Булгаковская энциклопедия Б.В. Соколова

Цитирую "Булгаковскую энциклопедию" Б.В. Соколова (М.: Локид; Миф, 1998., с. 463 - 467): ""Театральный роман", роман, имеющий подзаголовок "Записки покойника". При жизни Булгакова не закончен и не публиковался... название "Театральный роман" определяет основное содержание произведения - роман главного героя, драматурга Максудова, с Независимым театром, и роман как литературное творение, посвященное театральному миру и оставшееся в посмертных записках покончившего с собой драматурга <...>

Начало работы над "Театральным романом" относится к концу 1929 г. или к началу 1930 г., после написания незавершенной повести "Тайному другу". События, запечатленные в этой повести, послужили материалом и для "Театрального романа" <...> Сюжет... был во многом основан на конфликте Булгакова с главным режиссером Художественного театра Константином Сергеевичем Станиславским... по поводу постановки [пьесы Булгакова] "Кабала святош" во МХАТе и последующего снятия театром пьесы после осуждающей статьи газеты "Правда" <...>

"Записки покойника" оборвались на незаконченной фразе... на незаконченной фразе остановилась и работа над повестью "Тайному другу". И получилось так, что обе эти фразы во многом передают главные идеи повести и романа. "Тайному другу" завершается обращением к автору: "Плохонький роман, Мишун, вы (дальше, несомненно, должно было последовать: написали, что, кстати, делало фразу вполне законченной - [авт. энц.])...". "Театральный роман писатель оборвал словами автора-Максудова: "И играть так, чтобы зритель забыл, что перед ним сцена..." Отметим, что эта фраза сама по себе закончена. В "Тайному другу" в центре была печальная судьба первого булгаковского романа "Белая гвардия". Он не принес автору ни славы, ни денег, ни признания критики, остался неизданным полностью на родине, и в этом отношении должен был в ретроспективе оцениваться Булгаковым действительно как "плохой" (хотя и художественное качество писателя не вполне удовлетворяло). Так что нелестная оценка недружественным автору поэтом имела некоторый смысл в конце незавершенного текста. В "Театральном романе" Булгаков выступает противником системы К.С. Станиславского и неслучайно называет соответствующего героя Иваном Васильевичем, по аналогии с первым русским царем Иваном Васильевичем Грозным... подчеркивая деспотизм основателя Художественного театра по отношению к актерам (да и к драматургу). В конце "Театрального романа" Максудов излагает результаты своей проверки теории Ивана Васильевича (фактически - Станиславского), согласно которой любой актер путем специальных упражнений "мог получить дар перевоплощения" и действительно заставить зрителей забыть, что перед ними не жизнь, а театр <...> На репетиции, изображенной в "Театральном романе", автор убеждается, что теория Ивана Васильевича неприменима <...> Булгаков хорошо знал, что актерский дар - от Бога. И дал это свое понимание Максудову, в горящем мозгу которого после судорожных выкриков: "Я новый... я новый! Я неизбежный, я пришел!" укрепляется мысль, что махающая кружевным платочком Людмила Сильвестровна Пряхина (МХАТовская прима. - В.Р.) играть не может <...> Писатель в "Театральном романе" спорит с идеей, что можно "играть так, чтобы зритель забыл, что перед ним сцена", и в то же время заставляет Максудова, переступающего порог Театра, не помнить, что перед ним всего лишь иллюзия действительности <...>

