15. С чего начинается успех оратора

!_/

— великое средство воздействия на человеческие умы и души. Оно поднимает в страшный бой самые робкие натуры, увлекает скептиков, направляет разъяренную тол­пу на беззащитных людей. До сих пор живут мифы об ора­торском искусстве Плевако, Троцкого, Луначарского. В на­шей печати эталоном безупречного оратора долго считался В.И. Ленин. Теперь полезно познакомиться с более объектив­ным образом Ленина как оратора. Вот что пишет о нем Вик­тор Серж, профессиональный революционер, потомок Ки­бальчичей, много лет живший в эмиграции и написавший несколько интересных книг о революции, к сожалению, до сих пор не переведенных с французского на русский язык: «Ленин не был ни великим оратором, ни выдающимся лек­тором. Он не использовал никаких риторических приемов и не прибегал к внешним эффектам трибуна. Он, скорее, вел разговор, повторяя в различных вариациях одну и ту же мысль, как бы вбивая гвоздь. Слушать его, однако, было не скучно и прежде всего из-за исходящей от него убежденно­сти, подкрепленной уверенной жестикуляцией. Обычная для него манера подкреплять свои слова заключалась сначала в поднятой руке, а затем — в наклоне своего тела к аудитории, на которую он смотрел с улыбкой, оставаясь при этом серь­езным и как бы говоря разведенными ладонями: не правда ли, все это очевидно? С вами разговаривал простой и чест­ный человек, апеллируя к вашему разуму, к фактам, к не­умолимому порядку вещей. "Факты упрямая вещь", — лю­бил он повторять. Он являл собой как бы здравый смысл без

/7

каких-либо прикрас, разочаровывая часто французских де­легатов, привыкших к парламентским схваткам в красноре­чии. "Вблизи Ленин многое теряет", — говорил мне один из них» (Victor Serge. Memoires d'un revolutionnaire 1901-1941. — Edition du Seuil, 1951. — P 113).

Разумеется, ораторов эпохи Октябрьской революции мне не пришлось слушать. Но я слушал другого выдающегося оратора, оратора эпохи мирного сосуществования социализ­ма и капитализма — Фиделя Кастро. Его воздействие на тол­пу соплеменников впечатляло.

Наша делегация прилетела на Конгресс миролюбивых сил стран Азии, Африки и Латинской Америки в последних числах декабря 1965 года. Куба нас встретила ласковой лет­ней погодой. Как и всех делегатов, нас поместили в роскош­ном отеле «Гавана», который на всё время конгресса был за­крыт для посторонних. Сам отель был превращен в малень­кий коммунистический рай будущего. Все мыслимые и немыслимые услуги были предоставлены в распоряжение делегатов — от шикарных номеров и бассейна для плавания вплоть до изысканнейших блюд и напитков в ресторане или у себя в номере. И все это бесплатно и «по потребностям».

Как сейчас помню первый обед и своего соотечествен­ника в ресторане, с аппетитом уничтожавшего обжаренный в сухарях кусок мяса. Я присел рядом, и мгновенно возник­ший официант предложил красочпое меню на испанском языке. Названия блюд в ресторанах часто приводят в тупик, даже если они написаны на родном языке. Хорошо ли вы знаете, что такое консоме, котлеты по-министерски, рыба в кляре, хаши или манты? Меню, составленное на испанском языке в Гаване, представляло загадку и для испаноговоря-щих делегатов, а не только для меня, воспринимавшего ис­панский во многом через французский. Пришлось принять наиболее простое решение и попросить принести мне блю­до, над которым с наслаждением завершал расправу мой со­отечественник. Впрочем, через несколько минут я делал то же самое. Мясо оказалось невероятно нежным и больше все­го походило на цыпленка. В конце концов, с помощью пе-

78

реводчиков испанского языка, мне удалось выяснить, что наслаждение у нас вызывали лягушки. На другой день, за­казав это блюдо специально, я не смог его доесть... Конеч­но, этот эпизод не мог испортить общего впечатления от оте­ля, его кухни, обслуживания. Впечатление портилось от ма­газинов, в которых ничего нельзя было купить без карточек, нельзя было что-либо купить и на базаре, они были разо­гнаны как «рассадники империализма». Хозяин Кубы бо­ролся с капитализмом еще более прямолинейно, чем рос­сийские большевики.

Его методы правления постепенно распространялись и на нас, гостей Кубы. Глава нашей делегации, председатель Вер­ховного Совета Узбекистана Ш. Рашидов, на очередном сове­щании информировал делегацию о том, что Ф. Кастро требует принятия именно его текста резолюции, в противном случае, по его словам, ни один самолет с делегатами конгресса не под­нимется в воздух. Несмотря на ласковый кубинский воздух и великолепные пляжи, это известие нас не порадовало. В на­шей многочисленной делегации были разные люди. Очень милый и интеллигентный Ш. Рашидов с женой ничем нас не стеснял. Поэтесса Р. Казакова наслаждалась жизнью, а ее кол­лега — главный редактор журнала «Огонек» — кубинскими напитками, после которых мы с трудом укладывали его на кровать. Нашу делегацию курировали работники посольства, которые рассказывали о крутости фиделевского нрава, о за­ключенных, многие из которых были соратниками Кастро по революции. Тем не менее большинство населения обожало своего вождя и считало, что аресты и репрессии вынужден­ны. Это обожание периодически поддерживалось выступле­ниями Фиделя. Два из них пришлось наблюдать и мне. Одно началось около полуночи 31 декабря, проходило на открытом воздухе и продолжалось часа полтора. Кастро говорил медлен­но, четко произнося слова, делая паузы в выигрышных мес­тах и обильно, по-латиноамерикански, жестикулировал. Он умел подбирать те слова, которые хотела от пего услышать толпа. Он делал людей счастливыми, говорил об. их особой миссии в мире угнетенных, о борьбе с теми, кто не хотел те-

79

рять свое богатство, а потому пытался испортить им жизнь и беспощадно их эксплуатировал. Новогодняя ночь была седь­мой годовщиной победы кубинской революции, и выступле­ние вождя сопровождалось буйной музыкой, зажигательны­ми танцами и опьяняло потомков кубинских индейцев, афри­канских негров и белых завоевателей.

Второе выступление проходило в зале и предназнача­лось съехавшимся со всех концов земли делегатам. И здесь Ф. Кастро нашел слова, которые не могли оставить равно­душными представителей стран Азии, Африки и Латинской Америки. И здесь он сохранял умеренный темп речи, вели­колепную дикцию и впечатляющий фейерверк интонем, ко­торые передавали смысл не хуже, чем слова. И здесь он до­бился своего: его резолюция была принята, а мы получили свободу передвижения. Можно было покидать красивую, но, как оказалось, обманутую Кубу. Перед отъездом Фидель лич­но принимал всю нашу делегацию. Он был радушным хозя­ином и каждому вручил по коробке знаменитых кубинских сигар и по маленькому барабану, на котором в свое время с удовольствием барабанили мои внуки.

Все это рассказано не для того, чтобы лишний раз остано­виться на политических метаморфозах XX века. Это расска­зано для того, чтобы показать огромную силу такого средства политической борьбы, как ораторская речь. Переводчику не нужна политическая власть, но ему нужна репутация спе­циалиста высокой квалификации. И наиболее очевидным признаком его высокой квалификации является та же речь. Её и надо формировать, отрабатывать, доводить до совершен­ства. И к совершенству можно прийти, если этим заняться еще в школьные годы.

Итак, техника речи. Техника речи составляет лишь часть ораторского искусства, но именно ту часть, которая важна для переводчика и которая позволяет облечь информацию, предназначенную для передачи, в доступную и привлекатель­ную форму.

Что же при этом имеется в виду? Прежде всего темп речи. Известно, что люди говорят по-разному: некоторые —

скороговоркой, другие — черепашьим шагом. И то и другое затрудняет восприятие и понимание устного текста. Темп из­меряется количеством слогов в минуту. Именно количеством слогов, а не слов, так как слова могут быть длинные и корот­кие, односложные и содержащие много слогов, и замедление темпа речи происходит именно благодаря удлинению пауз между слогами, а не между фонемами. Ученые подсчитали, что темп русской речи колеблется от 120 до 400 слогов в мину­ту, а ее средний темп — 250 слогов в минуту. Средний темп ораторской речи во французском языке — 212 слогов, а в не­мецком — 222 слога в минуту.

