Философия Юма и Беркли

Как и Беркли, Юм исходит в своей философии из ощущений или впечатлений субъекта. По вопросу об источнике ощущений Юм занимает агностическую позицию. Он считает невозможным следовать в этом вопросе за Беркли и ссылаться на наличие всемогущего существа или божества, так как никакой человеческий опыт не может доказать существования божества. Но Юм отнюдь не хочет итти в этом вопросе за материализмом и признать существование внешнего материального мира, вещей, независимых от сознания. Юм утверждает, что человеческому уму недоступно ничего, кроме образов или восприятий. Человеческие чувства не могут установить никакого соотношения между образом и его объектом. «С помощью какого аргумента можем мы доказать, что перцепции (восприятия) духа должны быть вызываемы внешними объектами, совершенно отличными от этих перцепций, хотя и похожими на них (если только это возможно), а не могут быть порождаемы ни деятельностью самой души, ни внушением какого-либо невидимого и неведомого духа, ни какой-нибудь иной, еще более незнакомой нам причиной?» Каким образом этот вопрос может быть решен? «Конечно, с помощью опыта, как и все подоб­ные вопросы. Но тут опыт и остается, и должен оставаться со­вершенно безмолвным».

Стараясь доказать несостоятельность доводов материализма в пользу объективной реальности, Юм вместе с тем вынужден при­знать, что люди, в силу природного инстинкта или предрасполо­жения, готовы верить своим чувствам... Вполне очевидно и то, что люди, следуя этому слепому и могучему природному инстинк­ту, всегда считают, что образы, доставляемые чувствами, и суть внешние объекты, но не подозревают, что первые — не что иное, как представления вторых2. Однако, по мнению Юма, это не­преодолимое инстинктивное убеждение не поддается рациональному обоснованию.

Ложность воззрений Юма коренится не только в том, что он под опытом и познанием понимает лишь пассивное созерцание предме­та, а не воздействие человека на объект, не изменение этого объекта, не практику. Юм вообще исключает объект из понятия «опыта», не признавая, что вне связи с объектом вообще не существует ни­какого «опыта», что «опыт» есть не что иное, как отражение в человеческом сознании взаимодействия объекта и субъекта.

Отказавшись от признания, а вместе с тем и от познания объекта, Юм сводит всю задачу философии к исследованию ощущений и восприятий и выяснению тех отношений, которые устанавливаются между ними в человеческом сознании.

Как и Беркли, Юм не признает никаких различий между первич­ными и вторичными качествами предметов. И те и другие, по Юму, субъективны. Все первичное содержание сознания Юм характери­зует термином «восприятие» (perception). Однако он пытается найти критерий для различения первичных ощущений и представлений об этих ощущениях, воспоминаний о них. Поскольку Юм отбрасы­вает объективно существующие внешние предметы и их воздей­ствие, ему остается отыскивать между восприятиями лишь коли­чественные различия по степени их силы и живости.

Так, Юм различает непосредственные, живые и сильные вос­приятия или впечатления (impressions) и более бледные и слабые вторичные восприятия— представления (ideas).

Следуя Локку, Юм разделяет впечатления на чувственные вос­приятия (impressions of sensation) и самовосприятия (impressions of reflection). Примером впечатлений первого рода являются ощу­щения— зрительные, слуховые, тактильные, температурные и т. д. Примером восприятий второго рода являются аффекты (passions) и эмоции (emotions) — удовольствие и неудовольствие, любовь и ненависть, страх и надежда.

Далее Юм подразделяет восприятия на простые (например, «красный») и сложные (например, «яблоко»).

Из этих впечатлений и представлений строится, согласно Юму, все содержание сознания и все человеческое знание. Ум сам по себе, по мнению Юма, не привносит ничего в этот материал. Он способен лишь приводить в порядок и комбинировать впечатления. «Хотя наша мысль, — говорит Юм, — повидимому обладает безгранич­ной свободой, при более близком рассмотрении мы найдем, что она в действительности ограничена очень тесными пределами и что вся творческая сила ума сводится лишь к способности соединять, пере­мещать, увеличивать или уменьшать материал, доставляемый нам внешними чувствами и опытом» .

Действие ума сводится, таким образом, Юмом к комбинациям представлений или идей, которые являются копиями непосред­ственных впечатлений, ощущений.

Поскольку Юм отрывает содержание сознания от внешнего мира, от вещей, вопрос о связи между идеями и вещами для него отпа­дает. Существенным вопросом дальнейшего исследования «внут­реннего мира», или мира сознания (тождественного для Юма с реальным миром), является вопрос о связи между различными идеями.

Согласно его учению, идеи, являющиеся копиями непосред­ственных впечатлений, могут приходить в связь друг с другом бла­годаря присущим им самим трем принципам связи. Эти прин­ципы— сходство, смежность во времени и пространстве и при­чинность. Контраст — также одна из форм связи между идеями, но эту форму связи Юм рассматривает как производную.

Все эти принципы не являются прирожденными интеллекту, они не априорны, а получены из опыта. Но так как опыт Юм пони­мает субъективно, только как совокупность ощущений, то отно­шения в пространстве и времени, равно как р причинная зависимость, для него не объективно существующие, присущие самим вещам от­ношения, а лишь результат привычной связи восприятий. «Я ре­шаюсь выставить в качестве общего положения, не допускающего исключений, — говорит Юм, — что знание отношения причин­ности отнюдь не приобретается путем априорного размышления, но проистекает исключительно из опыта, когда мы замечаем, что отдельные объекты постоянно соединяются друг с другом».

