Церковь и образование

Министерство транспорта Российской Федерации Федеральное агентство железнодорожного транспорта

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«САМАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ПУТЕЙ СООБЩЕНИЯ»

Протоиерей Димитрий Лескин

ЦЕРКОВЬ И ОБРАЗОВАНИЕ

Лекции по разделам дисциплины «Христианская антропология и социология»

Самара

2011

1

Министерство транспорта Российской Федерации Федеральное агентство железнодорожного транспорта

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«САМАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ПУТЕЙ СООБЩЕНИЯ»

Протоиерей Димитрий Лескин

ЦЕРКОВЬ И ОБРАЗОВАНИЕ

Лекции по разделам дисциплины «Христианская антропология и социология»

Самара

2011

1

УДК 261

ББК 63.3 Л 50

Рецензенты:

кандидат философских наук, заместитель декана философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова

А.П. Козырев;

доктор филологических наук, профессор кафедры теологии СамГУПС

В.И. Немцев

Автор: доктор философских наук, кандидат богословия, доцент

протоиерей Лескин Дмитрий Юрьевич

Лескин Димитрий (протоиерей)

Л 50 Церковь и образование : лекции по разделам дисциплины «Христианская антропология и социология» / Д.Ю. Лескин, протоиерей ; Самарский государственный университет сообщения. – Самара : СамГУПС, 2011. – 63 с.

В лекциях «Церковь и образование» подняты актуальные вопросы современного российского образования, особое внимание уделено месту Русской Православной Церкви в сохранении духовно-культурных ценностей. Лекции предназначены для студентов Самарского государственного университета путей сообщения и других вузов-учредителей межвузовской кафедры теологии и истории религий, изучающих данную дисциплину «Христианская антропология и социология».

УДК 261

ББК 63.3

Утвержден на заседании кафедры теологии 22 июня 2011 г., протокол № 9. Печатается по решению редакционно-издательского совета университета.

© СамГУПС, 2011 © Лескин Д.Ю., 2011

2

3

1. Интеллектуальное пространство в постиндустриальную эпоху

В наше время обезличивающего дыхания псевдокультуры, господства массовых коммуникаций и технократического образа мышления, обращение к целительным истокам русской литературы – залог сохранения культурной и исторической идентичности.

Невиданный по масштабам психологический прессинг обрушился на человеческое сознание уже в начале ХХ в. Прежние безбожные эксперименты по формированию «нового человека» (до уровня практического осуществления дошли коммунистический и фашистский проекты) фактически потерпели крах, однако нанесли огромный духовный, нравственный и просто биологический ущерб сотням миллионов людей. С величайшим сожалением мы констатируем тот факт, что наиболее истерзанной их жертвой стал русский народ. Послевоенная эпоха ознаменовалась новым этапом переделки человека. Уже не политические и идеологические доктрины, но пробужденный, не ограниченный никакими социокультурными рамками животный инстинкт был избран в качестве рычага, с помощью которого можно «перевернуть вселенную».

Со времен сексуальной революции, битломании и распространения взглядов хиппи западному миру агрессивно и настойчиво навязывается в качестве образца некий недочеловек, «самодовольное полуживотное, движимое одними низменным инстинктами, интересы которого сводятся к ничем не ограниченному потреблению»1. Средства массовой информации, медиа-бизнес, pr-технологии сгруппированы в руках людей и корпораций, заинтересованных в формировании подобной интеллектуально обедненной, духовно ущербной, материалистически ориентированной личности.

Представляется, что общество, где через какой-то промежуток времени могут возобладать люди подобного типа, обречено на схождение с исторической арены и физическое самоуничтожение. Моральная распущенность, снижение образовательного ценза, умственная деградация, наделение политическими и социальными правами сексуальных меньшинств, допущения абортов и эвтаназии и, как следствие, распад традиционного института семьи и демографический кризис, набирающий обороты, как в России, так и на западе – грозное предзнаменование мировоззренческой революции, вот уже несколько десятилетий происходящей в мире.

Известный американский философ и социолог, специалист по теории коммуникаций профессор Гарвардского университета Нейл Постман еще в 1982 г. выдвинул идею о структурном изменении сознания вследствие внедрения новых видов

1 Архимандрит Иоанн (Экономцев). Значение православной культуры для семьи и школы: Выступление на XIII Международных Рождественских образовательных чтениях 23 января 2005 г. – М., 2003.

