Образец контрольной по философии
.docxМинистерство образования и науки Российской Федерации
федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«ПЕРМСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ
ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»
Контрольная работа
по дисциплине «Философия».
Выполнила студентка
Гуманитарного факультета
Заочного отделения
Профиль: Финансы и кредит
группа ФК-12Б
Шилова Наталия Валерьевна
Проверила преподаватель:
Столбова Наталья Викторовна
Дата сдачи________________
Пермь – 2012
Оглавление
Часть первая. 3
Петр Яковлевич Чаадаев 3
Часть вторая. 8
Семенов Ю. Современный мир и основные тенденции его развития // Скепсис. № 5 // http://scepsis.ru/library/id_594.html 8
План 23
Понятия: 24
Выводы и критика 26
Список использованной литературы. 28
Часть первая.
Петр Яковлевич Чаадаев
Пётр Яковлевич Чаадаев (1794 - 1856) - русский философ и публицист, объявленный правительством сумасшедшим за свои сочинения, в которых резко критиковал действительность русской жизни. Его труды были запрещены к публикации в императорской России.
Чаадаев родился в старинной зажиточной дворянской семье Чаадаевых, по материнской линии внук академика, историка М. М. Щербатова, автора 7-томного издания «Истории Российской от древнейших времен». В 1807-1811 годах учился в Московском университете, дружил с А. С. Грибоедовым, будущими декабристами Н. И. Тургеневым, И. Д. Якушкиным, А. С. Пушкиным. В 1812 году служил в гусарском полку, во время Отечественной войны участвовал в Бородинском сражении, ходил в штыковую атаку при Кульме, был награждён русским орденом св. Анны и прусским Кульмским крестом. В 1821 году подал в отставку с военной службы.
В 1829 - 1831 создает своё главное произведение — «Философические письма». Публикация первого из них в журнале «Телескоп» в 1836 году вызвала резкое недовольство властей из-за выраженного в нём горького негодования по поводу отлучённости России от «всемирного воспитания человеческого рода», духовного застоя, препятствующего исполнению предначертанной свыше исторической миссии. Письмо произвело ошеломляющее впечатление, поскольку его автор фактически отрицал культурно - историческое значение России, называя бытие ее «недоразумением» и «пробелом в плане мироздания». Журнал был закрыт, Чаадаев - объявлен сумасшедшим.
До конца жизни Чаадаев оставался в Москве, принимал самое деятельное участие во всех идеологических собраниях в Москве, которые собирали самых замечательных людей того времени (Хомяков, Киреевский, Герцен, К. Аксаков, Самарин, Грановский и др.). Умер в 1856 году от воспаления легких, оставив материальные дела в полном расстройстве. Похоронен на Донском кладбище в Москве.
Чаадаев одним из первых сформулировал вопрос, вокруг которого уже более 200 лет ведутся ожесточенные споры – поиск национальной идентичности России – какое место Россия занимает в Европе. «Философическое письмо» Чаадаева (1836), опубликованное в журнале «Телескоп», дало мощный толчок развитию русской философии.
Хотя Чаадаев был лишен возможности печататься, однако его работы ходили в списках, и он оставался влиятельным мыслителем, который оказал значительное воздействие (особенно постановкой проблемы об исторической судьбе России) на представителей различных направлений мысли. Чаадаев оказал существенное влияние на дальнейшее развитие русской философской мысли, во многом инициировав полемику западников и славянофилов. По мнению А. Григорьева, оно «было тою перчаткою, которая разом разъединила два дотоле если не соединенные, то и не разъединенные лагеря мыслящих и пишущих людей. В нем впервые неотвлеченно поднят был вопрос о значении нашей народности, самости, особенности, до тех пор мирно покоившийся, до тех пор никем не тронутый и не поднятый».