Юм прав в том, что причинность не есть априорная, изначально присущая интеллекту категория. Он также был прав в своем ут­верждении, что одно правильное чередование явлений не есть еще доказательство объективной причинной связи между ними2. Но он был решительно не прав, отрицая объективное существование причинной связи и превращая причинность в привычную связь ощущений, а предвидение — в ожидание привычной связи ощущений. Дока­зательством объективности причинной связи является человеческая практика. «Если, — говорит Энгельс, — взяв зажигательное зерка­ло, мы концентрируем в фокусе солнечные лучи и вызываем ими такой эффект, какой дает обыкновенный огонь, то мы доказываем этим, что от солнца получается теплота». Практика служит надеж­ным критерием для различения простого чередования и последо­вательности явлений и их причинной связи.

Таким образом, вслед за агностицизмом Юма в основном вопросе р существовании материального мира следует его отрицание объек­тивной причинной связи вещей.

Своей критикой объективного характера причинной зависимости Юм продолжил субъективно-идеалистическую линию Беркли: берклеанскую критику объективной реальности материи он до­полнил критикой объективной реальности причинной связи.

Со своей субъективно-идеалистической позиции Юм не в состоя­нии разрешить и проблему субъекта. Он отвергает представление о материальной субстанции, лежащей в основе психических актов, но в отличие от Беркли, отступающего в этом вопросе от субъектив­ного идеализма, считает невозможным допустить существование и духовной субстанции. Нет и не может быть никакого объективного носителя восприятий. Если проанализировать любое содержание сознания, рассуждает Юм, то мы не найдем в нем никакого «я» как субстанции, не найдем ничего, кроме восприятий или перцеп­ций. То, что обычно носит название «я», представляет собой, со­гласно Юму, лишь пучок восприятий, соединенных вместе и сме­няющихся с поразительной быстротой.

Так как Юм не в состоянии объяснить ни причины сочетания различных восприятий, ни смены их, то он в конце концов вынуж­ден заявить, что эта проблема остается неразрешимой.

Для обоснования возможности познания и для установления критерия достоверности человеческих суждений Юм ссылается на повседневный опыт и на естественный инстинкт, присущий че­ловеку. Руководствуясь этим инстинктом, человек верит в реаль­ность окружающего его мира и руководствуется этой верой в своих действиях.

Все предметы человеческого мышления и исследования разде­ляются Юмом на два класса: отношение идей (relation of ideas) и факты (matters of fact). К первому классу принадлежат положения геометрии, арифметики и алгебры и вообще всякое суждение, оче­видность которого основана на интуиции или демонстрации. По­ложения этого рода находятся путем чистой мыслительной дея­тельности; они независимы от опыта. Если бы в природе, говорит Юм, не было ни единого круга или треугольника, геометрические теоремы сохраняли бы свое значение. Напротив, положения, от­носящиеся к фактам, не обладают достоверностью и очевидно­стью. Истинность или неистинность таких положений недо­казуема посредством понятий, логическим путем, так как в этом случае предположение возможности явления, прямо противополож­ного наблюдаемому, не заключало бы в себе логического противоре­чия. А между тем мы наблюдаем, что физическЪе тело, например, камень, кусок металла, кусок дерева, лишенное опоры, падает на землю, но никакого логического противоречия не заключало бы в себе предположение, что- физическое тело, лишенное опоры, не падает, а поднимается вверх.

Путем таких рассуждений Юм приходит в конечном счете к скеп­тическому выводу о невозможности достоверного познания мира. «Самая совершенная философия природы, — говорит он,— толь­ко отодвигает немного дальше границы нашего незнания, а самая совершенная моральная или метафизическая философия лишь помогает нам открыть новые области его. Таким образом, убе­ждение в человеческой слепоте и слабости является результатом всей философии...»

Последовательно придерживаясь субъективно-идеалистических взглядов, Юм, в противоположность Беркли, распространяет скеп­тицизм на божественную субстанцию, занимает скептическую по­зицию в вопросе о бытии бога и защищает деизм, основанный на морали. Юм подвергает критике рационалистические доказатель­ства бытия бога, отвергает чудеса и полагает, что религии всегда были в человеческом обществе источником раздоров между людьми. Подробно рассматривая вопрос о происхождении религиоз­ных верований, Юм приходит к выводу, что источник религии — в фантазии людей, стимулируемой чувствами страха и надежды.

Но, верный своей социальной позиции, Юм не отвергает рели­гию, а считает необходимым сохранить религиозную мораль для народных масс, предназначая религиозный скептицизм для «внут­реннего употребления» в среде «просвещенных» социальных верхов.

«Юмовский скептицизм, — говорит Энгельс, — есть еще] в наши дни форма всякого иррелигиозного философствования в Англии...»

Представители пресвитерианского духовенства восстали против учения Юма и потребовали привлечения его к церковной ответ­ственности за открытые нападки на религию, за «антирели­гиозные и безнравственные принципы», которые открыто пропове­дуются в его книгах.

Юмовский религиозный скептицизм был использован француз­скими просветителями, которые высоко оценивали эту сторону взглядов Юма.