gl1

людей должно вписываться в космический порядок, и из данной посылки могут и должны быть выведены моральные нормы. Натуралистические теории становятся тем привлекательнее, чем более высок в обществе авторитет естествознания. Характерный пример - множество концепций эволюционной этики, начавших развиваться после появления дарвиновского учения о происхождении видов. На этой основе предлагались прямо противоположные по смыслу теории - от социал-дарвинизма, основывавшего мораль на эгоистическом праве сильного, т.е. на модели естественного отбора и выживания наиболее приспособленных, до этики взаимопомощи П.А.Кропоткина, согласно которой, напротив, законы эволюции диктуют альтруистические нормы морали. Некоторые современные натуралистические теории апеллируют к экологической тематике. Их авторы исходят из того, что поскольку наша планета сегодня находится на грани экологической катастрофы, то сложившиеся формы и нормы взаимоотношений людей друг с другом и с природой должны быть радикально изменены. Поэтому предлагаются такие новые нормы морали, следование которым позволит предотвратить разрушение биосферы, а тем самым - и гибель человечества. Так, наш видный ученый-естественник, академик Н.Н.Моисеев говорит в этой связи о том, что во имя сохранения человечества, да и вообще жизни на Земле, люди должны подчинять свои помыслы и деяния требованиям экологического императива, который предписывает оценивать все наши действия с точки зрения того, как - позитивно или негативно - они влияют на окружающую среду и, соответственно, избегать всего того, что чревато негативным эффектом.

Еще один класс - это теории, так или иначе обосновывающие не надчеловеческую, а человеческую природу и источник морали. Считается, скажем, что у каждого человека есть присущее ему от рождения или от природы нравственное чувство - моральная интуиция, которая подсказывает ему выбор правильного решения (известный пример - "демон Сократа", который предостерегал последнего от ошибочных действий; впрочем, в данном случае моральная интуиция принимала облик некоторого сверхъестественного начала), так что задача этики - лишь прояснение, очищение этой интуиции. Одно время чрезвычайно популярными были теории, которые, подобно учению Ж.-Ж.Руссо, видели образец морали в поведении первобытного человека - "дикаря", не испорченного цивилизацией и поступающего так, как диктуют ему инстинкты. Эти инстинкты, укорененные в человеческой природе, и являются, с точки зрения данных теорий, последним основанием морали.

Другие теории утверждают, что обыденный здравый смысл содержит в себе все нормы морали и потому является наилучшим руководством при решении моральных коллизий - все, что выходит за его пределы, либо не имеет существенного значения, либо вообще ведет к моральному вреду. Следует заметить, что соответствие здравому смыслу, моральному опыту обычных, рядовых людей, вообще говоря, считается в этике одним из критериев, применяемых для обсуждения достоинств той или иной теории. С этой точки зрения теория, которая по всем своим принципиальным положениям расходится с нашим моральным опытом, не может рассчитывать на признание. В данном случае, однако, этот критерий возводится в ранг единственного и решающего, что оборачивается некритическим отношением к обыденному моральному сознанию, которое нередко бывает противоречивым, непоследовательным и даже неспособным предложить удовлетворительное решение, столкнувшись со сложной морально-нравственной коллизией.

Существуют, далее, и такие теории, которые считают высшим моральным авторитетом ту или иную историческую личность - в этом случае ее поступки (нередко не столько реально имевшие место, сколько переосмысленные или просто вымышленные последующими толкователями) выступают в роли образца, коим надлежит руководствоваться при разрешении собственных моральных затруднений. В советские времена, к примеру, роль такого образца в нашей стране отводилась деяниям и высказываниям В.И.Ленина.

В современной этике особенно популярны теории, ставящие во главу угла социальную природу человека, его включенность в общество, в частности - теории социального контракта (общественного договора). В них предполагается ситуация, конечно условная, гипотетическая, когда разумные люди, каждый из которых преследует свои собственные интересы, заключают между собой соглашение, позволяющее сдерживать эго-. истические устремления каждого и тем самым предотвратить всеобщее истребление друг друга - ту "войну всех против всех", о которой как о естественном, то есть в данном случае - дообщественном, состоянии говорил английский философ Т.Гоббс (1588-1679). Эти теории ставят

во главу угла не чувственное, не интуитивное или инстинктивное, а рациональное начало. Рациональное начало считается определяющим и в таких теориях обоснования морали,

которые считают, что она должна базироваться на естественных законах разума. При этом предполагается, что идя рациональным путем, то есть опираясь именно на законы разума, мы можем прийти к таким основаниям, которые будут безусловно признаны всеми здравомыслящими людьми. Многочисленные теории, руководствующиеся такой посылкой, в своей совокупности представляют весьма влиятельное течение, называемое этическим рационализмом.

