subjectivex20school

И.Г. Лиоренцевич

Основные этапы развития субъективной школы в русской социологии

Лиоренцевич И.Г. Основные этапы развития субъективной школы в русской социологии // Социологические исследования, М., 1975, №2, апрель-май-июнь, с.165-185.

В истории русской социологии субъективная школа занимает значительное место, а ее ведущие теоретики ‑ Лавров и Михайловский ‑ создали самобытную социологическую концепцию. По своим политическим убеждениям Лавров до конца дней оставался на революционных позициях, в отличие от Михайловского с его «колебаниями к либерализму». Однако их социологические взгляды совладали в исходных положениях. Несмотря на некоторые отличия в теоретических положениях, в целом представителям субъективного течения присущи общие черты, что объединяет их в одну школу.

Субъективная школа социологии в XIX в. была важной составной частью народнической идеологии, которая выражала протест как против крепостничества, так и против развития капитализма в России¹. Однако к субъективной социологии обращались не только некоторые круги народничества, но и буржуазные либералы, наиболее известным из них был Н.И. Кареев. Народничество отразило интересы самых широких слоев русского крестьянства пореформенного периода, мечтавшего полностью покончить с феодальной эксплуатацией. Ленин неоднократно подчеркивал, что прогрессивное содержание народничества заключалось в «теории массовой мелкобуржуазной борьбы капитализма демократического против капитализма либерально-помещичьего»². Одновременно народники питали «ложную надежду» миновать капитализм. «Фразы о «социализме» у народников, о «социализации земли», уравнительности и т.п. ‑ простая словесность, облекающая реальный факт стремления крестьян к полному равенству в политике и к полному уничтожению крепостнического землевладения»³. Отсюда проистекала и связь субъективной социологии с утопическим социализмом, имеющая большое влияние как на формирование школы в целом, так и на решение ее отдельных проблем. Ленинский анализ двух видов утопий ‑ либеральной и народнической ‑ позволяет понять истинную роль последней в системе всей народнической идеологии, выделить в ней ценное демократическое ядро, оценить значение связи субъективной социологии с утопическим социализмом.

Субъективное направление возникло в русской социологии в конце 60-х годов XIX в. и существовало до Октябрьской революции, пройдя за это время значительную эволюцию. Главнейшими вехами ее развития были: 70-е годы, 80-90-е годы и период с конца 90-х годов до 1917г.

Относительный спад общественного движения после революционного натиска конца 50-х ‑ начала 60-х годов породил у народников желание пересмотреть теории, связанные с пониманием закономерностей исторического развития. В то же время в начале 70-х годов по-прежнему сохранялись революционно-демократические и социалистические традиции. В этих условиях и появились социологические работы Лаврова и Михайловского, в которых отвергалась историческая необходимость как некое фатальное принуждение, стоящее над человеком и призванное оправдать наступление капитализма в России. Не видя возможности изменить действительность, исходя из внутренне присущих ей сил, Лавров и Михайловский обратились к критически мыслящей личности, способной преобразовать общество согласно выбранному идеалу.

В те годы развитию субъективистского взгляда на общество способствовало распространение позитивизма в России. Его распространению в революционной среде благоприятствовало общее снижение философско-теоретического уровня демократического движения. Цельный философский материализм и диалектика, свойственные взглядам Герцена и Чернышевского, заменяются эклектическими воззрениями. На их основе возникло и положительное отношение к О. Конту. Идеологи народничества, и не только они, но и ряд ученых, стоявших на позициях естественнонаучного материализма (И.И. Мечников, К.А. Тимирязев и др.), отождествляли позитивизм с научным подходом к миру. Ученые стремились истолковать его в духе материалистических тенденций, подчеркивали антитеологический характер позитивизма, рассматривали агностицизм как осмотрительность подлинного исследователя. Такой взгляд особенно укреплялся тем, что позитивизм настойчиво критиковался сторонниками религиозно-идеалистического течения.

