Глава III.

другие божества

1. Мокошь

Мокошь – единственное женское божество древне­русского пантеона. При перечислении куми­ров богов Киевской Руси в “Повести временных лет” Мокошь замыкает список. В древнерусских поучениях против язычества имя Мокоши появляется между перечнем богов, с од­ной стороны, и женских существ, принадлежащих к низшим уровням мифологической системы – вил, с другой. В “Слове некоего христолюбца” читаем: “И верують въ Перуна, и в Хърса, и въ Сима, и въ Ръгла; и в Мокошь, и въ вилы”; “Иже молятся огневи подъ овиномъ виламъ, Мокошьи, Симу, Рылу, Перуну, Волосу”...; в “Слове святого Григория како первое погани суще язьщи кланялися идоломъ”: “Темь же богомъ требу кладуть и творять и словеньскыи язык: виламъ и Мокошьи, Диве”; “Но и ноне по украинамъ молятся ему проклятому богу Перуну и Хърсу и Мокоши и виламъ”.

Мокошь была известна не только у восточных славян, но и у западных и южных славян. Словенская сказка о колдунье по имени Мооsа является тому подтверждением. Отмечены также западнославянские топонимы типа Мооs, полабские Mukus, Mukes, старолужицкое Мococize.

Характер и функции этой богини выяснены не до конца. А.С.Фаминцын вообще не включил Мокошь в общий перечень славянских божеств¹¹⁷. Е.В.Аничков пи­сал о “гадательном характере” богини¹¹⁸. Л.Нидерле указал только некоторые топонимические признаки Макоши в Польше, объясняя их влиянием Руси и добавляя, что “нигде более она не известна”¹¹⁹.

Другие исследователи, изучавшие обычаи вос­точных славян, предполагают связь Мокоши с прядением и ткачеством. Мокошь считают покрови­тельницей женщин и женского рукоделия. Следы этого древнего языческого культа ещё в середине XIX в. сохранялись в глухих углах Олонецкого края, на Украине. Мокошь представляют в виде женщины с большой головой и длинными руками. Она прядёт по ночам в избе, поэтому поверья за­прещают оставлять кудель, а “то Мокоша опрядёт”¹²⁰. Мокошь невидима, но её присутствие можно обнаружить по урчанию веретена.

В XIV–XVI вв. в позднейших копиях древних поучений Мокошь продолжает упоминаться, но культ её уже сильно снижен. Связано это было с христианизацией Руси. Этнографические предания русского Севера рисуют нам Мокошь невидимой пряхой, вмешивающейся в женские работы, тайком стригущей овец, запреща­ющей прядение в праздничные дни¹²¹.

Это божество могло быть суровым и требовало неукоснительного повиновения, поэтому, наверно, о ней сохранилась пословица, которую приводит В.И.Даль: “Бог не Макеш – чем-нибудь да потешит”¹²². Крестьяне боялись Мокоши и приносили ей жертвы, поэтому в исповедных вопросниках XVI в. содержится уко­ризненный вопрос священника, адресованный к женщинам: “Не ходила ли еси к Мокоши?”¹²³.

Какое-то представление о функциях Мокоши можно получить, обратившись к пословицам, в которых говорится о пятнице, собранных В.И.Далем: “Кто в пятницу дело начинает, у того оно будет пятиться. По пятницам мужики не пашуть, бабы не прядуть. Кто в пятницу прядеть, святым родителям кострыкой глаза запорашивает”¹²⁴.

Следует отметить, что посвящение богине именно пятого дня недели было не только у русских. То же мы наблюдаем в древней Месопотамии, Европе, Передней Азии, на Кавказе. У германцев пятница считалась днём Фрейи. Отсюда – и нынешнее название пятницы в германских языках: Freitag, friday. Французское vendredi пятница происходит от древнеримской богини Венеры (Venus), которая соотносилась с греческой Афродитой.

У многих народов предпочитали не работать в пятницу, чтобы не навлечь на себя гнев богини. Именно так объясняют этот обычай в России, где пятницу соблюдали ещё в XIX в. Поскольку богиня считалась строгой, у русских существовало поверье о том, что в пятницу нельзя смеяться, не то в старости будешь много плакать¹²⁵. Видимо, богиня считалась своенравной, непонятным образом меняла своё настроение, свои действия. Поэтому о женщине с таким нравом говорят: “У неё семь пятниц на неделе”.