В "Театральном романе" воспроизведены многие драматические и комические моменты репетиций во МХАТе "Кабалы святош", однако прообразом пьесы Максудова "Черный снег" послужили "Дни Турбиных". Любопытно, что главный герой максудовской пьесы носит фамилию Бахтин. Это может свидетельствовать о знакомстве Булгакова с единственной вышедшей к тому времени книгой известного литературоведа М.М. Бахтина... "Проблемы творчества Достоевского" (1928), а приводимая в "Театральном романе" цитата из "Черного снега" (момент самоубийства героя. - В.Р.)... может рассматриваться как иллюстрация бахтинской идеи диалогичности бытия... Здесь коцентрированно воспроизведен не только предсмертный диалог Алексея Турбина с Николкой, но и диалог Хлудова с тенью Крапилина из "Бега", и вечный спор, который во сне ведет Понтий Пилат с Иешуа Га-Ноцри в "Мастере и Маргарите". То, что в "Черном снеге" Бахтин предсказывает скорую смерть своему собеседнику и продолжение в ином мире какого-то важного их диалога, не волнует Ивана Васильевича, ставшего пленником собственной системы и озабоченного лишь тем, как бы поэффектнее поставить сцену самоубийства... Булгаков и М.М. Бахтин не были лично знакомы, но позднейшие бахтинские теории мениппеи как некоего универсального жанра и принципа "карнавализации действительности" прекрасно приложимы и к "Театральному роману", и к "Мастеру и Маргарите". Если для Станиславского (и для Ивана Васильевича) театр - это храм и даже храм-мастерская, причем себя он видит в этом храме неким верховным божеством, то для Булгакова (и Максудова), театр - не только храм и мастерская, но и балаган. Трагикомическое внутри театральной кухни запечатлено в "Театральном романе". Здесь демонстрируются интриги и борьба самолюбий, но вместе с тем - и чудо рождения нового спектакля <...>

В "Театральном романе" два директора Независимого театра Иван Васильевич и Аристарх Платонович (последний, как и В.И. Немирович-Данченко, чаще всего пребывает за границей), "поссорились в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году и с тех пор не встречаются, не говорят друг с другом даже по телефону", Булгаков не простил обоим руководителям МХАТа отказа бороться за "Кабалу святош" после зубодробительной статьи в "Правде" в марте 1936 г., не забыл и многолетних мытарств с репетициями пьесы. Поэтому "Тетральный роман" содержит довольно злые шаржи на Станиславского и Немировича-Данченко, равно как и на многих других сотрудников Художественного театра".

Энциклопедическая статья завершается рассказом о том, как, по словам вдовы писателя и согласно записям В.Я. Лакшина, Булгаков собирался закончить роман. Максудов, после долгих еще перипетий с пьесой, после премьеры, вызвавшей оскорбительные публикации в прессе, возвращается в родной Киев и бросается в Днепр с Цепного моста, которого к тому времени уже давно не существует. Иными словами - совершает заведомо невозможное действие, подчеркивающее и фантастичность всего происходящего в романе.

Роман, однако, закончен не был, что ничуть не лишает его своеобразный завершенности - именно в этой самой незаконченности. Да и можно ли что-нибудь вообще закончить в перевернутом с ног на голову пореволюционном российском мире, к тому же изображенном в кривом зеркале Независимого театра?..

Своевременность булгаковских произведений в нашем сегодня лишний раз подчеркивать, наверное, нет необходимости. Она заявлена уже самим выходом на экраны нового телевизионного спектакля, осуществленного каналом "Культура" и - конкретно - двумя режиссерами и сценаристами, Олегом Бабицким и Юрием Гольдиным.

Общее впечатление от экранизации безусловно хорошее. Авторы сумели без особых потерь (по крайней мере, на мой взгляд) утрамбовать объемистый текст в 110-минутную телеверсию, смогли - с помощью небогатых театральных декораций - воплотить одновременно трагифарсовый, совершенно фантастический и притом абсолютно реальный советский и булгаковский мир, населив его персонажами, преимущественно не вызывающими негативной реакции у вашего рецензента, давнего читателя и почитателя М.А. Булгакова.

