Будагов Р.А. Введение в науку о языке. 2003

китайский — один из древнейших языков, на котором сохранились памятники XIII–XII вв. до н. э. Особую близкородственную группу образуют языки уральские, юкагирские; группа алтайских языков многочисленна и родство этих языков весьма условно, за многими из них закрепилось название тюркские.

Здесь нет необходимости перечислять все многочисленные семьи или группы языков мира1. Если наше внимание было больше задержано на языках индоевропейской семьи, то это объясняется отнюдь не тем, что эти языки самые «важные», а лишь тем, что с ними обычно больше приходится иметь дело учащимся (разумеется, за исключением тех, кто обучается на востоковедных и других специальных факультетах). Приведенные примеры лишь иллюстрируют положение о родственных объединениях среди языков мира. Иллюстрировать же это положение возможно на материале самых различных языковых объединений (семей).

Как следует, однако, понимать языковое родство?

Термин «семья» по отношению к языковым группам, родственным между собой, не должен пониматься биологически. Язык — это явление общественно-историческое, а не естествен- но-историческое. Поэтому понятие семьи в применении к языкам передает не те отношения, какие существуют между «отцами» и «детьми». Оно означает лишь то, что данные языки связаны между собой в процессе происхождения и исторического развития, характер которого определяется общественной природой языка. Например, романские языки родственны между собой. Это означает, что они возникли из одного источника — латинского языка. Необходимо особо подчеркнуть, что родство языков является понятием чисто лингвистическим.

Нельзя не обратить внимания и на другую сторону проблемы: языковое родство далеко не всегда определяется географической близостью. Венгерский язык находится в окружении индоевропейских языков, но сам принадлежит к другой языковой среде — финно-угорской. Язык небольшого баскского народа на Пиренейском полуострове со всех сторон граничит с романскими языками, но сам романским языком не является. Древнейшие свидетельства об индийских языках обнаруживаются не в самой Индии, а в Передней Азии (в памятниках II тысячелетия до н.э.). Таких примеров можно привести множество.

1 См. справочники о языках мира, названные на с. 384, 396, лингвистическую карту мира и Приложение.

Подобные факты говорят о том, что родство языков — явление глубоко историческое. Современная лингвистическая карта языков мира лишь фиксирует соотношение языков, но не показывает, как складывалось подобное соотношение в историческом развитии.

Сложившись в одном месте, язык в силу целого ряда исторических причин может получить широкое распространение совсем в другом месте. Из 130 миллионов человек, говорящих на испанском языке, лишь 30 миллионов обитает в самой Испании, тогда как остальные 100 миллионов живут в бывших далеких колониях Испании, главным образом в странах Латинской Америки. В результате в Аргентине или Чили, например, испанский язык для населения этих стран оказывается таким же родным, как и в самой Испании. То же можно сказать и о языке португальском: громадное большинство говорящих на нем людей обитает не в самой Португалии, а в далекой от Португалии Бразилии.

В чем же и как обнаруживается родство языков? Оно обнаруживается прежде всего в грамматическом строе родственных языков, в общности их старого словарного фонда, в закономерных звуковых связях между ними. Обратим внимание на слова такого рода:

Лексическая близость обнаруживается и тогда, когда круг сопоставляемых родственных языков расширяется. Однако число общих слов исконного словарного фонда соответственно (по мере расширения круга родственных языков, принадлежащих к разным ветвям индоевропейской семьи) уменьшается. Но ср., например, древнеиндийское pitár — «отец», греческое patér, латинское pater, готское fadar, немецкое Vater и т.д.