Основные проблемы субъективной социологии в период ее становления (конец 60-х ‑ начало 70-х годов) были связаны с философским обоснованием метода исследования общества и с проблемой социального прогресса. При этом центром, где они перекрещивались, стало выяснение места и роли человека как субъекта социального развития и познания, поскольку на личности замыкались у них все связи сложного общественного организма.

Все субъективисты считали, что общество есть не более, чем совокупность индивидуумов с их желаниями и потребностями. Критически мыслящие индивидуумы превращаются в личность, являющуюся главным двигателем прогресса и преодолевающую инертность толпы. В.И. Ленин отмечал, что субъективисты имеют дело не с действительными личностями, которые существуют в обществе и связаны с ним сотнями нитей, а с абстракциями, неким вместилищем собственных идеалов. С таким взглядом на личность связан и «субъективный метод социологии», требующий рассмотрения общества с позиций определенного нравственного идеала, изучения общества исключительно как продукта выполнения нравственно-идеальных установок. Всем субъективистам была свойственна метафизичность, игнорирование естественно-исторических связей общественного целого, эклектизм ‑ стремление брать из различных теорий хорошее и отбрасывать плохое.

Теоретические и методологические основы критики буржуазной и мелкобуржуазной теории были заложены Марксом и Энгельсом и в дальнейшем творчески развиты Лениным.

В ленинских работах были решены общие вопросы, имеющие принципиальное методологическое значение и для научного подхода к оценке роли субъективной школы в русской социологии: учение о социально-экономической формации, соотношение объективного и субъективного факторов, учение о народных массах и личности в истории, теория революции и другие проблемы. Но, как отмечал Ленин, было бы отступлением от материалистического метода, если бы критика народнических теорий ограничивалась только сопоставлением их идей с марксистскими теориями. Крайне необходимо, подчеркивал Ленин, показать, взгляды каких классов или социальных групп они выражают. Все это позволило Ленину дать принципиально научный, классово-партийный анализ особой манеры мышления и рассуждений русских субъективистов, противопоставив им «социологический реализм».

Уроки неудачного хождения в народ, особенно разочарование в коммунистическом инстинкте мужика, имели большое влияние и на дальнейшее развитие социологической мысли. Делалась попытка теоретически осмыслить не только собственный опыт, но и опыт Парижской Коммуны. В этой связи намечается поворот к теоретической разработке проблемы государства как силы, активно влияющей на историю народа, а также проблемы соотношения экономики и политики, хотя они решались в прежней традиционной терминологии. Сама революционная деятельность требовала определить, что является ведущим в будущем перевороте: его политический или экономический аспект.

80-е годы значительно отличались от 70-х. В этот период ведущее место заняло либеральное направление в общественном движении. Происшедшие изменения не могли не сказаться на субъективной социологии, что позволяет рассматривать 80-90-е годы как второй этап внутренней эволюции. К направлению Лаврова и Михайловского присоединились новые имена, из них наиболее известны Л.Е. Оболенский и Н.И. Кареев. В этом течении стал отчетливо виден разрыв субъективной социологии с революционной программой преобразования общества.

После спада второй революционной ситуации «крепостники, не совсем добитые реформой» перешли к «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции»⁴. Она имела ярко продворянскую направленность и последовательность. Главными ее идеологами были М.Н. Катков, Д.А. Толстой, К.П. Победоносцев и В.П. Мещерский⁵.

Русские демократы с их «наивным демократизмом» не выдержали натиска, «струсили, присели, вместо того, чтобы идти вперед... ‑ пошли назад, к либералам»⁶, смыкаясь с ними в превознесении мирного прогресса. Сложилось целое течение «мещанских прогрессистов», далеких от революционной борьбы и рабочего движения. Либералы-народники мечтали прийти к реформированию общества путем усилий «общества», т. е. той же буржуазии, не выходя за пределы капитализма.

