Заславская Т.И. трансформация

О СОЦИАЛЬНОМ МЕХАНИЗМЕ ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ В РОССИИ

Автор: ЗАСЛАВСКАЯ Т. И.

Академическая трибуна

В сентябре 2002 г. отмечается знаменательный юбилей - 75 лет со дня рождения академика Татьяны Ивановны Заславской. Ее жизнь прочно связана со становлением и развитием советской и российской социологии. Важными вехами на этом пути стали работа в Институте экономики АН СССР, а затем в Новосибирском академгородке, где Татьяна Ивановна в течение четверти века руководила отделом социальных проблем Института экономики и организации промышленного производства (ИЭ и ОПП) СО АН. Со временем отдел стал одним из ведущих социологических коллективов нашей страны, основой знаменитой новосибирской экономико-социологической школы, получил широкую известность за рубежом. С 1988 г. Т.И. Заславская - в Москве. Последующие годы (до 1992 г.) стали для нее периодом преимущественно организационной, публицистической и политической деятельности. Она - организатор Всесоюзного центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ). С 1993 г. Татьяна Ивановна вернулась в науку для изучения фундаментальных проблем трансформации российского общества. Она постоянный Президент ежегодных сессий международного симпозиума "Куда идет Россия?..", проводимых Интерцентром и Московской высшей школой социальных и экономических наук. Недавним признанием заслуг академика Т.И. Заславской стало присуждение Демидовской премии (2000 г.) за выдающийся вклад в создание основ российской экономической социологии, решение крупных проблем в области экономики и социологии труда. Свидетельством международного признания являются присвоенные ей ученые степени почетного доктора ряда американских и европейских университетов. Последние годы - время интенсивной разработки деятельностно-структурной концепции трансформации посткоммунистических обществ, в основе которой - представление о социальном механизме этих процессов.

Накануне юбилея Татьяна Ивановна делится с читателями "Социса" результатами своих исследований, размышлений, научного поиска. Представляя статью, мы поздравляем Татьяну Ивановну и сердечно желаем осуществления творческих замыслов, здоровья, благополучия.

(c) 2002 г.

ЗАСЛАВСКАЯ Татьяна Ивановна - академик РАН, сопрезидент Междисциплинарного академического центра социальных наук (Интерцентра), директор Московской школы социальных и экономических наук Академии народного хозяйства при Правительстве РФ.

Постановка проблемы

Раскрыть социальный механизм процесса посткоммунистических перемен в России - значит показать, под влиянием каких общественных сил и в результате

взаимодействия каких социальных акторов качественно меняется тип институциональной структуры общества. Но прежде, чем говорить о таком механизме, необходимо уточнить типологическую принадлежность и социальную сущность самого исследуемого про-

стр. 3

цесса. Особенно важно это в условиях, когда мнения российских ученых о событиях, пережитых Россией на переломе 80-90-х гг., далеко не единодушны.

Как известно, цели и содержание современных социальных преобразований в России на разных этапах трактовались поразному. Вначале говорилось всего лишь об ускорении темпов экономического развития страны. Позже речь зашла о глубокой перестройке, означавшей совершенствование всей советской системы. Затем демократически настроенная часть общества с энтузиазмом заговорила о назревающей революции. После выхода России из состава СССР наиболее употребительным обозначением происходивших в стране перемен стали реформы (часто с добавлением: радикальные). Когда же активные институциональные реформы сменились ожесточенной борьбой разных групп элит за власть и собственность, а сам процесс социальных изменений стал мало контролируемым, на первое место вышли понятия трансформация и/или переход (от посттоталитаризма - к демократии, от плановой экономики - к рынку), лучше других отражающие нынешнюю реальность.

Однако эти понятия отражают особенности только последнего этапа преобразований и недостаточны для того, чтобы дать общее определение процессу, который, начавшись с ускорения развития, в конечном итоге привел к коренному изменению социентального типа общества. В научной литературе представлены, по меньшей мере, три разных представления о сути этого процесса.