Его сторонники оформились в западников, а его критики - в славянофилов. Чаадаев закладывает две основные идеи русской философии: стремление реализовать утопию и поиск национальной идентичности. Что касается национальной идентичности, то Чаадаев лишь обозначает идею самобытности России. «Мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, - пишет он, - мы - народ исключительный». Его видение России сводится к тому, что Россия – страна аномальная, ее прошлое и действительность образовываются вопреки и в противоречии с законами развития и существования народов. Его не привлекают положительные стороны русской жизни, напротив, внимание устремлено на отыскание пороков, несовершенств, заблуждений, на выявление их исторических истоков. Чаадаев рассматривал роль и место русского народа в истории цивилизации, давая ему крайне негативную и низкую оценку. Автор стремится доказать, что у России нет традиций, что все в этой стране основано на подражании и заимствовании, что она живет без правил и убеждений. В этом смысле она выпадает из единства исторического процесса и находится в стороне от общечеловеческого прогресса, существует вне мировых традиций, без прошлого и будущего. Правда, в последующем он занял более оптимистическую позицию, утверждая, что у России есть возможность правильного социального выбора, связанно го с решением проблем социального порядка и использованием плодотворных идей накопленных человечеством.
В отношении России Чаадаев высказывается весьма критически, полагая, что "одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его, мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих". "Мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдаленных поколений".
В то же время он всемерно превозносит Западную Европу, полагая, что там "идеи долга, справедливости, права, порядка родились из самих событий, образовывавших там общество, входят необходимым элементом в социальный вклад". Чаадаев видел в католической церкви, господствующей на Западе, поборницу просвещения и свободы.
Обособившись от католического Запада «мы ошиблись насчет настоящего духа религии», не восприняли «чисто историческую сторону», социально-преобразовательное начало, которое является внутренним свойством настоящего христианства, и поэтому мы «не собрали всех её плодов, хоть и подчинились её закону» (то есть плодов науки, культуры, цивилизации, благоустроенной жизни). «В нашей крови есть нечто, враждебное всякому истинному прогрессу», ибо мы стоим «в стороне от общего движения, где развивалась и формулировалась социальная идея христианства».
Идейным предшественников Чаадаева можно назвать князя Щербатова Михаила Михайловича «О повреждении нравов в России» (1786-1787 годы). В данном памфлете Щербатов констатирует главное противоречие: вступление России на путь "благодетельного просвещения" и сближения со странами Западной Европы сопровождается драматическими коллизиями во всех областях общественной жизни, угрожая самим основам существования государства. По поводу петровских преобразований Щербатов бросает несколько загадочную фразу: "Нужная, но, может быть, излишняя перемена". Покушение самодержавного реформатора на религиозно-нравственные устои русского общества он отказывается рассматривать как необходимое дополнение развитию наук, искусств, ремесел, торговли, ряду назревших преобразований в государственном управлении, армии и флоте. Так, истребляя суеверия при отсутствии просвещенности в народной массе, Петр I, по словам Щербатова, отнимал вместе с суеверием и самую веру.
Последователями Чаадаева были, прежде всего, западники. Сторонники этого направления полагали, что России необходимо учиться у Запада, а это возможно лишь в том случае, если пройти тот же путь общественно политического развития. Преодолению культурной отсталости должно способствовать усвоение европейской науки. Западники мало интересовались религией, почти всех их объединяла идея секуляризации в различных сферах общественной жизни. В западничестве можно выделить два направления. К первому примыкали В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, и другие. Это течение выражало радикально-демократические настроения, диапазон которых был также весьма разнообразен. Это подтверждается, к примеру, различием позиций двух лидеров западничества—Белинского и Герцена. Первый решение «социального вопроса» тесно увязывал с европеизацией России, в то время как Герцен отдавал предпочтение социалистическим идеалам. Правое крыло западников было, хотя и многочисленным, но зато и более умеренным, либеральным. Возглавлял движение профессор истории Т. Н. Грановский. Вокруг него объединялись К. Д. Кавелин, В. П. Боткин, П. В. Анненков и другие. В этом кружке последовательно критиковался якобинский террор и отстаивались идеалы Жиронды.
