Мировое хозво иМО

РАЗВИТИЕ МИРОВОГО ХОЗЯЙСТВА

И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Мировая экономика относится к числу сложных систем, которые характеризуются исключительным разнообразием и иерар­хичностью составляющих их элементов. Современная наука не выработала еще единого толкования термина "мировая экономика" ("мировое хозяйство"). Чаще всего под ним понимается вся совокупность национальных хозяйств, связанных друг с другом системой международного разделения труда. Цель функционирования национальных экономик и всего мирового хозяйства состоит в удовлетворении человеческих потребностей, но средства и способы ее достижения зависят от конкретных социальных, экономических и политических условий в каждой стране, а также от ее положения на международной арене.

Экономический фактор всегда присутствовал в мировой поли­тике. Вряд ли стоит много говорить о том, что промышленный потенциал, уровень развития техники, транспорта и связи, наличие продовольственной и сырьевой базы давно уже стали важным материальным компонентом мощи государства, равно как и о том, что стремление передовых стран к получению определенных экономических преимуществ (обеспечение доступа к зарубежным рынкам, например) часто служило основным побудительным мо­тивом для повышения их внешнеполитической активности и не­редко приводило к крупным военным конфликтам. Исходя из приведенного выше определения мировой экономики, ее можно рассматривать с двух точек зрения — как отдельную область международных отношении и как структурно близкую им, параллельную систему. Но в обоих случаях наиболее важным вопросом является выяснение механизмов взаимодействия глобальных процессов, протекавших в политической и экономической сферах.

Большие циклы конъюнктуры и длинные циклы лидерства. Одной из последних по времени попыток объяснения существующей между ними взаимосвязи стала предложенная в 80-е годы американскими исследователями Джорджем Модельски, Уильямом Томпсоном, Чарльзом Краутхаммером и другими концепция "длинных циклов мирового лидерства"¹. Суть ее сводится к тому, что начиная с конца XV в. в мире всегда существовала держава, которая доминировала в системе мирохозяйственных связей и благодаря этому в большей степени, чем другие государства, воз­действовала на развитие международных отношений. Через 100—120 лет страна-лидер утрачивала обретенные ею некогда преимущества и уступала место другому государству. Циклы ли­дерства, таким образом, отражают изменения мировой политической структуры. Сама по себе подобная концепция не нова и перекликается с традиционной геополитической теорией "долгих циклов". Рациональное зерно ей придает мысль о наличии связи между сменой держав-лидеров и большими циклами, или "длинными волнами" экономической конъюнктуры, которые были предложены в 10—20- годы XX в. российским ученым Н.Д, Кондратьевым и развиты в трудах его последователей на Западе.

Исходя из предпосылки, что длинные циклы лидерства отра­жают подъем и упадок великих держав, а кондратьевские волны — подъем и упадок ведущих отраслей экономики, Модельски и Томпсон сделали вывод о том, что речь идет о двух параллельных процессах структурных сдвигов, общей основой которых является поиск лучших форм организации мирового устройства. Отсюда вытекает вероятность наличия самоорганизующегося механизма взаимодействия между ними, который функционирует в пространстве и времени. Оба процесса проходят в одних и тех же регионах, а ритм возникновения мировых войн, определяющий циклы лидерства, означает также начало и конец длинных волн. Продолжительность последних составляет 50—60 лет, т.е., иными словами, великие державы сменяли друг друга в роли лидера по­сле прохождения двух кондратьевских циклов.

Полагая, что из-за нехватки и недостоверности статистических данных не следует уводить исследование больших циклов слишком далеко в прошлое, Кондратьев предпочел ограничиваться периодом с начала 80-х годов XVII} в. — промышленного переворота в Англии. Однако, как считают его современные последователи, если применить принцип организации бизнеса к капитализму в целом, а не только к его промышленному этапу, цепочку анализа можно протянуть гораздо глубже в прошлое, связав ста­новление капитализма как новой инновационной парадигмы с эпохой Великих географических открытий, радикально изменивших существовавшую прежде систему мира, давших мощный толчок формированию колониальных империй и расширению международной торговли, что, в свою очередь, ускорило процессы "первоначального накопления" на Европейском континенте. Не вдаваясь в дискуссию об исторических рамках процессов генезиса буржуазных отношений и становления мирового хозяйства, подчеркнем лишь одно принципиальное обстоятельство — они шли параллельно с зарождением и укреплением системных начал в сфере международных отношений. взаимообусловливая друг друга.