Происшедшие социально-политические сдвиги повлияли на решение социологических проблем субъективистскими теоретиками. Главная отличительная черта субъективной социологии 80-90-х годов по сравнению с прошедшим десятилетием заключалась в том, что социологи все более разрывали связь с политической программой, рассчитанной, по словам Ленина, на то, чтобы поднять крестьянство на социалистическую революцию, их концепции становились своеобразным теоретическим оправданием буржуазно-реформистской программы «улучшения» положения крестьян при сохранении буржуазного общества. Утратив сильные стороны старого революционного народничества, либеральные народники восприняли и развили «одну из крупных его ошибок ‑ непонимание классового антагонизма внутри крестьянства»⁷. Отсюда проистекало не только различное решение традиционных социологических вопросов, но и изменение самой проблематики, значимости отдельных проблем в общей системе социологических воззрений.

В самом начале становления субъективной школы социологии теоретическая разработка метода явилась узлом, где сходились центральные теоретические положения. В новых условиях субъективная школа по-прежнему верна принятому методу, но теперь он не являлся объектом разработки, поскольку это был решенный вопрос.

В 80-90-х годах в субъективной социологии появилась новая тенденция, которая была связана со значительным вниманием к экономическому фактору. Зародилась она под влиянием интенсивной разработки экономической теории и земской статистики, что отражало быстрое развитие капитализма в России с его интенсивным преобразованием в экономической и социальной сферах⁸. Сказалось, несомненно, и влияние идей марксизма. В этот же период отмечалось и стремление анализировать общество в категориях психологии и создавалась социологическая теория на психологической основе.

Примерно с середины 90-х годов начинается новый, третий период в развитии субъективной школы. Революционно настроенная народническая интеллигенция пытается сохранить народнические заветы, добавляя к ним отдельные положения марксизма и западноевропейского ревизионизма.

Субъективная социология больше всего отвечала социальной природе и психологии народнической интеллигенции, ее жажде быть независимой от исторического хода событий, ее иллюзиям о суверенности личности, которая, руководствуясь идеями и убеждениями, способна по своему желанию направлять развитие обществ. В XX в. мелкобуржуазная идеология полнее всего выразилась во взглядах партии эсеров⁹, начиная с ее официальной программы, в основе которой лежали субъективная философия и социология. В рассматриваемый период наиболее известными представителями субъективной школы были В.М. Чернов (1876 ‑ 1952), М.Р. Гоц (1866 ‑ 1906), Л. Эшишко (1852 ‑ 1910).

Субъективная социология имела в новый период ряд теоретических особенностей по сравнению с XIX в. Во-первых, попытка эклектически соединить субъективистскую социологию с марксизмом, «внесение в марксизм старого русского субъективизма»¹⁰; во-вторых, философская ориентация на махизм; в-третьих, попытки известной систематизации взглядов отцов русского субъективизма, особенно Михайловского (работы В. Лункевича, Е. Колосова, С. Гальперина). В XX в. субъективная социология останавливалась главным образом на применении субъективного метода при решении политических вопросов.

В новых исторических условиях борьба Ленина с субъективистскими установками, которые стали важнейшим философским принципом эсеровской идеологии, приобрела не только огромное теоретическое, но и практическое значение. Ленин не ограничивался подчеркиванием общих пороков субъективистов и их связей с мелкобуржуазным движением, он вскрывал специфические черты, характерные для теоретиков нового народничества. Ленин показал социально-политические основы их эклектизма, «полнейшую теоретическую беспринципность и шаткость»¹¹. Все их рассуждения, отмечал Ленин, строились на «субъективном методе»¹², который они временами пытались сочетать с марксизмом¹³. Ленин писал, что субъективисты не понимали роли классовой борьбы как в период подготовки революции, так и после свершения переворота¹⁴.

Основные проблемы, выдвинутые субъективной социологией, можно свести к нескольким группам, которые, однако, в каждом направлении имели неодинаковый вес: 1) соотношение истории и социологии; 2) проблема свободы и необходимости; 3) построение социологической системы на психологической основе; 4) социальный прогресс. Рассмотрим каждую из этих групп.