Вопрос об идентичности России был чрезвычайно важен для России для того, чтобы осмыслить прошлое развитие и наметить дальнейший вектор развития государства и общества. Чаадаев первым сформулировал проблему: по какому пути развиваться России: должен ли это быть национальный, самобытный, отечественный путь или необходимо использовать в первую очередь европейский социальный опыт.
Последующие российские философы – западники и славянофилы, Герцен, революционные народники, Вл. Соловьев и русские религиозные философы, космисты, евразийцы – все они, так или иначе, будут давать ответ на этот вопрос. Даже сейчас, когда начался 21 век, в России нет единого мнения по этому вопросу, сторонники западного и самобытного пути по-прежнему ведут спор, каждый из них оперирует своими доказательствами.
Именно поэтому совершенно верным является утверждение о том, что П.Я.Чаадаев – первый русский философ.
Часть вторая.
Семенов Ю. Современный мир и основные тенденции его развития // Скепсис. № 5 // http://scepsis.ru/library/id_594.html
Современный мир (под которым я здесь подразумеваю, конечно, только общество, но не природу) — продукт длительного предшествующего развития. Поэтому его нельзя понять, не обратившись к истории человечества. Но обращение к истории сможет помочь только в том случае, если руководствоваться правильным общим подходом к ней. Я — приверженец унитарно-стадиального взгляда на всемирную историю, согласно которому она представляет собой единый процесс поступательного развития, в ходе которого сменяют друга стадии, имеющие мировое значение. Из всех существовавших и существующих ныне унитарно-стадиальных концепций наиболее соответствует исторической реальности теория общественно-экономических формаций, входящая в качестве необходимого момента в марксистское материалистическое понимание истории (исторический материализм). В ней основные типы общества, представляющие собой одновременно и стадии его всемирного развития, выделены по признаку социально-экономической структуры, что и дало основание называть их общественно-экономическими формациями.
Сам К. Маркс считал, что в истории человечества уже сменились пять общественно-экономических формаций: первобытно-коммунистическая, «азиатская», античная (рабовладельческая), феодальная и капиталистическая. Его последователи «азиатскую» формацию нередко опускали. Но независимо от того, фигурировали ли в картине смены стадий всемирно-исторического развития четыре или пять общественно-экономических формаций, чаще всего считалось, что эта схема является моделью развития каждого конкретного отдельного общества, т.е. социоисторического организма (социора), взятого в отдельности. В такой интерпретации, которую можно назвать линейно-стадиальной, теория общественно-экономических формаций вступала в противоречие с исторической реальностью.
Но возможен и взгляд на схему развития и смены общественно-экономических формаций как на воспроизведение внутренней необходимости развития не каждого социоисторического организма, взятого в отдельности, но только всех существовавших в прошлом и существующих сейчас социоисторических организмов вместе взятых, т.е. лишь человеческого общества в целом. В таком случае человечество выступает как единое целое, а общественно-экономические формации прежде всего как стадии развития этого единого целого, а не социоисторических организмов, взятых в отдельности. Такое понимание развития и смены общественно-экономических формаций можно назвать глобально-стадиальным, глобально-формационным.
Глобально-стадиальное понимание истории с необходимостью предполагает исследование взаимодействия между отдельными конкретными обществами, т.е. социоисторическими организмами, и их различного рода системами. Существовавшие в одно и то же время рядом друг с другом социоисторические организмы всегда так или иначе влияли друг на друга. И нередко воздействие одного социоисторического организма на другой приводило к существенным изменениям в структуре последнего. Такого рода влияние можно назвать социорной индукцией.