4

коммуникаций2. И книгопечатный станок, и кинескоп являют собой некие точки отсчета в эволюции человеческой психологии. ХХ век стал временем триумфального шествия высоких технологий. Телевидение и электронные системы к концу века практически стали гегемонами в предоставлении информации западному человечеству. Обыватель нашего времени получает сведения о происходящем в мире все более посредством визуальных знаков (преимущественно рекламных и клиповых), которые активно замещают собою текст, художественный образ и т.д.

Исследуя психологические последствия подобных процессов, Постман приходит к неожиданному, на первый взгляд, выводу – в современном мире исчезает детство. Западная цивилизация и, прежде всего, Америка подарили миру три великих эксперимента, связанных между собой в единую цепь. Первый из них начался в XVIII в. и был направлен на то, чтобы выяснить, возможно, ли положить в основание государственной структуры всеобщий принцип свободы мысли и высказывания. Идеология свободы совести и секуляризма являлись его составными частями. Ответ был получен положительный. Второй эксперимент, реализуемый с середины XIX в., решал вопрос о создании культуры нового типа (или культуры нового мирового порядка), которая сплавила бы воедино традиции и обычаи разных народов, живущих на континенте. Эксперимент оказался тоже удачным, был доведен до стадии практического осуществления в США и внедрен во многие страны мира. Согласно господствующему воззрению, одного человеческого поколения достаточно, чтобы перевести живущую тысячелетней культурой страну на новые цивилизационные рельсы со стандартным набором ценностей: просвещенческий гуманизм, демократия, либерализм, секуляризм, культ потребления, идеология золотого тельца, альтернативная нравственность и т.д. В 60-е гг. ХХ в. начался третий грандиозный эксперимент, который можно условно назвать уничтожением не только социокультурной, но интеллектуальной, эмоциональной и даже возрастной дифференциации общества. Главным двигателем этого процесса можно считать современную виртуальную и телевизионную медиакультуру, которая кардинальным образом меняет структуру познания человеком окружающего мира и, соответственно, самосознания. Телекультура в отличие от культуры традиционной:

-не требует стадии обучения. Перед лицом экрана 7 и 70-летний человек в принципе равны;

-не предъявляет серьезных требований к рациональной, умственной деятель-

ности;

-уничтожает в обществе различительные культурные признаки. Ее характерная черта – общедоступность.

Как следствие, у общества, живущего в мире телекультуры, размываются понятия сакрального, сокровенного, скрытого от всеобщего обозрения. В результате

2 Neil Postman, The Disappearance of Childhood – New York: Vintage Books, а division of Random House, Inc., 1994.

5

разрушается фундаментальное инстинктивное человеческое чувство стыда. Стыд - основной биологический ограничитель нашей природы. При его сокрушении личность оказывается в новом психологическом пространстве вседозволенности и безответственности. В таких условиях уже не могут существовать традиционные психоэмоциональные состояния человека, под особым ударом оказывается детство.

«В обществе, которое не хранит своих секретов, стыд не может быть средством социального контроля и ролевой дифференциации»3. Постепенный отказ социума стыдиться чего бы то ни было, сопряжен с обеднением форм поведения. Неведомый большинству современных подростков этикет, корпус правил приличия, начиная с умения вести себя за столом, сохранение чистоты языка и т.д. – отражают привитые системой воспитания самоконтроль и самоограничение личности, то есть первичные принципы культуры. Это то, чему взрослые должны научить ребенка и чего в современных условиях медиа-цивилизации сделать практически не могут. В результате пропаганды этического релятивизма и плюрализма разрушаются общепринятые правила регуляции поведения, общество утрачивает традиционные, то есть всеобщие, нравственные ориентиры, не может передать их детям и обеспечить тем самым преемство поколений.

В мире общедоступной, стремительно меняющейся информации взрослые перестают быть авторитетными проводниками детей и в области знаний. Все тоньше становится грань между познанным и непознанным, изученным и неизученным. Электронные медиа размывают границу между ними. Учитель перестает быть знаковой фигурой, как это характерно для традиционных обществ. Исчезает само детское любопытство, ибо электронные СМИ загружают ребенка информацией больше, чем он способен вместить. При этом усвоение и осмысление ее не требуется. Элемент заучивания наизусть, тренировка памяти, практически уже стали рудиментами в системе среднего и высшего образования, тем более они излишни в сфере массмедиа.