Поскольку изготовляли пряжу и ткани женщины, эти занятия ассоциировались с богиней. На Руси Параскева-Пятница считалась покровительницей прядения. У таджиков Дэви Сафед (что значит 'белая богиня' – покровительница прях, которые почитали её по пятницам, воздерживаясь в этот день от работы.

В некоторых мифах вообще сказано, что мир был соткан. В Македонии на языческое новогоднее празднество пекли печенье в форме ткацкого челнока; считалось, что оно влияет на деторождение. В Грузии при появлении в доме болезни женщины воздерживались от шитья, вязанья, прядения. По старорусскому поверью, кто во время Рождества увидит веретена, тому грозит летом частая встреча со змеями. Богине-пряхе приносили в дар кусок ткани.

Теперь перейдём к важному для нас вопросу о происхождении имени Мокошь.

Наиболее распространённым является толкова­ние его как производного от слов мокнуть, мокрый. Эта концепция отражена, в частности, в Этимологическом словаре славянских языков. “Мокошь как синоним мать сыра земля. как чешское божество влаги мужского рода. Рус. диал. глагол мокшить плача, выпрашивать что-либо (твер., новг.). Как подтверждение происхождения *mokosь из гнезда *mok- можно рассматривать русск. диал. мокруха в суеверных представлениях – сверхъестественное существо, которое оставляет мокрое место там, где посидит, и очень любит прясть (новг., волог.), которое может быть результатом семаснтического снижения образа, а в структурном плане – даже народно-этимологическом “восстановлением” *mokosь. Ср. лит. a слякотить, ходить по грязи (по мокрому), ye слякоть, грязь, мешанина, неразбериха”. По мнению авторов ЭССЯ, в приведённом материале выделяется семантический центр: обозначение птиц, которые могут быть так или иначе мотивированы связью с влагой (дождём). Ср. также укр. диал. мокос луг заливной¹²⁶.

Вместе с тем возможна и связь с корнем mokos прядение. В Череповецкой губернии под именем Мокоша известен “нечистый дух”, живущий в избе, который имеет образ женщины и любит прясть по ночам кужли, оставленные женщинами без мо­литвы: “Не оставляй кужля, а то Мокоша опрядёт”. В связи с тем, что культ Мокоши был связан с пряжей, многие учёные объясняют этот теоним через лексику со значением прясть, плести, вязать, ср. лит. makstyti плести, mikst вязать, makas кошелек, лат. maks мешок, сумка, слав. mosьna. Ha основании послед­него Траутман восстанавливает старую основу на согласный s – makes. Ha славянской почве mokos co значением прядение, плетение, а от него с помощью притяжательного суффикса mokosa имеющая отношение к пряже¹²⁷. Ср. также лит. makstas вязальная спица, лит. masty вязать (слово, где отсутствует ожидаемое k или g).

Особняком стоит гипотеза Б.А.Рыбакова. Имя Мокошь, по его мнению, означает мать счастливого жребия, богиня удачи, судь­бы¹²⁸.

Л.С.Клейн справедливо опровергает эту гипотезу. Он отмечает следующее: “В слове Макошъ (имя богини) автор Рыбаков – И.А. видит две части: Ма и кошъ. Первую он толкует как 'мать' (поскольку богиня Ма засвидетельствова­на в критомикенских табличках), а вторую – как древнерусское назва­ние жребия и, одновременно, корзины (действительно, такие слова есть в древнерусском языке). Таким образом, название богини расшифровывается автором как 'мать счастливого жребия' (богиня судьбы) и 'Мать хорошего урожая' (поскольку в корзину могли складывать плоды). ... Где же в русском языке мать, матерь сокращается в ма? Разве что в языке де­тей, да и то не в начале сложного слова. Кроме того, в русском языке сложное (составное) слово иначе строится: основное существительное сто­ит в конце, а определяющее слово – в начале (так обстоит дело с Богоматерью, так и с Дажъбогом). Для того смысла, который имел в виду Ры­баков, уж лучше подошло бы слово кошма (к сожалению, точно известно, что это заимствование). Да и звучание Макошь нестандартно: известны Мокошь, Макешь, Мокуша и т.д.”¹²⁹.