Итак, начинайте с родного языка. Замерьте свой темп речи и заученные стихотворения повторяйте в несколько замедленном, по сравнению со средним, темпе, если говори­те слишком быстро, и наоборот. Кроме того, контролируйте себя в повседневной болтовне и просите, чтобы вас одергива­ли дома, когда скорость вашей речи не соответствует норме.

Кроме темпа речи, большую роль играет дикция. Надо уметь произносить все звуки, и прежде всего в родном язы­ке, не сползая, например, с русского «ш» на «с» или с «л» на «в». Вашу дикцию можно поправить или совершенствовать с помощью скороговорок. Вот некоторые из них: «Стоит поп на копне, колпак на попе, копна под попом, поп под колпа­ком», «Рапортовал да не дорапортовал, дорапортовал да зарапортовался», «Нд дворе трава, на траве дрова». Упраж­няться в скороговорках следует сначала медленно, артику­лируя каждое слово, подчеркивая интонацию предложения. Потом наращивайте темп, но особенно подчеркивайте все звуки; запомните: чем быстрее вы говорите, тем точнее сле­дует произносить слова.

Впечатление от речи создает и ее тональность. У некото­рых говорящих складывается привычка не менять в речи вы­соту тона голоса. Такую речь весьма тоскливо слушать: ниг­де не расставляются акценты, ничто в ней не выделяется, важное не отличишь от второстепенного. Кроме того, неко­торые говорят на высоких тонах, а другие — на низких. Но постоянный крик, как и бормотание про себя, раздражает и

81

утомляет, слушающие постепенно отключаются от монотон­ного потока звуков, с нетерпением ожидая его окончания. Учитесь уже сейчас говорить достаточно громко, но не кри­чать, а главное — владеть своим голосом: уметь понижать и повышать тон, выделять существенное и расставлять акцен­ты. Помните: вы хозяева своего голоса и в молодые годы мо­жете его «создать», как это сделал великий оратор Древней Греции Демосфен. Картавый и слабый от природы голос он превратил в мощный инструмент политической борьбы и довел свое ораторское искусство до совершенства. Его совре­менники рассказывают, что он выходил на берег моря, клал в рот камешки (конечно, чистые) и читал стихи, добиваясь ясного и красивого звучания голоса, который укреплял бе­гом, закаливанием. Хронические простуды, курение (к сча­стью, во времена Демосфена табака в Греции не было) отри­цательно сказываются на голосовых связках, появляется сухость в горле, спазмы мускулатуры, голос садится, стано­вится хриплым, а то и совсем пропадает. А с голосом пропа­дает и переводчик-международник.

Ваша речь будет привлекательной, если она будет свобод­ной от звуков и слов-паразитов. К ним относят всякое эканье, мычание и, особенно, ничего не значащие речения типа «так сказать», «собственно говоря», «значит», «вообще», «как го­ворят» и т. п. Журналист А. Сухонцев как-то писал о своем друге, который побывал на лекции одного специалиста и при­нес оттуда листок бумаги, испещренный одними крестиками и кружочками. Крестиками он отмечал слово «значит», а кру­жочками — «так сказать». На его листке оказалось сто восем­надцать крестиков и сто восемьдесят четыре кружочка. Это было всё, что вынес он из полуторачасовой лекции.

Со словами-паразитами, эканьем, мычанием борьба будет успешней, если у вас есть возможность записывать свою речь на магнитофон. Магнитофонная запись лучше самого строго­го учителя может вам испортить настроение, поскольку бес­страстно предъявит результаты вашего собственного слово­творчества. А чтобы за него не краснеть на людях, контроли­руйте себя повседневно и отрешайтесь от вредных привычек.

82

Умеренный темп речи, четкая дикция, приятная тональ­ность, отсутствие слов-паразитов — все это составляет ту ос­нову, с которой можно выходить на подлинное владение речью на любом языке и которая может быть, а скорее, дол­жна быть подготовлена в школьные годы. Она не требует осо­бых знаний и талантов, она зависит от вас самих, и ее шли­фовка — в вашем упорстве.

16. НЕСКОЛЬКО ШТРИХОВ К КУЛЬТУРЕ РЕЧИ

Выступает оратор. У него приятный тембр голоса, умеренный темп речи, отличная дикция, он не злоупотреб­ляет словами-паразитами, и тем не менее что-то в его речи раздражает. Прислушаемся. Очень может быть, что впечат­ление от его выступления портят «споткнувшиеся» предло­жения — предложения, которые оратор не сумел, не захотел закончить или закончил, нарушая элементарные нормы речи. Спотыкается же говорящий, главным образом, по двум причинам: либо у него не сформировано умение завершать предложение после первых неудачно подобранных слов, либо у него нет в запасе необходимых в той или иной ситуации языковых средств.

С таким недостатком сталкиваешься не только в речи лю­дей, получивших трибуну парламента после тяжелой рабо­ты на ферме или в шахте. Его можно наблюдать порой и у людей, имя которых пользуется заслуженной популяр­ностью. Так, я был несказанно удивлен манерой говорить М.А. Шолохова, которого мне пришлось переводить в нача­ле 60-х годов в Стокгольме. Его фразы были оборванными, с незавершенным смыслом, иногда непонятными, да и сама речь, обращенная к сторонникам мира, рождалась скупо и обрывалась на полуслове. В тот раз переводчикам спасти эту речь не удалось. Недаром советский классик редко появлял­ся на трибуне. Переводить было трудно и выдающегося ком-

83

позитора Дм. Дм. Шостаковича. Он вообще неохотно выез­жал на форумы и конгрессы, оставляя впечатление нервно­го, задерганного человека.

Но то, что простительно корифеям литературы или му­зыки, недопустимо для профессионалов устного слова. Пе­реводчикам, не умеющим предлагать аудитории грамотно построенных фраз, дорога на международный олимп заказа­на. И эту дорогу нужно готовить себе в школьные годы.

Вот несколько упражнений, которые доступны всякому школьнику.

Первое упражнение имеет своей целью научить грамотно заканчивать любое предложение, даже если оно было начато не с самого удачного слова (что в работе переводчика встреча­ется достаточно часто). Это упражнение можно практиковать на любой вырванной из контекста фразе, хотя предпочтитель­ней выбирать не литературные произведения, а газетные ста­тьи. Суть упражнения заключается в том, что одно и то же предложение строится, начиная поочередно с разных состав­ляющих его слов. Вот конкретный пример.

Фраза из газетной статьи: «Депутаты Национального собрания Франции внесли законопроект, предусматрива­ющий установление права голоса с 18 лет».

Первый вариант переформулировки, начиная со второго слова предложения: «Национальное собрание Франции предполагает рассматривать внесенный депутатами законо­проект, предусматривающий...» и далее — как в первона­чальном тексте.

Второй вариант (он начинается с четвертого слова, так как третье представляет со вторым словом одну лексическую единицу— «Национальное собрание»): «Франция собирает­ся рассмотреть в Национальном собрании по предложению депутатов законопроект, предусматривающий...»

Третий вариант: «Внесен в Национальное собрание Фран­ции его депутатами законопроект, предусматривающий...»

Четвертый вариант: «Законопроект, предусматрива­ющий установление права голоса с 18 лет, внесен в Нацио­нальное собрание Франции его депутатами».

84

Пятый вариант: «Предусматривает установление права голоса с 18 лет законопроект, внесенный в Национальное соб­рание Франции его депутатами».

Шестой вариант: «Установление права голоса с 18 лет предусматривает законопроект, внесенный депутатами в Национальное собрание Франции».

Остановимся после шестого варианта, поскольку суть упражнения уже ясна. Нетрудно убедиться, что упражнение развивает умение владеть устной речью и полезно не только будущим переводчикам. Такое же упражнение целесообраз­но делать и на иностранном языке при достаточном уровне владения им, который оно может только поднять.

