БЕРЕГ СВИНГУЮЩИХ ШАМАНОВ

Несколькими прикосновениями пальцев к экрану он заказал на 19.20 телепорт на двоих до китайского концепт-отеля "Down Under" в районе Сонгджанг недалеко от Шанхая.

***

Полет на телепортере напоминает путешествие в детство. Фактически нуль-транспортировка происходит мгновенно, но у всех, кто ей подвергался, остается ощущение некой длительности, прошедшего промежутка времени. Никто до сих пор не может объяснить, с чем это связано. После старта все звуки вокруг разом стихают, слышится лишь нечто похожее на шуршание дождевых капель в траве. Тело делается почти невесомым, и у летящего возникает характерное, ни с чем не сравнимое ощущение. Кто-то описывает его как острое чувство реальности на фоне полного отсутствия осознанности. Другие уточняют, что на время перемещения они начисто забывают весь свой опыт, все до единого слова и понятия, теряют привычку сравнивать и анализировать, и лишь с огромным удовольствием наблюдают, как перед глазами проплывают целые миры никак ещё не названных предметов. Возможно, именно так воспринимают мир новорожденные.

Глобальный телепорт вместе со всеми национальными филиалами находился целиком в ведении Департамента мгновенных сообщений, современного аналога канувшего в Лету Министерства гражданской авиации. Частное предпринимательство в этой сфере было строго запрещено. Дело в том, что, при всех удобствах, телепортация, по самой природе своей, является чрезвычайно опасным способом путешествия, ибо теоретическая дальность перемещения здесь ограничена лишь размерами Вселенной. Если в вашем распоряжении имеется машина без предохранителя, достаточно задать ей любые координаты в пространстве и телепортер, без зазрения, совести сделает своё дело, - отправит вас, скажем, за миллиард световых лет от Земли и "высадит" в открытом космосе. Правда, это не самое страшное. Оказавшийся в вакууме человек прежде, чем потерять сознание, вполне успеет дать обратную команду, а дорога домой займет не больше мгновения. Гораздо хуже, что существует пусть и очень небольшой, но грозный риск вынырнуть из пространства вблизи звезды, и за считанные секунды превратиться в газовое облачко.

По инструкции, гражданский телепорт имел право перемещать пассажиров только в пределах Земли. Для блокировки вылетов за пределы планеты машины работали под управлением урезанной операционной системы с закрытым кодом, который постоянно обновлялся, упреждая работу хакеров. Однако камнем преткновения стали мыслящие телепортеры третьего поколения, снабженные искусственным интеллектом. С одной стороны, они были очень удобны. Отпала необходимость в ручном вводе координат, достаточно было описать желаемую местность или показать в объектив сканера фотографию. Но способность машинного разума к абстрактно-логическому мышлению оказалась (как и у людей) очень обременительной. Она таила в себе новые опасности, о которых прежде не подозревали.

К сожалению, осталось невыясненным, кто первый захотел отправиться при помощи телепортера "ко всем чертям". Известно только, что электронный диспетчер Центра пассажирких перемещений эту команду принял. А поскольку для лучшего контакта с клиентами в памяти машины содержались самые разные сведения, в том числе, по истории религий, философии, литературе, искусству, - всё, что угодно, кроме бранных выражений, - диспетчер понял команду буквально, и отправил клиента по указанному адресу. Человек бесследно исчез. Когда же проводившие дознание полицейские открыли архив операций, у них глаза полезли на лоб. Пунктом назначения значилась преисподняя! Подозревали, что это проделки разработчиков, поскольку среди солидных программистов скрывалось множество хакеров. Власти, как обычно, оказались в сложном положении. Нельзя было допустить, чтобы технические детали попали в интернет.

На какое-то время было решено считать набиравший популярность «полет в один конец», как его назвали, новым способом самоубийства. Но тут в качестве места отбытия к аду добавился ещё и рай. В шутке никто не признавался. Тогда-то и возникло смелое предположение: телепортер сам, обработав доступную ему сумму человеческих знаний и верований, сделал обобщение, только, будучи средством передвижения, не философское, а топографическое. Заботясь об удобстве клиентов, робот вычислил координаты наиболее желанных человеку мест. Оказалось, их совсем мало. Похоже, беспристрастный взгляд машины случайно выявил два полюса, между которыми проходит наша жизнь. Робот уловил самую суть человеческого мышления: мы неспособны жить в настоящем, и, путешествуя, хотим не перемещаться внутри этого мира, а вырваться из него вовне. Любая сказка, пусть даже жестокая, но полная волшебных превращений, нам гораздо милее славной скуки реальности.