Непосредственным продолжением образа Мокоши после принятия христианства стала Параскева Пятница. Параскева, по церковному преданию, – благочестивая девушка, казнённая за верность Христу язычниками в III в., – причислена к лику святых. В Четьях-Минеях повествуется о том, что её родители всегда чтили пятницу как день страданий и смерти Христа, за что и даровал им Господь в этот день дочь, которую они назвали Парас­кевой (по-гречески пятница).

Культ Параскевы Пятницы развился довольно рано и, по всей вероятности, уже с XII–XIII вв. начал вытеснять культ Мокоши. Параскева Пятница считалась на Руси покровительницей полей и домашних животных, охраняющей семейное бла­гополучие, исцеляющей от душевных и физичес­ких недугов. На Параскеву перешли функции и атрибуты, свойственные древней Мокоши. Пятницу называли “льняницей” и приносили ей в жер­тву первые снопы льна и вытканные убрусы (ши­тый оклад для иконы), приносили жертву, бросая в колодец пряжу, кудель. Название этого обряда мокрида, как и имя Мокошь, связано с корнем глагола мокнуть. В.И.Чичеров, собравший много дан­ных о культе Пятницы, пишет: “Самый комплекс изображений Параскевы включает понятие священной земной влаги. Больше того: вода земли и Параскева тождественны – об этом свидетельству­ют легенды об иконах Параскевы пятницы, неведомо как и почему являвшихся в источниках и во­доёмах”¹³⁰.

Мы считаем, что Мокошь изначально была связана с женским началом, о чём говорит и этимологический анализ. объяснение теонима Мокошь через лексику со значением прясть, плести, вязать нам представляется более приемлемым, чем остальные версии. “Прядение” – это неотъемлемый атрибут женского начала. Объяснение же имени Мокошь через мокнуть и вытекающие отсюда “водяные ритуалы”, на наш взгляд, есть результат более поздней народной этимологии, когда изначальный “смысл” божеств стал постепенно утрачиваться.

Мокошь и её связи с низшей мифологией. Так как Мокошь была единственным женским персонажем высшей мифологии славян, её влияние на развитие и даже появление женских образов славянской низшей мифологии переоценить трудно. Рассмотрим вкратце некоторые из этих образов.

Первый из них – берегиня. Почитание берегинь уходит своими корнями в глубокую, “матриархальную” древность. Связь слова берегиня с глаголами беречь, обе­регать очевидна. Берегини – духи, оберегающие людей от злых сил, противостоящие злокозненным упырям. Но некоторые учёные отмечают связь имени берегиня и со словом берег. Так, Б.А.Рыбаков соотносит слова берегиня, оберегать, берег следующим образом: “Для первобытного рыболова эпохи мезолита и неолита было совершенно естественно соединить понятие о береге, о твёрдой надёжной земле с понятием оберегания, охраны от нежелательного. В современных русских диалектах слово берегиня уцелело только на Севере, где дольше всего сохранялся охотничье-рыболовческий быт”¹³¹. Действительно, этимологическая связь между берегинями, обереганием и берегом несомненна. Ср. схожую семантическую связь: нем. Berg гора и Bergung укрытие, оказание помощи.

На отношение берегинь к водоёмам или к их прибрежной зоне указывает один фрагмент “Слова некоего христолюбца”: “А другие молятся, приходя к колодцам, и бросают в воду, принося жертву Велеару. А другие – огню и камням, и рекам, и источникам, и берегиням”¹³². Велеар – ветхозаветное божество лжи и разрушения.

Связь берегинь с водой объясняется тем, что вода – непременное условие жизни, плодородия. Автор XV в. писал о славянине-язычнике, что он “реку богинею нарицает и зверь живущ в ней яко бога нарицая, требу творит”¹³³.

