- •{5} Мемуары Эйзенштейна:система координат
- •{17} О себеi
- •{18} Foreword5 III
- •{29} Wie sag’ ich’s meinem Kinde?! {31} Мальчик из Риги(«Мальчик-пай»)XVIII
- •{35} Souvenirs d’enfance11 XXIV
- •{37} Отто Эч и артишокиxxv
- •{44} Миллионеры на моем путиxxxiv
- •{47} [Елка]xl
- •{50} Незамеченная датаxliii
- •{58} Le bon Dieu28 lii
- •{65} Новгород — Los Remedieslxvii
- •{71} Цитадельlxxii
- •{73} «The knot that binds»46(Главка о divorce of pop and mom47)lxxiv
- •{78} «Семейная хроника»lxxxii
- •{86} Игрушкиxcviii
- •{88} Именаc
- •{89} Музисciii
- •{92} Мадам Гильберciv
- •{95} Воинжиcx
- •{96} Вожегаcxii
- •{98} Мертвые душиcxviii
- •{106} Двинскcxxv
- •{108} [Ночь в Минске]cxxvii
- •{110} Нунэcxxx
- •{118} «Двенадцать Апостолов»
- •{122} 2
- •{128} 5
- •{140} 11
- •{141} 12
- •{142} [Чудо в Большом театре]clv
- •{144} Mémoires posthumes84 clvii
- •{145} Epopée85 clviii Пролог
- •Сорбонна
- •Рю де Гренелль
- •[Друзья в беде]
- •{188} Ганс. Колетт
- •Кокто. «Простите Францию»
- •[День за днем]
- •[Изгнание дьявола]
- •{209} * * *
- •{210} Дама в черных перчаткахccxxiii
- •{216} Учительccxxx
- •{221} Прощайccxlviii
- •{224} Сокровищеcclii
- •{228} Ми Туcclvi
- •{230} Путь в Буэнос-Айресcclix
- •{237} [Коллеги]cclxviii
- •{246} Чарли Чаплинcclxxvi
- •{249} [Творения Дагерра]cclxxx
- •{257} Музеи ночьюcclxxxvii
- •{267} * * *
- •{268} Встреча с Маньяскоccxciv
- •{273} Встречи с книгамиccciv
- •{284} Книжные лавкиcccxviii
- •{307} Книги в дорогеcccxxxi
- •{317} На костяхcccxliii
- •{323} [Встреча с Мексикой]cccxlix
- •{332} Wie sag’ ich’s meinem Kinde?!225ccclvi
- •{359} ПриложениеГрафический цикл «Безумные видения»cccxcii
- •{365} Комментарии
{221} Прощайccxlviii
«Последний раз я видел Вас так близко…»ccxlix
Почему эта пошлая фраза, предшествующая образу еще более пошлого «лилового негра» и пошлой рифме «Сан-Франциско», приходит на ум, когда хочется записать боль последней встречи с ним? Боль за обстановку этой встречи. Боль, быть может, помноженную на острое предчувствие, что эта встреча последняя?
И как ни странно, вероятно, эта первая строка пришла на ум именно не [сама] по себе, а из-за второй.
Именно из-за той, где действует кошмарный «лиловый негр».
Ибо этот «лиловый негр… вам подает манто».
В «манто»-то и дело.
А строчка цитаты возникла так, как, видимо, возникали эпиграфы у Пушкина: эпиграфы Пушкина, в которых следует читать вторую — непроизнесенную — строку, которую неминуемо на ум приводит строка первая — записанная.
Эту особенность пушкинских эпиграфов подсмотрел неисправимый литературный voyeur147 Шкловскийccl. (Обозначение, может быть, и обидное, но точное.And I do mean it148!)
Конечно, это не было манто.
Это было обыкновенное, темного цвета пальто.
Мужское.
И ничего особенного с этим пальто, по существу, не происходило.
Его набрасывал один человек — ростом поменьше — другому человеку — ростом побольше.
И разница была между ними лишь в том, что один держался прямо — немного прямее, чем нужно, — и это придавало ему характер вызова.
{222} А другой — значительно более высокий — имел фигуру надломленную, и казалось, что пальто, накинутое на его плечи, только увеличивало груз, который давил эти плечи к земле.
Вызывающая осанка первого, подававшего второму пальто, — и руки, протягивавшие этот кусок скроенного сукна, — не случайно носили такой отпечаток.
В самом действии действительно был вызов.
Руки слегка дрожали. От боли. От горечи.
От горечи и боли, которые испытываешь за унижение другого.
За унижение другого. Глубоко любимого. Обожаемого…
Руки дрожали.
Дрожали еще и от сознания того, что не пальто протягивать первому — достоин второй, но недостоин развязать ремни сандалий на ногах его…
Впрочем, ноги другого были плотно одеты в галоши.
До этого они ступали по белым плитам, покрытым красным ковром.
Носок сапога входил в носок галоши.
И сейчас один сидел в другом плотно.
Впритирку.
Но от этого ничего не менялось.
Руки дрожали.
В сознании развязывались ремни сандалий.
И будь под их ногами не квадратный булыжник мостовой сердца Москвы, обнесенного стенами, а пыльная дорога Сирии или Палестины, молодой человек, подававший пальто, вероятно, благоговейно прикасался бы концами губ к пыли следа, оставляемого за собою твердою поступью ноги согбенного учителя. И будь в руках его порфира и виссон, ученик покрыл бы мученические плечи учителя именно ими и на раны возлил бы утоляющие боли масла… Но сукно — не парча.
И кто сказал, что пальто подавал молодой человек?
Этому молодому человеку за сорок: фигура его, как говорят портные, — корпулентная.
И если он два дня сряду не пройдется гулять, на лестницу он станет взбегать (по дурной привычке молодости он всегда бежит по лестницам) с неизменной одышкой и сердцем, клокочущим в груди не от одних чувств…
И… quand même149.
{223} А может быть: tant pis150.
Купола соборов такими писал Головинccli.
Резко освещенными снизу и с острым концом луковиц, уходящих в темноту синего ночного неба.
Туда же уносился, вонзаясь в небесные своды, Иван Великий.
У подножия его мы казались особенно маленькими…