Возвращение язычества при Юлиане16

Недолгие годы правления — с 361 по 363 — этого без сомнения талантливого и яркого императора оказались переломными в сосуществовании язычества и христианства и имели большое значение для судеб последнего. Юлиан, по существу, дал понять христианским лидерам, что христианизация Римской империи не произойдет автоматически, и заставил их всерьез задуматься над тем, к чему может привести "обращение" христианства в империю. Кроме того, Юлиан дал христианам образцы борьбы с враждебной религией в условиях "мирного" сосуществования, причем об эффективности их христиане могли судить по собственному опыту.

Меры Юлиана по отношению к христианству внешне не были столь суровыми, как его предшественника в отношении язычества. Прямыми репрессиями можно считать лишь отстранение христиан от общественных и военных должностей17, а также стеснение их в получении образования, что выразилось в запрете преподавать в школах христианским учителям18. Христианских клириков, виновных в уничтожении языческих храмов в Кесарии Калпадокийской, он приказал внести в список местного войска, что было самой низкой и невыгодной службой (Soz.V, 4), а других разрушителей храмов заставлял отстраивать их заново (Amb. Ер. XL; Soz. V, 5). К явным антихристианским мерам Юлиана можно отнести также и его приказ окроплять жертвенной водой продукты, которые продавались на площадях (Theod. Ill, 15). Эта мера, по-видимому, должна была обрекать истинных христиан на голод.

Однако главное состояло в следующем: Юлиан попытался сделать по отношению к христианству то, что спустя два десятилетия обрекло на гибель язычество — лишил церковь государственного субсидирования и отменил существовавшие на этот счет законы Константина — Констанция и привилегии клириков (Theod. Ill, 6; Soz. V, 5). Кроме того, клирики были снова подчинены гражданским судам. Христианские эмблемы были удалены с воинских щитов и монет (Поснов. С. 276). Фактически этими мерами был приостановлен процесс слияния церкви с государством, что составляло главное содержание христианизации IV в.

Вместе с тем, Юлиан не только предоставил христианам свободу вероисповедания, но даже вернул из ссылки сосланных Констанцией епископов (Socr. Ill, 1; Soz. V, 519; Theod. ll, 4), не без основания рассчитывая тем самым ввергнуть церковь в новые губительные междоусобные распри. Аммиан Марцеллин ярко рисует политику Юлиана по отношению к враждовавшим между собой христианам: "Он созвал во дворец пребывавших в раздоре христианских епископов вместе с народом, раздираемым ересями, и дружественно увещевал их, чтобы они, предали забвению свои распри и каждый, невозбранно и не навлекая тем на себя опасности, отправлял свою религию. Он выставлял этот пункт с тем большей настойчивостью в том расчете, что когда свобода увеличит раздоры и несогласия, нечего будет опасаться единодушного настроения черни. Он знал по опыту, что дикие звери не проявляют такой ярости к людям, как большинство христиан в своих разномысли-ях" (Amm. Marc. XXII, 5, 3-4).

Нужно отметить, что первоначально Юлиан даже удовлетворял некоторые просьбы христиан, но это имело политическую подоплеку'. Как отмечает Сократ, это делалось тогда, если представлялся случай сделать что-либо в укоризну Констанцию (Socr. Ill, 11).

Таким образом, действуя по отношению к христианству мудро, осторожно и расчетливо, Юлиан не дал повода даже церковным историкам назвать его гонителем христиан20, хотя антихристианская направленность его политики никогда не подвергалась сомнению. По выражению Созо-мена, Юлиан стремился обратить христиан к язычеству не гонениями, а словом и убеждением, и, "являя народу примеры незлобия и кротости, он полагал этим придать больше силы язычеству" (Soz. V, 4).

Церковные историки (Soz. V, 5; Theod. Ш, 6) упоминают о грабежах церквей, казнях, мучениях и гонениях христиан. Следует полагать, что под грабежами чаще понималось возвращение языческим храмам тех ценностей, которые ранее были захвачены у них христианами, а преследования христиан, вероятно, относились на счет слишком ревностных чиновников Юлиана21 и толп простого народа, возмущенного все более корыстным поведением христианского клира, сливавшегося с господствующими классами Римской империи. Так, Феодорит с горечью пишет, что, как только нечестие Юлиана стало явным, идолопоклонники "бегали по площадям, как помешанные, преследовали христиан проклятиями и насмешками; ;направляли против них все роды ругательств и наглоетей" (Theod. ΙΙΙ;:6)ν Разумеется, .императорская-власть оставалась совершенно безучастной ко всем нападкам на христиан, включая акты открытого насилия. Впрочем; несомненно, что к концу короткого правления Юлиана и его политика по отношению к христианству стала более жесткой22 (Фурман, 1970. С:230, 234; O'Donnel. P. 52).