Согласно первому, в начале 90-х гг. в России произошла новая Великая революция. Соответственно, те противоречия и трудности, с которыми сталкивается наше общество в последние годы, объясняются общими особенностями всех постреволюционных периодов. В рамках второго представления, исходящего из более широкой исторической перспективы, реформы 90-х годов рассматриваются как завершение антисоциалистического переворота, начатого Сталиным еще в конце 20-х годов, а ныне доведенного до логического конца. Третье представление заключается в том, что в 1989-90 гг. в

СССР назревала демократическая революция, направленная против власти номенклатуры, но она в силу разных причин не состоялась, и революционный подъем сменился реформами "сверху" в интересах той же бывшей номенклатуры1 .

От ответа на вопрос о том, что было основным содержанием развития России в последнем десятилетии - революция, реформы или контрреволюция, зависит оценка не только недавнего прошлого, но и современной общественной ситуации. Действительно ли Россия пережила революцию и, если "да", то когда и какую? Какие социальные силы противостояли друг другу в революционной борьбе? Кто

победил в ней и кто проиграл? Какие новые силы пришли к власти и в чьих интересах ее использовали?

Революция или кризисная эволюция?

Сторонники революционной концепции утверждают, что в начале 1990-х годов в России произошла буржуазная либерально-демократическая революция, направленная против авторитарно-бюрократического режима, тормозившего модернизацию общества. Лидеры демократов во главе с Ельциным и Гайдаром отстранили от власти КПСС, демократизировали политическую систему, ликвидировали многие направления дея-

1 Для меня лично вопрос о том, произошла ли в России новая революция, долго оставался дискуссионным. Выступая на международном симпозиуме "Куда идет Россия?" в 1999 г., я говорила: "Надо признать, что наиболее известные научные определения революций в значительной мере соответствуют тому, что происходило в России в начале 1990- х годов. Это относится и к выделяемым специалистами типичным стадиям революций. Попытка сопоставить эти стадии с нашими историческими реалиями подводит к гипотезе о том, что, пройдя через неудавшуюся либеральнодемократическую революцию 1991-1993 годов, Россия вступила в период своего "термидора" или контрреволюционной реакции. Но окончательное мнение по этому вопросу у меня тогда еще не сложилось [1, с. 3-15].

стр. 4

тельности КГБ, осуществили приватизацию государственной собственности и постарались создать условия для развития конкурентного рынка.

По мнению В.A. May - наиболее яркого представителя этой группы ученых, рассматриваемые нами события в России обладали рядом характерных для революций особенностей. К ним относятся: 1) системный характер, глубина и радикальность изменения институтов собственности и власти; 2) обусловленность преобразований преимущественно внутренними противоречиями данного общества, в силу чего вместе с разрушением государства обрушились и казавшиеся незыблемыми ценности; 3) слабость политической власти и отсутствие общественного согласия по базовым проблемам, целям и ценностям; 4) неспособность власти консолидировать общество для "мирного" осуществления системных преобразований, резкое усиление стихийности социальных процессов

[2, с. 10-13].

Цитируя высказывание Робеспьера "конституцией революции является соотношение социальных сил", В.A. May подчеркивает, что перераспределение собственности, составлявшее фокус российских преобразований, также носило силовой характер [2, с. 31-36]. По мнению Е.Г. Ясина, "по своему значению, по глубине ломки социальных отношений, пронизавших все слои общества, [новая. - Т.З .] революция была для России более существенна и несравненно более плодотворна, чем Октябрьская 1917 года" [3, с. 137-138]. Е.Т. Гайдар и В.A. May называют эту революцию Великой, потому что она, во-первых, реализовалась в

условиях резкого ослабления государства, утраты им власти над экономикой и, вовторых, прошла "весь цикл, все фазы" [3, с. 38, 47]. Современный процесс преимущественно стихийных социально-экономических преобразований в рамках этой концепции трактуется как естественное последействие революции.

