- •Оглавление
- •Введение. Теория языка вчера и сегодня
- •1. «Принципы истории языка» Пауля. Декарт, естествознание и история
- •3. Гуссерль и его программа в «Логических исследованиях»
- •Глава I принципы науки о языке § 1. Идея и план аксиоматики
- •1. Точное восприятие, три вида понимания
- •2. Исходный объект науки о языке. Понятийный универсум лингвиста
- •3. Аксиомы науки о языке
- •4. Четыре принципа
- •§ 2. Модель языка как органона (а) Формы существования конкретных языковых явлений
- •3. Экспрессия и апелляция как независимые переменные наряду с репрезентацией. Три книги о языке
- •§ 3. Знаковая природа языка (в) Модель структуры языка
- •2. Анализ понятия знака, сравнительная психология, общая формула
- •5. Проблема абстракции
- •§ 4. Речевое действие и языковое произведение; речевой акт и языковая структура (с)
- •1. Речевое действие и языковое произведение, эмпрактическая речь, la parole
- •2. Языковое произведение искусства. Теория речевого действия
- •3. Языковая структура, критика, приемы лингвистического структурализма, более высокая ступень формализации, внеязыковые аналогии: товарные знаки, монеты, слова. Межсубъектность
- •4. Теория речевых актов. Штейнталь и Гуссерль. Анализ теории актов Гуссерля. Социальный характер языка
- •§ 5. Слово и предложение. Система s-f языкового типа (d) Понятие языка и его признаки
- •3. Продуктивность полевых систем
- •4. Логика и лингвистика
- •Глава iiуказательное поле языка и указательные слова
- •§ 6. Психологические предпосылки позиционных способов указания в индоевропейских языках
- •1. Миф о дейктическом происхождении языка
- •6. Вспомогательные средства du-дейксиса и istic- дейксиса
- •7. Jener- дейксис
- •8. Общий вопрос
- •3. Безусловная необходимость средств указания
- •5. Традиционная классификация местоимений и ее критика
- •§ 8. Дейксис к воображаемому и анафорическое употребление указательных слов
- •2. Субъективная ориентация и ее компоненты
- •3. Ориентация в пространстве и речевое указание
- •5. Ориентация во времени
- •6. Три основных случая дейксиса к воображаемому
- •7. Психологическая редукция
- •8. Перенесения. Драматическое и этическое изложение
- •§ 9. Эгоцентрическое и топомнестическое указание в языке
- •1. Инклюзивное и эксклюзивное «мы»
- •2. Слияние указательных частиц с предлогами
- •3. Эгоцентрические и топомнестические указания. Класс продемонстративов. Примеры из японского и индейских языков
- •Глава iiiполе символов языка и назывные слова
- •§ 10. Симпрактическое, симфизическое и синсемантическое окружение языковых знаков
- •1. Эмпрактические высказывания
- •2. Закрепленные названия
- •3. Аналогия из сферы геральдики
- •4. Синсемантика изобразительных ценностей в картине
- •5. Проблема эллипсиса
- •§ 11. Контекст и факторы поля в отдельности
- •2. Перечень контекстуальных факторов (по Паулю). Новое разбиение на три класса, его полнота
- •3. Апология синтаксиса извне
- •§ 12. Поля символов в неязыковых репрезентативных инструментариях
- •1. Лексические значения и репрезентативные поля; пояснения на примере двух неязыковых репрезентативных инструментариев
- •2. Поле живописания художника, изобразительное поле актера; о полевых ценностях
- •3. Понятие символа, предлагаемое определение. Из истории понятия «символ»
- •4. Соотношение образа и символа; материальная верность и реляционная верность
- •5. Своеобразие языковой репрезентации. Посредники в языковом репрезентативном инструментарии (объяснение на основе аналогии). Внутренняя форма языка
- •§ 13. Звукоподражательный (звукописующий) язык
- •1. Апологеты теории звукописания. Контраргументы
- •2. Живописательные потенции звуковой материи
- •3. Пределы живописания в структурном законе языка
- •4. Один пример из эксперимента Вернера
- •5. Две группы живописующих слов
- •6. Старые представления об удельном весе звукописания
- •7. Исследования в. Эля. Факторы противоположного характера
- •§ 14. Языковые понятийные знаки