Следует отметить, что перечисленные подходы к обоснованию морали, конечно, далеко не всегда исключают друг друга, так что в конкретных этических теориях они встречаются в самых разнообразных сочетаниях. Например, теории, опирающиеся на естественный закон, нередко трактуют его как данный Творцом, тем самым комбинируя религиозный подход с натуралистическим.

Очевидно, далее, что различные теории могут расходиться в оценке одних и тех же поступков: скажем, одни будут порицать, тогда как другие - считать естественным и одобрять поведение, диктуемое эгоистическими соображениями. Однако во многих случаях исходя из разных теорий можно получать сходные, хотя и по-иному обоснованные, оценки одних и тех же конкретных решений и поступков, правил и принципов. Это особенно важно учитывать в плюралистическом обществе, где нет одной безусловно доминирующей морально-ценностной системы и где для взаимного согласования моральных критериев и конкретных оценок нередко приходится предпринимать специальные усилия.

6. Этика утилитаризма

Следующим важным основанием для различения этических теорий является то, какая сторона действия или поступка оказывается в центре внимания при его оценке. По этому основанию выделяют два типа теорий - утилитаристские и деонто-логические. Термин "утилитаризм" происходит от латинского "utilitas" - польза, выгода. Родоначальниками утилитаризма принято считать британских философов Д.Юма (1711-1776), И.Бентама (17481832) и Дж.С.Милля (1806-1873), хотя многие воззрения, связываемые с этой теорией, сложились намного раньше. Принципиальным для утилитаристских теорий является то, что все они так или иначе исходят в моральной оценке действия из его результата, пользы (или вреда), то есть последствий, к которым оно привело. Иногда говорится и о том, что определяющим - с точки зрения моральной оценки - элементом поступка или действия является его цель. Поэтому утилитаристские теории называют также телеологическими (от греческого telos - цель). При этом все, что относится к замыслам, намерениям, мотивам действующего лица, к тому, насколько оно руководствовалось моральными соображениями при выборе как цели, так и средств для ее достижения, остается на втором плане либо вовсе не принимается во внимание.

В такой позиции есть определенные резоны и основания: в соответствии с установками философии позитивизма, с которой, надо заметить, у утилитаристской этики есть глубокое родство, имеет смысл обсуждать только то, что доступно для наблюдения, то есть то, что можно увидеть и зафиксировать со стороны - "твердые факты". К числу таковых и относятся последствия наших действий, которые отчетливо видны окружающим. Что же касается побуждений, мотивов и тому подобных материй, то о них внешний наблюдатель может знать только со слов того, кто совершил данный поступок. Более того, и сам этот человек, будь он даже вполне искренним, может ошибаться в их истолковании, приписывать себе одни мотивы

искрывать от самого себя другие, так что такое знание будет ненадежным и недостоверным.

Сточки зрения утилитаризма действие будет морально оправдано в той мере, в какой оно ведет к возрастанию некоторого внеморального блага. Внеморальное благо, таким образом, выступает в качестве критерия для моральной оценки действия -действие будет считаться благим или дурным не само по себе, но только в зависимости от проистекших из него последствий. Этим благом могут быть, например, красота, здоровье, знание, удовольствие, наслаждение и т.п. Поэтому человеческая деятельность в таких областях, как искусство, медицина, наука и пр., хотя бы она и не была направлена на решение собственно моральных проблем, оказывается тем не менее морально значимой и подлежащей моральной оценке.

Следует отметить, что в популярных трактовках смысл термина "утилитаризм" нередко

примитивизируется и даже искажается. Утверждают, например, что с утилитаристской точки зрения "цель оправдывает средства", а точнее - позитивные последствия позволяют якобы оправдать даже безнравственные по своему замыслу действия, либо что для утилитариста "правильно то, что наиболее полезно". Одна из расхожих формул, используемых для выражения сути утилитаризма, говорите необходимости "обеспечить наибольшее благо для наибольшего числа людей".