В общем, пока телепортацию не сделали монополией государства, в сфере гражданских перемещений творилось бог знает что. Множество больших и малых компаний были привлечены к ответственности в связи с исчезновением людей. Но к счастью, эти времена давно миновали.

Кальман и Суми Ё прибыли на место встречи с разных концов Земли и без всяких приключений.

***

За толстыми стеклами обеденного зала, устроенного на глубине одиннадцати метров, колыхалась прозрачно-зеленая толща озерной воды. Рассеянные лучи береговых светильников, словно спицы, переступали по полу: это стаи зеркальных карпов играли на них как на струнах. Иногда из глубины надвигались торпедообразные тела самых больших в мире пресноводных рыб, огромных змеевидных арапаим.

Интерьер зала был под стать сумраку подводных джунглей. Обшитые дубом темные, словно промасленные стены; кованые и литые мебельные остовы, заполненные суфле из оливкового плюша; кузнечный орнамент косяков и дверных полотен; светильники в форме пагод из черного и желтого металла... Здесь, на глубине, среди грубой, однообразной роскоши красавица Суми-Ё выглядела новенькой брошью, случайно оброненной в аквариум. Она радовала глаз.

- Кальман, вам никогда не приходило в голову, что ваш Центр, - только декорация, а, мы, ваши клиенты - послушные куклы?

- Но как же, окяку-сама?! Не одна ли из этих кукол раз в четыре года становится президентом эээ... всея Земли! Вы - кандидат от могущественной партии, имеющей сторонников по всему миру...

- Ну и что? Истинные властелины мира не состоят в партиях. Они не нуждаются в идеологии, и никого не спрашивают: как? Они знают. Мой дед рассказывал...

Кальман улыбнулся. В голове его спичкой чиркнула мысль, и, осветив тему, погасла, оставив приятное облачко понимания. Вспомнилось, как давно, еще в студенческие времена он беседовал на эту тему с дядей, покойным Фредериком Бильдербергером.

- Да, госпожа Суми, я слушаю, - ободрил он смущенную его искренней улыбкой молодую женщину.

- Так вот... Он говорил, что всегда ощущал невидимую руку за каждым своим поступком... И всю жизнь старался выяснить, чья это рука.

- И чья же? - заинтересовался Кальман.

- В том-то и дело, что у меня есть кое-какая информация на этот счет. И она, как ни странно, наполняет меня надеждой на победу. На реальную победу, Кальман, а не предназначенную мне участь пешки в чьей-то планетарной игре.

- Откровенно говоря, не могу понять, куда вы клоните. Каким образом некие, гм, "серые кардиналы" могут стать залогом вашей победы?

- Очень просто, Кальман. О существовании закулисных интересов знает любой политик. Только ребенок может не понимать, что на выборах всегда побеждает определенный, заранее назначенный кандидат. Система волеизъявления народов полностью фальсифицирована. Но, при всем том никто, похоже, не догадывается, какие карты изначально на руках у вступившего в предвыборную борьбу. Оплошность закулисных воротил в том, что они наделили подставных, по сути, кандидатов реальными рычагами влияния. В общем, мне нужна ваша помощь. До сих пор вы, скажем прямо, только имитировали предвыборные кампании кандидатов в президенты. Вы, если так можно выразиться, были постановщиком шоу, под звуки которого в театре производили смену руководства…

- Госпожа Суми, весь мир - театр. В нём женщины, мужчины - все актеры...

- Словом, я предлагаю вам стать...

- Кем же, окяку-сама?

- ...главным инженером проекта по законному захвату власти на Земле!..

Как ни много самых волнующих смыслов заключали в себе эти слова, но обращенные на него глаза Суми Ё говорили ещё больше.

- Предлагаю как заказчик этого проекта. Внешне ничего не изменится. Вы прекрасно делали свою работу, продолжайте заниматься ею и впредь. Но направьте теперь все свои технологии на то, чтобы Четыре благородные истины - основа идеологии нашей партии - приобрели действительную, а не показную популярность, и прочно заняли место в умах избирателей…

Настроение у Кальмана было превосходное, в груди он чувствовал нервное биение, движения стали немного судорожными.

"Вот оно, - повторял он себе, - вот! Одно из немногих действительных таинств природы…"

На расстоянии вытянутой руки перед ним сидела влюбленная женщина…

***

- Я думаю, Кальман, о делах уже достаточно. Не хотите искупаться?

