи, за исключением того, когда семья в целом с кем-то дружит.

В простоте структуры дерево сравнимо с навязчивым желанием аккуратности и порядка, когда, например, подсвечники на каминной полке расставляют совершенно прямо и симметрично относительно центра. Полурешетка, для сравнения, это структура сложного материала; структура живого, великих произведений и симфоний.

Необходимо упорядочить разум, который в ужасе сжимается от всего, что нечетко сформулировано и классифицировано в форме дерева, что идея перекрывания, двусмысленности, множественности аспектов в полурешетке не менее упорядочена, чем жесткая форма дерева. Они представляют собой мощный, жесткий, более тонкий и более сложный вид структуры.

Давайте теперь рассмотрим способы, которые естественны и не ограничиваются рамками искусственных концепций, - полурешетки.

Один из важнейших аспектов социальной структуры города, который дерево не может отразить должным образом, проиллюстрирован Рут Гласс на плане реконструкции Мидлсбро в Англии, город с населением в 200,000 человек, который Рут предлагает разбить на 29 отдельных районов. Она выбрала 29 районов, анализируя, где происходят самые острые разрывы по строительству, доходам и работе, и она задает себе вопрос: «Если мы рассмотрим некоторые социальные системы, которые существуют для людей в таких районах, создадим физические единицы, определяемые этими различными социальными системами, все ли они будут одинаковыми пространственными районами?» Ее собственный ответ на этот вопрос - нет. Каждую из социальных систем она исследует как узловую систему. Эта система состоит центрального узла, а также из людей, которые используют этот центр. В частности, Рут берет начальные школы, средние школы, молодежные клубы, взрослые клубы, почтовые отделения, овощные и бакалейные лавки. Каждый из этих центров привлекает своих пользователей от определенной пространственной области или пространственной единицы. Эта пространственная единица является физической частью социальной системы в целом, и, следовательно, является единицей в теме нашей дискуссии. Единицы, соответствующие различным видам центров для одного района Ватерлоо, показаны на рисунке 11.

Черный контур является границей самого района. Белый круг обозначает молодежный клуб, а небольшие закрашенные кольца стоят в зонах, где живут его члены. Пятно в кольце – это взрослый клуб, а дома его членов образуют блок, отмеченный штриховыми границами. Белый квадрат - это почта, а пунктирная линия отмечает зону, которая содержит ее членов. Средняя школа отмечена пятном с белым треугольником внутри. Вместе со своими учениками, она образует систему, отмеченную штрихпунктирной линией.

Как вы можете видеть, различные единицы не совпадают. Тем не менее, ни одна из них не пересекается. Они перекрываются друг друга.

Мы не можем получить адекватную картину того, чем Мидлсбро является, или чем может являться, с точки зрения 29 крупных и удобно располагаемых частей, называемых районами. Когда мы описываем город с точки зрения районов, мы неявно предполагаем, что мелкие элементы в любом из этих районов должны быть связаны так плотно, что они взаимодействуют с элементами в других районах. Сама Рут Гласс ясно показывает, что это не так.

После рисунка 11 идут два представления района Ватерлоо. Я разбил его на небольшие зоны. На рисунке 12 показано, как эти части взаимодействуют на самом деле, а на рисунке 13 показано, как план реконструкции заставляет их взаимодействовать.

В природе различных центров ничего не говорит, что их зоны должны быть одинаковыми. Их сущности различны. Поэтому единицы они определяют разные. В естественном городе Мидлсбро была структура полурешетки единиц. Только в искусственно-древесной концепции города их естественные, правильные и важные перекрывания разрушены.

Рассмотрим разделение пешеходов и движущегося транспорта, концепцию дерева, предложенную Ле Корбюзье, Луисом Каном и многими другими. Очевидно, это хорошая идея. Однако, например, городское такси может функционировать только потому, что пешеходы и транспорт не строго разделены. Круизным такси необходим быстрый поток трафика таким образом, что он может покрыть

большую площадь, чтобы такси было обеспечено быстрым нахождением пассажиров. Пешеход должен быть в состоянии поймать такси из любой точки пешеходной зоны. Система, которая содержит такси, должна перекрываться с быстрой транспортной системой и с пешеходной системой. В Манхэттене пешеходы и транспорт разделяют определенные части города, и происходит необходимое перекрывание (рисунок 14).