Не менее очевидна общность грамматического строя родственных языков. Присмотримся к следующей таблице, на которой изображается спряжение глагола нести (настоящее время индикатива действительного залога) в разных древних индоевропейских языках:

Чтобы понять, насколько существенны и значительны общие основы приведенной парадигмы спряжения в столь разных, но родственных языках, надо иметь в виду следующее:

1)в славянских языках значение данного корня изменилось: нести > брать (ср. бремя > беремя, первоначально «охапка», сколько можно захватить — нести — руками, например, дров: нести — захватывать — брать);

2)произошел уже известный нам (с. 218) процесс германского передвижения согласных, объясняющий соответствия между готским звуком b, древнеиндийским bh, греческим ph (= f ), между готским спирантом päи t в других индоевропейских языках;

3)окончание mi в древнеиндийской форме 1-го лица (вторичного происхождения) попало сюда из другого типа спряжения.

Учитывая отмеченные особенности, нельзя не заметить, насколько значительны общие основы в грамматическом строе родственных индоевропейских языков1.

Но как же складывались языковые семьи?

Разные семьи языков складывались по-разному. В родовом обществе племя и диалект по существу совпадали. Поэтому развитие языков было тесно связано с развитием племен. Дробление племен приводило и к дроблению языков. «Новообразование племен и диалектов путем разделения происходило в Америке еще недавно и едва ли совсем прекратилось и теперь»2. Так как

1 Анализ данной парадигмы дает подробно Краэ (Krahe H. Lingüística indoeuropea. Madrid, 1953. S. 143–149). Об этом же кратко: Sandfeld-Jensen K. Die Sprachwissenschaft. 2 Aufl. Leipzig und Berlin, 1923. S. 92–93.

2 Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 93.

племен было очень много, то неудивительно, что и языков было много, причем на некоторых из этих языков говорили лишь небольшие группы людей, составлявшие племена. Замечательный русский исследователь-путешественник Миклухо-Маклай, описывая папуасские языки на острове Новая Гвинея, отмечал большую дробность этих языков, обусловленную дробностью самих племен, населяющих остров1.

Пути сложения больших родственных групп языков были многообразны.

Если сравнить, например, родство таких языков, как индоевропейские, с родством языков славянских, романских или германских, то нельзя не обнаружить существенного различия между этими двумя типами родства. Славянские, романские, германские и другие языки образуют — каждые в отдельности — непосредственно родственные языковые группы. Индоевропейские же языки, куда входят и славянские, и романские, и германские, как и многие другие языки, образуют уже более сложное единство.

Это означает, что если в грамматическом строе и в основном лексическом фонде, например, всех славянских языков легко обнаруживается далеко идущая общность, то эта общность становится уже меньшей, если сравнивать между собой, например, славянский русский язык с германским шведским языком, хотя русский и шведский входят в родственную семью индоевропейских языков. Другими словами, если славянские языки связаны между собой прямым родством (как и романские, германские и пр.), то индоевропейские языки в целом уже образуют более отдаленное, хотя тоже несомненное родство.

Эти положения могут быть доказаны на материале. Л.П. Якубинский в своей интересной статье «Образование народностей и их языков»2 убедительно показал, что славянские термины родового строя, являющиеся общими для славянских языков, не находят себе надежных общеиндоевропейских этимологий. Между тем единство этих наименований в пределах славянских языков не подлежит сомнению.

1 См.: Миклухо-Маклай Н.Н. Путешествия. Т. I. М., 1940. С. 242.

2 См.: Якубинский Л.П. Образование народностей и их языков // Вестник ЛГУ. 1947. № 1. С. 139–153. Ср.: Исаченко А.В. Индоевропейская и славянская терминология родства в свете марксистского языкознания // Slavia. Praha, 1953. XXII. S. 62–72; Филин Ф.П. Образование языка восточных славян. М.; Л., 1962. С. 275–290.

Русское род, старославянское родъ, словенское rod, сербское род, польское ród, чешское rod; русское племя, болгарское племе, сербское плёме, польское plemiê, чешское plemì; русское месть, старославянское мhсть, болгарское мъст, чешское msta, словенское mestiti («мстить»); русское вече, старославянское вhще, сербское veæe и пр.

Это единство славянских наименований понятий родовой организации отнюдь не случайно. Оно показывает, что в древности славяне имели много общего в этой организации, в ее институтах, обычаях и т.д.