- •1. Этимон. Магическое мышление и номинация. Открытие психологии мышления: семантические сферы
- •2. О синхитических понятиях
- •3. Несовместимость радикального номинализма с центральным фактом фонологии
- •4. Дж. Ст. Милль об общих и собственных именах
- •5. Теория актов Гуссерля
- •6. Заинтересованность лингвистики в объективном анализе. Монадная конструкция Гуссерля
- •7. Живой и доминантный этимон. Заключительные замечания о собственных именах
- •§ 15. Индоевропейская падежная система - пример полевого механизма
- •1. Смешанная система в индоевропейском языке. Существительные среднего рода в системе Вундта. Слишком широкое понятие падежа
- •3. Критика учения Вундта. Коннотации глагола
- •5. Акциональная категория как внутренняя языковая форма
- •§ 16. Критическая ретроспектива идея символического поля
- •Глава IV строение человеческой речи элементы и композиции
- •§ 17. Материально обусловленное оформление звукового потока речи
- •1. Материально обусловленное и грамматическое оформление
- •3. Моторная теория слога, баллистические импульсы
- •4. Компромисс. Критика Стетсона, возражения на критику. Фактор резонанса
- •§ 18. Мелодический облик и фонематическая характеристика слов
- •1. Фонематические и химические элементы, сравнение
- •2. Мелодический облик и особые приметы словесных единиц
- •3. Звуковые характеристики и вещественные признаки. Трубецкой и Менделеев. Геральдический экскурс
- •4. Подсчет осмысленных слогов в немецком языке. Релевантность мелодического облика
- •5. Центральная идея фонологии. Фонема как опорный момент, иерархия оппозиций. Проблема абстракции в новом облике
- •6. Новый закон о постоянстве. Сравнение с вероятностными константами
- •§ 19. Простое и сложное слово. Признаки понятия слова Идея чистого лексикона
- •1. Определение простого значения по Гуссерлю. Дистантные композиты Бругмана
- •2. Флективное слово и композит
- •3. Признаки понятия «слово». Опыт определения
- •4. Проблема классов слов
- •§ 20. Функции артикля
- •1. К истории артикля и теории артикля. Три функции артикля по Ваккернагелю
- •2. Формант существительных, теоретическое объяснение
- •§ 21. Сочинение с союзом «и» По поводу теории гештальтов
- •1. Сочинительная связь в числительных: разбор примера. Сочинительное «и». Итоги: соединение объектов и сочинение предложений
- •2. Парный композит
- •§ 22. Языковедческое исследование композита. Слово со сложной символической значимостью. Бругман против Пауля
- •1. Результаты сравнительно-исторического анализа
- •3. В защиту противопоставления атрибутивных и предикативных комплексов
- •4. Разлитое между именными и глагольными композитами
- •5. Интерференция позиционных факторов с музыкальными и фонематическими модуляциями. Предпочтение постпозиции в романских языках
- •6. Реализация признаков понятия слова в композите
- •§ 23. Языковая метафора. Сематологическое ядро теории метафоры
- •1. Психологические основы. Исторические данные. Внеязыковые параллели. Две метафоры из детской речи
- •2. Физиогномический взгляд. Функциональное удовольствие
- •3. Эффект различения, техническая модель двойного фильтра. Закон снятия. Пластичность значений
- •4. Гипотеза Вернера о табу. Критика: метафора и параявление
- •5. Общие итоги
- •§ 24. Проблема предложения
- •1. Определение Риса
- •2. Разноаспектность трех признаков Риса
- •3. Проверка традиционных определений. Грамматическое понятие о предложении
- •§ 25. Предложение без указательного поля
- •1. Коррелятивные предложения (именные предложения)
- •6. Абсолютно свободные от указания предложения логики
- •§ 26. Анафора. Сочленения речи
- •2. Словесный ряд в речи и изобразительный ряд в кинематографе
- •4. Богатство и бедность анафорического указания
- •§ 27. Формальный анализ сложного предложения (краткий отчерк)
- •1. Примеры лапидарной и полиартрической речи. Происхождение египетского релятава
- •3. Тип по Кречмеру. Начальная стадия. Резюме
- •4. Сравнение обоих типов
- •5. Понятие гипотаксиса. Полевой разрыв. Гипотеза Марти, новейшие исследования