Другая любимая концепция теоретиков CIAM - это разделение территорий для отдыха от всего остального. Это выражается в наших реальных городах в виде игровых площадок. Игровая площадка, асфальтированная и огороженная, есть не что иное как наглядное представление того факта, что термин «играть» существует в наших умах как изолированное понятие. Оно не имеет ничего общего с жизнью за пределами игровой площадки. Некоторые дети даже будут играть на этой детской площадке.

Играя сами с собой, дети продолжают играть потом где-нибудь в другом месте каждый день. Однажды это может быть дома, в другой день - на соседней автозаправке, потом - у реки, еще один день - в заброшенном здании, затем - на строительной площадке, которая была заброшена на выходные. Каждый из этих видов игровой деятельности и соответствующих объектов образует систему. Это неправда, что эти системы существуют в изоляции, отрезанные от других систем города. Различные системы перекрывают другие системы, а они, в свою очередь, перекрывают многие другие системы. Единицы, физические места, названные как игровые площадки, должны делать то же самое.

В естественном городе это и происходит. Игра ведется в тысячах мест, она заполняет собой промежутки между взрослой жизнью. Когда дети играют, они становятся частью окружения. Как смогут дети стать частью окружения, если они будут играть на огороженных площадках? Никак.

Подобного рода ошибки происходят в дерево-образных Комьюнити Гудмана или в городе Меса Солери, которые отделяют университет от остальной части города. Опять же, это фактически было реализовано в общей форме американского изолированного кампуса.

Какова причина рисования линии в городе, что все в ее пределах - это университет, а все снаружи

– уже не университет? Это концептуально ясно. Но соответствует ли это реалиям университетской жизни? Конечно, это не структура, которая встречается в неискусственных университетских городах.

Всегда есть много систем деятельности, где университетская жизнь и жизнь города перекрываются: пабы, закусочные, кинотеатры. В некоторых случаях целые отрасли могут быть активно вовлечены в жизнь города (например, больница, совмещенная с медицинской школой). В Кембридже, естественном городе, где университет и город срослись постепенно, физические единицы перекрываются, потому что они являются физическими частями городских и университетских систем, которые перекрываются (рисунок 15).

Давайте теперь рассмотрим городские ядра, такие как Бразилиа, Чандигарх, план MARS для Лондона и, совсем недавний Линкольн-Центр в Манхэттене, где различные исполнительские искусства, показанные населению большого Нью-Йорка, были собраны вместе, чтобы сформировать единое ядро.

Может ли концертный зал быть рядом с оперным театром? Могут ли они существовать вместе? Будет ли кто-нибудь посещать их обоих в один вечер, или даже купит билеты сначала на одно представление, а потом сразу на другое? В Вене, Лондоне, Париже каждое исполнительское искусство нашло свое место, потому что все они не смешиваются случайным образом. Каждое из них создало свою собственную знакомую часть города. В самом Манхэттене, Карнеги-Холл и Метрополитен-Опера не были построены бок о бок. Каждый нашел свое место, и теперь создает свою собственную атмосферу. Влияние каждого перекрывает части города, которые уникально принадлежат только ему.

Единственная причина, по которой эти функции были собраны вместе в Линкольн-Центре, в том, что концепция исполнительского искусства связывает их друг с другом.

Но это дерево, и идея единой иерархии городских ядер, которая его порождает, не освещает отношения между искусством и городской жизнью. Они просто рождены манией каждого простодушного человека положить вещи с похожими именами в похожие корзины.