- Здесь?!

Суми-Ё расхохоталась.

- Неужели вы могли бы плавать на глазах у посетителей? Мне кажется, кабина международного телепорта в том конце зала. Мы отправимся...

Она наклонилась вперед и прошептала несколько слов у самого его уха.

И вот уже кроны каких-то деревьев, пестрые от ветра, обдают их прохладным шелестом.

В руке его спутницы появляется длинная белая сигарета. Кальман вспоминает, что захватил с собой коробку сигарилл. Пока Суми-Ё то и дело болтает по телефону, он берет одну и крутит её в руке, разглядывая. Сигарилла на пару сантиметров длиннее его указательного пальца и тоньше его раза в полтора. Щурясь на пляшущие в воде огненные блики, нащупывает в кармане полупустой коробок, гладит его легкую фанерную поверхность. Внутри с приятным шуршанием пересыпаются ровные четырехгранные палочки с застывшими на конце каплями огня. Достав одну, чиркает о край коробки и подносит язычок пламени к губам. Едва свернутый в цилиндр табачный лист цвета осени начинает тлеть, коротко втягивает в себя и тут же выпускает изо рта клубы жгучего дыма…

Горячие пары никотина быстро всасывались в кровь. Прикрыв глаза, Кальман мысленно следовал за движением вдыхаемых частичек смолы и сажи, представляя, как они, едва успев осесть в альвеолах, уже выносятся прочь направленным наружу током реснитчатого эпителия, выстилающего легкие, как успешно выносится всякая пыль, с начала мира сдабривающая дыхание всех живых существ...

В этой части планеты - раннее утро. Щедрый изгиб горизонта расстилает перед глазами празднично накрытый ландшафт с хорошо прожаренными, ещё дымящимися утренним туманом коричневыми скалами в обрамлении кудрявых пучков салатной зелени леса. Мускулистые лопатки рельефа бугрятся от страсти в предвкушении прохладного лона океанских бухт. Дыхание перехватывает при виде кофейного русла широкой медленной реки, обнаженно изгибающейся между холмами…

Под впечатлением от раскинувшегося перед ним великолепия Кальман вообразил вдруг, что исчезли все слова, и главным элементом мироздания сделалась видимая реальность. Но тут же очнулся: нет, для него всё по-прежнему двигалось в ритме строчек. На сей раз это был отрывок из мемуаров покойного дяди:

«Когда-нибудь вы поймете, к примеру, что неизлечимых болезней не бывает. Ведь врач не может не лечить, да и больной не может не лечиться. Тот же, кто не излечивается, есть уже не больной, а умирающий. А разве можно помочь умирающему? Тот, кому можно помочь, называется иначе: выздоравливающий. Ну, и так далее... Простая путаница в словах создала целые миры человеческой мысли, глубины религий и философий. Но мудрого не интересуют глубины, ему теплее на мелководье!»

Горячие, вдохновенные слова звучали как призыв или, скорее, манифест. Хозяин сюжета словно зачерпывал бытие горстями и орошал им своих читателей, которые, по скупости иных авторов, не привыкли к изобилию. Издавна глотая сухие типографские строчки люди не замечали ликующего пира Вселенной; они будто поникли от жажды у самого края полноводного потока, на который и обращал их внимание неистовый новатор прошедшей эпохи….

- А почему у подданного Польши – шведская фамилия? – спросила Суми Ё. - Вы что, швед?

- Я-то? – переспросил Кальман и вдруг задумался. - Да, пожалуй, швед…

Суми Ё не обратила на намёк никакого внимания.

- Кальман, мне хочется немного заката. На южном побережье Австралии как раз темнеет. Бежим! Не забудьте ваш галстук!

И вот вокруг вечер. Просторная гладь океана, спокойный бег волн по мелководью. Дневной блеск медленно стекает с густеющего неба и застывает тенями у горизонта. Шампанское, выпитое ещё в Китае, давно выветрилось, оставив приятную тяжесть в голове. Окинув глазами меркнущий ландшафт, Кальман остановился на точеном профиле Суми Ё и сказал себе: «Вот самое прекрасное, до чего я могу сейчас дотянуться взглядом». Она поняла его по-своему: решительно поднялась с песка, поправила платье и, не глядя, протянула ему руку. Он тоже встал, увлекаемый её порывом. Они нырнули в прибрежные заросли и через пол-сотни шагов оказались в узкой естественной аллее, скрытой под пологом столетних древесных крон. Там, глядя на Кальмана широко раскрытыми в сумерках глазами, Суми Ё положила свою когтистую наманикюренную руку ему на грудь и медленно загребла пальцами, как будто собирая в горсть ткань давно сброшенной рубашки. У нее был вид полководца, пустившего в ход секретное оружие.