Эти утверждения, однако, не раскрывают главного, наиболее существенного в позиции утилитаризма. Главное же состоит в том, что в утилитаристской теории признается один-

единственный этический принцип - принцип пользы (полезности), который можно сформулировать примерно так: мы всегда должны действовать таким образом, чтобы достичь наилучшего из возможных соотношении между позитивными и негативными последствиями нашего действия, либо - если последствия при любом варианте будут негативными - наименьшего суммарного вреда. Или другими словами: наш выбор оправдан, если выбранный вариант порождает больше блага, чем любой из альтернативных.

При этом предполагается, что:

а) обычно наш поступок вызывает не одно, а множество последствий, среди которых будут и негативные, а не только позитивные;

б) наш поступок может затрагивать не только тех людей, на которых он непосредственно направлен, но и многих других (вспомним еще раз приводившийся ранее пример с пациентом, подключенным к жизнеподдерживаю-щей аппаратуре);

в) мы можем и должны прикидывать, держать в уме все эти последствия и рассчитывать их суммарный баланс.

Конечно, такую "калькуляцию" далеко не всегда следует понимать в буквальном смысле, как занятие, для которого мы вооружаемся неким компьютером - гораздо чаше речь идет именно о прикидке, когда мы грубо оцениваем плюсы и минусы каждой из имеющихся альтернатив. Однако при планировании крупномасштабных мероприятий порой приходится действительно обращаться к современным средствам вычислительной техники.

Допустим, появилась вакцина, предохраняющая от ВИЧ-инфекции, но такая, которая в ряде случаев приводит.к побочным осложнениям. Тогда вопрос о том, проводить ли вакцинацию, и если проводить, то среди каких категорий населения, будет решаться именно с позиций утилитаризма. Придется определять риск заболевания для разных групп населения (которые еще надо выделить по тем или иным критериям), вероятность возникновения осложнений и то, насколько они опасны, и уже на этих основаниях вычислять, какая из альтернатив предпочтительна.

Этот пример демонстрирует не только логику утилитаристского рассуждения, но и то, что обращение к ней нередко бывает неизбежным при обосновании весьма ответственных и серьезных решений, затрагивающих интересы множества людей. Более того, многие способы подготовки таких решений, включая, например, процедуры статистической оценки риска, и появились благодаря исследованиям, вдохновлявшимся утилитаристскими установками.

Обратимся теперь к ключевому для утилитаризма понятию пользы, которое существенно различным образом полимается в разных теориях. Вообще говоря, то, что полезно для одного человека, вовсе необязательно будет полезным и для другого. В связи с этим было предложено понятие "внутреннего блага" (внутренней пользы) как такого блага, которое признается всеми, независимо от различий во мнениях и пристрастиях. Это внутреннее благо есть благо само по себе, а не просто средство для достижения какого-либо другого блага. Таким внутренним благом, например, может считаться здоровье или отсутствие боли; тогда внешним благом будут те действия, которые направлены на восстановление здоровья или облегчение боли.

Среди теорий внутреннего блага, в свою очередь, различают теории гедонистические (гедонизм - этическая позиция, утверждающая, что высшим благом является удовольствие; если это благо считается единственным, а все остальные - подчиненными, то такая теория может быть названа монистической) и плюралистические. Бентам и Милль были гедонистами, поскольку пользу они всецело сводили к счастью или удовольствию. Бентам, в частности, понимал под удовольствием все то, что дает выгоду, преимущество и предотвращает боль.

Однако основоположникам утилитаризма не удалось дать удовлетворительного объяснения таким ситуациям, когда люди явно действуют не во имя счастья или удовольствия. Например, ученый, проводящий исследование, может доводить себя до

истощения но имя поиска нового знания, хотя, если бы он стремился к собственному счастью или удовольствию, он мог бы гораздо проще достичь желаемого совершенно другими путями.