Великие географические открытия: последствия для экономики и политики. Великие географические открытия обеспечили неви­данный взлет политического могущества Испании, которая стала реально претендовать на создание всемирной монархии, базирующейся на принципах универсализма. Неуемные амбиции католической Испании стимулировали рост военно-политического противостояния в Европе, что привело в итоге к Тридцатилетней войне и оформлению Вестфальской системы международных отношений. С другой стороны, перенапряжение сил Испании, на­шедшее отражение прежде всего в упадке ее внутреннего сельскохозяйственного и ремесленного производства и все возраставшей зависимости от ввоза продовольствия и предметов потребления извне, внесло существенные изменения в хозяйственную жизнь Европы.

Питая военные усилия испанцев, широкий поток драгоценных металлов из Нового Света уже в 20-е годы XVI в. вызвал в Европе "революцию цен", выразившуюся в необычайно быстром повышении цен на сельскохозяйственные и промышленные товары, и одновременно радикально изменил пассивный торговый ба­ланс, характерный для средневековой европейской торговли с государствами Востока. Вливаясь через Севилью, испанское золото уходило на Восток по трем каналам: через Левант и далее в Иран и Китай, оттуда поступали шелк и хлопок; вокруг мыса Доброй Надежды в страны Индийского океана, оттуда везли пряности и перец; и, наконец, через Северное море и Балтику шли основные поставки хлеба из Польши и Прибалтики, мяса из Норвегии и Дании, сукна, полотна и скобяных изделий из Голландии, Флан­дрии и Северной Германии. Из трех торговых путей последний становился все более значимым.

Резкое увеличение товаропотоков между Старым и Новым Светом обусловило постепенный упадок доминировавших раньше в морской торговле итальянских городов и возрастание к концу XVI в. значения нового капиталистического "полюса" на северо-западе Европы, прежде всего в Голландии и Англии. Превращение Нидерландов — маленькой страны, имевшей со стороны моря неплодородные дюны, годные только для пастбищ, — в один из ведущих политических и экономических центров того времени было всецело связано с начинавшимся процессом формирования мирового рынка. Известно, например, что Антверпен — первый крупный торговый центр "Нижних земель" — не располагал ни собственным флотом, ни значительными капита­лами, ни купцами, обладавшими навыками ведения дел на международных рынках. Его значение определялось тем, что на рубеже XV—XVI вв. он превратился в гигантский склад португаль­ского перца. После революции в Нидерландах подъем Амстерда­ма происходил во многом по сходной модели. Гегемонии в евро­пейской экономике голландцы добивались посредством торговой экспансии. Они захватили в свои руки почти все товарные перевозки между Пиренейским полуостровом и Балтикой и мало-помалу стали расширять операции на главных направлениях европейской торговли. Организовав снабжение балтийским хлебом итальянских городов, оказавшихся отрезанными от египетской и сирийской пшеницы, они сначала завоевали богатейший рынок Средиземноморья, а затем вытеснили португальцев из торговли на дальние расстояния, установив свою монополию на морских путях.

Однако "золотой век" самой Голландии оказался недолгим. Несмотря на отсутствие феодальных ограничений, господство буржуазии и меркантилистскую политику правящих кругов, поощрявших развитие мануфактурной промышленности и экспансию торгового капитала, она не смогла перейти к новой хозяйственной парадигме и, как следствие, стала быстро терять политическое влияние. Преобладание торгово-финансовой, посредниче­ской деятельности над производительной, а также негативные последствия военного противостояния с французами и англичанами, отток капиталов и активной части населения в другие страны и в колонии обусловили стагнацию экономической системы Голландии. На исходе XVII в. она стала уступать торговое первенство Англии. "История упадка Голландии как господствующей торговой нации, — писал К. Маркс, — есть история подчи­нения торгового капитала промышленному капиталу".