Второй тип упражнения вырабатывает умение пользовать­ся нейтральными речениями при образовании лакун в воспринимаемом тексте. В работе переводчика нередко встре­чаются случаи, когда отдельные слова или словосочетания остаются недопонятыми или недослышанными из-за шума и неожиданных помех. Необходимость в нейтральных речени­ях может встретиться и в речи просто оратора, но уже по дру­гой причине. Так, тот или иной факт оказался недостаточно точным, или память отказывается восстановить его детали в процессе речи. Остается одно — сказать таким образом, что­бы сказанное ни к чему не обязывало. Вот несколько приме­ров (недослышанное или непонятое выделено курсивом):

а) «С 5 по 12 мая в России находилась группа бизнесме­ нов Италии». — Перевод: «Как вам известно, не так давно Россию посетила группа бизнесменов Италии» ;

б) «В австрийской столице начался фестиваль искусств, в котором будут принимать участие лучшие музыкальные коллективы и солисты Австрии, Великобритании, России, Румынии, Украины, Франции». — Перевод: «В австрийской столице происходит знаменательное событие, которое озна­ менуется выступлениями лучших музыкальных коллекти­ вов и солистов Австрии, Великобритании, России и других стран»;

в) «Нижняя палата Филиппинского парламента приня­ ла резолюцию, требующую, чтобы правительство вступило

85

в переговоры с Соединенными Штатами по вопросу о возвра­щении земель, занятых под американские военные базы». — Перевод: «Нижняя палата парламента Филиппин потребо­вала от правительства начать переговоры с Соединенными Штатами по вопросу, который дебатируется между двумя странами давно».

И наконец, не столько упражнение, сколько повседнев­ная работа по накоплению языкового материала для свобод­ного владения речью, по следующим признакам:

• накопление эпитетов, например: известный, знамени­ тый, выдающийся, прославленный, крупный, признанный, великий, замечательный, блестящий, большой...;

• накопление речений для стандартных ситуаций в рабо­ те переводчика, каковыми являются: обращения, привет­ ствия, пожелания, выражения радости, благодарности, ува­ жения, поддержки, соболезнования, признания заслуг (вот, например, как выглядят речения для выражения пожеланий: желать здоровья, долгих лет жизни, процветания, новых ус­ пехов, укрепления добрых отношений, плодотворной работы, счастливого пути, провозглашать тост за здоровье, добро по­ жаловать, трудиться на благо Родины и т. п.);

• накопление синонимов, например: выступление, речь, спич, доклад, сообщение, заявление, слово.

Накопление языкового материала следует производить в тетрадке, куда выписываются отдельно эпитеты, отдельно синонимы, отдельно речения для стандартных ситуаций. Записанный языковой материал повторяется всякий раз, когда у вас появляется возможность пополнить его. Тем са­мым вы поможете себе закрепить его в памяти.

Если вы уже прилично владеете иностранным языком, то все перечисленные упражнения начинайте делать и на иностранном языке, но только после того, как упражнения на русском языке не будут вызывать у вас затруднений. На­копление языкового материала можно вести параллельно на родном и иностранном языках, он обязательно пригодится в вашей будущей деятельности, и не только как переводчика. Так готовят себя артисты и кандидаты в вожди народа, аги-

86

таторы и профессора университетов, журналисты радио и телевидения и дипломаты. Хорошая речь создает имидж до­стойного человека.

17. НЕМНОГО ОБ ЭТИКЕТЕ В РАБОТЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Mожно ли курицу есть руками? Следует ли на приемах переводчику пить вино? Занимать ли ему место рядом с гла­вой делегации? Обязательно ли быть всегда при галстуке? Эти и другие вопросы возникают в голове у начинающих переводчиков, когда они проникают в высшие сферы. Отве­ты на них зависят от многих обстоятельств, но для начала старайтесь в вопросах одежды и поведения на официальных раутах не особенно отличаться от членов делегации, имею­щих большой опыт международных связей. Но это при усло­вии, если вы находитесь и работаете рядом с официальными лицами, а не отделены от них стенками кабины синхронного переводчика, за которыми он находится только в компании микрофона.

Что касается основных правил этикета, то вот несколько советов, которые могут быть полезны.

Во время официальных встреч, если у каждой стороны есть свой переводчик, следует переводить только речь чле­нов своей делегации. То, что говорят представители другой стороны, переводит их переводчик. При этом не старайтесь «поправлять» своего иностранного коллегу. Во-первых, это некрасиво, а во-вторых, он лучше вас знает, что хочет, а что не хочет сказать его хозяин. Так, в свое время часто прихо­дилось сглаживать «рабоче-крестьянские» выражения Н.С. Хрущева с его знаменитой «кузькиной матерью» и дру­гими перлами, о которых частично уже говорилось, и не толь­ко потому, что они были порой неприличны, но и потому, что

87

некоторые из них были непереводимы. Хотя в целом выступ­ления Н.С. Хрущева были красочны, и в международных кругах он высоко котировался (особенно в сравнении с дру­гими партийными боссами нашей страны) как оратор.

Если вам приходится работать на приеме, который проходит стоя (такие приемы называют «а ля фуршет»), держите постоянно в руке наполовину наполненный бокал, чтобы вас не отвлекали официанты с подносами, но старай­тесь почти ничего не пить, так как даже небольшое опья­нение может положить конец вашей карьере. Брать с под­носа бутерброды можно только в том случае, если в дан­ный момент ваши услуги не требуются и если это не шокирует вашего хозяина. Последние бывают различных мастей. Н.С. Хрущев не терпел никаких вольностей у сво­ей обслуги. Л.И. Брежнев был гораздо мягче, один из его ближайших соратников, Д.Ф. Устинов, тот вообще угова­ривал нас, переводчиков, закусывать, не обращая внима­ния на словоохотливых иностранцев, во время тех несколь­ких приемов, на которых мне пришлось с ним работать.

В связи со сказанным еще одно предостережение — не столько в русле этикета, сколько определяющее работоспо­собность переводчика. В начале 60-х годов в нашу страну приезжал принц Нородом Сианук, в то время глава государ­ства Камбоджа (Кампучия), еще не свергнутый кровавым режимом Пол Пота. Было назначено его выступление в Крем­ле, которое непосредственно транслировалось по радио на всю страну. Переводить высокопоставленного гостя, т. е. его речь на французском языке, было поручено мне. В этот день я при­шел в Кремль с сильной головной болью, но это не мешало мне переводить синхронно с русского на французский при­ветственные выступления наших руководителей. Однако боль в голове усиливалась, и я боялся, что она перейдет в сильный приступ мигрени, что со мной случалось ранее. Что­бы это не произошло, перед выступлением Нородома Сиану-ка я принял таблетку пирамидона и сменил своего напарни­ка. Первые минут 10-15 в моем самочувствии ничего не ме­нялось. Но затем вместе с приглушенной болью я стал терять

реактивность, столь необходимую синхронисту. Реактив­ность при работе переводчика проявляется в мгновенном по­явлении в его голове иноязычных эквивалентов только что услышанных слов и словосочетаний. Так вот, эти слова и сло­восочетания стали поступать в мое сознание замедленно, и мне стоило огромных усилий произносить их ставшим на редкость непослушным артикуляционным аппаратом. От полного провала меня спас накопленный к тому времени опыт и конец речи высокого гостя. После этого случая я пол­ностью отказался от употребления лекарств во время устно­го перевода. Большие перегрузки помогала переносить ма­ленькая чашечка крепкого черного кофе.

Приемы, предусматривающие отведенное каждому гос­тю место за столом, устраиваются реже. В этом случае пере­водчик нашептывает своему соседу (чаще всего главе делега­ции) содержание речей, которые произносятся. В промежут­ке между речами можно и поесть, соблюдая, естественно, принятые правила. Так, перед началом еды вам предложат аперитив, т. е. рюмочку крепкого напитка (виски, джин, вод­ка, коньяк, настойки), чаще всего разведенного содовой во­дой. Переводчику, конечно, лучше ограничиться соком. Блю­да подают согласно установленной процедуре: сначала две-три закуски (по очереди), затем что-то рыбное, потом мясное с зеленым салатом, после чего десерт, кофе и сыр. К закус­кам и рыбному полагается белое сухое вино, к мясу — крас­ное сухое вино, на десерт — сладкие вина, ликер. Пьют по­немногу, чаще всего ограничиваясь одним глотком по каж­дому поводу.