Всвязи с этим последующие поколения утилитаристов стали отказываться от монистических концепций пользы во имя плюралистических, признавая внутренним благом, наряду со счастьем или удовольствием, скажем, дружбу, знание, здоровье, красоту и т.д. А английский философ Дж.Мур (1873 - 1958) считал, что внутренней ценностью обладают даже некоторые состояния сознания независимо оттого, насколько они приятны.

Еще одно существенное различение, которое проводится среди утилитаристских теорий,

-это различение утилитаризма правил и утилитаризма действии. Мы уже говорили о том,

что утилитаристы в целом признают только один принцип - принцип пользы - в качестве универсального средства морального обоснования и оценки решений и действий. Но этот принцип, в свою очередь, может использоваться для оправдания и оценки либо общих правил, либо же конкретных действий.

Утилитаризм правил оправдывает конкретные действия, если они соответствуют общим правилам, таким, как "не укради", "не лги" и т.п. Сами же правила обосновываются через принцип пользы.

Вот как рассуждал, например, американский медик XIX в. У. Хукер, много работавший в сфере медицинской этики, обосновывая правило, требующее от врача всегда быть правдивым перед пациентом: добро, которого в немногих случаях можно достичь обманом, почти ничтожно и сравнении с тем злом, которое следует от него во многих случаях. Хотя обман и может быть иногда полезен для здоровья пациента, однако врач не в состоянии скольконибудь успешно предсказать, будет ли он выгоден в той или иной ситуации, а в целом же систематическое использование обмана с течением времени вызывает все более сильные негативные последствия, принося больше вреда, чем пользы. Если пациенты будут знать, что врачи часто обманывают их, то будет в корне подорвана сама атмосфера доверия между врачами и пациентами.

Всвязи с этим важно иметь в виду, что каждое моральное правило значимо не только само по себе, но и потому, что оно является одной из нитей в моральной ткани, скрепляющей общество в целом, и мы не знаем, что станется с тканью, если эта нить оборвется. Таким образом, с точки зрения утилитаризма правил именно соблюдение правил максимизирует общее благо.

Напротив, с точки зрения утилитаризма действий соблюдение правил далеко не всегда ведет к максимизации общего блага, то есть к реализации основополагающего принципа пользы. Сами же правила - это не более чем подсказки, своего рода обобщения, выработанные предшествующим опытом людей и позволяющие им ориентироваться при принятии решений в конкретных ситуациях. Но именно из особенностей конкретной ситуации прежде всего и следует исходить при обосновании или оценке действий.

Основывающиеся на этом теории (они могут быть, отметим, как утилитаристскими, так и деонтологическими) иногда характеризуют как ситуационную этику. В ней отнюдь не предполагается (хотя по самому названию термина такое предположение допустимо), что вообще не следует руководствоваться правилами. Правила, с этой точки зрения, обеспечивают поддержание общей морали, но к ним не следует относиться догматически: если нарушение, например, правила "не лги" в данном конкретном случае будет способствовать благу пациента, то тем самым - с точки зрения утилитаризма действия и ситуационной этики - оно морально обосновано.

Вцелом же утилитаризм, будь то утилитаризм правил или утилитаризм действий, позволяет оправдывать пересмотр самих правил. Поскольку высшим критерием для него является принцип пользы, то если, скажем, эмпирическим путем, на основе изучения множества конкретных случаев, когда данное правило нарушалось, будет выяснено, что отказ от него не влечет серьезных негативных последствий для общей морали и, сверх того, позволяет максимизировать общее благо - в таком случае в глазах сторонника утилитаризма пересмотр правила будет вполне оправданным.

7.Деонтологическая этика

Вотличие от утилитаристских, деонтологические (от греческих слов "deontos" - нужное, должное и "logos" - слово, понятие, учение; в целом - "учение о должном") теории при оценке

действий принимают во внимание не только их последствия, но и мотивы, намерения, замыслы действующих лиц, как и выбор ими средств их реализации.

Сразу же следует сказать о том, что в отечественной литературе широко применяется термин "медицинская (или врачебная) деонтология". В свое время он был введен в

употребление с тем, чтобы, с одной стороны, отойти от использования термина "медицинская (или врачебная) этика", который считался скомпрометированным как относящийся к буржуазной практике здравоохранения и, сверх того, к узко корпоративной морали, с другой стороны, хоть в какой-то форме обсуждать и учитывать морально-нравственную составляющую медицинской практики. В собственно же этической литературе этот термин, как мы видим, относится к определенному классу этических теорий.