Причины возвышения Англии. Возвышение Англии было связано со многими факторами. Еще в XVI в. Англия, сама того не сознавая, стала в экономико-политическом смысле "островом" — автономным и отличным от континента пространством. Она ощущала себя если не осажденной, то по меньшей мере подвергающейся угрозе со стороны политически и духовно опасной Франции, амбициозной Испании и Голландии с ее вездесущими купцами и банкирами. Тот факт, что англичане оказались прак­тически изолированными на своем острове, повысил для них значимость хозяйственного освоения собственной территории и переустройства внутренней экономической жизни ("огоражива­ния", например) и в то же время поставил задачу достижения ге­гемонии в морской торговле,

Международная торговля, особенно с Новым Светом и Азией, часто сопровождавшаяся прямым грабежом и пиратскими рейда­ми, с конца XVI в., когда при содействии государства были созданы монопольные компании (Восточная, Левантийская, Ост-Индская), обрела более организованные формы (что позво­ляло эффективнее вести борьбу с засильем голландцев и испанцев на морских торговых путях) и сыграла важную роль в деле первичного накопления капитала в Англии. Существенным ис­точником сосредоточения капиталов явилась также развернувша­яся в XVII в. колониальная экспансия (основание поселений в Северной Америке, захват Гуанчжоу в Китае, создание факторий в Индии и т.д.). Накопленные здесь богатства интенсивно вкла­дывались в развитие мануфактурного производства.

Для завершения перечня условий, обеспечивших Англии ли­дерство в капиталистическом хозяйстве Европы в мануфактурный период (1680—1780), необходимо еще указать на ее политическую структуру. Возникшее в эпоху революции 1640—1649 гг., закрепленное после реставрации Стюартов и снова подтвержденное после "славной революции" 1688 г. разделение власти между королем и парламентом не только обеспечило более функциональное представительство интересов буржуазных слоев в государственной политике, но и благоприятно сказалось на проведении в жизнь меркантилистской доктрины с ее упором на покровительство "национальной промышленности", протекционизмом, поддержкой заморской торговли и т.д. На все угрозы своей утверждавшейся гегемонии в мировой торговле Англия реагировала весьма энергично: против Испании учреждались новые акционерные компании и поощрялись пиратские рейды; против Голландии в 1651 г. был издан Навигационный акт, за которым последовали три англо-голландские войны; отношения с Францией в конце XVII и в XVIII в. часто характеризуют как вторую «столетнюю войну».

В конце XVII в. Англия заняла лидирующие позиции в евро­пейской хозяйственной системе. В политическом плане ее посте­пенно созидавшееся преобладание дало о себе знать уже в период заключения Утрехтского мира в 1713 г.

Из числа, наиболее сильных континентальных держав (Фран­ция, Россия, Австрия, Пруссия), которым в XVIII в. принадлежа­ла решающая роль в международных делах, опасность для Англии представляла лишь Франция, также претендовавшая на морскую и колониальную гегемонию и обладавшая известными преимуществами. Ее территория была гораздо больше и богаче, чем у Англии. По численности французы почти вдвое превышали англичан. Ее промышленность и торговля, в том числе морская, до­стигли немалых успехов. Кроме того, при Кольбере, управлявшем финансами королевства при Людовике XIV, Франция более последовательно проводила меркантилистскую политику. Однако Людовик XIV предпочел добиваться общеевропейской гегемонии, опираясь не на экономические рычаги, а на военную силу (32 военных года из 54 лет царствования). Постоянные военные конфликты истощали экономику Франции, усиливали кризисные тенденции во французском обществе, вносили серьезную лепту в подготовку краха "Старого порядка". Все это, безусловно, играло на руку Англии. Ее конечный успех в противостоянии с Францией во многом объяснялся внутренними закономерностями развития буржуазных отношений.

Во второй половине XVIII в. начинает разворачиваться промышленный переворот. И именно Англия стала той страной, где этот важнейший для судеб человече­ской цивилизации процесс впервые проявил себя в полной мере. Его начало было связано с техническими усовершенствованиями в ткацком деле и в сравнительно молодой хлопчатобумажной промышленности, работавшей на колониальном сырье, имевшей наиболее широкий рынок и сконцентрированной на достаточно крупных предприятиях, что облегчало внедрение машин. Изменения в ткацкой и хлопчатобумажной промышленности вызвали цепную реакцию в других отраслях и постепенно охватили все сектора английской экономики.