Было время в истории человечества, когда все социоисторические организмы принадлежали к одному типу. Затем все более резко стала проявляться неравномерность исторического развития. Одни общества уходили вперед, другие продолжали оставаться на прежних стадиях развития. В результате начали существовать разные исторические миры. Это особенно стало заметно при переходе от общества доклассового к обществу цивилизованному. Первые цивилизации возникли как острова в море первобытно-общинного строя. Все это делает необходимым четко отличать передовые социоисторические организмы и отставшие в своем развитии. Я буду называть высшие для данного времени социоисторические организмы супериорными (от лат. super - сверх, над), а низшие - инфериорными (от лат. infra - под). С переходом к цивилизации супериорные организмы обычно существовали не в одиночку. По крайней мере, значительная часть их, а в последующем и все они вместе взятые образовывали целостную систему социоисторических организмов, которая была центром всемирно-исторического развития. Эта система была мировой, но не в том смысле, что охватывала весь мир, а в том, что ее существование сказывалось на всем ходе мировой истории. Все остальные организмы образовывали историческую периферию. Эта периферия подразделялась на зависимую от центра и независимую от него.
Из всех видов социорной индукции самый важный для понимания хода истории — воздействие организмов супериорных на организмы инфериорные. Это — социорная супериндукция. Она могла приводить к различным результатам. Один из них состоял в том, что под влиянием социоисторических организмов высшего типа социоисторические организмы низшего типа преобразовывались в организмы такого же типа, что воздействующие на них, т.е. подтягивались к их уровню. Этот процесс можно назвать супериоризацией. Но влияние супериорных социоисторических организмов могло привести и к тому, что инфериорные социоисторические организмы делали шаг, с одной стороны, вперед, а с другой, вбок. Такой результат воздействия супериорных социоисторических организмов на инфериорные можно назвать латериализацией (от лат. lateralis — боковой). Как следствие возникали своеобразные социально-экономические типы обществ, которые не были стадиями всемирно-исторического развития. Их можно назвать общественно - экономическими параформациями.
Новое время, начавшееся на грани XV и XVI веков, характеризуется становлением и развитием капиталистического способа производства. Капитализм спонтанно, самопроизвольно, без внешнего воздействия возник только в одном месте земного шара — в Западной Европе. Возникшие буржуазные социоисторические организмы образовали новую мировую систему. Развитие капитализма шло по двум направлениям. Одно направление — развитие вглубь: вызревание капиталистических отношений, промышленная революция, буржуазные революции, обеспечившие переход власти в руки буржуазии и т. д. Другое — развитие капитализма вширь.
Западноевропейская мировая система капитализма — первая из четырех мировых систем (ей предшествовали три: ближневосточная политарная, средиземноморская античная и западноевропейская феодально-бюргерская), которая своим влиянием охватила весь мир. С ее появлением начался процесс интернационализации. Все существующие социоисторические организмы стали образовывать определенное единство — всемирное историческое пространство. Историческая периферия оказалась не только и не просто втянутой в сферу влияния нового исторического центра — мировой капиталистической системы. Она попала в зависимость от центра, стала объектом эксплуатации со стороны мировой системы капитализма. Одни периферийные страны полностью потеряли независимость и стали колониями Запада, другие, сохранив формально суверенитет, оказались в различных формах экономической, а тем самым и политической зависимости от него.
В результате воздействия мирового капиталистического центра в страны периферии стали проникать капиталистические социально-экономические отношения, весь мир начал становиться капиталистическим. Невольно напрашивался вывод, что рано или поздно все страны станут капиталистическими, и тем самым исчезнет различие между историческим центром и исторической периферией. Все социоисторические организмы будут принадлежать к одному типу, будут капиталистическими. Этот вывод лег в основу возникших в XX в. многочисленных концепций модернизации (У. Ростоу, Ш. Эйзенстадт, С. Блэк и др.). В предельно четком виде он был сформулирован в работах Ф. Фукуямы. Но жизнь оказалась сложнее, она поломала все логически совершенно безупречные схемы.