Культура взрослых благодаря стремительному понижению планки теряет в глазах ребенка ореол привлекательности. В ней он не находит подсознательно ожидаемых принципов справедливости, ответственности, способности взрослых к самообладанию. Неконтролируемые инстинкты, себялюбие, культ удовольствия, побуждения к жестокости и насилию, грубые физиологические порывы и т.д., демонстрируемые СМИ как наиболее распространенные формы поведения взрослых, доказывают ребенку, что они ничем не отличаются и даже хуже детей, не стоят выше их в нравственном и интеллектуальном плане. Все больше дети начинают ориентироваться не на авторитет взрослых (прежде всего, родителей, семьи, школы), а на беспорядочную информацию, поступаемую из телевизора и интернета. Самонадеян-

3 Нейл Постман. Исчезновение детства: реферат // Отечественные записки. – 2004. – № 3 (18). – С. 25.

6

ность, независимость от принципов семьи, отсутствие уважения к науке, культуре, традиции – следствие такого воздействия.

Претерпевает изменение и вся система образования. Обыкновенный ребенок, живущий в мире современных СМИ, все меньше оказывается в состоянии усвоить многостраничный текст научного или даже художественного содержания. Известная реплика Алисы из произведения Л. Кэролла: «Что толку в книге без картинок и разговоров» - фактически стала обучающей моделью современной школы. Общество движется по направлению к «кликовому» или «клиповому» образу мышления. Обучение становится не доказательным, а картиночным. Тесты подменяют собой систематические своды знаний, в школе ребенок должен выбрать один из вариантов готового ответа, а не самостоятельно прийти к определенному выводу.

Наиболее характерным для современного общества (и взрослых, и детей) способом получения информации становится видеоролик, преимущественно рекламный. Яркий, запоминающийся, бьющий по всем органам восприятия, рассчитанный в том числе и на подсознание рекламный образ обращен к традиционной религиозной символике: грех, потеря пути, чудесное избавление, спасение. Но грехом здесь является неведение относительно новейших потребительских товаров на рынке, спасительный совет подает сосед (ближний), а наградой за исправление (то есть приобретение рекламируемого предмета) становится блаженное состояние от созерцания отчищенного унитаза или чудесное обретение коммерческого эквивалента рая – например, найденный под крышкой пивной бутылки вожделенный значок автомобиля или путевка на двоих на Канарские острова для обладателя счастливой банки Pepsi.

Итак, современная реклама не является правдивой информацией для потребителя, перестает быть основой для трезвой и расчетливой сделки. На место коммерческого дискурса приходит «инфантильная теология», видимо вполне удовлетворяющая взрослых, чья психология, таким образом, все меньше отличается от детской, лишаясь принципов логичности и разумности.

В таких условиях наступают значительные психологические изменения во всех возрастных слоях общества: техника обожествляется, политический процесс деградирует, умственные процессы затормаживаются, интеллектуальная и духовная сферы минимизируются. Технократическое мышление и стандартизация жизни – неотъемлемые спутники этих процессов. Информационный суррогат встает на место знания, узкая специализация заменяет классическое образование, утилитарный расчет, разбавленный эмоциями, аффектами и амбициями, замещает интеллектуальную культуру и творческие переживания4. Разрушается и традиционное возрастное деление общества. Привычные всем жизненные фазы младенчества-детство-юности- зрелостистарости уступают место новому делению: младенчество – полувзрослый-

4 См. также Миронов А.В. Этика технократизма // Доклад на научно-практической конференции «Православная Церковь и культура». – М., 2005.

7

полудетский возраст – глубокая старость. Большую часть своей жизни «информационный человек» проживает в инфантильной, ограниченной, несамостоятельной стадии – «шигалевщина» в действии.

Эти процессы характеризуют третий эксперимент западного мира, который в настоящее время находится в самом разгаре. Вместе с тем остается надежда, что он не достиг еще уровня необратимости. Чтобы не допустить его, здравомыслящему человечеству нужно объединиться, прежде всего, вокруг проблемы детства, сохранить его ребенку во всей полноте. Эта миссия ложится, прежде всего, на семьи. По мнению Постмана, только удовлетворяющая двум условиям семья способна на это. Во-первых, она должна избежать развода, а, во-вторых, резко ограничить, если не вовсе исключить пребывание детей у телевизора и компьютерного монитора, при этом воспитывая у них критическое отношение к происходящему на экране. Это исключительно трудный выбор для современного человека, но решающиеся на него «оказывают неоценимую услугу не только своим детям, но и всему обществу, так как тем самым сохраняют для него интеллектуальную и духовную элиту»5.