Рах Вгitannica. После окончания наполеоновских войн, когда другие европейские державы смогли наконец приступить к развитию своих экономик, Англия уже ушла далеко вперед. Благодаря созданию фабрично-заводской промышленности она превратилась в "мастерскую мира", производившую в середине XIX в. около половины мировой промышленной продукции, являлась абсолютным лидером в технической и технологической областях, господствовала в международной торговле и морских перевозках. Ее финансовая система, базировавшаяся на провозглашенном в 1816 г. золотом стандарте, отличалась стабильностью. Доминирующее положение Англии в мировой промышленности и торговле обеспечило громадные накопления, что создавало условия для

развития международного кредита. В середине XIX в. Лондон превратился в мировой финансовый центр, где размещалось множество иностранных государственных займов. Важнейшим элементом мировой торгово-промышленной гегемонии было быстрое расширение британской колониальной империи. В первой половине века англичане закрепились в Африке, "освоили" Австралию, усилили проникновение на Средний и Дальний Восток. Их "успехи" в периферийных регионах, наряду с колониальной экспансией других держав, ускорили процесс перерастания евро­пейского хозяйства в мировое.

Учитывая уникальное положение Англии, выступавшей одновременно в качестве главного мирового фабриканта, поставщика технологий, купца, перевозчика и финансиста, известное выражение "британский мир" («Рах Вгitannica») вполне имеет право на существование, если применить его к экономической сфере.

В середине XIX в., когда английская промышленность оказа­лась вне конкуренции, Англия резко изменила принципы своего поведения на мировом рынке. С отменой в 1846 г. "хлебных законов" она обратилась к принципу свободы торговли — "фритредерству". Суть новой политики состояла в освобождении от таможенных пошлин почти всех ввозимых в страну товаров и расширении торговли на основе взаимного благоприятствования. На практике она обеспечивала британским предпринимателям возможность расширения сбыта своей продукции на внутренних рынках иностранных государств и приобретения там дешевого сырья и продовольствия. В более широком плане свободный обмен товарами, технологиями, капиталами ускорял процесс фор­мирования мировой экономики, для завершения складывания которой в единую систему недоставало того, чтобы национальные хозяйства обладали определенной совместимостью на уровне производительных сил, производственных отношений и отдельных аспектов межгосударственных связей.

Существенные различия между европейскими странами в динамике промышленного переустройства своей экономики оказывали заметное влияние на развитие сложившейся после окончания наполеоновских войн системы международных отношений. По условиям заключенных в ходе Венского конгресса 1815 г. договоров, несмотря на внутренние споры и разногласия, предусматривалось сохранение баланса сил между великими держава­ми. Немаловажное значение в данном плане имело то, что опере­дившая их в индустриальном развитии Великобритания стреми­лась играть роль арбитра, меняя при необходимости ориентацию для поддержания равновесия в рамках системы международных отношений. Однако такое положение было нарушено после франко-прусской войны (1870), приведшей к образованию мощной Германской империи. Некогда гибкая система баланса сил начала давать сбои.

Завершение складывания единого мирового хозяйства и системы международных отношений. Одним из дестабилизирующих факто­ров в развитии международных отношений в последней четверти XIX в. стал обретавший все более явственные очертания перехода от капитализма "свободной конкуренции" к монополистическому капитализму. Важнейшей предпосылкой такой трансформации явилось громадное увеличение производительных сил, которое в свою очередь, было следствием предшествующего бурного про­мышленного роста. Технический прогресс в данный период шел ускоренными темпами, не имевшими аналогов в прошлом, рождение новых капиталоемких отраслей, использовавших технологические процессы, потребовало значительного укрупнения производства и концентрации капитала, что вызвало к новые организационные формы массового производства — капиталистические монополии — с соответствующим регулированием рынков капитала, товаров и рабочей силы. Становление экономики "большого бизнеса" окончательно оформило переход передовых в промышленном отношении стран от "традиционного" (аграрного) к "индустриальному обществу".