Смена еды требует смены вилки и ножа. Их заранее пода­ют по нескольку штук. Чтобы не ошибиться, берите крайние слева и справа от вашей тарелки. Не делайте больших пере­рывов при еде какого-либо блюда; если вы при этом положи­ли на свою тарелку вилку с ножом справа, то все будет немед­ленно изъято безмолвными официантами. Хлеб на приемах « экономят », его кладут (2-3 кусочка) каждому отдельно. Если вы его поспешили съесть, не пытайтесь искать или отвлекать по этому поводу обслугу, вас могут неправильно понять.

89

Ритуалу официальных приемов придают особое значение в большинстве африканских стран. Мне пришлось с этим столкнуться в Гане, где я находился в начале 60-х годов в составе советской делегации. Страна недавно обрела незави­симость и избрала, по словам ее руководителей, социалисти­ческий путь. Аккра, столица Ганы, тогда представляла со­бой смесь современных высотных зданий в центре города и грязных халуп с бесконечными частными лавками на окраи­нах. Километров в пятидесяти от столицы находился центр подготовки партийных функционеров, где и проходила наша конференция. Нас разместили в одно- и двухэтажных доми­ках — общежитии высшей партийной школы. Напротив, метрах в 300-х, накатывал свои волны на пляж, обрамлен­ный пальмами, Атлантический океан. Все здесь дышало эк­зотикой: работа в кабинах синхронного перевода под шум прибоя, купание в прохладных водах океана под сенью пальм, прогулки по африканской саванне перед сном в хоро­шо оборудованных комнатах партийного общежития.

Будучи большим любителем спортивного плавания, я в первую же свободную минуту схватил плавки, купальную шапочку и устремился напрямик к пляжу. Однако тут же был остановлен местным переводчиком, который предупре­дил: в траве много небольших зеленых змеек, укус которых смертелен! И он предложил проводить меня по дороге, кото­рая удлиняла путь к океану раза в два. Получив от него и другие инструкции (не заплывайте к глубоким местам — там акулы, старайтесь ощущать дно под ногами — на мелководье они заплывают редко), я с удовольствием погрузился в воду и почувствовал себя в горячей ванне, которую приятно при­нимать в холодную погоду, но не под палящим солнцем тро­пиков. Напоминание об акулах еще более ускорило сеанс плавания, и через несколько минут мы отправились в обрат­ный путь.

В это время я увидел старого местного жителя, который выбирался из населенной зелеными змейками саванны на до­рогу, одетый в старые потертые шорты, единственный предмет его одежды, и с босыми ногами. Неужели такая нищета, поду-

мал я, ведь он подвергает себя неслыханному риску! Старик в потертых шортах шел нам навстречу, в нескольких шагах он остановился и приветствовал нас на одном из наречий страны. «Как он ходит почти голый по саванне, неужели не боится змей? » — обратился я к переводчику. Вот что ответил нам ум­ный старик: «Спросите у нашего гостя, почему он не боится ходить по дороге, ездить на машине? Знает ли он, что только в нашем селении от машин, проносящихся по шоссе, гибнут еже­годно 4-5 человек? В то же время от укусов змей в саванне за последние годы у нас погибло только два человека. Змея тоже хочет жить. Она не ждет человека, а убегает от него. Только ста­рая больная змея может не услышать шаги, и если вы наступи­те на нее, она вынуждена будет защищаться. Змея ничуть не страшнее безрассудного водителя». Мне понравился мудрый ответ жителя саванн, но ходить в Гане я продолжал лишь по дорогам.

Вечером, после первого трудового дня, утомленный жа­рой, я поспешил распластаться на постели, предварительно раскрыв окна в поисках прохлады. Спал я недолго. Проснул­ся от непрекращающегося зуда и от невероятного количества мелких летающих существ, которые наслаждались незащи­щенной кожей белого человека. Следующие ночи пришлось спать под противомоскитной сеткой и при закрытых окнах. От духоты спастись не удалось. Так рассеялась сказка о «Ла­зурном береге» в Африке.

Ночи под Аккрой я вспомнил несколько лет спустя на Байконуре, нашем космодроме, накануне прибытия де Гол-ля. Стояла еще большая жара, чем в Гане, где близость оке­ана не позволяла ртутному столбику термометра переходить за отметку +33°С, а в гостинице для космонавтов не было ни одного номера с кондиционером. Типичная ситуация в ве­ликой стране, совмещающей огромный научный и матери­альный потенциал крупнейшей ядерной державы с бытовы­ми условиями глухой африканской провинции.

Поскольку нашу работу в Гане превратить в курорт не удалось, я не очень протестовал, когда глава нашей делега­ции, в то время первый секретарь Татарского обкома КПСС,

91

Ф.А. Табеев предложил мне отправиться с ним в Аккру на прием, который устраивал президент Ганы, известный афри­канский лидер Кваме Нкрума. Татарский руководитель, ко­торого я сопровождал, оказался кандидатом наук и неплохим специалистом в экономике. От него я узнал много интересно­го о тех реформах, которые проводились на селе в Татарии и о небедной жизни, по словам Табеева, татарской деревни.

На приеме он невольно оказался под моей опекой: ему пришлось не только прибегать к моей помощи для общения с присутствующими, но и консультироваться по вопросу о съедобности некоторых блюд. Ритуал приема выполнялся неукоснительно. Во главе стола в нужную минуту появился президент Ганы. Несмотря на жару, он был в черном костю­ме и при галстуке, так же были одеты и его приближенные, некоторые из которых почему-то позволили себе пренебречь носками, но не лакированной обувью. Президент поклонил­ся гостям, которые уже сидели за столом, и занял свое пре­зидентское место. На столе кроме приборов ничего не было, но в ту же минуту бесшумные лакеи поставили в маленьких тарелочках первую закуску. Она была тут же уничтожена. Вслед за ней появлялись перед гостями и исчезали поочеред­но еще несколько изысканных блюд, с каждым из которых отпивался глоток белого вина. Время от времени звучали речи, восхвалявшие новую Гану и ее президента, которые я шепотом переводил своему шефу. Превозносились социали­стический путь и подлинная демократия, воцарившаяся в стране благодаря ее президенту. Между тем страна начина­ла испытывать экономические трудности. Главный продукт экспорта — какао-бобы, отправлялся в социалистические страны в обмен на оружие и сельскохозяйственные машины, которые поставлялись в полном комплекте, включая, в не­которых случаях, и навесные орудия для снегозадержания. Что касается демократии, то ее отдельные атрибуты оказа­лись действительно поразительными. В этом я убедился на другой день, когда оказался в гостях у корреспондента «Прав­ды» Коровикова. Его корпункт располагался в скромном до­мике, а угощал он нас экзотическими фруктами, которые

92

произвели бы фурор в Москве. Угощения на стол ставил не хозяин корпункта, а его слуга — пожилой человек, молча вы­полнявший свои обязанности. В 5 часов дня он вдруг покло­нился, показал на часы и простился с нами. Только после этого Коровиков объяснил, что гостям прислуживал первый секретарь райкома правящей в стране партии. Оказалось, что все партийные функционеры Ганы выполняли свои обязан­ности на общественных началах: у них не было ни зарплаты, ни привилегий. Поэтому они и были вынуждены зарабаты­вать на жизнь, трудясь на производстве или в качестве при­слуги. Впрочем, эти атрибуты демократии не спасли Кваме Нкруму: через несколько лет он был низложен и закончил свои дни вдали от родины. Пока же он восседал во главе сто­ла и следил за строгим соблюдением ритуала. Только после последней запланированной смены блюд он встал, поблаго­дарил присутствующих и скрылся за ближайшей дверью.