С тем, что в последние десять лет Россия пережила революцию, в принципе согласны многие ученые2 , среди которых - Л.М. Алексеева, М.А. Краснов, И.М. Клямкин, А.А. Нещадин, Ю.А. Рыжов, А.С. Ципко и др. Но внешнее согласие с этой точкой зрения у большинства из них сочетается с оговорками, ставящими его под сомнение. Так, М.А. Краснов указывает на отсутствие у революции 1990-х гг. субъекта и движущих сил, размытость точки ее отсчета или момента свершения (21.08.91, 2.01.92, 21.09 или 3.10.93), вторичность и маргинальность ее содержания по отношению к глобальным процессам [3, с. 57]. Л.М. Алексеева отмечает, что подлинную революцию пережили лишь несколько крупнейших центров страны, в то время как в сотнях городов, поселков и деревень не произошло ничего существенного. По мнению А.А. Нещадина, "события десятилетней давности тяжело назвать революцией, поскольку они в значительной степени были спровоцированы". На самом деле, "очевидно, речь идет о путче и антипутче, которые затронули Москву" [3, с. 54-55]. Особенно интересно признание Е.Г.

Ясиным того факта, что "революция фактически реализовалась в форме реформ"

[3. с. 137-138]. Между тем, вопрос состоит именно в том, пережила ли Россия социальную революцию или только реформы сверху, хотя и носящие радикальный, пусть даже революционный характер.

На мой взгляд, концепции Великой российской революции 1991-93 гг. можно противопоставить целый ряд возражений. Во-первых, новая элита, возглавившая российское общество в начале 90-х годов, на три четверти состояла из прежней номенклатуры (в то время как в странах ЦВЕ к власти пришли оппозиционные социальные силы). Во-вторых, массовые общественные движения в России, в отличие от стран ЦВЕ, не получили большого развития, поэтому главным актором социальных пре-

2 В книге: "The Second Socialist Revolution. An Alternative Soviet Strategy", изданной в Англии, США и Германии в 1990-91 гг. я тоже отдала дань революционной трактовке российских преобразований. Но речь в ней шла не о буржуазной, а о демократической революции, направленной против власти номенклатуры и призванной придать советскому обществу подлинно социалистические черты.

стр. 5

образований на протяжении всего периода оставалась верховная власть 3 . В- третьих, как справедливо отмечает И.М. Клямкин, "в других революциях на радикальной фазе решались проблемы большинства, а у нас этот вопрос не решался вообще и не решен до сих пор". В-четвертых, масштабы политического насилия в России были весьма ограничены даже в сравнении с "бархатными" революциями в ЦВЕ. И, наконец, не поддается рациональному объяснению тот факт, что Великая социальная революция могла остаться практически не замеченной тем обществом, в котором она совершилась.

Интересен и взгляд историков, которые подчеркивают, что к концу 1930-х годов партийная бюрократия овладела всеми рычагами власти и управления государством, де-факто получив статус правящего класса, но благоденствие ее представителей было неустойчивым, так как гарантировавшие его аппаратные должности было очень легко потерять. Сложность положения усугублялась жесткостью сталинской вертикали, ставившей чиновников любого уровня в полную зависимость от вышестоящих начальников. В течение следующего полувека советская номенклатура расширялась, крепла, и все сильней ощущала несоответствие между масштабами своей власти и неустойчивостью личного положения. В середине 1980-х годов наиболее образованный, прагматичный и неудовлетворенный своим положением эшелон партийно-комсомольской номенклатуры, инициировал общественное движение за перестройку социалистического общественного устройства, предусмотрительно "взяв в долю" экономически предприимчивую и политически активную часть среднего класса. Стремительно проведенная противоправная приватизация государственной собственности окончательно утвердила обновленную номенклатуру в статусе правящего класса общества, сосредоточившего в своих руках все политические и экономические ресурсы [4].

Понятно, что описанные события не соответствуют понятию революции. Вряд ли подходит здесь и используемое время от времени понятие контрреволюции, поскольку события 1990-х годов отделены от Октябрьской революции слишком большим периодом времени. Вернее считать, что мы стали свидетелями завершения постепенного, занявшего около 60 лет антисоциалистического

"разворота" власти, а вслед за нею и общества. Последний этап его был направлен на окончательное искоренение тех элементов социализма в идеологии и организации общества, которые давно уже стали помехой обуржуазившейся "коммунистической" номенклатуре.