Экономический потенциал для ускоренной ("второй") индустриализации сосредоточился в ограниченном числе стран. Наиболее высокими темпами развивалась экономика США и Германии которые по размерам промышленного производства обошли Англию и Францию. Стремление к обретению конкурентных преи­муществ в условиях углублявшейся неравномерности хозяйственного развития обострило борьбу между великими державами за экономический и территориальный передел мира. Особенностью новой волны колониальной экспансии явилось то, что объектом притязаний стали народы и страны, которые ранее не ощущали на себе признаков иноземного господства (Китай, например). Окончательный раздел мира наряду с такими факторами, как становление массового производства, создание универсальной мы коммуникаций, развитие международных связей, завершил процесс формирования единого мирового капиталистического хозяйства. В упрощенном виде оно состояло индустриальных государств Запада, многие из которых являлись метрополиями, и выступавших в качестве их аграрно-сырьевых придатков колоний и зависимых стран. В рамках такой структуру четко прослеживалась пирамида вертикальных связей "центр—периферия".

В экономической литературе "центр", или "сердцевина" мирового хозяйства обычно характеризуется как совокупность государств, где создан комплекс передовых, определяющих технический прогресс отраслей, обладающих возможностями саморазви­тия. "Периферии" присущи прямо противоположные качества. Концентрация конкурентных преимуществ на одном полюсе и отсутствие их на другом придают необходимую жесткость и ста­бильность системе мирового хозяйства. Динамизм ее развития за­висит от двух других элементов — "лидера" и "полупериферии". Государство-лидер играет ведущую роль в международном разде­лении труда и, обладая преимуществами в накоплении капитала и эффективности производства, может определять через валютно-финансовые отношения направленность и интенсивность ин­вестиционного процесса, внешнеторгового оборота и мирового производства. В то же время его политика является источником противоречий и вызывает противодействие со стороны других развитых стран, что приводит к смене лидера и изменению систе­мы. На "периферии" также возникает двухъярусная структура, обусловленная неравномерным развитием образующих ее хо­зяйств. На фоне общей социально-экономической отсталости по­является группа стран, которые по ряду показателей приближа­ются к уровню совокупного "центра", что также ведет к опреде­ленной трансформации системы.

Применительно к началу XX в. взаимоотношения западноев­ропейских метрополий со своими азиатскими и африканскими колониями, равно как и США со своей латиноамериканской периферией, характеризовались довольно высокой степенью устойчивости, тогда как в "сердцевине" мирового хозяйства и в его "полупериферийной" зоне происходили серьезные изменения. Бывшая "мастерская мира" — Великобритания, — обессиленная осуществлявшимся на протяжении почти всего XIX в. экспортом финансового и человеческого капитала, не смогла в должной мере адаптироваться к новому витку промышленной революции и обновить свои технологические и институциональные структу­ры. Однако, утратив промышленное и техническое лидерство, она еще сохраняла контроль над мировыми финансами (43% общего объема зарубежных активов в мире) и морскими торговыми путями, обладала самой обширной колониальной империей (45% территории и почти 70% всего населения колоний) и мощней­шим военно-морским флотом, что давало ей возможность сдер­живать возросшие амбиции новых претендентов на мировое ли­дерство — Германии и Соединенных Штатов.

Если для не имевшей колониальных рынков и крупного торгового флота, не обладавшей серьезной военной силой и развитыми политическими союзами Америки разрыв с лидером был тогда просто невозможен, то Германия представляла реальную угрозу. После победы над Францией и объединения страны под эгидой Пруссии немецкая экономика переживала бурный рост. К концу XIX в. Германская империя вышла на второе после США место по производству продукции тяжелой индустрии и стала вторым после Англии морским "перевозчиком"'. К концу XIX в. в связи с исчерпанием "колониального фонда" и отходом от "свободной конкуренции" обладавшая мощной промышленностью, но недостаточной ресурсной базой и ограниченным доступом к мировым рынкам Германия оказывалась в сложном положении. Располагая в отличие от США мощными вооруженными силами и союзниками, она сначала сделала ставку на достижение преоб­ладания в системе мирохозяйственных связей (концепция "мировая политика"), а затем на создание экономиче­ски самодостаточной "Срединной Европы" .