Единство наименований определенной части словарного фонда в непосредственно родственных языках свидетельствует о непосредственной исторической близости между этими языками, как и между народами, носителями данных языков. Вместе с тем, выходя за пределы славянских языков в сторону, например, языков романских или германских, мы уже не обнаруживаем столь далеко идущего единства в словарном фонде. И это вполне понятно, так как романские и германские языки образовались в иной исторический период по сравнению с тем, когда оформилось единство славянских языков. Термины родовой организации в романских и германских языках оказываются иными. И хотя в других словах лексического фонда вполне возможно обнаружить родство между славянскими и другими индоевропейскими языками (например, общеиндоевропейскими являются такие слова, как земля, лес, вода и др.), однако между непосредственно родственными языками (прямое родство) единство оказывается не только бóльшим, но — что особенно важно — оно проявляется в определенных тематических пластах слов

и оказывается обусловленным единством соответствующих социальных институтов, реалий, культурно-исторических факторов и т.д.

Общеславянскими являются названия гончарного дела (русское гончар, украинское гончар, старославянское гръньчаръ, болгарское грънчарин, чешское hrnèir; русское глина, старославянское глиньнъ, болгарское глина, чешское hlína, польское glina), названия для лука и стрел (русское лук, словенское lok, болгарское лък, чешское luk; русское стрела, украинское стрiла, старославянское стрhла, польское strza³a, верхнелужицкое trela), названия для цветов и красок (русское красный, старославянское красьнъ, сербское крáсан, чешское krásný; русское червонный, украинское червоний, старославянское чръвенъ, болгарское червен, сербское црàвен, чешское èervený), названия времен года,

хозяйственных сезонов (русское лето, старославянское лhто, болгарское лято, чешское léto, польское lato; русское весна, старославянское вhсна, чешское vesna, польское wiosna), названия небесных светил (русское солнце, старославянское слъньце, болгарское слънце, сербское сyìнце, польское sloñce; русское звезда, старославянское звhзда, болгарское звезда, польское gwiazda, чешское hvìzda) и т.д.

Изучение связей родственных языков в древнем словарном фонде представляет большой теоретический и практический интерес. Многие слова оказываются общими для всей группы языков, связанных между собой прямым родством, другие же характеризуют лишь отдельные подгруппы этих языков1.

В романских языках, например, имеется словарный фонд, который является общим для всех этих языков, но вместе с тем имеются и такие слова, которые присущи лишь отдельным подгруппам системы: подгруппе иберо-романских языков (испанский, португальский, каталанский), галло-романских языков (французский, провансальский), дако-романских языков (румынский) и т.д.

Латинские mater — «мать» и pater — «отец» бытуют во всех романских языках, за исключением румынского, где они были вытеснены словами, проникшими из детской речи (румынское tatã — «отец», ср. русское тятя, румынское mamã — «мать»). Галло-латинское слово caballus — «лошадь» оказывается общероманским (французское cheval, испанское caballo, итальянское cavallo, румынское cal); то же следует сказать и о слове vacca — «корова» (французское vache, испанское vaca, итальянское vacca, румынское vacã и т.д.). В то же время латинское слово lectus — «кровать» сохраняется во французском (lit), итальянском (letto) и других романских языках, но не сохраняется в этом своем значении в иберо-романских языках, где оно вытесняется словом cama (испанское cama — «кровать», а lecho — «ложе»). Следовательно, наряду с общероманским словарным фондом имеются и слова, которые характеризуют лишь ту или иную подгруппу или тот или иной отдельный язык.

Задача исследователя заключается в том, чтобы выяснить, какие слова являются общими для всех родственных языков и какие характеризуют лишь отдельные подгруппы и отдельные

1 В популярной форме о близости славянской лексики рассказано в брошюре: Ходова К.И. Языковое родство славянских народов. М., 1960.

языки, входящие в данную семью. При этом важна не только сама констатация факта, но и посильное объяснение его.