Истоки деонтологических теорий обнаруживаются глубоко в истории этической мысли, в частности, в моральных учениях некоторых религий. Однако первой теорией, последовательно выдержанной в деонтологическом ключе, явилась этика И.Канта (1734-1804). Сточки зрения сторонников деонтологического подхода, к оценке наших поступков, независимо от блага, которое они порождают (или не порождают), применимы понятия, касающиеся обязательств (долга) и прав. Мы бываем обязаны поступать так-то и так-то не потому, что это принесет пользу нам или кому-то другому, а потому, что мы выполняем свой долг.

Скажем, будет неправильно обманывать пациента не потому только, что это может иметь негативные последствия для него, его близких или для общественной морали в целом, а просто потому, что вообще обман - недолжное поведение. И даже если в конкретном случае удастся доказать, что пациент остался в живых именно благодаря обману со стороны врача, это не сможет, с точки зрения последовательного приверженца деонтологии, изменить негативную оценку поступка. Вовсе не обязательно, однако, сторонник деонтологии будет однозначно осуждать такой поступок: скажем, он может оправдать поступок в целом, но и своем анализе не будет закрывать глаза и на его негативные стороны.

Вместе с тем с деонтологимеской точки зрения может получить оправдание и такое действие, которое повлекло отрицательные последствия. При этом будет учитываться то обстоятельство, что обычно мы бываем не в состоянии контролировать ситуацию достаточно полно. Всегда возможны какие-то внешние препятствия и помехи, в силу которых реальный результат нашего действия будет существенно отличаться от задуманного, быть может, вовсе не в лучшую сторону. Но если с точки зрения последователя утилитаризма негативный результат будет главным основанием для осуждения такого действия, то приверженец деонтологии может это действие оправдать, коль скоро причина негативного эффекта - не в замысле действующего лица и не в выбранных им средствах, а в неконтролируемых внешних факторах.

Подобно утилитаристским теориям, деонтологические также бывают монистическими или плюралистическими. В монистических в качестве основополагающего принимается один принцип; при этом считается, что все моральные правила могут быть выведены из него логическим путем. В качестве такового может, например, выступать принцип уважения личности либо так называемое "золотое правило" этики, под которым понимается библейская заповедь: "во всем, как хотите, чтобы другие поступали с вами, поступайте и вы с ними".

Это "золотое правило" весьма близко по смыслу тому абсолютному нравственному закону, или категорическому императиву, который Кант считал безусловным основанием всей этики. Императив, по Канту, - это формулировка такого объективного принципа, который, будучи велением разума, принудителен для воли. В соответствии с этим принципом достоинство нашего поступка определяется не тем, что мы каким-либо образом знаем, что так поступать хорошо (такого рода знание субъективно, а потому оно может быть неполным, недостоверным, обманчивым), но именно тем, что такой поступок направляет нашу волю так, как то предписывает объективный, надличностный разум. Как раз подчинение такому объективному закону, а не что-либо иное, и определяет, по Канту, моральность поступка. Категорическим же будет такой императив, который представляет тот или иной поступок как объективно необходимый сам по себе, а не как средство для достижения какой-либо цели.

Кант выражал категорический императив таким образом: "Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом ". Слова "можешь пожелать" в этой формулировке говорят о

свободном выборе действующей личности, о том, что действуя, она не может не быть

свободной. Но эта свобода не имеет ничего общего с субъективным произволом, со своеволием - напротив, действуя подлинно свободно, человек возлагает на себя бремя колоссальнейшей ответственности, бремя долга, причем не просто перед конкретными людьми, но перед всем человечеством.

Собственно говоря, только таким образом, согласно Канту, человек и может самоопределяться в качестве автономной личности. Если, скажем, ты хочешь, чтобы "не лги" было законом для всех (а это, заметим, не тождественно тому, что все люди никогда не будут лгать - ведь в реальной жизни люди далеко не всегда следуют требованиям законов, и Кант нисколько не был склонен заблуждаться на сей счет), то и сам никогда не прибегай ко лжи: ведь если я лгу, то этим "я содействую тому, чтобы никаким показаниям (свидетельствам) вообще не давалось никакой веры... а это есть несправедливость по отношению ко всему человечеству вообще".