2.Тенденции развития отношений между государством и Церковью на примере европейских государств и стран, входивших в СССР

Тема, которая будет затронута в этом разделе существенна для проводимых в последнее десятилетие конференций, и вообще, в рамках уяснения взаимоотношений Церкви и современной России. Прежде всего, обращаем внимание на отрадные факты, которые произошли в недавнем прошлом. Во-первых, это соглашение, которое было подписано в 2002 году Президентом Грузии Шеварднадзе и Патриархом Грузии Илией II о взаимоотношениях на всех уровнях между государством и Церковью. Соглашение, которое уже было ратифицировано Парламентом Грузии, имеет несколько очень важных положений: Церковь выполняет свои функции на основании канонического права, на основании данного соглашения и в рамках законодательства Грузии; духовные лица не подлежат призыву в армию; представители духовенства имеют право не давать показания по фактам, которые им доверили как духовным наставникам; государство обеспечивает создание института военных священников и капелланов в тюрьмах; учебные программы православного вероисповедания и кандидатуры преподавателей утверждает государство по представлению Церкви. Введен ряд экономических льгот, заявлена неотчуждаемость церковного имущества. Наконец, церковные праздники объявляются праздничными и выходными днями.

В истории Грузии Православие имеет огромное значение, им пронизаны все политические, экономические, культурные традиции общества. С другими религи-

5 Нейл Постман. Исчезновение детства: реферат // Отечественные записки. – 2004. – № 3 (18). – С. 30.

8

озными объединениями также планируется заключить соглашения, где они будут выступать уже не как субъекты публичного права, а как субъекты частного права, т.е. соглашения не будут носить конституционного характера. Сразу же появились волнения в среде национальных и религиозных меньшинств, однако никем не отнимается у Православия пальма первенства.

Пример Грузии не один. К нему идут Молдавия и даже Украина, где церковная ситуация накалена до предела. В большинстве европейских стран существует понятие государствообразующей Церкви. Ниже буду приведены некоторые примеры, как подобные вопросы решаются в других регионах. Нужно понимать, что в России единственным крупным религиозным меньшинством являются только мусульмане. Их у нас около 10–15 % в среднем по России. Все остальные (около 60–70 %) это лица православного вероисповедания, хотя бы номинально. Прочие религиозные меньшинства представляют собой в общей суммарной сложности 10 %.

В любой стране Европы государство на всех уровнях активно сотрудничает, а не дистанцируется от Церкви. Не существует никаких искусственных преград для работы факультетов теологии в крупнейших государственных университетах, преподавания в средних школах христианского вероучения по свободному выбору учащихся, для содержания внушительного штата военных и посольских капелланов, для трансляции воскресного богослужения по национальным телеканалам. В нашей стране Православной Церкви бесплатное эфирное время центральным телеканалам не предоставляется. Более того, даже за трансляцию Рождественского и Пасхального богослужений Московская Патриархия вынуждена отчислять определенные суммы первому каналу и каналу Россия.

Все перечисленные инициативы совершаются за счет федерального бюджета, и никто этого не стесняется. В некоторых государствах существует церковный налог (самым ярким примером являются Австрия и Германия). Из подоходного налога, который платит любой гражданин, субъект государства, отчисляется часть (в некоторых странах до 10 %) на содержание церквей, в т.ч. на зарплату священнослужителей. Дело сугубо добровольное, люди, как правило, пишут заявление о том, в какую церковь они хотели бы отчислять эту часть подоходного налога. Именно на эти средства протестантские церкви совершают свои социальные инициативы. Об этом в России, к сожалению, приходится только мечтать.

Ни в каком другом европейском государстве (кроме Франции) и даже сейчас в Соединенных Штатах Америки, нет такого подчеркнуто настороженного отношения к государствообразующей религии, какое встречается в России. Это пережиток советского прошлого, обусловленный психологическими факторами, а не юридическими постановлениями, который нельзя воспринимать естественным.

Церковь является не только субъектом публичного или частного права, но и крупнейшим социальным институтом, которому государство во многом обязано

9