Типы языкового родства бывают разными не только в том плане, о котором шла речь до сих пор (родство прямое и родство опосредованное). Прямо между собой связанные романские языки оказываются связанными несколько иначе, чем славянские, германские, кельтские и другие подгруппы большой индоевропейской семьи языков. Различие обусловлено и различием самого исторического периода образования отдельных языковых подгрупп и тем, как формировалось лингвистическое единство тех или иных родственных языков.

Бóльшие или меньшие совпадения в древнем словарном фонде родственных языков вполне закономерны, ибо, если совпадения свидетельствуют о родстве языков (наряду с общностью грамматического и звукового строя), то расхождения — признак того, что эти языки не тождественны, а представляют собой разные образования, языки разных народностей, разных наций.

То, что составляет основу одного языка, в известной мере является основой также и непосредственно родственных языков, хотя каждый из них имеет и свою дополнительную специфику. Поэтому, определяя родство языков, следует исходит из их грамматического и звукового строя и древнего словарного фонда: при наличии явной общности в грамматическом и звуковом строе, а также в словарном фонде изучаемых языков последние должны быть признаны родственными. При отсутствии этой общности и языки не могут считаться родственными.

Оставляя пока вопрос о грамматической общности, подчеркнем еще раз, что общность в древнем словарном фонде родственных языков отнюдь не исключает лексического своеобразия каждого из них.

Как было показано, общность в древнем словарном фонде родственных языков сосуществует с такими словами того же фонда, которые бытуют лишь в отдельных языках или отдельных подгруппах данной семьи. Кроме того, даже те слова древнего фонда, которые имеются во всех родственных языках, часто приобретают в отдельно взятых языках этой семьи специфические оттенки и значения. Так, слово род в старославянском имело значение «род», «родня», «племя», а в словенском и сейчас осмысляется не только как «родня», но и как «рождение», «поколение». В сербском это слово приобретает дополнительное значение — «происхождение», «плод», а в польском (наряду с

основным значением) — «порода», «дом», «фамилия», «происхождение». Аналогичные явления наблюдаются и в других словах старого фонда, не говоря уже о тех, которые относятся к более позднему словарному составу.

Общность между языками одной и той же ветви обнаруживается обычно легче, чем между языками, принадлежащими к разным ветвям данной семьи. Задача научного исследования заключается, однако, в том, чтобы выявить своеобразие как одной, так и другой общности. Очень легко обнаружить единство славянских слов, обозначающих, например, зиму: русское зима, старославянское зима, польское zima, болгарское зима и т.д. Почти столь же легко устанавливается и общность романских слов для этого понятия: французское hiver, итальянское inverno, испанское invierno, румынское iarnã, соответственно восходящие к латинскому hibernum, вытеснившему в поздней латыни классическое hiems. Сначала может показаться, что между общеславянским зима и латинским hiems — hibernum нет никакой связи. Но это не так. Привлечение соответствующих слов из других индоевропейских языков ракрывает эти сложные связи. Достаточно сравнить древнеиндийское himás, литовское ziema, хеттское gimant, армянское dzmern и другие, чтобы убедиться, что и славянская и романская основы входят в общую систему индоевропейских языков.

* * *

Очевидна также и общность грамматического строя родственных языков. Но эту общность следует понимать правильно.

Обратим внимание на такой факт: в самых разнообразных языках, например в русском, норвежском, грузинском, арабском, венгерском, различаются имя и глагол. Достаточно ли этого и подобных ему признаков для установления родства языков? Ни в коем случае. Наличие в различных языках мира сходных частей речи или сходных грамматических категорий отнюдь не означает, что все языки родственны между собой.

Это сходство очень общее. Оно означает лишь то, что все языки мира являются орудием общения и средством выражения мыслей и чувств человека и имеют известные точки соприкосновения в своем грамматическом строе независимо от родства по происхождению. Но подобных общих точек соприкосновения в грамматическом строе языков мира оказывается все же меньше, чем расхождений между ними, обусловленных

спецификой грамматических категорий и частей речи в разных неродственных языках.