Наиболее соответствующей реальности мне представляется концепция, согласно которой в конце 1980-х годов в СССР назревала народно-демократическая революция, направленная против власти номенклатуры. Ее цель виделась в замене авторитарно-бюрократического общественного устройства либеральнодемократическим. Движущей силой поднимавшейся революционной волны был "средний класс" советского общества представленный хорошо образованной, квалифицированной, но социально и политически ущемленной и неудовлетворенной своим положением интеллигенцией. Ее лозунгом было совершенствование социализма, придание ему демократического лица, расширение прав и свобод человека, повышение благосостояния народа.

Революционно настроенной части общества противостояла политическая номенклатура, опиравшаяся на партийногосударственную бюрократию. Демократические силы общества, едва освободившегося от тоталитаризма, были слабы, организационно и идейно разобщены. Они не имели ни политической программы, ни навыков политической борьбы, ни существенного политического влияния. Многоопытная номенклатура, в руках которой находились все значимые ресурсы общества, легко оттеснила демократов от ведущих позиций и предотвратила народно-демократическую революцию.

3 По мнению Л.Ф. Шевцовой, в России речь шла "о системно ограниченной революционности, которая не привела к изменению сущности власти: власть до сих пор остается в рамках традиционно русской парадигмы моносубъектности, ...продолжает оставаться самовоспроизводящейся величиной." [3, с. 126127].

стр. 6

Вместо этого, общественная энергия была направлена на проведение радикальных (буржуазных по социальному содержанию) реформ 1992-93 гг.

Начиная же с середины 1990-х гг. Россия переживает постреформенный период, суть которого состоит, с одной стороны, в формировании и практическом внедрении в жизнь новых формально-правовых правил игры, а с другой, - в весьма непростой, а нередко и остро конфликтной адаптации социальных субъектов (индивидов, организаций и групп) к новой институциональной структуре. Реализация этих функций связана с громадным расширением и типологической диверсификацией акторов, участвующих в преобразовании общества, множественность и неуправляемость взаимодействий которых придает этому процессу преимущественно стихийный характер.

Мой общий вывод заключается в том, что новой социальной революции в России не было. В действительности имела место эволюция, в основе которой лежало, однако, не постепенное и последовательное развитие, а цепочка сменявших друг друга кризисов. Исходный подъем демократических движений, соединившихся с национальноосвободительными, завершился распадом СССР. Радикальные либерально-демократические реформы фактически вылились в ограбление общества горсткой в общем случайных людей. Начавшаяся затем спонтанная трансформация в условиях отсутствия у правящей элиты стратегии и политической воли имела следствием, прежде всего крайнее ослабление государства и тотальную криминализацию общества. Причем каждый их этих этапов углублял кризисное положение России.

Переход или трансформация?

Как говорилось, в литературе современный этап социальных преобразований в России чаще всего обозначается понятиями трансформация и переход, нередко рассматриваемыми как синонимы. Между тем, содержание этих понятий различно. На мой взгляд, понятие переход предполагает наличие субъекта, знающего конечную цель движения и пользующегося доверием тех, кого он ведет в избранном направлении. Применительно к обществу это предполагает наличие сильной власти, руководствующейся конкретной идеей, а также авторитетной команды, преследующей ясную и реалистичную цель, опирающейся на обоснованную программу действий и пользующейся широкой поддержкой граждан. При этом важно, чтобы цели команды соответствовали интересам общества, а программа - имеющимся возможностям.

К сожалению, в современной России не выполняется ни одно из этих условий. Здесь нет такой партии или общественного движения, чья программа пользуется

массовой поддержкой граждан. Отсутствует разделяемое активным большинством представление о желательном устройстве общества. До сих пор ведутся ожесточенные споры о конкретных путях выведения страны из кризиса. А тем временем в экономике и в политической сфере продолжаются разрушительные процессы, справиться с которыми власть явно не в состоянии (продолжающаяся война в Чечне, растущая кримина-лизация общества, институциализация коррупции, развал армии, кризисное положение Севера и Дальнего Востока, кризис науки и "утечка умов" и проч.). Задачи, выдвигаемые Президентом РФ, в целом носят конструктивный характер, но не подкрепляются соответствующими средствами и потому на практике часто не решаются. Думается, что в такой ситуации нет оснований говорить о целенаправленном переходе России к более современному и эффективному типу общества.