Политика Юлиана по отношению к язычеству может быть охарактеризована как попытка создания своеобразной государственной языческой церкви или как желание перекроить язычество на христианский лад. Так, например, он ввел обряд покаяния в грехах, аналогичный христианскому обряду, а также, как сообщает Созомен, старался приучить язычников к обычаям христиан (Soz. У, .16). Им было разработано наставление для языческих жрецов, в котором содержались требования к их образованию, положения об их обязанностях, перечень нравственных норм. Среди обязанностей особенно выделяется широкая благотворительность, которая включает учреждение приютов и больниц для бедных, раздачи хлеба и вина, милостыня для нищих. В языческое богослужение Юлиан вводил пение гимнов и хоры мальчиков, определил часы для молитвы, кафедру для проповедника и драгоценную одежду при священнодействиях (Поснов С; 275). Таким-образом, даже внешний антураж религиозных обрядов Юлиан пытался копировать с христианства.

Религиозные реформы Юлиана вытекали из внутренних потребностей язычества, которое нуждалось^ перестройке в духе времени и изменившихся условий (Фурман, 1970, с. 228). В планах Юлиана было создание мощной иерархической религиозной организации, состоящей из профессиональных и убежденных служителей, способных не только совершать обряды, но и распространять язычество и дривлекать в его лоно наиболее талантливых людей (Фурман, 1970. С. 230). Эта политика, несмотря на языческое оформление, показывает объективную потребность римского государства в христианизации, так как содержание этой политики было аналогичным тому, что делалось христианскими императорами. Тем более что многие религиозные воззрения и организационные начала Юлиан заимствовал из христианства (Болотов, Т. III. С. 63).

При Юлиане древняя религия в последний раз испытала все блага государственного покровительства: восстанавливались и строились заново храмы и алтари, возобновлялись старые обряды и празднества, жрецы и служители храмов осыпались почестями и привилегиями и освобождались от повинностей, храмам возвращались отнятые у них деньги и хлебные запасы (Soz. V, 3).

Интересно, что Юлиан проводил особую политику — благосклонную и милостивую — по отношению к иудейской религии. Причиной этого, по словам Сократа, было то, что иудеи и христиане питали друг к другу взаимную вражду, и, оказывая явное покровительство первым, он стремился досадить последним (Soz. V, 22). Показателем этой политики был приказ Юлиана восстановить разрушенный еще в 70 г. Иерусалимский храм (Socr. Ill, 20; Theod. Ill, 20). Покровительство иудаизму можно рассматривать и как признание монотеизма, к которому в том или ином варианте уже склонялось большинство населения Римской империи.

Источники дают яркие и бескомпромиссные характеристики личности Юлиана — безусловно, положительные и хвалебные, с языческой стороны, и столь же безусловно отрицательные и обличающие, с христианской стороны.

Самый близкий к Юлиану автор Аммиан Марцеллин отмечает его приятную внешность, пропорциональное телосложение и особенно его глаза, полные огня, в которых светился тонкий ум (Amm. Marc. XXV, 4, 22), ласковые и в то же время властные (Ibid. XV, 8, 16). Аммиан подчеркивает умеренность императора, его огромную работоспособность и высокие нравственные качества. "Юлиан делил свои ночи между тремя обязанностями: отдых, государство и ученые занятия. В полночь Юлиан всегда вставал...; затем втайне молился Меркурию... и отдавался государственным делам, находившимися в столь тяжком состоянии. Покончив с этими трудными и серьезными заботами, он обращался к изощрению своего ума, и просто невероятно, с каким пылом он одолевал трудную науку возвышенных истин, как бы в поисках пищи для своего возвышенного духа, тщательно изучая все разделы философии... Он уделял некоторое внимание и поэтике и риторике (о чем свидетельствует безукоризненное изящество его речей и писем, соединенное с серьезностью), а равно также истории Римского государства и других стран. Кроме того, он обладал также в достаточной мере искусством изящной латинской речи" (Ibid. XVI, 5, 3-8).