- •6. Новая гипотеза: теория типов
2. Формант существительных, теоретическое объяснение
Мы снова почувствуем себя уверенно, признав, что всякий снабженный артиклем знак, либо и сам по себе уже является исконным существительным, либо возводится в ранг существительного. Нам привычны выражения das Ich, das Hier, das Jetztили Einst1,и точно так же, по свидетельству Ваккернагеля, Гомер создавал при необходимости выраженияtoprw«прошлое», а греки послегомеровской эпохи —tatouolemou«дела военные» и oi nun«нынешние люди». Разумеется, следует помнить, что в двух последних примерах артикль, имеющий признаки множественного числа и рода, относится к словам «дела» или «люди», что, в свою очередь, определяет управление падежом вtoupolemou; эти примеры нужно рассматривать, собственно, как эллиптические последовательности. Все же это должно нас смущать так же мало, как и то обстоятельство, что субстантивация в латыни, как и в современных языках, могла происходить и без помощи артикля: Neiden ist kleinlich«Завидовать — мелочно». Однако трудно себе представить, как мог бы обходиться без помощи артикля этот подлинно философский прием субстантивации, удовлетворяя при этом в полном объеме те разнообразные цели, которые ставят перед собой в том или ином случае современные философы. Без греческого артикля Платон и Аристотель, а без немецкого гегельянцы довольно часто попадали бы в затруднительное положение, не находя нужных способов выражения, а перевод книги Мартина Хайдеггера «Sein und Zeit» («Бытие и Время») на латынь золотого периода, вероятно, превратился бы в тяжелое предприятие; каким образом передать на латыни Цицеронаdas in der Welt Sein«в-мире-бытие»,das Sein zum Tode«для-смерти-бытие» и бесконечное количество еще более запутанных выражений? Несколько лучше обстояло бы дело с переводом греческих философов на латынь схоластов, что достигалось бы за счет чрезмерного употребления, по плохому примеру позднелатинских переводчиков, указательных местоимений, либо, в столь же чрезмерном количестве, но вслед не такому уж плохому примеру схоластов, за счет образования новых существительных (ср. essentia, quidditas, ubiquitasи многочисленные неразложимые словосочетания в греческом типаtotihneinai= (понятийная) сущность предмета)2. В чем здесь дело?
Пойдем окольным путем. Однажды мне довелось подыскивать психологический термин для обозначения хорошо знакомого каждому из нас специфического переживания, и тогда для краткости я назвал его ага-переживание (Aha-Erlebnis);сейчас этот термин прижился в психологии. Тот, кто понимает, что с точки зрения теории языка такое выражение искусственно, но не невозможно, придет также к тому, что его существованием мы обязаны тому же самому недостатку средств выражения, который в многочисленных случаях понуждает искать выхода употреблении артикля. Однако в цитированном примере выход из затруднения найден не в артикле, а в способе сочетания слов. В обоих случаях можно сравнивать между собой лишь нехватку речевых средств и поиски других способов выражения. В потоке речиага — это не имя, а изъявительная частица, междометие; но, как только эта частица соединяется с существительным «переживание», ее функция приобретает несколько иной характер. Грамматически она замещает позицию атрибута, психологически композит «ага-переживание» побуждает слушателя думать о том состоянии сознания, в котором ты обычно восклицаешь «ага!». Подобным образом в некоторых (причем в чрезвычайно интересных) случаях артикль, употребленный перед частью предложения или перед целым предложением, указывает слушателю «на чисто именную функцию следующего за ним языкового выражения». Артикль как бы заключает все выражение в скобки и выдвигает требование (формулировка которого дается лишь в общем виде) в каждом случае применять к нему некоторые из таких операций, которые были знакомы схоластам, говорившим о различныхсуппозицияхслов. Итак, найдено ключевое слово, задан класс явлений, который послужит опорой для логического уяснения всей проблемы.