Прием, оказанный гостям в Гане, был действительно, скорее, демократичным. На приеме подобного же рода Мен-гисту Хайле Мариам, глава Эфиопии, находился в удалении от приглашенных, как божество на каком-то пьедестале, и вооруженные охранники подводили к нему каждого гостя п отдельности, следя за малейшим его движением.

Итак, курицу на официальных приемах руками не едят, закуски шампанским не запивают, хлеб вилками не берут (его дают каждому гостю в мизерном количестве на тарелочке), локти держат ближе к телу, салфетки (естественно, не бумаж­ные) расстилают на своих коленях, при подаче супа в чашке с двумя ручками пользуются ложками, с одной ручкой — его просто пьют. Кстати, маленький совет: покончив с очередным блюдом, не кладите вилку на тарелку острыми концами вниз, это значит, что гость жаждет «добавки». Курить за столом можно только в случае, если последовало соответствующее приглашение со стороны хозяина стола. Что касается перевод­чика, то он может закурить при условии, что лицо, которое он сопровождает, тоже курит. В противном случае курение отри­цательно скажется на ващей занятости, при наличии выбора приглашать будут некурящих переводчиков.

93

А если выйти за пределы еды, то переводчику важно во время официальных встреч быть в костюме и при галстуке, находиться вблизи представителя своей страны, с которым он работает, и внимательно слушать текст, подлежащий пе­реводу или же краткому пересказу, в зависимости от обстоя­тельств. Впрочем, уметь слушать и слышать — это не только вопрос этикета, это важнейшее умение переводчика. Но об этом в следующей главе.

18. КАК ГОТОВИТЬ СЕБЯ

К ПРОФЕССИОНАЛЬНОМУ АУДИРОВАНИЮ

Существует такое иностранное слово «аудирование», которое иногда употребляют вместо слова «слушание». На­сколько это правомерно? И будем ли мы от этого иначе слу­шать чириканье воробьев, героическую музыку Листа или речь на языке суахили? Всё дело в том, что аудирование со­стоится только в том случае, если вы поймете, о чем чирика­ет воробей, что хотел сказать своей музыкой Лист и в чем смысл речи на языке суахили. А это значит, что «аудирова­ние» не является синонимом слова «слушание», что аудиро­вание — это не просто слушание, а слушание с пониманием, и пониманием именно речи. Самый «ученый» музыкант не скажет: «У меня сегодня состоится аудирование симфонии Бетховена». А вот в обучении иностранным языкам, как и в психологической теории деятельности, термин «аудирова­ние» завоевал прочные позиции, и любой учитель скажет: «Труднее всего в школе научить ребят аудированию ино­странной речи», Этот термин стал профессиональным и у пе­реводчиков, которые утверждают, что аудирование при пе­реводе фильмов зависит от качества звука. Итак, умение слу­шать и понимать речь — это и наша проблема. И для

94

успешного аудирования необходимы, по крайней мере, че­тыре условия. Вот они:

• нужно знать язык речи, которую вы слушаете;

• нужно уметь понимать устную речь иностранного языка;

• нужно иметь достаточный информационный запас к лексическим единицам, с которыми приходится работать;

• нужно уметь управлять своим вниманием для того, чтобы уловить самые незначительные смысловые оттенки, которые проявляются в речи говорящего.

Что касается первого условия, то для изучения иностран­ного языка следует скорее найти хорошие учебники и не тра­тить время на изучение нашей книги.

Второе условие непосредственно связано с деятельностью переводчика и на нем следует остановиться подробнее. Ког­да учишь иностранный язык и уже научился читать, писать и даже говорить в пределах усвоенной тематики, то можешь столкнуться (и довольно часто) с неприятным явлением: на­чинаешь смотреть иностранный фильм и из речи его героев с трудом выхватываешь отдельные слова. Все остальное не понятно. Увы, чтение, письмо и в какой-то степени говоре­ние в порядке, а аудирование не состоялось!

Обратимся к науке. Психологи определяют несколько уровней понимания текста. Самым низким уровнем явля­ется фрагментарный, при котором реципиент (слушающий) улавливает лишь отдельные слова, словосочетания (фраг­менты). Несколько более высоким уровнем считается уро­вень общего понимания текста. В этом случае понятно то, о чем идет речь: о поездке в Крым, об урожае на Алтае, о по­беде наших спортсменов на первенстве Европы и т. п. Вы прекрасно понимаете, что такой уровень перевода представ­ляется низким. Третий уровень называют детальным, это такой уровень, когда уже понимаются отдельные факты (де­тали) текста, как, например, цвет платья, в котором появи­лась кинозвезда, звание офицера, спасшего людей при по­жаре, количество людей, собравшихся на митинг, и др. И, наконец, четвертый, критический уровень понимания тек­ста, когда речь идет уже не только о тексте, но и о под-

SS

тексте, т. е. не только о том, что сказано, но и о том, с ка­кой целью сказано.

Если нашему школьнику говорят «тише едешь, дальше будешь», то в зависимости от обстоятельств он понимает, что ему советуют или не торопиться, или обдумать еще раз свое намерение, или делать что-то более аккуратно, или лучше вдуматься в ситуацию и т. д., и т. п. Для человека, который только учит русский язык и не знает еще этой пословицы, ее смысл не выйдет за пределы понятия о езде на каком-нибудь виде транспорта. Естественно, что если малоквалифициро­ванный переводчик довольствуется иногда уровнем деталь­ного понимания, то переводчик высокой квалификации дол­жен понимать текст на самом высоком уровне, на уровне кри­тического понимания .

Вот почему если в устной иностранной речи героев кино­фильма вы понимаете только отдельные слова, то это значит, что принимать на слух повседневную иноязычную речь вы еще не умеете.

Почему же оказались малоуспешными те несколько лет, которые вы потратили на изучение иностранного языка? Причины надо искать в функционировании одного из сле­дующих речевых механизмов: речевой слух, проговарива-ние, вероятностное прогнозирование. Начнем с речевого слуха.

Слух каждого человека приспособлен к особенностям того языка, который доминирует в окружающей его среде. Но его же слух, особенно если это молодой человек, можно приспо­собить к звукам, мелодиям и даже тональности другого язы­ка. Особенно легко адаптируются к звучанию иноязычной речи люди с хорошо развитым музыкальным слухом. То есть те, кто умеет отличить ноту «до» от ноты «соль», «Турецкий марш» Моцарта от фуги Баха, арию Виолетты из оперы «Тра­виата» Дж. Верди от романса Алябьева «Соловей». Труднее приспосабливаются к звукам нового языка учащиеся с пло­хим музыкальным слухом. Но все равно, они тоже могут пе­рестроить свой речевой слух. А это произойдет только в резуль­тате повседневного слушания иноязычной речи.

96

Вот что вы могли бы планировать себе для перестройки речевого слуха:

• неоднократное прослушивание имеющихся записей выступлений, отрывков из кинофильмов, театральных поста­ новок на иностранном языке, причем слушать такие записи нужно до тех пор, пока не станет понятным каждое слово;

• систематическое прослушивание передач по радио на иностранном языке в течение 25-30 мин.;

• посещение при первой возможности кинотеатров, демонстрирующих кинофильмы на иностранном языке.

Речевому слуху позволит адаптироваться к иностранно­му языку проговаривание. Дело в том, что, когда мы начина­ем активно слушать важный для нас материал, происходит непроизвольное повторение, если не всей речи, то по край­ней мере наиболее важных для слушающих слов. Прогова­ривать иностранную речь достаточно быстро в процессе ауди­рования мы еще не умеем. Поэтому очень полезно следую­щее упражнение: поймайте по радио или телевидению чье-нибудь выступление на родном языке и повторяйте все слова, которые произносит говорящий. Когда вы это приспо­собитесь делать, начните отставать от говорящего на 2—3, а потом на 5 слов. Только тут можно почувствовать, что это делать трудно. Не смущайтесь, продолжайте упражняться и постепенно переходите на иностранную речь. Синхронное повторение речи отрабатывает не только проговаривание, но и оперативную память человека, так как для того, чтобы по­вторить слово с разрывом в 4-5 единиц, необходимо особое усилие психических механизмов.