Столь же хорошими, а порой и замечательными показались мне некоторые частности. Например, блестящий эпизод с переодеванием актера в режиссера, отлично сыгранный Александром Семчевым, во мгновение ока перевоплотившимся в Аристарха Платоновича, так, что явление второго лица Януса не только вызывает немую сцену среди пристутствующих в кадре, но и восхищает сидящих перед экраном. Или предпоследняя сцена обсуждения пьесы "стариками" Независимого, устроенная Иваном Васильевичем, обустроенная же Бабицким и Гольдиным в духе финальной - немой - сцены гоголевского "Ревизора", несмотря на то что господа мастодонты отнюдь не молчат, но говоря - немотствуют, ибо нечего им сказать, кроме лжи, которую к тому же им самим произносить не хочется: пьеса-то, написанная не про них и не для них, нравится им... Или, наконец, режиссерско-драматургическая находка финального "выхода из безвыходного положения" (фильм - не роман, его, конечно же, невозможно оставить без финала), где Максудова укладывает в гроб Иван Васильевич, КАК БЫ репетируя сцену в пьесе, которую тем самым театральный бог, переживший самого себя, укладывает в гроб вместе с автором.

Таких замечательных частностей много. Чего стоит лишь диалог Максудова с Бомбардовым, поставленный в декорациях театральных подсобок - форменного постапокалиптического подземелья, символизирующих и вечную нашу разруху, и разруху послреволюционную, но и в неменьшей мере отсылающих к кафиканским кошмарам.

Словом, "Театральный роман" Бабицкого и Гольдина и драматургически, и режиссерски, и в плане музыкального сопровождения (подбор музыки превосходен) достойно переносит на телеэкран неоконченный роман Булгакова. Актерские работы в большинстве своем весьма убедительны, а порой просто блистательны. О Семчеве я уже говорил выше, замечателен и Сухоруков в роли театрального администратора, этакого Арибальда Арчибальдовича из "Мастера...", очарователен эпизод, сыгранный Марцевичем, сух и совершенно точен - типичен, как дьявол - персонаж, исполненный Чиндяйкиным, хороши, хоть и вполне ожидаемы, и все, пожалуй, актрисы. Но лучше, лучше всех Максим Суханов, сыгравший и Бомбардова, и - не побоюсь сказать гениально - Ивана Васильевича, сыгравший так, что почти невозможно угадать одно и то же лицо под двумя разными (но, в сущности-то, совершенно одинаковыми) масками. О, какой у него получился Станиславский - коронованный благообразный крокодил, это надо видеть!

Не хочется заканчивать ложкой дегтя, но как без нее обойтись у нас, в неизбывной же булгаковщине, где всегда "хотят как лучше, а получается..."? Вряд ли стоит особенно уж критиковать Игоря Ларина, не потянувшего роль Максудова, который ведь и демиург, и маленький человек, и победитель, и страдающий герой, и рассказчик и испонитель в одном лице. Слишком роль сложна, менее всего драматургически прописана (как и всегда у нас бывает с положительными-то героями), да и как ее, опять же, пропишешь, тут Булгакова бы надо... Вышло у Ларина, физиономически, конечно, сделанного похожим на Булгакова, без булгаковского блеска, без гениальных его человеческих и художественных эскапад, - уныло вышло, обреченно: "Записки покойника", а не "Театральный роман". Столь же заунывно вышло у Золотухина. Несколько лучше смотрится Виторган, которому в роли негде особенно развернуться (а Марцевичу есть где? но ведь развернулся же!), ему бы Воланда играть... Что он, похоже, и пытается делать в 10-минутном пространстве отпущенной ему роли финдиректора театра. Но скучнее всего (и главное - непонятно зачем... да что тут тебе непонятного-то, рецензент?..), натурально, вышло у за-заглавного героя, рассказчика, спортсмена, студента, министра Швыдкого. И кой черт послал его на эти галеры, начертался лучше б в титрах. Зато и впрямь: "...а получилось как всегда". Право, что-то в черномырдинских сентенциях есть от Михаила Афанасьевича!

Ну-с - чтобы "но, но, без членовредительства" - завершаю: если пропустили премьерный показ 15 сентября в 23-05 по-местному (одновременно по "Культуре" и НТК), обязательно посмотрите повтор. Надеюсь - таковой будет, чай, не "Мастер и Маргарита" Кары (карать не за что?), да и действующий министр опять же на экране, in nature...

Рецензия: В. Распопин

http://kino.websib.ru/article.htm?no=1003