По сути своей теория о различных «суппозициях» слов, выстроенная схоластами, без изменений передающаяся в формальной логике и еще сегодня то и дело излагаемая в застывшем виде как окаменевший реквизит, является чем-то в высшей степени тривиальным. Предположим, что в лингвистическом тексте нам встретились три таких предложения: Vater ist zweisilbig«Отец состоит из двух слогов»;Vater ist ein Substantivurn «Отец — это существительное»;Vater ist ein Verwandschaftsname«Отец — это термин родства». «Суппозиция» в этом случае заключается в том, что каждый догадливый читатель понимает, что «из двух слогов — значит, имеется в виду звучание слова», «существительное — имеется в виду часть речи», «термин родства — имеется в виду положение среди прочих языковых символов». В обычном же употреблении имеется в виду не слово «отец» само по себе, как в этих случаях; оно выступает заместителем для подразумеваемого объекта: Vater werden ist nicht schwer, Vater sein dagegen sehr«Стать отцом несложно, быть отцом — напротив». Этот случай получил название suppositio simplex«простая суппозиция», другие также были обозначены своим термином. Схоласты верили в возможность еще более точного перечисления суппозиций при помощи списка, и с точки зрения лингвистики того времени это им удавалось. Сегодня же, напротив, интерес лингвистов к разным аспектам слова столь многогранен, что, право же, не имеет смысла составлять какой-то список возможных суппозиций. Сохранилась лишь suppositio simplexв качестве обычного способа, а наряду с ней недифференцированная группа необычных способов включения слова в контекст1.
В устах философа артикль с его субстантивирующей силой выделяет в контексте в качестве особых необычных образований слово или даже большую часть предложения и требует, чтобы они синтаксически воспринимались как существительные, а семантически — в соответствии с их понятийной сущностью. Не уместно ли здесь подумать, что, может быть, такое же свойство, только до сей поры не замеченное теорией, заключено в каждом артикле и существовало еще допоявления артикля, например в латыни выражалось иными средствами, и вообще могло быть ещедоклассической латыни в любом человеческом языке? Конечно же, речь идет не только о выделении, ведь у отрезка текста, выделенного таким способом, возникают новые полевые знаки, а артикль в греческом и немецком языках сам по себе одновременно вводит их ради простоты вместе с собой.
3. So-дейксис в качестве параллели
Каждое простое и сложное слово имеет символическую значимость и должно обладать полевой значимостью, чтобы функционировать как полноценное слово (см. § 19). Если в теории артикля закономерно упоминается тот исторический факт, что во всех языках, имеющих категорию артикля, эти слова произошли из указательных слов и на начальных стадиях развития их функционирование было ближе всего анафорическому употреблению указательных слов, тогда следует поразмыслить, в какой степени еще и сегодня мы можем обнаружить в последовательности «артикль + имя» указательный момент. Название, написанное на предметном дорожном указателе на местности, может быть охарактеризовано как название места в силу своего расположения, своего сочетания с указанием на определенное направление; имя, употребленное с артиклем, или целый отрезок контекста, снабженный артиклем, характеризуется как существительное. В чем же в конце концов состоит близость обоих сочетаний? Такая постановка проблемы кажется мне корректной и неизбежной.
Во всех языках, где фонетически выделяются классы слов, у существительных наличествуют какой-либо формант или форманты. Охарактеризовать артикль в языках, где есть эта категория, толькокак средство образования существительных значило бы сказать слишком мало. Ради этого одного в нем не нуждались бы ни греческий Гомер, ни немецкая Готская Библия. Но достаточно приписать артиклю свойство контекстного указания, как если бы он говорил: «Обращайся со словом или с отрезком текста, спутником которого я являюсь, так-то и так-то», — чтобы прояснилось многое, а может быть, и все в появлении артикля в тех языках, где он выступает хозяином поля. Во всяком случае, он подчиняется по меньшей мере определенным более общим правилам, с которыми мы встретимся при анализе композита и в учении об анафоре.