Считается, что со вре­менем функции берегинь перешли на русалок, которые представлялись существа­ми доброносными. Они были связаны с культом плодородия, олицетворяли одно из непременных условий такового, – влагу. До XX в. дошли в хороводных песнях заклинания-призывы русалок на хлебные поля, чтобы обеспечить с их помощью рост и колошение хлебов.

В старину существовали особые празднества, пос­вящённые русалкам – русалии. Они были тесно связаны с молениями о дожде и приходились в основном на середину весны – начало лета.

В более же позднее время под влиянием хрис­тианства мифический образ русалок у восточных славян трансформировался и перешёл в разряд не­чистой силы. В таком виде, в виде демонических существ, русалки описаны этнографами XIX– начала XX в.

Итак, в представлениях восточных славян ру­салки являются, во-первых, существами, связан­ными с духами воды; во-вторых, мифологическими персонажами культа плодородия; в-третьих, зловредными существами, близкими к навьям, т.е. относящимися к культу заложных покойников. Пер­вые два понимания восходят к языческим временам, к образу вил и ещё более древним берегиням, третье же понимание русалок возникло уже под влияни­ем христианства, вытеснившего языческие персо­нажи в разряд нечистой силы.

Кикимора (шишимора) – в восточнославянской мифологии злой дух дома (иногда считается женой домового). По ночам беспокоит маленьких детей, путает пряжу. Кикимора любит прясть или плести кружева, причём звуки прядения кикиморы в доме предвещают беду. Вера в кикимору сохраняется ещё в XIX в. Даль описывает, что кикимора – это род домового, который по ночам прядёт, днём сидит невидимкою за печью, а проказит по ночам, с ве­ретеном, прялкою. В прошлом веке говорили: “Спи, девушка, кикимора за тебя спрядёт, а мать вы-тчет!”, “От кикиморы не дождёшься рубахи” (хотя она и прядёт)”¹³⁴. По свидетельству В.Даля, в Сибири существовало представление и о лесной кикиморе, лешачихе. Кикимора враждебна мужчинам. Она может вредить домашним животным, в частности, курам. Чтобы кикимора кур не воровала, пишет Даль, вешают над насестом, на лык отшибленное горло кувшина либо камень со сквозною дырою. Основными атрибутами (связь с пряжей, сырыми местами, темнотой) кикимора схожа с мокушей, злым духом, продолжающим образ славянской богини Мокоши (ср. олонецкое поверье, согласно которому, если пряхи дремлют, то говорят, что за них прядёт Мокуша)¹³⁵.

Название кикимора – сложное слово, вторая часть которого – древнее имя женского персона­жа мары, моры, первая часть, возможно, связана со словом кика чуб, коса, волосы (родственные кичка, кок), менее вероятны сопоставления с глаголом кикать кричать, куковать или литовским kaukas домовой, гном¹³⁶.

В вологодских лесах, как писал С.В.Макси­мов, за кикиморой числятся и добрые свойства. Умелым и старательным хозяйкам она даже пок­ровительствует, убаюкивает по ночам маленьких ребят, невидимо перемывает кринки и оказывает другие услуги по хозяйству, так что при её содей­ствии и тесто хорошо взойдёт, и пироги будут хорошо выпечены. Мифы о кикиморе, отмечает С.В.Максимов, принадлежат к числу наименее характерных. Это можно видеть уже из того, что имя кикиморы, сделавшееся бранным словом, упот­ребляется в самых разных случаях и по самым разнообразным поводам¹³⁷.

Итак, в позднейших мифологических представ­лениях кикимора является единственным женским духом дома.

Таковы женские образы низшей славянской мифологии, связанные с древней богиней Мокошью. В случае берегинь и вил-русалок мы сталкиваемся просто с влиянием Мокоши как “оберегающей богини” и архетипа женского начала. В случае с кикиморой мы наблюдаем немного другое. Нам представляется, что образ Мокоши “расчленился”, как это произошло со многими нашими божествами. Высшие её функции перешли на христианский персонаж Параскеву Пятницу, а низшие – на пародийный образ низшей мифологии кикимору. Недаром любимое занятие кикимор, родившихся от связи демонического змея и облачных дев¹³⁸ – прясть и шить.­­­

­