Но Кальману всегда нравилось быть честным. Радуясь, что не чувствует ничего особенного, он продолжал спокойно любоваться молодой женщиной.

Она сделала какое-то движение ногой. Возможно, топнула с досады. В глазах её читался вопрос; в его же, при желании, легко можно было найти ответ. Кальман едва сдерживался, чтобы не расхохотаться от удовольствия. Но тело оставалось спокойным.

Тогда Суми взяла его руку и провела под ногтем сначала одного пальца, потом другого, как будто вычищая из-под них грязь. По всему телу Кальмана забегали искры. Он и не подозревал, что на кончиках пальцев притаились такие ощущения.

Состояние было вдохновляющим. Закрыв глаза, Кальман представил, какие краски сгодились бы для его описания. На несколько секунд он, похоже, потерял контакт с реальностью...

И вдруг, словно кто-то чужой произнес за него:

- Госпожа Суми, меня не интересуют женщины, которые не хотят за меня замуж.

Японка отпрянула. Было немного жаль сказанного, но он продолжил, по-прежнему, не размыкая век:

- Я достоин, чтобы мне отдали всю жизнь, а не одну только ночь!

Несколько секунд в зарослях слышалось шуршание босых ног. Потом всё стихло.

Кальман открыл глаза.

Идти вслед за Суми Ё не имело смысла. Она ничего не могла добавить к той радости, которая уже наполняла его краёв.

Радости творца, а не творения.

***

Будучи специалистом по конструированию массового сознания, Кальман держал в своем рабочем кабинете большую библиотеку Прикладной Теории Верований и Сравнительной Истории Мироощущений где, кроме польских книг встречались английские, немецкие и французские, а также сочинения на русском, который, как на днях выяснилось, неплохо было бы немного освежить. Кальман выбрал толстое, богато иллюстрированное "Упокоение", принадлежавшее перу известного духовного лидера, эмигранта из Белоруссии Ивана Романовича Покойного, известного миру под именем Хуана Рамона Пласидо.

Родители Покойного эмигрировали в Румынию, когда тот был ещё школьником. Сообразительный мальчик от необходимости осваивать местное наречие рано увлекся романскими языками. А повзрослев и исполнившись честолюбия, перевел самого себя на испанский, резонно рассудив, что такой вариант его имени больше подойдет будущему гуру. В основе разработанной им синтетической религии лежал простой как всё гениальное принцип Альтернативного Истолкования Препятствий Объективного Характера.

Новое учение оказалось необыкновенно успешным. После того, как в интернете появилась сделанная на стадионе "Уэмбли" видеозапись выступления Хуана Пласидо в составе знаменитых трех лекторов, где он, подбадриваемый восторженными зрителями, читает доклад на тему "Зло как неизбежная, а потому, не заслуживающая внимания часть мироздания", мир всколыхнули сообщения о вспышках атеизма среди последователей секты Рональда Хаббарда, что обозначило собой закат сайентологии.

Зрителям Восточно-Европейской равнины Иван Романович был известен в качестве ведущего телешоу "Оставайся с Покойным" (англоязычная версия выходила под не совсем удачным названием "Rest in peace", то есть, "Покойся с миром"). Одной из главных приманок проекта была уникальная эрудиция Покойного, вследствие чего гостем этого своеобразного интеллектуального ринга мог оказаться кто угодно. Туда приглашались знаменитые ученые, религиозные и политические деятели, известные артисты, писатели и поэты. Покойный, действительно, прилично знал физику, химию, историю и литературу, был кандидатом искусствоведения и доктором юридических наук; в молодости он окончил медицинский университет в Праге и девять лет проработал врачом-хирургом. Вдобавок, он, в той или иной степени, владел более чем десятью европейскими и восточными, древними и новыми языками.

Но за что публика просто обожала Покойного, так это за дар импровизации. Кальману запомнился поэтический ринг с участием одного очень популярного русского литератора с украинской фамилией.

- Дорогие друзья, сегодня у нас в гостях всемирно известный поэт, писатель и драматург, трехкратный обладатель золотой нобелевской статуэтки, автор стихов, виртуозно исполненных на трубе Майлзом Дэвисом в лучшем джазовом альбоме всех времен "Kind of Blue" Евгений N.!

- Здравствуйте.