В наших языках субстантивация не является единственным случаем перехода из одного класса слов в другой, который достигается посредством контекстного указания. Параллельно с ней в немецком языке существует дейктическое слово, приводящее к адъективизации(или адвербиализации); это указательное слово so«так». Если еще раз обратиться к примеру Порцига и поставить перед словом König слово so: Er ist so König, wie nur das Märchen den König kennt«Онв такой степеникороль, как только в сказках бывает», — то в таком случае мы определенно усилим предполагавшуюся Порцигом адъективизацию. Бругман, не понимавший сути анафоры, недооценивает также, по моему мнению, специфического нюанса дейктической функции немецкого словечка so2.То, на что настраивает заголовок параграфа, а именно что в современном языке so«лишено» своего дейктического значения, оказывается неверным, понятие указания неоправданно сужается здесь до позиционных указательных слов. Между тем, когда я говорю so,сопровождая это слово наглядной демонстрацией, я ориентирую слушателя на некое Wie«как», доступное восприятию; например, я показываю способ совершения действия или результат своей деятельности. При этом в греческом языке нередко еще по-разному выражаются понятия количества и качества. При анафоре дейктический момент, связанный с wie,обязательно сохраняется; отнюдь не достаточно охарактеризовать so-функцию как подчеркивание (эмфазу). Разумеется, в предложении Ich habe mich über sein Glück so gefreut«Я так обрадовался его счастью» мы встречаемся по преимуществу лишь с эмфазой. Нижеследующее высказывание Бругмана отличается от вышеприведенного рассуждения лишь другой последовательностью: «Сочетание soс прилагательными и наречиями, начавшись с этого типа предложений, в котором so приобрело эмфатический смысл, получило у нас дальнейшее распространение» (Brugmann.Ор. cit,, S. 135).
Обусловлено ли это тем, что только прилагательные и наречия способны образовывать степени сравнения? Нет, это неправдоподобная гипотеза. Это обусловлено тем, что в задачи прилагательных и наречий как раз входит наименованиетого, что как бы указывается с помощью so. Мне кажется, что Бругман недостаточно корректно интерпретировал процитированный им весьма поучительный пример Штёклайна из франкского языка; звучит он так: as(= als) wie«так что прямо...», и «как еcли бы» употребляется для сокращения сравнительного оборота, который не хочется произносить до конца, например: Der hat nich geschlagen as wie, er hat Sprüche gemacht als wie...«Он менятакударил,что прямо...;Он говорилтакуючушь,что прямо...»; в этом случае оборот as wieприобретает значение степени сравнения» (Brugmann.Ор. cit., S. 134). Действительно, так и происходит, и слова о «приобретении значения» следует понимать буквально, то есть итогом развития нужно считать то, что Бругман считает его источником. Точно так же результатом развития является эмфатическое и в конечном счете действительно абсолютное употребление soв оборотах типа Ich ging im Walde so für mich hin«Я шел по лесутак,для себя»;Ich habe das so (= umsonst) bekommen«Мне этотак(задаром) досталось»;Das ist nicht so gefährlich «Это нетакопасно». Последний пример, впрочем, в существенной степени «эмфатичен», soобладает здесь усилительным значением. Кроме того, ни в коей мере нам не следует пренебрегать сообщением Бругмана о том, что в целом в истории индоевропейских языков so-основа встречается часто в тех же контекстах, где в других случаях обнаруживаются слова, образованные от to-основы. Безусловно, дейктический момент to-также включается в so при наглядном дейксисе. Его отличие в том, что от человека, воспринимающего сигнал, требуется особое внимание, когда его взгляд уже остановился на искомой позиции; короче говоря, объект внимания рассматривается под углом зрения wie,в то время как обычно to-дейктические слова типа da, dortтребуют более неопределенного рассмотрения под углом зрения was,а типа der, das —специфического субстантивного рассмотрения. Тот факт, что обе группы указательных слов имеют либо родственные, либо одни и те же основы, напоминает нам о частых случаях родства основ слов ich-и hier-групп (Вrugmann. Op. cit., S. 113 ff.).
Если мы пошли по правильному пути в своих рассуждениях, то можно предположить, что из so-дейксиса могло бы развиться языковое образование, подобное нашему артиклю, и этот артикль стал бы (если продолжить диалог с Порцигом) не формантом существительного, а формантом прилагательного (наречия) и даже иногда является таковым. Все сказанное нами относится к комплексу намеченных Порцигом и действительно интересных вопросов становления «новых категорий» в нашем живом языке.