Полное разделение работы от дома, начатое Тони Гарнье в его промышленном городе, затем включенное в Афинскую Хартию 1929, в настоящее время встречается в каждом искусственном городе и принимается везде, где происходит зонирование. Является ли это здравым принципом? Это легко увидеть на примере плохих условий в начале века, когда планировщики предложили попытаться вынести грязные заводы из жилых районов. Однако разделение не учитывает множество систем, которые требуют мелких составных частей, чтобы существовать.

Наконец, рассмотрим разделение города на изолированные сообщества. Как мы видели в плане Аберкромби для Лондона, это само по себе является структурой дерева. Отдельное сообщество в городе не может функционировать как самостоятельная единица. В Лондоне, как и в любом другом большом городе, почти никому не удается найти работу, которая была бы недалеко от дома. Люди из одного сообщества будут работать на фабрике, которая, скорее всего, будет находиться в другом сообществе.

Поэтому есть многие сотни тысяч рабочих систем, каждая из которых состоит из людей, плюс завод, на котором они работают, которые сокращают границы, определенные деревом Аберкромби. Существование этих единиц и их перекрывания показывает, что системы жизни Лондона образуют полурешетку. Только в сознании планировщика это может стать деревом.

Тот факт, что мы до сих пор не смогли дать этому физическое объяснение, имеет важные последствия. Так, всякий раз, когда работник и его рабочее место принадлежат отдельным административным муниципалитетам, сообщество, которое содержит рабочее место, собирает огромные налоги и тратит на налоговые поступления. Сообщество, где живет работник, если это постоянное место жительства, собирает только небольшую часть налогов, и имеет большие дополнительные траты на школы, больницы и т.д. Очевидно, что для решения этой несправедливости, рабочие системы должны быть закреплены в физически узнаваемых единицах города, которые затем могут облагаться налогом.

Можно было бы утверждать, что, даже если отдельные сообщества большого города не имеют функционального значения в жизни своих жителей, они по-прежнему являются наиболее удобными административными единицами, и, следовательно, должны уйти от их нынешней организации дерева. Однако, с политической точки зрения современного города, это сомнительно.

Эдвард Банфилд в своей книге «Политическое влияние», детально разбирает закономерности влияния и контроля, которые привели к решениям в Чикаго. Он показывает, что, хотя линии административного и исполнительного контроля имеют формальную структуру, которая является деревом, эти формальные цепочки влияния и авторитета полностью затмеваются специальными линиями контроля, которые возникают естественным образом, как каждая новая городская проблема. Эти специальные линии зависят от того, кто заинтересован в этом вопросе, кто что имеет на кону, кто имеет что-то, позволяющее торговать с кем-то.

Это вторая структура, которая носит неофициальный характер, и работает в рамках первой, она действительно управляет общественными действиями. Она меняется от недели к неделе, даже от часа к часу, также как одна проблема сменяет другую. Ничейная сфера влияния полностью под контролем любого вышестоящего; каждый человек находится под разными влияниями. Хотя организационная структура в мэрии является деревом, фактический контроль и осуществление власти является полурешеткой.

Так все-таки, почему многие проектировщики задумывали города как деревья, когда естественная структура в каждом случае является полурешеткой? Разве они делали это намеренно, в надежде, что структура дерева будет лучше служить людям и городу? Или же они это сделали, потому что не могут ничего с этим поделать, потому что они попались в ловушку привычки, возможно даже в ловушку своего разума - потому что они не могут осознать всю сложность полурешетки в своем разуме, потому что разум имеет предрасположенность видеть деревья там, где их нет, и они не могут избежать концепции дерева?

Я постараюсь убедить вас, что именно по этой второй причине, по которой города строят и предлагают строить в виде дерева, проектировщики, ограниченные в способности ума интуитивно сформировать структуры, не могут постичь сложности полурешетки путем одного мысленного действия.