Речевому слуху может помочь и вероятностное прогнозирование — так называют в синхронном переводе уме­ние предусматривать то, что хочет сказать оратор. Для рече­вого слуха важно прогнозирование прежде всего слов, кото­рые должны последовать за уже сказанным. Нетрудно дога­даться об окончании следующих речений: за битого двух..., поспешишь, людей..., с кем поведешься... и т. п. В контексте угадывается значительно больше последующих лексических единиц, но для этого язык надо знать не в словах, а в словосо-

97

четаниях. Недаром некоторые методисты настаивают на том, чтобы усвоение языка происходило не через слова, а через сло­восочетания. Важно уяснить себе, как будет на иностранном языке не только слово «автобус», но и слова, его обслуживаю­щие: «садиться в автобус», «выходить из автобуса», «ждать автобус», «переполненный автобус», «старый автобус» и т. п. Такое «комплексное» изучение лексики действительно сослу­жит хорошую службу, во всяком случае оно способно освобо­дить вас от тех «ляпов», по которым аборигены сразу узнают иностранцев: «взять Метро», «я спасаюсь» (в смысле «я ухо­жу») и др.

Что касается информационного запаса (третье условие), то вы уже представляете себе, о чем идет речь: о тех знаниях, с которыми мы ассоциируем то или иное слово. Если передадут по радио, что государственный секретарь США прибывает в Москву, то кое-кто из слушателей весьма смутно поймет, кто и зачем прибывает в Москву. Совсем другой эффект произведет это сообщение на тех, кто знает, что эта должность вторая в иерархии власти в США, что она примерно эквивалентна на­шему министру ино странных дел. Тогда все становится на свои места: ожидаются важные переговоры на межгосударственном уровне, в которых, по-видимому, примет участие и президент. Если для многих из вас слова «траулер» и «тральщик» пример­но равнозначны и относятся к морскому флоту, то их появле­ние в речи не создаст в вашем сознании информационного трам­плина для перехода к рыболовной (траулер) или военной (траль­щик) тематике. В этом случае не состоится и смысловое прогнозирование. Тем самым более ясно вырисовывается роль лингвострановедческой и прочих компетенций в деятельности переводчика.

Остается еще поговорить об умении управлять своим вни­манием, которое должно превратить слушание в рабочее аудирование, от которого зависит успех вашей работы и ваша репутация. Учиться управлять своим вниманием начинайте с самого простого, не старайтесь в разговорах с друзьями глу­шить их своим голосом и слушать только самого себя. Осно­ва успеха работы устного переводчика заключается в умении

слушать других. Поэтому после разговора крикливых, друг друга перебивающих лидеров в группе ваших приятелей постарайтесь вспомнить, что и кто из них сказал. Такой ана­лиз шумного обмена сиюминутными идеями проводите воз­можно чаще. Укрощая свое желание всех перекричать, вы обогатите себя высказываниями других.

Но это только начало. Уже говорилось об очень полез­ном упражнении в синхронном повторении чьей-либо речи с отставанием на 4-5 слов. Именно в таком упражнении вы тренируете свое внимание, заставляя себя держать в голове уже произнесенные слова и слушая только вновь появляю­щиеся.

Ваше внимание поможет обострить и чтение про себя иностранного текста с громким произнесением чисел или ка­кого-либо выученного стихотворения с обязательным по­следующим пересказом смысла прочитанного глазами текста.

И наконец, самое простое упражнение, которое может по­мочь контролировать достигнутый уровень управления сво­им вниманием. Оно заключается в следующем. Предлагает­ся прочесть текст. Сначала это может быть текст на родном языке, потом — на иностранном. Вот один из литературных отрывков для этого упражнения.

«Я бродил в полном одиночестве по лесу, — тихий, уже тронутый желтыми и золотыми бликами осени, лес клал мне под ноги сосновые шишки и папоротник. Выйдя к берегу озе­ра, я стал сгребать ногой пестрые камешки и осколки буты­лок со следами водочных этикеток, снял галстук и расстегнул ворот. Из-за озера дул живительный ветер, из темнеющего леса тянуло свежестью и хвойным запахом».

Задание заключается в том, чтобы, прочитав вниматель­но этот отрывок из рассказа, тут же ответить на следующие вопросы:

• Что клал лес под ноги путнику?

• Что делал путник после выхода к озеру?

• Осколки каких бутылок валялись на берегу?

• Какой ветер дул из-за озера?

• Почему вы решили, что путнику было жарко?

99

Если вы сумели точно ответить на все вопросы, то ваше умение управлять вниманием не вызывает сомнения. Если нет, то обратите внимание на детали, которые выпали из поля зрения в процессе чтения. Наименее существенной деталью в тексте с точки зрения заданных вопросов является прила­гательное «живительный», наиболее существенными — ука­зания на признаки теплой погоды.

Управлению вниманием помогут и каверзные пси­хологические задачки, которые последнее время предлагают читателю многочисленные газеты и журналы. Это и сравне­ние двух рисунков с поиском недостающих или несовпадаю­щих деталей, это и нахождение порядковых чисел в таблице, и спрятанных на рисунке действующих лиц, и многое другое, что появляется в рубриках «На досуге».

Выделению главного, наиболее существенного в поступающей к вам информации в речи, которую вам надле­жит переводить, предназначена и переводческая скоропись, с которой пришло время познакомиться поближе.

19. В ПОИСКАХ

ПЕРЕВОДЧЕСКОЙ СКОРОПИСИ

1960 году мне крупно повезло. В институт, в котором я преподавал, был назначен новый ректор — Ф.Д. Рыженко, блес­тящий организатор, умный, жесткий руководитель, впервые в послевоенные годы сделавший попытку ввести для студентов свободное посещение занятий. Начал он с переподготовки кад­ров, подбирая на кафедры наиболее перспективных препода­вателей для ведущих дисциплин. Понимая необходимость под­готовки переводчиков-международников, он предложил мне поехать в научную командировку в Женеву, где находилась в то время лучшая школа переводчиков, функционирующая на

100

правах факультета Женевского университета. Несмотря на имеющийся у меня уже десятилетний опыт работы в качестве преподавателя перевода, а скорее именно поэтому, я с удоволь­ствием принял предложение отправиться в Aima Mater лучших переводчиков-международников.

Происходило это в годы хрущевской оттепели, когда приот­крылся, наконец, занавес, отделявший нашу страну от Запад­ной Европы с ее старой цивилизацией и непреходящими цен­ностями. Общее ощущение раскованности, плюс немалый опыт поездок за рубеж и общения с крупными политическими дея­телями, которые не раз смеялись над разными идиотскими за­претами, внушая мне возможность и самостоятельных прогу­лок по улицам Стокгольма или Парижа, и посещения киноте­атров в Брюсселе или Вене, и обмена адресами с коллегами или новыми знакомыми в Берлине или Риме, побудили меня воспользоваться услугами авиакомпании Сабена и лететь в Швейцарию по маршруту Москва — Брюссель — Цюрих. В то время билеты на самолеты всех авиакомпаний мира продава­лись за рубли, поэтому в самом начале мая, без каких-либо труд­ностей, я оказался в полупустом «боинге», летевшем по марш­руту Москва — Брюссель. (Наши самолеты летали сверхзагру-женными, поскольку советским пассажирам «рекомендовалось» пользоваться только услугами Аэрофлота.) В Брюсселе меня встречали мои бывшие студенты, а ныне ра­ботники посольства — Уранов и Устинов, которые сделали мое пребывание в этом уютном городе очень приятным.

В этом отношении преподаватели перевода оказываются за границей в привилегированном положении: куда бы я ни приезжал, в посольствах или миссиях были мои бывшие уче­ники. Все они оказывались внимательными и добрыми людь­ми, старавшимися сделать пребывание своего учителя в да­лекой от Родины стране приятным и полезным. Независимо от своего положения, они, узнав о моем прибытии, находили меня и окружали своей заботой. Особенно поразил меня наш посол в Венесуэле.