В обоих случаях устремления Германии по всем параметрам противоречили интересам Великобритании, что и предопределило остроту англо-германского антагонизма в конце XIX—начале XX в. Осознав исходившую со стороны Германии угрозу и стремясь сохранить пошатнувшиеся позиции в мировой экономике, Лондон должен был отказаться от своей "блестящей изоляции" и застраховаться политическими соглашениями сначала с отдаленной Японией, а затем с Францией и побежденной в русско-японской войне Россией, образовавшими ядро военно-политического союза (Антанты). Дальнейшее обострение противоречий в ходе борьбы за передел мира, сферы приложения капитала, международные рынки и источники сырья привели к "большой войне" между Антантой и германо-австрийским блоком.

Мировое хозяйство и Версальско-Вашингтонская система. Первая мировая война, охватившая около 40 стран с полуторамиллиардным населением, вызвала глубокий кризис системы мирового хозяйства. Хотя к войне долго готовились, ее масштабы оказались непредвиденными, что породило качественно новую роль тыла в ней, потребовало мобилизации национальной экономики. Достаточно сказать, что в 1917 г. в государствах Антанты (без США) на войну работали около 40 тыс. предприятий с 13 млн рабочих, а в блоке центральных держав — до 10 тыс. заводов с 6 млн занятых. Перевод хозяйства на военные рельсы вызвал усиление государственного вмешательства в экономику и социа­льные отношения, причем почти повсюду акцент делался на использовании преимущественно административных методов регулирования, а само оно носило чрезвычайный характер. Совокупные военные расходы стран-участниц возросли в 20 раз, составив свыше 200 млрд дол. (в ценах соответствующих лет) и в 12 раз превысив наличные золотые запасы. Почти все воевавшие государства отказались от золотого стандарта и временно обрати­лись к механизму плавающих валютных курсов.

Милитаризация национальных экономик, физическое уничтожение огромных производственных и людских ресурсов, разграб­ление захваченных территорий, отход от золотого стандарта разрушили прежнюю структуру мирохозяйственных связей, а создание новой осложнялось рядом факторов. Не выдержав колоссального напряжения военных лет, рухнули четыре империи (Россий­ская, Германская, Австро-Венгерская и Османская). Причем Рос­сия после победы социалистической революции вовсе "выпала" из мирового капиталистического хозяйства. Претендовавшая прежде на лидерство Германия была разгромлена, а все другие участвовавшие в войне великие державы, за исключением США и Японии, — истощены.

В обстановке послевоенного хаоса и разрухи возможностью выступить в роли стабилизирующей и организующей силы обладали только Соединенные Штаты. Благодаря политике нейтралитета под прикрытием которого США вели широкую торговлю оружием и военными материалами, и более позднему вступлению в войну (апрель 1917 г.), они сосредоточили около половины мирового запаса золота и из должника западноевропейских держав превратились в их кредитора. Их новая роль в сочетании с ранее оборонной промышленной мощью давала Вашингтону ощутимые преимущества при решении вопросов послевоенного мирового устройства. Поскольку ни одна великая держава в то время не могла реально угрожать территории США и ставить под сомнение их абсолютное преобладание в Западном полушарии, приоритетным для Вашингтона являлось создание такого международного порядка, который обеспечил бы благоприятные условия для развития американской экономики. Однако попытка президента Вудро Вильсона, выдвинувшего в начале 1918 г. свои «14 пунктов", выставить в качестве системообразующих элемен­тов новой организации мирового хозяйства принципы "открытых двери" и "свободы торговли", была провалена Англией и Францией. Неудача первой заявки США на мировое лидерство приве­ла к росту изоляционистских настроений в стране, что, впрочем, не исключало развертывания широкой внешнеэкономической экспансии.

Сформированная совместными усилиями держав-победительниц (США, Британская империя, Франция, Италия, Япония) в 1918-1922 гг. Версальско-Вашингтонская система МО носила весьма противоречивый характер. Не­смотря на создание по условиям Версальского договора международной организации — Лиги Наций, она не обладала эффектив­ным механизмами, позволявшими разрешать межгосударствен­ные конфликты. Новая система не способствовала и восстановлению фактически утраченного в период Первой мировой войны единства мирового хозяйства. Две великие державы мира — США, по собственной воле отказавшиеся ратифицировать Версальский договор и участвовать в Лиге Наций, и Гер­мания, которая в результате мирного урегулирования оказалась в роли изгоя в новой системе международных отношений, — воспринимали новый порядок в Европе как чуждый своим национа­льным интересам и не стремились содействовать его укреплению.