Позвольте мне начать с примера. Предположим, я прошу вас запомнить следующие четыре объекта: апельсин, арбуз, футбольный и теннисный мяч. Как вы будете держать их в уме, в вашем воображении? Очевидно, вы будете группировать их. Некоторые из вас будут представлять два фрукта вместе, - апельсин и арбуз, и два спортивных мяча вместе, - футбольный и теннисный. Те из вас, кто мыслит путем физической формы, может сгруппировать их по-разному, представляя два маленьких шара вместе, - апельсин и теннисный мяч, и вместе две больших и несколько яйцевидных форм, - арбуз и футбольный мяч.

Изобразим схему этих групп (рисунок 16). Две группы являются структурой дерева. А две являются полурешеткой. Теперь давайте попробуем представить эти группы в воображении. Я думаю, вы не сможете представить все четыре группы одновременно - потому что они перекрываются. Вы можете представить одну пару групп, а затем другую, и можете переключаться между двумя парами очень быстро, таким образом, вы можете обмануть себя, думая, что вы можете представить их всех вместе. Но на самом деле, вы не можете себе представить все четыре группы сразу в одной мысли. Вы не сможете наглядно представить структуру полурешетки за одно мысленное действие. За мысленное действие можно представить себе только дерево.

Это наша проблема, как проектировщиков. По тому же принципу, мы недостаточно представляем себе многие проблемы за одно мысленное действие. Дерево умственно доступно и с ним легко иметь дело. Полурешетку трудно держать в уме, и поэтому с ней трудно иметь дело.

В настоящее время известно, что группировка и классификация являются одними из самых примитивных психологических процессов. Современная психология рассматривает мышление как процесс подбора новых ситуаций в существующие слоты и ячейки разума. Так же, как вы не можете поставить физическую вещь сразу в несколько физических мест, так и, по аналогии, процессы мышления мешают вам положить психическую конструкцию в более чем одну психического ячейку одновременно. Изучение природы этих процессов показывает, что они происходят в основном из-за потребности организма уменьшить сложность путем установления барьеров между различными событиями, с которыми он сталкивается.

Именно по этой причине - потому что первая функция разума заключается в снижении неопределенности и перекрывания в запутанной ситуации и потому, с этой целью, он наделен нетерпимостью к двусмысленности - такие структуры, как города, которые требуют перекрывающихся множеств, тем не менее, неизменно задумываются как деревья.

Подобная стойкость даже воспринимает физические модели. Хаггинс в своих опытах и я у себя в Гарварде, показали людям модели, внутренние единицы которых перекрываются, и обнаружили, что они почти всегда находят способ видеть модели в виде дерева - даже тогда, когда полурешетчатый вид моделей мог бы помочь им выполнить задачу экспериментирования, что была до них.

Самое поразительное доказательство того, что люди, как правило, представляют себе физические модели в виде деревьев, встречается в некоторых экспериментах сэра Фредерика Бартлетта. Он показывал людям модель на четверть секунды, а

затем просил их изобразить то, что они увидели. Многие люди, не в состоянии понять всю сложность узора, которую они видели, упрощали модель путем отсечения перекрывания. На рисунке 17, оригинал показан слева, а две перерисованные версии находятся справа от него. В перерисованных версиях круги отделены от остальной части; перекрывание между треугольниками и кругами исчезает.

Эти эксперименты показывают, что люди имеют тенденцию, когда сталкиваются со сложной организацией, реорганизовывать ее мысленно в неперекрывающиеся единицы. Сложность полурешетки заменяется более простой и более легкой формой дерева.

Вам теперь, несомненно, интересно, как город выглядит в виде полурешетки, а не дерева. Я должен признаться, что я не могу еще показать вам планы или эскизы. Это достаточно непросто изобразить перекрывание - оно должно быть правильным перекрыванием. Это вдвойне важно, потому что так заманчиво сделать планы, в которых происходит перекрывание просто ради самого перекрывания. Это по сути то, как последние годы делаются высокоплотные «жизненно наполненные» городские планы. Но одно единственное перекрывание не создаст структуру. Это может вылиться в хаос. Чтобы создать структуру, вы должны создать правильное перекрывание, и оно для нас почти отличается от старого перекрывания, которое мы наблюдаем в исторических городах. Как и отношения между функциональными изменениями, системы, которые должны содержать перекрывания, дабы получить эти отношения, так же должны измениться. Воссоздание старых видов перекрывания неуместно, иначе будет хаос вместо структуры.

