Старая, старая сказка рецензия на фильм Судьба человека,

Люди, которые считают, что в Советском Союзе не было супергероев комиксовского типа, жестоко заблуждаются. То, что происходит с главным героем рядовым Соколовым на войне — это просто чудеса в решете! Тут тебе и невероятные спасения, и сказочные испытания вроде трех стаканов водки, и хлебосольная встреча пленённого героя в штабе Красной Армии… Впрочем, за все эти «огонь, воду и медные трубы» следует благодарить Шолохова. Он написал сказку, а Сергей Бондарчук ее лишь экранизировал. И следует признать, что даже приятно посмотреть на такие чудесные похождения главного героя (да, я понимаю, что потерю всех близких ему людей нельзя назвать «чудесными похождениями», но я имею в виду только события, происходившие непосредственно с Соколовым на фронте и в плену). Бондарчук как актер — прекрасен, «Судьба человека» — далеко не самый тяжелый фильм о войне, поэтому иногда хочется посмотреть именно нечто подобное. И как бы мне не хотелось обратного, но все относительные недостатки этого фильма проистекают из литературной основы, а все достоинства — заслуга режиссера, оператора и актеров (актерА, пожалуй, так как помимо Бондарчука и белобрысого малыша вспомнить особенно некого), а посему.. 7 из 10

«…, Но истина дороже!» рецензия на фильм Судьба человека,

Читать (в рамках школьной программы, разумеется), помню, доводилось. А вот смотреть — нет. 50 лет картине, меж тем. Даже неудобно как-то. Однако посмотрел. Имею теперь возможность оценить. Хотя, не уверен, что стоит. Фильм не вдохновил. Сразу вспомнились школьные уроки литературы, на которых произведения, посвященные ВОВ, делились на группы — например, в зависимости от времени их написания. А потом предлагалось выделить основные признаки, общие какие-то характеристики и пр. таких временных этапов, циклов произведений. И больше всего почему-то запомнился такой показатель как изображение противника. Проще говоря, объективность. Безусловно, в количественном отношении ее уровень, если так можно выразиться, рос по мере удаления от 40-х годов. Это вполне естественно и понятно. К чему я всё это говорю — вчера, при просмотре фильма, я вдруг поймал себя на мысли, что уж очень он правильный. Однозначный. С точки зрения патриотизма — это одно. Но с позиций оценки художественного произведения… Ряд моментов, эпизодов, возможно, трактовавшихся когда-то единственно возможным способом, сегодня воспринимаются уже не так однозначно. Например, сцена с убийством потенциального предателя, пообещавшего поутру выдать немцам коммуниста и командира. Мне, к примеру, не кажутся такими уж дикими слова этого человека о том, что, дескать, давайте, раз Вы такие правильные, гордые и принципиальные, выходите вперёд, отвечайте за свои слова и поступки! Ан, нет! Жизнь, она, выходит, дороже убеждений. Или, во всяком случае, «будем посмотреть», когда надо шаг вперёд делать, а когда и промолчать не грех. Интересно. Есть, над чем подумать, я полагаю. Или, скажем, оставленные за кадром военные действия, маневры, предпосылки отдаваемых приказов, одним словом. Мы видим то, что нас надо видеть: гони, Андрюха! Умри, но прорвись. А куда, зачем, надо ли вовсе «гнать» — это, выходит, не нашего ума дело. Спорно. 3 стакана спиртного на пустой желудок. Принципиально, без закуски. И вывод: «ты настоящий русский солдат!» И дальше: «Я сам солдат и умею уважать достойных противников». Прямо скажем, неоднозначная сцена. Сомнительные критерии оценки мужества. Ну, и так далее. Много таких моментов, которые не дают возможности просто смотреть кино и восторгаться им. Сцена возвращения из плена, приторно-ласковая встреча командованием, чрезмерно торжественные похороны обычного артиллерийского капитана и пр. Трудно смотреть на это, осознавая, что к реальности изображенные события имеют весьма отдаленное отношение. Причины успеха картины мне понятны. Когда смотришь и видишь главное — судьбу человека, исковерканную войной, не хочется думать о мелочах, нестыковках и т. п. Однако, представляется мне, что слишком просто и, более того, нечестно эксплуатировать эту тему, создавая однобокие, монохромные, заведомо неправдоподобные работы. И если когда-то иначе было нельзя, а я допускаю и такой вариант, то ничто не мешает нам сегодня называть вещи своими именами и отделять художественную ценность полотна от его идеологической ценности — как бы кощунственно это не выглядело. В конце концов, горькая правда лучше сладкой лжи. На мой вкус, во всяком случае. 7 из 10