Исторический центр и историческая периферия сохранились и продолжают существовать до сих пор, хотя они, конечно, претерпели существенные изменения. Историческая периферия действительно постепенно начала становиться капиталистической, но все дело в том, что во всех зависимых от западноевропейского мирового центра периферийных странах капитализм принял форму иную, чем в странах центра. Этого долгое время не замечали. Долгое время считалось, что все особенности капитализма в периферийных странах связаны либо с тем, что они лишены политической независимости, являются колониями, либо с тем, что этот капитализм является ранним, еще недостаточно развитым, незрелым.
Прозрение наступило лишь в середине XX в. Причем первоначально у экономистов и политических деятелей Латинской Америки. К этому времени страны Латинской Америки уже полтора века были политически независимыми, и капитализм в них никак не мог быть охарактеризован как первоначальный или ранний. Аргентинский экономист Р. Пребиш первым пришел к выводу, что международная капиталистическая система достаточно четко подразделяется на две части: центр, который образуют страны Запада, и периферию, и что капитализм, существующий в странах периферии, который он назвал периферийным капитализмом, качественно отличается от капитализма стран центра. В дальнейшем положение о существовании двух видов капитализма было развито в работах Т. Дус-Сантуса, Ф. Кардозу, Э. Фалетто, С. Фуртаду, А. Агиляра, Х. Алави, Г. Мюрдаля, П. Барана, С. Амина и других приверженцев концепции зависимости (зависимого развития). Ими было убедительно показано, что периферийный капитализм представляет собой не начальную стадию капитализма, характерного для стран центра, а тупиковый вариант капитализма, в принципе неспособный к прогрессу и обрекающий подавляющее большинство населения периферийных стран на глубокую и безысходную нищету.
К настоящему времени можно считать твердо установленным, что существуют два качественно отличных капиталистических способа производства: капитализм центра, который я предпочитаю называть ортокапитализмом (от греч. ортос — прямой, подлинный), и капитализм периферии — паракапитализм (от греч. пара — возле, около). Соответственно наряду с ортокапиталистической общественно-экономической формацией в мире существует паракапиталистическая общественно-экономическая параформация. Таким образом, воздействие супериорных капиталистических социоисторических организмов на подавляющее большинство инфериорных докапиталистических социоисторических организмов имело своим результатом не супериоризацию последних, а их латерализацию.
В XIX–XX вв. претерпел изменения и мировой центр. Он расширился как путем почкования (США, Канада, Австралия, Новая Зеландия), так и супериоризации (страны Северной Европы и Япония). В результате мировая ортокапиталистическая система стала называться не западноевропейской, а просто западной.
К началу XX в. в основном оформилось подразделение всемирного исторического пространства, совпадавшего с международной капиталистической системой, на два исторических мира: западную мировую ортокапиталистическую систему и страны периферии, в которых либо возникал, либо уже возник паракапитализм. Наряду с многими другими странами мира к началу XX в. в зависимую периферию вошла царская Россия. В ней возник паракапитализм.
Так как к началу XX в. капитализм в Западной Европе окончательно утвердился, то эра буржуазных революций для большинства ее стран ушла в прошлое. Зато эпоха революций наступила для остального мира, в частности для России. Эти революции обычно понимают как буржуазные. Но это неверно. Они качественно отличались от революций на Западе. Эти революции не были направлены против феодализма, ибо ни в одной периферийной стране, включая Россию, такого общественного строя никогда не существовало. Они не были направлены и против докапиталистических отношений самых по себе взятых. Данные отношения в периферийных странах не противостояли капиталистическим, а находились в симбиозе с ними. И главным препятствием для развития этих стран были не докапиталистические отношения, а периферийный капитализм, включавший в себя в качестве необходимого момента докапиталистические отношения. Поэтому объективная задача этих революций заключалась в ликвидации периферийного капитализма, а тем самым и в уничтожении зависимости от центра. Будучи антипаракапиталистическими, эти революции с неизбежностью были и антиортокапиталистическими, были направлены против капитализма вообще.