- Евгений, вам известны наши правила? Вы читаете любое, на выбор, своё стихотворение, а я пытаюсь немедленно сочинить к нему стихотворный же комментарий.

- Ну, что же... ээ... Пожалуйста:

"Было то свиданье над прудом

Кратким, убивающим надежду.

Было понимание с трудом,

Потому что столько было между

Полюсами разными земли..."

- Да, все помнят этот ваш знаменитый стих! Надеюсь, кстати, что наше с вами свидание в эфире, не убьет в телезрителях надежду почерпнуть из нашей программы много нового и интересного.

- Иван, что вы всё время скачете вокруг меня как ненормальный? Я начинаю путаться в тексте:

"Здесь на двух концах одной скамьи,

И мужчина с женщиной молчали,

Заслонив две разные семьи,

Словно две чужих страны, плечами.

И она сказала - не всерьёз,

Вполушутку, полувиновато:

"Только разве кончики волос

Помнят, как ты гладил их когда-то.

"Отводя сближенье, как беду,

Крик внутри смогла переупрямить:

"Завтра к парикмахерше пойду -

Вот и срежу даже эту память.

"Ничего мужчина не сказал,

Он поцеловал ей тихо руку

И пошёл к тебе, ночной вокзал,

К тёмному и грязному, но другу.

И расстались вновь на много лет,

Но кричала, словно неизбежность,

Рана та, больней которой нет, -

Вечная друг другу принадлежность".

- Спасибо, Евгений. Мой ответ вам практически готов. Ещё мгновение... Вот, пожалуйста:

«Знаешь, Женя, там, где принадлежность, -

Не переупрямливают слез...

В счастье, в новом счастье неизбежность,

Не в тоске по кончикам волос!

Горечь выжигает всё, что мучит,

Снова к счастью вынуждает боль,

Тьма нас раньше срока не получит!

Мертв король? Да здравствует король!»

Поэт сорвал с груди звезду нобелевского лауреата. Покойный торжествовал.

Открыв «Упокоение» наугад, Кальман попытался уловить суть учения Покойного:

"Неправда, что без "проклятых вопросов" человек превращается в животное, и культура, якобы, уже невозможна. У детей, например, - мощная культура, а они не ставят "проклятых вопросов"! Культура призвана красоваться и пожинать аплодисменты, она - способ купаться в признании тех, кто не может и восхищен тем, как можешь ты... Культура - это когда пахарь устал и хочет полюбоваться на мастерство столяра, когда пианист захлопывает рояль и мчится на матч любимой футбольной команды. Культура - это экскурсия из трудовых будней в восхищение недоступным тебе мастерством…"

Пора было возвращаться к работе. Кальман поставил книгу на место и пробежал глазами утвержденный вчера Президентом «Центра» график подъема харизматичности.

- Ну, что же, стратегия ясна. Будем действовать!

Он взглянул на часы. Время было обеденное. Набирая номер жены, он снова вспомнил субтропическую рощу и темные глаза Суми Ё. Потом улыбнулся, отрицательно покачал головой и сказал в трубку:

- Линдхен, как всегда, на 48-м возле лифта.

***

Была середина января. В первом часу ночи с воскресенья на понедельник файл базы данных, сформированный по результатам мгновенного подсчета голосов, был уже открыт для редактирования на компьютерах сорока шести тысяч информагентств по всему миру. Последним новость узнал розовый планшет госпожи Суми Ё. Он осторожно завибрировал и заиграл нежнейшее Рондо из "Лулу-сюиты" Альбана Берга.

- Мы победили, окяку-сама, - услышала она голос Кальмана. - Поздравляю! Подробный отчет, естественно, за мной. А пока у меня для вас сюрприз... Вам знакомо имя Фредерика Бильдербергера?

- Кажется, вы хотите вернуться к нашему давнему разговору?

- Я понимаю, почему вы тогда обратились именно ко мне.

- Разумеется, мне известно, что он был вашим дядей.

- Но есть одна вещь, которой вы не можете знать. Когда-то давно, перед самой его кончиной, у нас был разговор на интересующую вас тему. И у меня сохранилась запись видеорегистратора…

- Кальман, это шутка?

- Госпожа Суми, я прошу вас немедленно проверить почту. Жду вашего звонка!

