Предисловие Бальзака

Бальзак. Предисловие к «Человеческой комедии».

Идея этого произведения родилась из сравнения человечества с животным миром. Создатель пользовался одним и тем же образцом для всех живых существ. Живое существо – это основа, получающая свою форму в той среде, в которой ему назначено развиваться.

Общество подобно Природе.

Различие между солдатом, рабочим, адвокатом равно отличию волка, осла, тюленя.

Описание социальных видов должно быть в 2 раза более обширным, чем описание животного мира.

Таким образом, предстояло написать произведение, которое д.б. охватить три формы бытия – мужчин, женщин и вещи – словом, изобразить человека и жизнь.

Вплоть до нашего времени самые знаменитые рассказчики употребляли свое дарование на созидание одного или двух типических лиц, на изображение одной стороны жизни (Вальтер Скотт «Айвенго», «Дафнис и Хлоя»). Живут эти персонажи только в том случае, если они являются отображением своего времени, они зачаты в утробе определенного века.

Случай – величайший романист мира; чтобы плодовитым, нужно его изучать. Самим историком д.б. оказаться французское Общество, мне оставалось только быть его секретарем, составляя опись пороков и добродетелей, собирая наиболее яркие случаи проявления страстей, выбирая главнейшие случаи из жизни общества, создавая типы путем соединения отдельных черт многочисленных однородных характеров, быть может, мне удалось бы написать историю, забытую столькими историками, - историю нравов. Мне нужно было изучить основы или одну общую основу этих социальных явлений, уловить скрытый смысл огромного скопища типов, страстей и событий.

Человек не добр, не зол, – он рождается с инстинктами и наклонностями. Общество отнюдь не портит его, как полагал Руссо., а совершенствует; но стремление к выгоде, с своей стороны, развивает его дурные склонности. Христианство, представляя собой целостную систему подавления порочных стремлений человека, является величайшей основою социального порядка.

Мысль или страсть, которая вмещает и мысль, и чувство, - явления социальные, и в то же время они разрушительны. Народы можно сделать долговечными только укротив их жизненный порыв. Просвещение является для народов великой основой их бытия, единственным средством уменьшить количество зла и увеличить количество добра в любом обществе. Мысль может быть воспитана, укрощена и направлена только религией (христианство!).

Некоторые будут осуждать романиста за то, что он хочет быть историком, потребуют разъяснения его политических взглядов. Я повинуюсь здесь долгу, - вот весь ответ.

Между тем, всякий, кто указывает на нечто дурное, чтобы оно было искоренено, - тот неизменно слывет безнравственным.

Точное изображение всего общества открывает больше зла, чем добра, и какая-то часть картины представляет людей порочных, но другая часть – назидательный пример.

История в отличие от романа не обязана стремиться к высшему идеалу. История есть и должна быть тем, чем она была, а роман должен быть лучшим миром (но при этом возвышенном обмане он правдив в подробностях).

Я не верю в бесконечное совершенствование человеческого общества, я верю в совершенствование самого человека (человек – создание не законченное у Бальзака).

Я придаю фактам постоянным, повседневным, тайным или явным, а также событиям личной жизни, их причинам столько же значения, сколько до сих пор придавали историки событиям жизни народов (несчастье обоих Бирото, священника и парфюмера, - несчастье всего человечества). Госпожа Граслен («Сельский священник») – это почти вся женщина. Мы тоже почти всю жизнь страдаем.

Такое количество лиц, характеров, такое множество жизней требовало определенных рамок и галерей.

Сцены Частной жизни – детство, юность, их заблуждения.

Сцены Провинциальной жизни – зрелый возраст, страсти, расчеты, интересы и честолюбие.

Сцены Парижской жизни – картина вкусов, пороков, и всех необузданных проявлений жизни, вызванных нравами, свойственными столице, где одновременно встречаются крайнее добро и крайнее зло.

Сцены Политической жизни – жизнь особая, вне общих рамок.

Сцены военной жизни – также.

Сцены Сельской жизни – вечер длинного дня, конец драмы социальной жизни. Здесь самые чистые характеры.

Огромный размах плана, охватывающий одновременно историю и критику общества, анализ его язв и обсуждение его основ позволяют дать ему то заглавие, под которым оно появляется теперь. Притязательно ли оно? Или только правильно? Это решат читатели, когда труд будет окончен.