Первая волна их пришлась на первые два десятилетия XX в.: революции 1905–1907 гг. в России, 1905–1911 гг. в Иране, 1908–1909 гг. в Турции, 1911–1912 гг. в Китае, 1911–1917 гг. в Мексике, 1917 г. снова в России. Октябрьская рабоче-крестьянская революция 1917 г. в России — единственная из всех, которая победила. Но эта победа состояла вовсе не в достижении цели, которую ставили перед собой руководители и участники революции, — создании бесклассового социалистического, а затем и коммунистического общества. При тогдашнем уровне развития производительных сил Россия перейти к социализму не могла. Этот уровень с неизбежностью предполагал существование частной собственности. И в России после Октябрьской революции, уничтожившей и докапиталистические и капиталистическую формы эксплуатации, с неизбежностью начался процесс становления частной собственности, эксплуатации человека человеком и общественных классов. Но путь к капиталистическому классообразованию был закрыт. Поэтому данный процесс приобрел в стране иной характер.
Когда говорят о частной собственности, то обычно имеют в виду собственность отдельного человека, который может ею безраздельно пользоваться и распоряжаться. Это правовой, юридический подход. Но собственность в классовом обществе всегда есть явление не только юридическое, но и экономическое. Частная собственность как экономическое отношение есть такая собственность одной части общества, которая позволяет ей эксплуатировать другую (причем большую) его часть. Люди, которые составляют класс эксплуататоров, могут владеть средствами производства по-разному. Если они владеют ими каждый в отдельности, то это персональная частная собственность, если группами, то это групповая частная собственность.
И, наконец, собственником может быть только класс эксплуататоров в целом, но ни один из его членов, взятый в отдельности. Это — общеклассовая частная собственность, которая всегда принимает форму государственной собственности. Это обусловливает совпадение господствующего эксплуататорского класса с ядром государственного аппарата. Перед нами тот самый способ производства, который Маркс когда-то назвал азиатским. Я предпочитаю именовать его политарным (от греч. полития — государство) способом производства. Существует не один, а несколько политарных способов производства. Один из них — древнеполитарный — был основой общества на древнем, а затем и на средневековом Востоке, в доколумбовой Америке. Другие политарные способы производства спорадически возникали в разных странах в различные исторические эпохи. В послеоктябрьской России, в Советском Союзе утвердился способ производства, который можно назвать неополитарным.
Если рассматривать Октябрьскую революцию 1917 г. как социалистическую, то с неизбежностью приходится признать, что она потерпела поражение. Вместо социализма в СССР возникло новое антагонистическое классовое общество — неополитарное. Но суть дела в том, что эта революция по свой объективной задаче была вовсе не социалистической, а антипаракапиталистической. И в этом качестве она безусловно победила. Была уничтожена зависимость России от Запада, в стране был ликвидирован периферийный капитализм, а тем самым и капитализм вообще.
На первых порах новые производственные — неополитарные — отношения обеспечили быстрое развитие производительных сил в сбросившей путы зависимости от Запада России. Последняя из отсталого аграрного государства превратилась в одну из самых мощных индустриальных стран мира, что в последующем обеспечило СССР положение одной из двух сверхдержав. В результате второй волны антикапиталистических революций, произошедших в странах капиталистической периферии в 40-х годах XX в, неополитаризм распространился далеко за пределы СССР. Периферия международной капиталистической системы резко сузилась. Оформилась огромная, целая система неополитарных социоисторических организмов, которая обрела статус мировой.
В результате на земном шаре впервые в истории человечества стали существовать две мировые системы: неополитарная и ортокапиталистическая. Вторая была центром для периферийных паракапиталистических стран, которые вместе с нею образовывали международную капиталистическую систему. Такая структура получила выражение в ставшим привычным в 40–50-е годы XX в. подразделении человеческого общества в целом на три исторических мира: первый (ортокапиталистический), второй («социалистический», неополитарный) и третий (периферийный, паракапиталистический).