Гендерная сегментация неформального сектора экономики

Первоначально анализ гендерной сегментации неформального сектора был основан на исследованиях экономики стран третьего мира, где формы и масштабы развития неформальной деятельности начали изучаться еще несколько десятилетий назад. Впоследствии гендерное измерение проникло и в анализ неформального сектора развитых стран. Наконец, в последние годы внимание стала привлекать и неформальная сфера в постсоциалистических странах, отказавшихся от централизованного планирования. Очевидно, что некоторые теоретические подходы, также как и анализ управленческой практики, выработанной при изучении неформальной экономики других стран, могут найти применение и в российских условиях. Участие женщин в неформальной экономической деятельности имеет сложную внутреннюю структуру и выраженную динамику. В настоящее время многие авторы придерживаются периодизации участия женщин в неформальном секторе, которая была предложена Р.Пирсон в ее исследовании “Гендерные отношения, капитализм и индустриализация стран третьего мира” (1994)²¹. Р.Пирсон выделяет три этапа в процессе воздействия индустриализации на занятость женщин. Первый этап соответствует этапу индустриализации, ориентированному на развитие импорт-замещающего производства, второй этап охватывает период развития экспортно-ориентированного производства, и, наконец, третий этап может быть обозначен как период глобальной феминизации рабочей силы.

Первый этап – “импорт-замещающее производство”

Первое аналитическое описание взаимосвязи процессов индустриализации и женской неформальной занятости было предложено в книге Э.Боузрап “Роль женщин в экономическом развитии”²². По мнению Боузрап, процесс экономического развития влечет за собой увеличение экономической пропасти между мужчинами и женщинами, которая находит свое выражение, в частности, в неравном распределении благ, обеспечиваемых экономическим ростом. Основные выводы автора базируются на анализе ситуации в африканских странах (Суб-Сахарский регион) в тот период, когда основная линия национальной экономической политики была ориентирована на развитие внутреннего производства, замещающего импорт. В эти годы, соответствующие пику популярности политики “модернизации”, представлялось, что национальное экономическое развитие может привести к обеспечению индустриальной занятости для населения этих стран, повысить материальный уровень жизни семей и снизить экономическое неравенство. Однако, как показала Э.Боузрап, на практике политика модернизации, ориентированная на импорт-замещающее производство, привела к диаметрально различным последствиям для мужчин и женщин, увеличив экономический и статусный разрыв между ними. Если мужчины в своем большинстве оказались включены в миграционные потоки между деревней и городом и активно вовлекались в новые индустриальные сектора, то женщины оставались в стороне от процессов трудовой миграции и продолжали поддерживать традиционный сельский образ жизни, ориентированный на выживание и экономическое самообеспечение. Точно также и в сельской местности, инициативы по внедрению прогрессивных агротехнологий (получившие название “зеленой революции”), как правило, не затрагивали женщин, которые оказывались вытесненными в домашнее хозяйство и семейное нетоварное сельскохозяйственное производство. В то же время мужчины, проживающие на селе, получали выгоды от выращивания прибыльных культур, поставляемых на рынок. Таким образом, вывод автора заключается в том, что как в городе, так и на селе женщины либо вообще не включаются в процесс модернизации (и фактически остаются за рамками рыночного сектора), либо попадают в маргинальные слои рабочей силы, выполняя низкостатусную и низкооплачиваемую работу (например, домашняя прислуга, проститутки, уличные торговцы и пр.). Логика Э. Боузрап (придерживавшейся либерального подхода) получила несколько иное развитие в работах исследовательниц-феминисток (преимущественно марксистской ориентации), которые утверждали, что асимметричное воздействие процессов индустриализации на экономическое положение мужчин и женщин объясняется политикой капитала, заинтересованного в поддержании резервной армии труда (важной составной частью которой являются именно женщины). В развивающихся странах эта тенденция протекает в более острой форме, поскольку рабочая сила, высвобождаемая из сферы сельского хозяйства, не может достаточно быстро поглощаться развивающимся индустриальным сектором²³.Эти идеи высказывались в тот период, когда доминировали дуалистические модели экономики, основанные на жестком разделении между “формальным” и “неформальным” секторами. При этом формальный сектор воспринимался как очаг современной экономики, в то время как неформальный – как зона господства “хозяйственного традиционализма”. Неформальная экономика рассматривалась как переходное явление, характерное для стран, переживающих процесс модернизации, то есть двигающихся по пути от традиционализма к современной индустриальной экономике. В рамках этой парадигмы неформальный сектор рассматривался как периферийная зона экономики, способная давать доход только на уровне бедности и не обладающая потенциалом для независимого роста²⁴. Вместе с тем, уже в конце 70-х годов появляются исследования, в которых подчеркивается расплывчатость границ между формальным и неформальным секторами, и указывается на особые методологические трудности, возникающие при анализе женской экономической активности. В частности, Л.Ариспе²⁵ на примере Мехико показала, что граница между формальным и неформальным секторами особенно трудноуловима, если речь идет о женской экономической активности. Фактически единственным критерием, позволяющим установить эту грань, является наличие и регулярность получения доходов. Так, например, женщины, работающие в качестве домашней прислуги, считаются частью экономически активного населения, а стоимостная оценка их деятельности включается в валовой национальный продукт. Вместе с тем, женщины, выполняющие точно такие же обязанности у себя дома, не считаются занятыми, а их деятельность остается полностью невидимой для экономической статистики (и не включается в ВНП). Наконец, женщины, которые выполняют подобную работу за деньги, но на нерегулярной основе (как совместители, или на основе взаимовыгодного обмена — например, в рамках локального городского или сельского сообщества), учитываются как работники неформального сектора.