Прилетели мы в 1979 году в Каракас поздно. Мы — это известный поэт М.А. Дудин, депутат Верховного Совета СССР,

101

журналист газеты «Правда» и бригада синхронных пе­реводчиков, востребованная в эту страну для работы на Кон­ференции в поддержку освободительного движения в Ника­рагуа. М.А. Дудина, как депутата, встречал посол Казимиров Владимир Николаевич, и мы, переводчики, отойдя в сторону, медленно пошли к багажному отделению за своими чемода­нами. Продвигаясь по огромным помещениям аэропорта в Каракасе и разговаривая о предстоящей работе, я вдруг услы­шал свое имя и отчество, которые повторились несколько раз позади меня. К моему удивлению эти слова исходили от само­го посла. Только теперь я узнал своего бывшего студента 50-х годов, которого имел честь учить и не только учить, но и пору­гивать, если почему-либо он не удовлетворял «строгим» тре­бованиям молодого преподавателя. Он оказался на редкость милым и внимательным человеком. Проводив нас в гостини­цу, посол оставил мне свой телефон и просил звонить ему в первую свободную минуту. Дважды я посетил его дома, один раз вместе с поэтом Дудиным и журналистом « Правды » на спе­циально устроенном ужине, во время которого вкусные мест­ные блюда сопровождались интересными и тоже местными байками. Другой раз я у него был один, и мы долго вспомина­ли уютный Институт международных отношений в «Желтом доме на берегу Москвы-реки».

Узнал меня в 1978 году в Мадриде и наш посол в Испа­нии Ю. Дубинин, один из первых моих выпускников-син­хронистов, который сумел выкроить для меня несколько ми­нут, несмотря на присутствие таких полных своего собствен­ного достоинства персон, как поэт Е. Евтушенко и известный в медицинском мире ученый Н.Н. Блохин.

Только один из моих учеников, фамилии которого, естест­венно, я назвать не могу, старался уклониться от встречи со мной в Женеве. И он был, конечно, прав. Вот что с ним при­ключилось в один из светлых дней мая.

Будучи агентом нашей разведки, он купил в Женеве небольшую фотостудию и занялся мелким бизнесом, выпол­няя при этом задания из Москвы. Великолепно говорящий на французском языке, умный, красивый молодой человек стал

102

быстро преуспевать и как фотограф, а главное как разведчик, поставляющий в Москву необходимую информацию. В этот солнечный майский день он вышел из своей фотографии на тихую улочку, как бы отстраненную от мирских забот преуспе­вающего города мелких буржуа и эмигрантов, для того, что­бы подышать благословенным воздухом Швейцарии в отсут­ствие требовательных клиентов. Улица, на которой находи­лась фотография, постепенно поднималась к подножию гор, окружавших Женевское озеро. Преуспевающий фотограф за­курил и погрузился в свои беспокойные мысли. В это время на пустынной улочке показался прохожий, который, не торо­пясь, поднимался, внимательно рассматривая витрины не­больших лавочек. Походка этого человека фотографу показа­лась знакомой. Привычная настороженность разведчика за­ставила его присмотреться к идущему в его сторону человеку. Каково же было удивление молодого бизнесмена, когда в при­ближавшемся господине он узнал своего бывшего препода­вателя, с которым в свое время любил умно спорить по нере­шенным вопросам теории перевода. Он быстро затушил си­гарету и вошел в свою фотографию. Закрыть ее на ключ было поздно, так как такое действие могло вызвать подозрение не только прохожего, но и какого-нибудь постороннего наблю­дателя, что было для него совершенно неприемлемо. Прохо­жий, а это, как вы поняли, был я, подошел к витрине фото­графии. На плече у него висел фотоаппарат, что говорило о возможности получения в данном случае нежелательного для хозяина фотографии заказа на проявление пленки или печа­тание карточек. Это были сложные минуты в жизни моего бывшего студента. Заход в мастерскую гражданина СССР сам по себе способен был вызвать подозрения у служб безо­пасности Швейцарии, заход же приезжего офицера из Советского Союза мог привести к провалу успешной деятель­ности нашего разведчика. «Страшный» прохожий, постояв у витрины, и как всякий истинный гражданин своей стра­ны, пожалевший истратить несколько швейцарских фран­ков на проявление пленки и печатание снимков, пошел даль­ше по благопристойным улицам Швейцарии.

103

Все это я узнал позже, когда через пару лет алчный пол­ковник Пеньковский предал свою Родину, а вместе с ней и наших разведчиков в ряде стран. Моему бывшему ученику пришлось прервать свой швейцарский бизнес и возвратить­ся домой, где, впрочем, он добился очевидных успехов на поприще ученого.

Но вернемся к моей командировке. Самолет швейцарской компании Сюисс-эр, вылетев из Брюсселя, приземлился в Цюрихе, откуда в ту же ночь работники нашего посольства доставили меня в Берн, столицу Швейцарии. В этом неболь­шом уютном городке мне довелось провести всего пару дней. Почему-то наиболее яркие впечатления от Берна, если не счи­тать 20 швейцарских франков, оставленных за ночлег в гос­тинице, у меня связаны с парой медведей в центре города (живой символ города) и парламентом, работающим с четырь­мя языками: немецким, французским, итальянским и отча­сти ретороманским, — и все это на 6 миллионов человек, про­живающих в этой уютной стране.

В Женеву я ехал на машине одного из работников посольства, что дало мне возможность еще раз насладиться пейзажами Швейцарии и живописно расположенными го­родками на берегу Женевского озера. Так я оказался в ми­ровом центре перевода 50-х — 60-х годов, поскольку в нем находилось первое и в то время лучшее учебное заведение, специализирующееся на подготовке переводчиков, и луч­шие переводческие силы, сосредоточенные в Европейском отделении ООН, преемнике знаменитой Лиги Наций, штаб-квартира которой размещалась в великолепном дворце, спе­циально построенном с этой целью в 1936 году и распола­гавшем десятью прекрасно оборудованными залами син­хронного перевода.

Именно здесь меня ждало постижение профессиональной тайны великих асов последовательного перевода — перевод­ческой скорописи.

104

20. ЖЕНЕВСКАЯ ШКОЛА ПЕРЕВОДЧИКОВ И ПЕРЕВОДЧЕСКАЯ СКОРОПИСЬ

еневский университет, в котором мне предстояло познакомиться с тайнами подготовки переводчиков высше­го класса, насчитывал в 1960 году десять факультетов, включая архитектурную школу, педагогический институт им. Ж.Ж. Руссо и школу переводчиков. Причем, если на всех десяти факультетах числилось несколько более 3000 студен­тов, то в одной школе переводчиков обучалось в то время при­мерно 700 человек; правда, диплом парламентского перевод­чика (высшая ступень квалификации) получали ежегодно не более 7-8 человек. Эти цифры говорят, во-первых, о значе­нии школы переводчиков для Женевского университета, а во-вторых, о высоких требованиях, предъявляемых к выпуск­никам. Сейчас, имея сорокалетний опыт преподавания в вузе, я могу добавить, что такое небольшое количество ды-пускников высшей квалификации объясняется и той неограниченной свободой, которой не всегда правильно пользуется учащаяся мрлодежь. В университетах западных стран имеется много студентов из богатых семей, способных платить огромные деньги за учебу и не ходить на занятия, в том числе и «вечных» студентов, достигших сорокалетнего возраста. В университетах есть и малоспособные юноши и девушки, не умеющие самостоятельно приобретать необхо­димые знания и навыки и не получающие того обильного языкового тренинга на языковых факультетах, который характерен для наших учебных заведений.

В Женевский университет я попал в дни празднования 400-летия со дня его создания и сразу же был приглашен на торжественный вечер ректором университета г-ном Штел-линг-Мишо.