В социологической системе Лаврова, Михайловского и Кареева большое место занимал вопрос о соотношении истории и социологии. Так, Лавров через связь этих двух областей знаний пытался решить проблему содержания социологического метода и социального закона, при этом из понимания исторического закона он выводил и свой субъективный метод. Как считал Лавров, ни одно социологическое исследование невозможно без знания истории; общество и его законы в той степени могут быть познаны, в какой осмыслена сама история. Социальные вопросы органически связаны с историческими. И социология, и история, утверждал Лавров, начинают изучение общества с изучения человека как естественного явления.

Социология согласует свои выводы не только с положениями механики, химии или физиологии, но и с открытиями, сделанными исторической наукой. Лавров подчеркивал, что социология лишь опирается на законы естествознания, свои же законы она отыскивает в истории¹⁵. Социология развивается по мере улучшения понимания исторических фактов. В свою очередь социологические истины способствуют лучшему уяснению исторических явлений. «Социология, ‑ писал Лавров, ‑ есть наука, исследующая формы проявления, усиления и ослабления солидарности между сознательно органическими особями»¹⁶. Поскольку социология должна рассматривать общество прежде всего со стороны форм проявления солидарности, основной акцент в ней переносился на статику. Социальную динамику общества, которую Лавров отождествлял с процессом смены неповторяющихся явлений, исследует, по его мнению, история. К истории он относил деятельность личности и общества, состоит она «в выработке идеалов лучшего и в стремлении изменить существующее сообразно выбранным идеалам»¹⁷.

Для достижения основных моментов социологии, таких, как метод и социальные законы, Лавров обращается к сравнительному анализу социологии и истории, рассматривая историю со стороны ее внутреннего процесса. Проблема исторического закона имеет в социологии Лаврова первостепенное значение: исходя из понимания закона, русский мыслитель выводил. свой субъективный метод. Исторический закон, считал Лавров, означает группировку событий во времени.

Группировка предметов, фактов и явлений в истории происходит, согласно Лаврову, по генетической связи и по важности событий; в истории критерий определения важности принципиально иной, чем в естественных науках. В истории, где «единственным предметом и единственным орудием» является человек, таким критерием будет его нравственный идеал.

Все рассуждения Лаврова о соотношении социологии и истории есть мучительная попытка найти выход из противоречия. С одной стороны, социология имеет дело с явлениями повторяющимися и раскрывает объективные закономерности, подобно физике или химии. Но с другой стороны, исследование истории приводит к убеждению, что «для всей группы наук, относящихся к человеку, критерий важнейшего должен прилагаться сообразно характеристическим особенностям человека, особенности же эти неизбежно определяются по его субъективной оценке...»¹⁸. Следовательно, науки о человеке (а социология относится к ним) не в силах постичь объективные законы. Лавров не мог разрешить противоречение, не поняв диалектики общего, особенного и единичного. Социология изучает общее, характерное для любого общества, строго повторяющееся, вместе с тем питательная почва социологии ‑ единственные, неповторимые факты истории. Отсюда для Лаврова неразрешимое противоречие: как единичное может стать основой для общего. Социология открывает законы жизни общества, но жизнь ‑ это развитие, изменение, а не повторение. Отсюда новая трудность: как сочетать неизменно повторяющееся течение событий и прогресс. Лавров видит выход в синтезе философии, истории и социологии с общим субъективным методом познания. Существо субъективного метода проистекало из абсолютизации специфических особенностей познания общественных наук. Отсюда Лавров и другие субъективисты делали вывод о том, что в социальном познании определяющим является, во-первых, моральная позиция исследователя и, во-вторых, принцип должного, который определяет отношение социолога к историческим явлениям и событиям.