Но, возможно, можно сделать физическое следствие перекрывания более понятным с помощью изображения. Изображение иллюстрирует работу Саймона Николсона (рисунок 18). Прелесть этого изображения состоит в том, что, хотя оно и состоит из достаточно простых треугольных элементов, эти элементы объединены различными способами, формируя большие единицы картины - таким образом, если составить полный перечень единиц на изображении, мы увидим, что каждый треугольник входит в четыре или пять совершенно разных вида единиц, не содержащихся в других.

Таким образом, если мы пронумеруем треугольники и выберем наборы треугольников, которые выделяются как мощные визуальные единицы, мы получим полурешетку, показанную на рис. 19.

Три и 5 формируют единицу, потому что они работают вместе и образуют прямоугольник; 2 и 4 – образуют параллелограмм; 5 и 6 - оба темные и направлены в одну сторону; 6 и 7 - один продолжает другой; 4 и 7 - симметричны друг другу; 4 и 6 - образуют еще один прямоугольник; 4 и 5 - образуют подобие Z; 2 и 3 - образуют более тонкое подобие Z; 1 и 7 - находятся на противоположных углах; 1 и 2 - прямоугольник; 3 и 4 - указывают так же, как 5 и 6; 3 и 6 – граничат с 4 и 5; 1 и 5 – между ними 2, 3 и 4. Я перечислил только единицы двух треугольников. Более крупные единицы еще более сложные. Светлые треугольники еще более сложные и даже не включаются в схему, потому что еще труднее работать с их элементарными частями.

Изображение значимо не столько потому, что оно содержит перекрывание (многие изображения содержат перекрывание), а потому, что это изображение не имеет ничего, кроме перекрывания. Это только факт перекрывания, и в результате, многообразие аспектов, которые здесь содержатся, делает изображение очень интересным. Это как человек сделал подобное изображение, так и я выделил перекрывание в качестве жизненно важного генератора структуры.

Все искусственные города, которые я описал, имеют структуру дерева, а не структуру полурешетки, как изображал Николсон. И все же это изображение и ему подобные должны быть нашими двигателями мысли. Полурешетка, будучи частью большого раздела современной математики, является мощным способом изучения структуры таких изображений. Именно такие полурешетки мы должны создавать, а не деревья.

Когда мы думаем концепцией деревьев, мы меняем человечность и богатство живого города на концептуальную простоту, которая приносит пользу только проектировщикам, дизайнерам, девелоперам и администрации. Каждый раз, когда кусок города вырван, и дерево заменяет собой полурешетку, которая там была раньше, город делает шаг на пути к распаду.

В любом организованном объекте, крайняя раздробленность и разобщенность внутренних элементов - первые признаки наступающего разрушения. В обществе, это анархия. В человеке, это признак шизофрении и предстоящего суицида. Пример общегородского разрушения - отделение пенсионеров от остальной городской жизни, вызванное ростом городов-пустынь для пожилых, как Сан-Сити в Аризоне. Это отделение возможно только под влиянием древоподобной мысли.

Это разрушает не только сложившиеся компании, но еще хуже, вызывает раскол внутри каждой отдельной жизни. Когда вы приходите в Сан-Сити в пожилом возрасте, ваши связи с прошлым будут нарушены и утеряны. Ваша юность больше не будет жива в старости - они будут рассматриваться в отдельности; собственная жизнь будет поделена на две части.

Для человеческого разума, дерево является самым простым средством для сложных мыслей. Но город не может и не должен быть деревом. Город - это сосуд для жизни. Если сосуд разрывает перекрывание нитей жизни в нем, являясь деревом, он будет как сосуд бритв, готовых резать все подряд. Такой жизненный сосуд сам будет разрезан на куски. Если мы будем делать города, как деревья, они разрежут нашу жизнь на куски.