В действительности в стране происходит процесс преимущественно стихийной трансформации общественного устройства, ни генеральное направление, ни конечные результаты которого не являются предрешенными. Этот процесс более сложен и менее изучен, чем реформирование обществ, сохраняющих типологическую идентичность. Лежащие в его основе социальные механизмы и его движущие силы более многообразны, чем при социальных переходах (транзитах) под руководством общепризнанных лидеров.

стр. 7

Концепция трансформации подчеркивает зависимость общественных сдвигов от действий не только верхнего, но также среднего и базового слоев общества, представители которых исходят из собственных интересов и действуют в условиях не вполне сформированной и нежесткой институциональной среды. Главными движущими силами трансформационного процесса являются, с одной стороны, правящая элита с примыкающей к ней бюрократией, а с другой, социально зрелые, экономически и политически активные представители массовых общественных групп, в первую очередь - средних слоев. Отсюда - зависимость его результатов от того, как управленческие меры "верхов" воспринимаются массовыми слоями общества. В значительной степени спонтанный характер социальной трансформации общества исключает характерную для перехода презумпцию движения в заранее заданном направлении - результаты трансформации трудно предсказуемы. Хотя проблема стратегических ориентиров и в этом случае остается достаточно актуальной, однако на первый план выдвигается сохранение социальной стабильности.

Трансформационные процессы охватывают все уровни общественной вертикали: общенациональный, региональный, локальный, групповой, индивидуальный. При этом по мере спуска на нижние "этажи" подконтрольность этих процессов центральной власти снижается. Возникают несогласованности и расхождения в понимании конкретных вопросов, установки властного Центра нередко наталкиваются на прямое противодействие региональных и местных общностей и элит, сопротивление организаций и граждан. Свидетельством этого может служить исключительное многообразие общественных ситуаций, сложившихся в разных регионах страны, в том числе непосредственно соседствующих друг с другом. Все эти обстоятельства затрудняют управление рассматриваемыми процессами,

осложняют контроль и прогнозирование их результатов. Для того, чтобы лучше справляться с этими трудностями, важно иметь адекватное представление о внутренних социальных механизмах трансформационных процессов.

Категория социальный механизм процесса

Изучение социальных механизмов можно по праву назвать одним из наиболее актуальных направлений современных социальных исследований. Под социальным механизмом общественного процесса имеется в виду устойчивая система взаимодействий социальных акторов разных типов и уровней, конечным результатом которых служит удовлетворение определенной общественной потребности.

Функционирование социальных механизмов регулируется, с одной стороны, соответствующими общественными институтами (формальными и неформальными правилами игры), с другой, социальным статусом и культурными особенностями акторов: органов управления, организаций, групп, индивидов (интересами и возможностями игроков). Идея социальных механизмов экономических, политических и иных процессов базируется на предположении о том, что совокупность определяющих эти процессы явлений, факторов и зависимостей образует целостный феномен, исследование устройства которого позволяет глубже разобраться в изучаемых закономерностях. Перспективность категории социальный механизм подтверждается не только ее использованием широким кругом обществоведов разного профиля, но и тем, что в последние годы она стала одним из базовых элементов методологии нескольких социологических школ [5, 6, 7].

Анализ практики употребления этой категории разными авторами позволяет выделить ее основные черты. Основная особенность социальных механизмов состоит в способности регулировать общественные процессы, что объясняется особой значимостью, силой и устойчивостью социальных связей, обусловливающих их системность. Поскольку в механизмах социальных процессов сосуществуют элементы, принадлежащие прошлому и настоящему, они отличаются высокой инерционностью: их обновление всегда носит частичный характер. Кроме того, в них сосуществуют феномены, сознательно создаваемые для достижения определенных целей и развивающиеся

стр. 8

естественно-историческим путем. Первые конституируются в процессе социальных преобразований, вторые же возникают спонтанно в ходе общественной эволюции и меняются под влиянием внутренних трансформаций [8].