Этическую теорию Канта, основанную на категорическом императиве, можно было бы считать монистической, если бы не тот факт, что сам он предложил не одну, а несколько формулировок категорического императива, в каждой из которых подчеркивались свои моменты - например, в одной из них речь идет о том, что к человеку, и к самому себе и к любому другому, всегда надо относиться как к цели в себе и никогда - как к средству. Нельзя сказать, что различные формулировки прямо противоречат друг другу, но многие специалисты приходят к выводу, что в них утверждаются разные и не сводимые друг к другу принципы и, следовательно, теория Канта является плюралистической.

Примером плюралистической концепции можно назвать теорию, выдвинутую в первой половине XX столетия американским этиком У. Россом. С точки зрения Росса, существует несколько фундаментальных и не сводимых один к другому моральных принципов, таких как верность взятым обязательствам, обязанность делать добро, следовать справедливости и т.д. В целом плюралистический подход обладает тем преимуществом, что он более близок к нашему повседневному моральному опыту - действуя или объясняя свои действия, мы обычно вовсе не бываем озабочены тем, чтобы жестко следовать одному-единственному принципу или правилу. Вместе с тем он чреват такими ситуациями, когда требования, диктуемые разными принципами, оказываются в конфликте друг с другом, если, скаже-м, нам приходится выбирать между необходимостью соблюдать принятые на себя обязательства, с одной стороны, и делать добро (что может заставить нас пойти на нарушение обязательств) - с другой.

Этическая теория Канта характерна, помимо всего прочего, тем, что он придавал категорическому императиву значение абсолюта, то есть того, что безусловно справедливо и что должно утверждаться при любых возможных обстоятельствах. Возвращаясь к предыдущей теме, заметим: таким же абсолютом для всех теорий утилитаризма является "принцип пользы" (хотя отдельные правила вовсе не считаются абсолютными). Подобное понимание сущности моральных принципов и правил, заметим также, в корне противоположно той ситуационной этике, о которой мы говорили ранее и которая видит в принципах и правилах не более чем подсказки, облегчающие нам поиск решений в конкретных ситуациях.

Существует, однако, и еще один подход к пониманию роли моральных принципов и правил, не являющийся ни абсолютистским, ни ситуационным: мы можем истолковывать их в том смысле, что они, хотя и налагают на нас обязательства, но не абсолютного характера. (В этической литературе для этого используется латинский оборот "prima facie" - с первого взгляда, по первому впечатлению.)

При таком подходе - назовем его "соотносительным "- мы не отказываемся ни от следования принципам и правилам, ни от того, чтобы в полной мере учитывать своеобразие конкретных ситуаций. Суть соотносительного подхода в том, что обязательства, вытекающие из некоторого принципа, хотя они и не отрицаются, но в определенных случаях вполне обоснованно могут быть нарушены, коль скоро они вступают в конфликт с обязательствами, налагаемыми другим принципом. Тот факт, что обязательства, которые мы вынуждены нарушить, тем не менее не отбрасываются, а так или иначе принимаются во внимание, иногда выражают с помощью понятия "морального следа", то есть некоторого осадка, груза, который остается на совести из-за нарушения обязательств.

Речь при соотносительном подходе идет не о том, чтобы устанавливать общий порядок значимости или важности принципов, считать один из них главенствующим, а остальные -

подчиненными и т.п. Каждый из принципов, разговор о которых нам еще предстоит, налагает столь же весомые обязательства, как и все остальные; но каждый должен соблюдаться не безоговорочно, а только prima facie, до тех пор, пока в конкретной ситуации он не вступил в конфликт с другим. И если в данной ситуации требования, диктуемые другим принципом, окажутся более обязывающими, то мы будем вправе поступить вопреки требованиям, исходящим от первого принципа.

Даже библейская заповедь "не убий", к примеру, в самой же Библии, строго говоря, понимается как запрет не всякого, а только неоправданного убийства. Убийство в целях самозащиты, в ходе войны или в качестве наказания за некоторые преступления у древних евреев, для которых Библия была основополагающим моральным учением, считалось допустимым.