Они могли общаться совершенно свободно, не опасаясь чужих ушей где-нибудь на линии. Глобализация и развитие технологий не привели, как ожидалось, к тотальному контролю. Напротив, неприкосновенность частной жизни достигла таких масштабов, какие ещё недавно сочли бы утопией. Всё более наполнявшийся радиоволнами эфир одновременно становился всё менее доступным для прослушивания. Происходило это благодаря изобретению одного голландского математика, сделанному совершенно случайно, или, правильнее сказать, в шутку. Началось с того, что молодой сотрудник утрехтского Института гигиены интеллекта Хорст ван Альфен увлекся командными видами спорта. Одним из главных направлений деятельности Института была разработка теории, рассматривавшей психические расстройства, в том числе, шизофрению, как результат личностного неприятия реальности. Работа ван Альфена состояла в математическим моделированием Тотальной Осознанности - новой антистрессовой формы мышления, освобожденной от невротизирующего влияния подсознания. В свободные же часы молодой человек участвовал с товарищами в состязаниях по пейнтболу на традиционных в Голландии польдерах среди гигантских древовидных тюльпанов. Это было довольно опасное занятие. Каждый из шести лепестков Tulipa gigas весит около четырнадцати килограммов. Цветок живет 3-4 дня, потом его чашелистики начинают осыпаться, сгибаясь под собственной тяжестью. Падение столь крупного куска растительной плоти на оказавшегося рядом человека производит действие, какое имел бы небольшой спортивный мат, сброшенный с высоты второго этажа. По причине частого травматизма каждый игрок был экипирован портативной коротковолновой радиостанцией. Но члены команд чаще всего пользовались радиосвязью не в критических ситуациях, а для пеленга противника. И вот однажды, скучая в засаде и раздумывая, как ему подшутить над друзьями, Ван Альфен ощутил внезапный прилив вдохновения. Он достал из кармана блокнот, авторучку и, так сказать, "на кончике пера" изобрел всем теперь известный алгоритм Мгновенной Верификации Абонента по тембру голоса и отпечаткам пальцев на трубке. Он состоял в том, что сигнал после установления соединения между говорящими начинал шифроваться их уникальными физиологическими параметрами. Ключ к декодированию каждый раз запрашивался с другого конца линии, в результате чего ни на одном стороннем устройстве перехваченный сигнал принципиально не мог быть превращен в членораздельную речь. Вскоре эта технология стала столь же привычной в мобильных устройствах связи, как GPS-модуль. Поначалу это вызывало понятные протесты со стороны полиции и спецслужб. Но отношение властей изменилось после того, как на покрытых этой технологией территориях обнаружилось резкое уменьшение числа правонарушений. Очевидно, подготовка противоправных деяний была теперь сильно затруднена тем, что преступников лишили одного из основных каналов шпионажа. И это, конечно же, с лихвой покрывало отсутствие аналогичной возможности в отношении их самих…

***

Их последняя встреча произошла в больнице, в той самой, где дядя Фредерик вскоре умер от рака.

- Ну, как ты?

- Спасибо, малыш, гораздо лучше. Обезболивающие действуют превосходно…

Старик охнул, и привычная маска страдания на его лице превратилась в яркую, уродливую гримасу. На несколько секунд он задержал дыхание, пережидая приступ. Потом с усилием улыбнулся. Со лба текли крупные капли пота. Кальман отер их платком.

- …да и осталось мне недолго… Ну-ну, не плачь!.. Послушай-ка лучше…

С тяжелым свистом больной перевел дыхание.

- Тебя, кажется, волнуют все эти слухи о Тайном мировом правительстве. О, я знаю, чем вы занимаетесь у себя в университете вместо учебы! Что ж, кто не был радикалом в юности, у того нет сердца, ну а кто не стал консерватором в старости, у того нет ума… Сынок, моя фамилия – Бильдербергер, и я хочу чтобы ты знал: миром никто не управляет. Он слишком велик для этого! Подумай сам. Толщина культурного слоя на поверхности Земли – всего несколько метров, а дальше - сотни километров камня. Продолжительность жизни человека редко превышает сто лет - срок абсолютно ничтожный…

- Дядя Фредерик, тебе нельзя много разговаривать!

- Постой, я не закончил… Пойми, самый первый из людей, как и самый последний, всегда делает только то единственное, чего не может не делать. Никто из нас не в силах противиться своей природе, ведь даже такое сопротивление сразу становится её частью. И никто не может, хотя бы в ничтожной степени, изменить мир своими действиями, ибо реальность немедленно вбирает в себя любое новшество. Уже в следующий момент случившееся приобретает характер неотвратимости, и у нас снова нет выбора. Всё самое невиданное, едва осуществившись, сразу становится безнадежной обыденностью. Да…