Согласно Лаврову, знания не существуют безотносительно « человеку, к субъекту, к тому, что является для личности полезным или вредным. Объективное исследование необходимо дополняется субъективным методом, поскольку всякое познание есть познание человека. По мнению Лаврова, «для вывода социологических законов необходимо употребить субъективный метод, т. е. стать на место страждущих и наслаждающихся членов общества, а не на место бесстрастного постороннего наблюдателя общественного механизма»¹⁹.

Наиболее подробно о субъективном методе писал Михайловский. В социологии Михайловский стремился, как он сам подчеркивал, слить воедино правду-истину и правду-справедливость, правду, добытую беспристрастным объективным путем, и правду субъективную, соответствующую нравственным понятиям и представлениям человека.

Правда-справедливость, нравственные принципы ученого имеют определяющее влияние на формирование метода социального исследования. Она устанавливает, что желательно для социолога, к чему он стремится. В противоположность естественным наукам, где субъективные стремления проявляются слабо, «социолог, ‑ писал Михайловский, ‑ напротив, должен прямо сказать: желаю познать отношения, существующие между обществом и его членами, но кроме познания я желаю еще осуществления таких-то и таких-то моих идеалов, посильное оправдание которых при сем прилагаю. Собственно говоря, сама природа социологических исследований такова, что они и не могут производиться отличным от указанного путем»²⁰. Михайловский утверждал, что, в отличие от естественно-научных истин, которые не задевают интересы групп или сословий, положения, высказанные в отношении общества, всегда касаются жизни семьи, государства или отдельных его институтов. Поэтому в социологии объективный подход необходимо дополнить субъективным. Люди всегда приступают к изучению общества с предвзятым мнением, которое зависит от прошлого опыта исследователя и от его нравственного уровня. Каждый воспринимает происходящие события по-своему, сообразно симпатиям и антипатиям, своей национальной, государственной или сословной принадлежности.

В учении о субъективном методе заложено стихийное, теоретически не осознанное признание принципа партийного подхода к общественным событиям. Но в отличие от объективной партийности марксизма это субъективная партийность, которая проистекала из дуалистического противопоставления действительности идеалу, означала привнесение в социологию извне априорных аксиологических положений.

В 80-х годах субъективисты делают новую попытку решить проблему соотношения истории социологии. Кареев предложил распределить все науки на две группы ‑ науки о явлениях и науки о законах. Первая группа описывает явления и доказывает их взаимную связь. К этой группе относятся история и философия истории, которая отличается от первой только большей абстрактностью. Кареев был склонен отрицать за всей этой областью знаний право называться наукой. Во вторую группу входит социология, задача которой «открывать законы, управляющие общественными явлениями»²¹. Кареев думал, что он предвосхитил идею Виндельбанда и Риккерта, давших аналогичные решения много лет спустя. Таким образом, произошел отрыв истории от социологии, явления от сущности, конкретное противопоставлялось абстрактному, действительный ход истории ‑ идеальным формулам. Критикуя в лице Кареева русских субъективных социологов, Г.В. Плеханов справедливо указывал, что их отличительная черта «заключается в том, что «мир должного, мир истинного и справедливого» стоит у них вне всякой связи с объективным ходом исторического развития: здесь ‑ «должное», там ‑ «действительное», и эти две области отделены одна от другой целой пропастью, той пропастью, которая отделяет у дуалистов мир материальный от мира духовного»²².

В историю социологии Кареев вошел как исследователь, систематизировавший знаменитый спор о субъективном методе. После работ Кареева социология уже никогда всерьез не обращалась к теоретической разработке и обоснованию субъективного метода. На рубеже XX в. он изжил сам себя.

В отличие от Чернышевского, который все свои социологические положения основывал на признании исторической необходимости, у социологов-субъективистов изучение закономерности социального развития заменяется оценкой социальных явлений с точки зрения некоего идеала. Положение об исторической необходимости отбрасывается, как якобы признание и оправдание буржуазных путей развития. И в социологии, и в социалистической мысли перед народниками 70-х годов возникает проблема соотношения свободы и необходимости, которая в специфических русских условиях выступает как соотношение деятельности критически мыслящей личности, героя или бунтаря-одиночки и деятельности народных масс.