В самых разнообразных языках мира личные местоимения обычно являются односложными словами, т.е. состоят из одного слога. Достаточно ли этого и подобного ему признаков для установления родства языков? Опять-таки нет1. В противном случае все (или почти все) языки мира оказались бы родственными и самый научный принцип установления языкового родства утратил бы всякое значение. Для установления родства языков вообще и родства в их грамматическом строе в частности необходимы гораздо более специальные и гораздо более глубокие контакты. Должна быть материальная и структурная общность между языками.

О характере этой общности уже имелась возможность судить на основе таблицы спряжения глагола нести в древних индоевропейских языках. Сейчас проанализируем одно словосочетание в непосредственно родственных романских языках:

французское la fille du peintre

итальянское la figlia del pittore «дочь художника» испанское la hija del pintor

Здесь легко обнаружить последовательные структурыные совпадения в выражении важнейших грамматических отношений: во всех трех языках связь между двумя существительными (дочь, художник) выражена предлогом; во всех трех языках этот предлог взаимодействует с артиклем последующего существительного (de + le > du, de + il > del, de + el > del); во всех трех языках оба сщуествительных употребляются с артиклем, который в одинаковой степени восходит к одному и тому же историческому источнику — к латинскому указательному местоимению ille, illa — «тот», «та»; наконец, во всех трех языках обнаруживается и материальное родство слов, образованных из единого источника — из языка-основы (латыни).

Взятый отдельно тот или иной грамматический признак сам по себе обычно еще ничего не решает. Артикль, например, имеется не только в романских языках, но и в германских (немецком,

1 Отмеченные признаки, недостаточные для установления родства языков, позволяют, однако, изучать языки сопоставительно, т.е. исследовать их сходства и расхождения, обусловленные функциональной близостью. О сопоставленном методе в отличие от сравнительно-исторического см. статью: Ярцева В.Н. О сопоставительном изучении языков // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1960. № 1. С. 3–14.

английском и др.), в албанском, болгарском, арабском и т.д. В проанализированных примерах из романских языков совпадения обнаруживаются не только в самом наличии артикля, они идут дальше и глубже: артикль этих языков восходит к одному и тому же источнику, тогда как артикль германских языков, например, уже к нему не восходит (так же как и артикль албанского, болгарского, арабского и других языков, в которых имеется эта грамматическая категория).

Следовательно, для определения непосредственного родства языков нужно обнаружить не только совпадения в строевых элементах языка, но и единство исторического источника, из которого эти строевые элементы языка возникли. Кроме того, очень важно и то, чтобы совпадения оказывались не в одном грамматическом явлении, а в ряде явлений (в нашем примере: способ выражения связи между существительными, артикль, сочетание артикля с предлогом и пр.).

Только что проанализированный пример характерен и в другом отношении: грамматическое родство опирается здесь и на родство старого словарного фонда (дочь по-французски fille, поитальянски figlia, по-испански hija; художник по-французски peintre, по-итальянски pittore, по-испански pintor)1. Это существенно, так как для определения родства языков по происхождению важно учитывать ряд факторов: не только звуковые соответствия между родственными языками, но и общность грамматического строя, глубокие контакты в исконном словарном фонде родственных языков. Те же лингвисты, которые отрицают важность лексического фактора для установления родства языков (при строгом разграничении древних и заимствованных слов), неправомерно отделяют грамматическую структуру языка от тех материальных единиц его, без которых не может существовать сама структура2.

На пути установления родства языков исследователя ожидает немало трудностей и опасностей. Рассмотренные изолированно, вне системы языка, фонетические, грамматические и лексические совпадения оказываются противоречивыми.

Еще в 1877 г. Ф.Е. Корш писал: «До какой степени опасно судить о взаимной близости языков по одинаковым превращениям

1 То же наблюдалось с глаголом нести в древнеиндийском, готском, греческом, латинском, старославянском и других языках.

2 А. Мейе, например, считал, что данные словаря не имеют значения при установлении родства языков (Meillet A. Linguistique historique et linguistique générale. 2 éd. Paris, 1926. P. 91).