Исторические письма

(...) В современном обществе, проникнутом всеоб­щею конкуренцией, отождествление справедливости с личною пользою кажется бессмысленным. Действи­тельно, лица, которые теперь наслаждаются выгодами цивилизации, могут наслаждаться ими, лишь приобретя богатство и увеличивая его. Но капиталистический про­цесс обогащения есть по самой своей сущности процесс обсчитывания рабочего, процесс недобросовестной спе­куляции на бирже, процесс рыночной торговли своими умственными способностями, своим политическим и общественным влиянием. Этот путь едва ли назовёт справедливым самый завзятый софист, но он будет утверждать, что умственное развитие личности ещё весьма слабо, когда личность ищет возможности согласить свою личную пользу со справедливостью. Он выставит иное положение: жизнь- борьба, и истинное умственное развитие заключается в том, чтобы быть достаточно хорошо вооруженным для постоянной победы в этой борьбе. (с. 103)

Когда-то этому противопоставляли неудобства укоров совести; противопоставляли опасность при постоянной борьбе быть побеждённым и тогда не иметь близ себя никого, кто поддержал бы в минуту несчастия; противопоставляли общественное презрение и общественную ненависть и т.п. Все эти аргументы легко разбиваются современными теоретиками житейских наслаждений: укоры совести — дело привычки, и от них очень легко закалить себя, когда убедишься, что приобретаешь богатство путём законным и что ни один судья не может подвести наш поступок под статью Уложения о преступлениях и наказаниях; если огромное большин­ство конкурирует на законном основании за обогаще­ние, за увеличение наслаждений, то это большинство чувствует не презрение, не ненависть к ловкому победи­телю в борьбе, а удивляется ему и преклоняется пред ним, стараясь подражать ему и выучиться у него. (...)

...При настоящем строе общества личная польза не только не тождественна с справедливостью, но прямо противоречит ей. Чтобы иметь наибольшее количество наслаждений в настоящее время, личность должна за­глушить в себе самое понятие о справедливости; должна обратить всю свою критическую способность на то, что­бы эксплуатировать все и всех её окружающих для до­ставления себе наибольшей доли наслаждений на их счёт, и должна помнить, что если она на минуту поддаст­ся соображениям о справедливости или даже эффекту искренней привязанности, то она сама станет объектом эксплуатации от тех, которые её окружают. Патрону приходится прижимать рабочего, или рабочий будет его обкрадывать. Семьянину приходится подозрительно надзирать за женою и детьми, или жена и дети будут его надувать. Правительству приходится иметь тысячегла­зую полицию, или власть его захватят другие. (...)

Итак, или положение о тождестве справедливости с личною пользою бессмысленно, или настоящий строй общества — строй патологический. Если читатель нахо­дит, что последнее неверно и всё — как быть должно, то пусть закроет эту книгу: она писана не для пего. (с. 104) Но тогда являются вопросы: развил ли в себе он, читатель, по­требность критического взгляда на всё окружающее? Проникся ли он уверенностью в неизменности закона, что общество основанное на войне всех против всех, которого не скрепит никакая законность, никакая полиция; что это общество разлагающееся и требующее радикальной реформы? Если же читатель инстинктивно и сознательно возмущён против этого об­щественного строя, фатально обречённого на взаимное недоверие, на взаимную эксплуатацию, если он признал под блеском современной культуры существование па­тологических процессов, которые не могут оставить этот строй при его нынешних основаниях, то потреб­ность критического взгляда на всё окружающее должна его привести к иному ряду вопросов.

Приходится ли лечить болезненные симптомы это­го общественного строя или искать источник этой бо­лезни и действовать против него? Если источник этой болезни лежит в самых основах современного общежи­тия, то радикальное изменение экономических, полити­ческих, общежительных отношений между людьми не требует ли и для самого принципа этих отношений иной формулировки? Не придётся ли при перестройке пато­логического общественного строя в здоровый принять в основание не борьбу всех против всех, не всеобщую кон­куренцию, но возможно тесную и возможно обширную солидарность между личностями? Может ли быть здо­рово и прочно общество вне существования солидарно­сти между его членами?

А что такое общественная солидарность, как не со­знание того, что личный интерес совпадает с интересом общественным, что личное достоинство поддерживается лишь путём поддержки достоинства всех солидарных с нами людей? А если это результат, к которому должна привести потребность критического взгляда на всё окружающее, то чем этот результат разнится от поставленного в тексте: в здоровом общежитии справедливость в своих результатах тождественна со стремлением к личной пользе? (Весь приведённый выше фрагмент введён автором в текст в 1889 г. как пояснение, которое, по его словам, « в книге, издаваемой в пределах Российской империи, было невозможно». — А.Ф.). (с. 105)

...Ни литература, ни искусство, ни наука не спасают от безнравственного индифферентизма. Они не заключают и не обусловливают сами по себе прогресса. Они доставляют лишь для него орудия. Они накопляют для него силы. Но лишь тот литератор, художник или учёный действительно служит прогрессу, который сделал всё, что мог, для приложения сил, им приобретённых, к распространению и укреплению цивилизации своего времени; кто боролся со злом, воплощал свои ху­дожественные идеалы, научные истины, философские идеи, публицистические стремления в произведения жившие полной жизнью его времени, и в действия строго соответственные количеству его сил. (...)

...Организация партии для победы необходима, но, для того чтобы партия была живым организмом, одина­ково необходимо подчинение органов целому и жизнен­ность органов. Партии образовались из мыслящих, убеждённых и энергетических союзников; они ясно по­нимают, для чего они сошлись; они крепко дорожат сво­ими самостоятельными убеждениями; они твердо реши­лись сделать всё, что можно, для торжества этих убеж­дений. Только при этих условиях они могут надеяться избежать обеих опасностей, им грозящих; не разойтись и не впасть в застой.

...Людей, вполне удовлетворяющих требованиям, которые приходится ставить организаторам партии, бу­дет крайне мало даже между критически мыслящими личностями. Но у них есть, во-первых, союзники воз­можные между такими же критически мыслящими лич­ностями, во-вторых, союзники неизбежные в массах, не дорабатывавшихся до критической мысли, но страждущих от того самого общественного неустройства, для устранения которого организуется партия. (...)

Установившееся различие существенного от несущественного в личных мнениях определяет как свободу действий внутри партии, так и её терпимость извне…

Государство тем и отличается от других общест­венных форм, что в нём договор принят меньшим чис­лом лиц и ими поддерживается как обязательный для большего числа. Два источника государственной свя­зи - естественное начало принудительности и обдуман­ное начало договора - вступают в столкновение, потому что последнее во имя справедливости стремится умень­шить принудительность. Отсюда неизбежное следствие, что политический прогресс должен был заключаться в уменьшении государственного принципа в обществен­ной жизни. (...)

Прогресс есть рост общественного сознания, на­сколько оно ведёт к усилению и расширению обществен­ной солидарности; он есть усиление и расширение обще­ственной солидарности, насколько она опирается на рас­тущее в обществе сознание. Органом прогресса является развивающаяся личность, вне деятельности которой про­гресс невозможен, которая в процессе развития своей мысли открывает законы общественной солидарности, законы социологии, прилагает эти законы к современности, ее окружающей, и в процессе развития своей энергии находит пути практической деятельности, именно пере­стройки окружающей его современности согласно идеалам своего убеждения и данным своего знания. (...) (с. 107)