Лавров в «Исторических письмах» подходил к социальной действительности и социальной истории, как к результату человеческой деятельности. Отсюда проистекало, что только человек является творцом истории. Судьбы целых стран и народов зависели от поступков и воли личности, стремящейся достигнуть определенных идеалов. Сам Лавров видел такой идеал в социализме. Однако Лаврову в значительной мере был присущ абстрактный схематизм, стремление установить вечные истины, оторванные от живой почвы, что не позволяло ему реалистически подойти к социальным и политическим проблемам.

Но Лавров ‑ мыслитель сложный, постепенно эволюционизирующий во многих вопросах, в том числе и в понимании соотношения свободы и необходимости. В конце 90-х годов он пытается дать конкретно-исторический подход к этой проблеме. Бывают, пишет он, различные эпохи. Одни из них имеют строго определенную экономическую и политическую направленность, при которой историческая необходимость будет существовать независимо от действующих в то время личностей, поэтому они должны следовать, хотя и сознательно, теми же путями, что и общество в целом. Но бывает и другая ситуация, когда экономическое и политическое положение не имеет такой строгой направленности и возможны варианты выбора пути. В такое время огромную роль приобретает деятельность интеллигентного меньшинства, понявшего раньше других, куда должно развиваться общество, при этом, однако, «не устраняется ни неизменный закон исторического детерминизма, ни влияние экономических и политических условий на ход событий»²³.

В 70-х годах вышла работа Михайловского «Что такое прогресс?», а позднее серия очерков Южакова «Социологические этюды». Все они по своим исходным социологическим положениям (свобода и необходимость, роль личности в истории, субъективный метод в социологии и др.) были довольно близки к идеям Лаврова, которые он высказал в «Исторических письмах». В то же время уже тогда наметилось различие их политических позиций, что наложило определенный отпечаток и на их социологию. В «Письмах» Лаврова субъективная теория приобрела революционный выход, его вера в преобразующую силу критически мыслящей личности стала основой для страстного (призыва к радикально мыслящему меньшинству России занять свое место в освободительном движении. В социологии же Михайловского основной акцент приходился на рассуждения об эмансипации личности от неразумной организации труда, религиозных, социальных и других предрассудков, получивших свое выражение в так называемой теории борьбы за индивидуальность и в учении о социальном прогрессе.

В социологии Михайловского был весьма интересный теоретический подход к решению проблемы соотношения социального закона и деятельности человека. Он полагал, что история управляется общими постоянными законами, они заведуют порядком и сменой фаз исторического движения²⁴. Однако развитие цивилизации, происходящее по законам истории, не есть нечто фатальное, не подлежащее изменению, поскольку в исторический процесс в качестве его важнейшего фактора входит сознательная деятельность человека. Исторические законы полагают довольно широкие пределы, за которые личность не в состоянии переступить, но внутри ,них под воздействием воли и характера человека, понимающего цель движения, могут происходить значительные вариации, личность способна передать «свой цвет и запах» целому народу и целому веку. Исторические законы определяют необходимость и направление развития, индивидуальная деятельность ‑ скорость социального прогресса²⁵.

Одновременно у Михайловского было и иное понимание законов истории, которое было определяющим в его взглядах. Русский социолог не отрицал их существования, но в борьбе с фаталистической концепцией он стал усиленно подчеркивать, что идеал определяет не только выбор исторического направления, характер деятельности человека, призванного свершить исторические -преобразования, идеал дает и «реальное содержание» законам истории. Плеханов, критикуя субъективистские установки Михайловского, писал, что в отличие от объективного социолога, основывающего свои расчеты на строгом учете данного законосообразного хода общественного развития, «субъективный социолог изгоняет законосообразность во имя «желательного», и потому для него не остается другого выхода, как уповать на случайность»²⁶.