Аммиан подводит такой колоритный итог правлению Юлиана: "Казалось, некая счастливая звезда сопровождала этого молодого человека от его благородной колыбели до последнего его дыхания. Быстрыми успехами в гражданских и военных делах он так отличился, что за мудрость его почитали вторым Титом, славою военных деяний он уподобился Траяну, милосерден был как Антонин Пий, углубленностью в истинную философию был сходен с Марком Аврелием, дела и нравственный облик которого он почитал своим идеалом" (Ibid. XVI, 1, 4).

Приведем краткую, но емкую характеристику личности Юлиана, данную Евтропием: "Был он муж великий и управлял бы он государством благоразумно, если бы была на то воля судьбы. В науках он был весьма искусен, греческий язык знал настолько хорошо, что владение латинским ни в какое сравнение с ним не шло. Был искусен и велик в красноречии, обладал прекрасной памятью и в некоторых вещах разбирался лучше философов. К друзьям был благосклонен, но ценил их меньше, чем должно такому государю... Со всеми был он доброжелателен... Домогался славы, потому во многом поступал неумеренно. Жестоко преследовал христианскую веру, но в то же время не допускал кровопролития. Похож был на Марка Антонина, которому сознательно стремился подражать (Eutr. Brev. X, 16, 2—3).

Для языческой интеллигенции эпохи Поздней Античности Юлиан стал идеалом правителя-философа, воплощавшего лучшие черты и традиции эллинистически-римской культуры.

Прямым контрастом являются оценки Юлиана, данные христианскими авторами. Одна из самых ярких христианских характеристик этого правителя принадлежит Григорию Назианзину. Он относит к порокам Юлиана неумение управлять, непоследовательность в политике, крайности в поведении, страсть к суевериям, жестокость, робость, скрытность, нечестие, неблагодарность, издевательства над христианскими догматами и обрядами (Бенуа-Мешен. С. 8). Интересен портрет Юлиана, нарисованный Григорием в полном соответствии с его видением в императоре человека, преисполненного пороков: "...шея нетвердая, плечи движущиеся и выравнивающиеся, глаза бегущие, наглые и свирепые, ноги, не стоящие твердо, но сгибающиеся, нос, выражающий дерзость и презрительность, черты лица смешные и то же выражающие, смех — громкий и неумеренный, голова наклоняющаяся и откидывающаяся без всякой причины, речь медленная и прерывистая, вопросы беспорядочные и несвязные, ответы ничем не лучше, смешиваемы один с другим, нетвердые, не подчиненные правилам"23. Этот портрет не соответствует ни одному из сохранившихся изображений Юлиана и, разумеется, изображает совершенно другого человека по сравнению с описаниями языческих писателей.

На резких контрастах относительно личности Юлиана основана полемика церковного историка Сократа Схоластика с языческим ритором Либанием, посвятившим Юлиану хвалебную посмертную речь24, в которой Сократ называет главным пороком императора лицемерие, основанное на двуличии25.

Такого рода контрасты являлись характерной чертой эпохи и были одной из интересных черт христианизации. Однако противоречивое, двойственное состояние государства, общества, культуры, группового и индивидуального сознания не могло не вызвать противоречий даже при подходе к одним и тем же предметам или личностям. Да и сам Юлиан был личностью, полной противоречий. Христианин по воспитанию, но язычник по убеждению, философ по призванию, но воин по обстоятельствам, оратор по таланту, но писатель в силу императорского положения, отшельник по натуре, но общественный и государственный деятель по судьбе.

В 363 г. в походе против персов Юлиан скончался от раны. Таким образом, торжество язычества оказалось очень кратковременным. Реанимация древней религии в новых исторических условиях не могла иметь успеха. Историческая инициатива уже была у христианства, которое обладало многим из того, чем хотел наделить язычество Юлиан. По справедливому замечанию М. Поснова, Юлиановская реформация оказалась лишь эпизодом, который в конце концов послужил к тому, чтобы доказать всему миру падение язычества (Поснов. С. 274).

Вместе с тем, "языческая реакция" показала, что древняя религия обладает еще значительной силой и большим количеством сторонников, которые активно сопротивлялись христианизации. Правление Юлиана ясно показало, что нестабильность отношений церкви и государства может привести не только к торжеству еретического христианства,, как при Констанции (но все же христианства!), но и вообще вернуть времена гонений и торжества язычества. Столь же очевидным стало и то, что христианизация, при всей объективности и закономерности факторов, ей способствующих, не проходит автоматически, гладко, ровно и прямолинейно.