Характер социальных механизмов, действующих в разных обществах, определяется особенностями их институциональной структуры, а также функциональными потребностями либо в воспроизводстве сложившихся отношений (т.е. поддержании стабильности), либо в определенных социальных

изменениях. Чем более общий характер носит социальный процесс, тем сложнее и многограннее регулирующий его механизм и, значит, тем более условный характер приобретают попытки его конкретизации.

Социальный механизм трансформационного процесса

Такие понятия как " социальный механизм развития экономики" или " социальный механизм трансформационного процесса" представляют научную абстракцию, поскольку в действительности эти процессы регулируются множеством механизмов, "отвечающих" за более конкретные процессы. Тем не менее, применение рассматриваемой категории к социальной трансформации общества оправдывается возможностью представить процесс, определяющий будущую судьбу России как некоторую целостность, охватывающую как управленческие воздействия власти, так и спонтанные действия разных общественно-политических сил. Именно этой цели и служит аналитическая схема, раскрывающая строение и принципы функционирования социального механизма трансформационного процесса (рис. 1). Она призвана показать, каким образом действия социальных акторов микроуровня меняют макрохарактеристики общества, и как изменение этих характеристик, в свою очередь, воздействует на жизнь и деятельность микроакторов.

Крупные блоки механизма. Рассмотрим содержание четырех отраженных на схеме блоков: А, Б, В и Г.

Блок А отражает социетальные характеристики трансформирующихся обществ. Рассматриваемый в статике, он дает целостное описание состояния конкретного общества в определенный момент времени, а анализируемый в динамике, показывает происходящие в нем социетальные сдвиги. Это позволяет назвать данный блок системным или результативным.

Блок В показывает, каким образом трансформируется социетальный тип общества. Его содержанием служат взаимосвязанные виды трансформационной активности социальных акторов разного уровня. Понятие трансформационная активность охватывает всю совокупность таких действий социальных акторов разного уровня и разного типа (индивидов, организаций и групп), которые либо непосредственно вызывают, либо косвенно влекут за собой значимые сдвиги в общественном устройстве и/или человеческом потенциале общества. Трансформационная активность членов общества амбивалентна по отношению как к социальному прогрессу (направления которого, к тому же, не всегда очевидны), так и к морали и праву. Она охватывает любые виды трансформационной деятельности и поведения, даже если они, с общественной точки зрения, носят вредный или деструктивный характер. Этот блок можно назвать деятельностным

или собственно механизменным.

Блок Б отражает массовые процессы, изменяющие базовые социальные практики. Примерами таких процессов могут служить: становление рынка труда, развитие рыночной инфраструктуры, формирование фермерства, превращение бывших директоров из наемных менеджеров в собственников предприятий, распространение и институционализация коррупции и др. В изучаемом механизме этот блок занимает особое место: на входе в него находятся действия

микроакторов, а на выходе - макрохарактеристики общества. Таким образом, он

"скрывает в себе тайну" преображения социальных действий множества микроакторов в макропроцессы и, вместе с тем, выглядит "черным ящиком", содержание которого неизвестно. Выяснить его суть -

стр. 9

Социальный механизм трансформационного процесса (аналитическая схема)

стр. 10

значит, понять конкретный механизм "переработки" индивидуальных и коллективных социальных действий в макропроцессы. В этом смысле этот блок можно назвать переходным.

Наконец, блок Г отражает структуру (состав, отношения, взаимосвязи) макросубъектов трансформационной активности. Он отвечает на вопрос о том, какие общественно-политические силы участвуют в трансформационном процессе и, в конечном счете, "несут ответственность" за позитивные и негативные изменения социетального типа общества. Этот блок я называю субъектным.

Связи между блоками механизма. Функционирование изучаемого механизма обеспечивается прямыми и обратными связями, во-первых, между его крупными