16 См. Также: Smith j. Athens under the Tyrants. Bristol, 1989. P. 39.

293

дов. Поэтому не исключено, что рассказ Геродота отражает какую-то реальную связь Алкмеонидов с Лидией и с ее легендарным царем. Даже если признать этот рассказ вымышленным, в нем все равно содержится одно очень ценное указание. Это указание на то, что богатство Алкмеонидов было приобретено вне Аттики, конкретно в Азии, и что оно изначально состояло не в земельных владениях, а в деньгах или в движимой собственности. С этим выводом согласуются и некоторые эпизоды из истории рода Алкмеонидов. Этот род трижды изгонялся из Аттики, длительное время пребывал в изгнании и каждый раз с триумфом возвращался. При этом его богатство в периоды изгнаний нисколько не уменьшалось, скорее наоборот, только увеличивалось. Во время второго изгнания Алкмеониды отстроили заново сгоревший храм в Дельфах и подкупили Пифию (Hdt., V, 62—63; Arist. Ath. Pol., 19, 4). Это требовало огромных денег и если бы их богатство состояло в земельных владениях, то они не только не могли бы совершить ничего подобного, но разорились бы уже после первого изгнания и не могли бы больше играть никакой роли в политике Афин. Наконец, есть одно интересное замечание Цицерона о том, что знаменитый афинский реформатор Клисфен из рода Алкмеонидов, опасаясь за свое положение, доверил Юноне Самосской приданое своих дочерей (Cic. De. leg., 16, 41). Это значит, что Клисфен поместил свой денежный капитал на хранение в храм Геры на острове Самос. Итак, в нашем распоряжении имеется целый ряд свидетельств, позволяющих сделать вывод о том, что богатство рода Алкмеонидов состояло не в земельных владениях, а в денежном капитале. Это, в свою очередь, дает возможность определить социальное положение Алкмеонидов. Способы сохранения и увеличения капитала в то время известны: морская торговля и ростовщические операции17. Легенда о лидийском царе Крезе как раз может указывать на торговые связи с Малой Азией. Таким образом, Алкмеониды представляли собой уже «новую аристократию», которая не имела много земли и занялась коммерцией, подобно тому, как это делали «новые дворяне» в Европе нового времени. Поэтому вполне естественно, что, когда Алкмеониды включились в борьбу за власть, они нашли поддержку у «новых людей», которые и составили вместе с ними партию паралиев.

17 Хвостов м. О социальном характере афинской тирании VI в. // Сборник в честь д. А. Корсакова. Казань, 1912. С. 6 сл.

294

Таким образом, основной конфликт двух партий приобретает характер социального конфликта, движущей силой которого было соперничество двух самых влиятельных родов, один из которых принадлежал к старой, а другой — к новой аристократии. Не должно вызывать сомнения и то обстоятельство, что противоречия между «старыми» и «новыми», т. е. между «добрыми» и «дурными» в то время могли стать уже столь актуальными и вылиться в борьбу за власть. Солон еще накануне реформ поставил в стихах эту проблему, а некоторые его законы стимулировали развитие ремесла и торговли. Вполне естественно, что за последующие десятилетия слой «новых людей» вырос и окреп. Он впервые заявил о себе во время смуты и правления десяти архонтов, а теперь наконец обрел лидера в лице Мегакла Алкмеонида. И вот в разгар борьбы между двумя партиями на историческую арену выходит еще одно действующее лицо — партия Писистрата. Ее лидер тоже был знатным аристократом, и он точно так же стремился к личному первенству, но за поддержкой обратился уже к «третьей силе» — простому народу. Геродот рассказывает, что позднее, когда Писистрат с войском стоял в Марафонской долине, к нему со всех сторон стекались как местные жители, так и люди из различных областей, т. е. те, кому тирания «была больше по душе» (Hdt., I, 62). Это значит, что его сторонники объединялись на основе политической идеи, а не личной зависимости или территориальной принадлежности. Наши источники позволяют понять, что это была за идея. Аристотель называет партию Писистрата демократической и говорит, что к ней примкнули и те, кто разорился из-за отмены долгов, и люди «нечистого происхождения», т. е. те, кто незаконно пользовался гражданскими правами и боялся их потерять. (Ath. Pol., 13, 4). В «Политике» Аристотель проливает больше света на программу Писистрата и приводит его в качестве типичного примера для ранней греческой тирании. По его словам, тираны архаической эпохи приходили к власти благодаря доверию народа, а доверие это они приобретали тем, что объявляли себя ненавистниками знатных и богатых. Так и Писистрат стал тираном в Афинах, вступив в распрю с педиаками (Pol., 1305 а 21 sqq.). Наконец, и Плутарх сообщает, что в партию Писистрата вошло много фетов, враждебно настроенных против богатых (Plut. Sol., 29). Все эти свидетельства говорят о том, что Писистрат возглавил беднейшую и самую недовольную часть населения, имевшую претензии к знатным и богатым. Сюда могли войти различные социальные категории, но их, видимо, объеди-

295

няла бедность, недовольство существующим порядком и желание улучшить свое положение. Даже если принять во внимание, что противоречия между бедностью и богатством в то время могли быть еще не так велики, как это представляют поздние источники, имевшие перед глазами тяжелые социальные проблемы своего времени, то следует все же признать, что в Аттике обязательно имели место неизбежные спутники социального неравенства — недовольство, социальная напряженность и конфликты. Не следует забывать, что в этом обществе сохранялись эгалитарные общинные установки и в массах жила идея общего равенства «по количеству». В такой идеологической среде эти массы болезненно реагировали на любое проявление социальной несправедливости. Чтобы вызвать возмущение и пробудить их к активности не нужны были чрезвычайные методы угнетения. Достаточно было какого-либо серьезного повода или наличия лидера, способного увлечь их за собой. Такой лидер как раз нашелся — это был Писистрат. Можно легко представить, что его популистские лозунги нашли большой отклик в широких слоях населения и ряды сторонников его партии неуклонно росли. В то время как сильные аристократические группировки в борьбе за власть привлекали на свою сторону элитарные, социально ограниченные слои общества и никак не могли одолеть друг друга, Писистрат, воспользовавшись ситуацией, включился в борьбу как лидер народной партии. Он сделал беспроигрышную ставку на простой народ и теперь неуклонно набирал очки. В создавшейся ситуации всем стало очевидно, что в Афинах приближается время тирании. Казалось, дух тирании уже витал в воздухе и все только ожидали, когда же появится новый спаситель отечества. Плутарх пишет, что в то время, хотя в Афинах еще действовали законы Солона, все ожидали переворота и желали другого государственного строя, причем каждая партия надеялась при перевороте одержать верх над противной стороной (Plut. Sol., 29). По выражению К. Ю. Белоха, само течение обстоятельств толкало Афины в объятия тирании18.