105

Зал университета переполнен. Студенты сидят с лента­ми через плечо и с шапочками на голове, цвета которых различаются в зависимости от корпораций, к которым они принадлежат. Профессура во главе с ректором облачена в черные халаты с цветными воротничками, белые манишки и черные шапочки, напоминающие прихлопнутые береты. Начинается торжество речью ректора и оркестровым испол­нением Концертины композитора Перголезе. Ректор в своей речи сетует на трудности материального характера и на пло­хую подготовку студентов-иностранцев, прибывших, глав­ным образом, из новых государств Африки. Его речь кратка и торжественна. Представитель женевских властей вручает ректору чек на 3 млн. франков, собранных по подписке в свя-зи-с 400-летием университета. Затем следует награждение ученых почетными дипломами в знак присуждения степени доктора Honoris Causa, получающих, кроме того, традици­онные черные шапочки. Среди новых докторов и наша Лина Штерн, член Академии наук СССР, которой нет среди при­сутствующих, так как она числится у партократов среди дис­сидентов. Объявляются также именные стипендии студен­там, после чего все поют студенческий гимн Gaudeamus. За­кончился праздник приемом «а ля фуршет» для профессуры и почетных гостей, в число которых попал и я. Мне это было кстати, так как я смог в этот день прилично поужинать.

Так началось мое пребывание в Женевском университе­те. Начало было праздничным. Но меня еще более порадова­ло to, что я увидел и услышал в последующие дни. В школе переводчиков студенты постигали тайны скорописи, т. е. та­ких записей, которые дают возможность запомнить и воспро­извести речь оратора целиком, независимо от того, говорит ли он 3 или 30 минут. В нашей стране о переводческой скоро­писи в то время вряд ли знали что-либо существенное.

Итак, что такое переводческая скоропись или записи в последовательном переводе? Это наиболее эффективное вспомогательное средство памяти переводчика. Оно эффек­тивно, поскольку стимулирует запоминание, активизируя мыслительные процессы в момент записи. Оно эффективно

106

и потому, что сохраняет опорные пункты для памяти в мо­мент воспроизведения текста оригинала.

Обычно задают вопрос, а для чего переводческая скоро­пись, если уже придумана стенография? Ответ йа этот воп­рос хорошо формулирует Анри ван Хооф в своей книге «Тео­рия и практика устного перевода»: «Дословная запись по­влекла бы за собой, естественно, дословное воспроизведение, т. е. отказ от основных принципов перевода. Вот почему мы не приемлем стенографию. Будучи системой записи, основан­ной на слове, она помешала бы переводчику сосредоточить­ся на основных мыслях, развиваемых в речи, и, следователь­но, дать удовлетворительный перевод»¹.

Добавим к этому для неискушенного читателя, что стено­графическая запись каждого слова прячет мысль, которая вы­ражается не последовательностью слов вообще, а последова­тельностью значений «избранных», ключевых для смысла слов. А найти такие ключевые слова в стенографической за­писи — это кропотливая работа, требующая анализа записан­ного, на который в последовательном переводе нет времени.

Не подходят для переводческой скорописи ни конспект, который иногда ведут прилежные студенты, ни протокол — произведение бюрократов. Конспект или протокол фиксиру­ют основное содержание сказанного, а переводчик не имеет права расставаться с не приглянувшимися ему фразами. Он обязан зафиксировать всю информацию, предназначенную для передачи, и создать себе экономные опорные пункты па­мяти. Это требование и породило свои собственные системы записи у ведущих парламентских переводчиков 20-х — 30-х годов. Более того, многие асы последовательного перевода утверждали, что записи — дело индивидуальное, и каждый переводчик должен сам придумывать себе те или иные пра­вила, знаки и символы скорописи. Так продолжалось до 1959 года, когда вышла небольшая книжка Жан-Франсуа Роза­на, в которой он постарался суммировать все то, что лучшие переводчики Европы изобретали для облегчения своей учас-

Н. Van Hoof. Theorie et pratique de l'interpretation. Munich, 1962. P. 71.

107

ти в процессе последовательного перевода. А было к этому времени изобретено следующее:

• записывать следует не слова, а мысли;

• записывать слова, если это окажется неизбежным, придется сокращенно;

• в записях нужно показывать связь между записанны­ ми словами или символами;

• отрицание удобнее всего показывать перечеркивани­ ем записанного;

• для качественной характеристики записанных опор­ ных пунктов использовать различные виды подчеркивания;

• записи располагать вертикально;

• вертикальное расположение записей совмещать с их ступенчатостью.

Эти приемы и поспешил зафиксировать Ж.-Ф. Розан.

К символам, которые встречаются в записях, автор пер­вой книги о переводческой скорописи относится весьма сдер­жанно и советует ими не злоупотреблять. Своим ученикам он предлагает запомнить всего десять символов.

Примеры записей в книге Ж.-Ф. Розана даны на англий-ском языке, практически же он советует производить запи­си на том языке, на котором осуществляется перевод.

Все это богатство, которое унас принято называть переводческой скорописью, свалилось на меня при первых контактах с переводчиками-профессионалами в женевском Дворце Наций, а также при посещении занятий в школе пе­реводчиков. Называть же это богатством было достаточно оснований, поскольку у себя дома мы превращали последо­вательный перевод в абзацно-фразовый, при котором вынуж­дены были останавливать оратора после каждого вы­сказывания, смазывая тем самым стилистические и эмоцио­нальные особенности его речи. Предстояло, однако, осмыслить и переработать все виденное и слышанное для того, чтобы предложить нашим учащимся в Москве систе­му, опирающуюся на русский язык и доступную всякому пе­реводчику. Именно систему, а не просто «идею», которую мог бы воплотить в практическую деятельность любой способный

108

переводчик, именно систему, так как ее надо было изложить учащимся так, чтобы они способны были ее освоить.

Первым вопросом, требующим решения, был язык запи­сей. Менять язык в зависимости от того, на какой язык осуществляется перевод, представлялось малоубедительным. Во-первых, потому что все переводчики-профессионалы, кото­рых мне пришлось наблюдать, вели свои записи на одном язы­ке, независимо от языка перевода. Во-вторых, потому что в Москве обучение записям можно было организовать только исходя из русского языка. Впрочем, вскоре мои сомнения раз­веял переводчик ООН и по совместительству преподаватель школы переводчиков г-н Чиликин. Вырос он в русской семье, жившей преимущественно во Франции, а изучать основы пе­реводческой скорописи ему пришлось в Лондоне. По моей просьбе он показал записи, которые были им сделаны во время последовательного перевода с русского на французский. Запи­си были сделаны на основе английского языка. Значит, наибо­лее сильным фактором при усвоении переводческой скоропи­си оказался язык, на котором эти записи он изучал. Этот факт придал мне уверенности: в Москве будущим переводчикам не­обходима система записи, разработанная на базе русского язы­ка, независимо от родного языка учащегося. Все остальное яви­лось результатом большой теоретической и практической ра­боты, которая завершилась выпуском в свет в 1969 году моей книги «Пособие по устному переводу (записи в последователь­ном переводе)», по которой учились и учатся большинство сту­дентов на переводческих факультетах нашей страны.

Изложить эту книгу здесь не представляется возможным, но рассказать об основах записи в последовательном перево­де в ее русскоязычном варианте было бы, по-видимому, для пытливого читателя полезно. Тем более что вышеупомяну­тая книга стала уже библиографической редкостью. Итак, посвятим следующую главу записям в последовательном пе­реводе и некоторым самостоятельным шагам, которые может предпринять в этом направлении юноша или девушка, жаж­дущие продолжать свой жизненный путь к вершинам пере­водческого искусства.

109

21. СИСТЕМА ЗАПИСЕЙ В ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОМ ПЕРЕВОДЕ

Человеку, хорошо понимающему иностранную речь, переводить мешает иностранный текст. Он видит или слы­шит знакомые слова, заменяет их на слова родного языка и получает косноязычную, а иногда и невразумительную фра­зу, которую и представляет как вариант перевода. Для того чтобы этого не получалось, необходимо семантическую ин­формацию (значения слов), заключенную во фразе, сопоста­вить с ситуацией, в которой она произнесена или написана, и определить таким образом смысл сказанного. После это­го — осознанный смысл выразить на языке перевода по за­конам, существующим для этого языка. В процессе воспри­ятия на слух исходного текста можно выполнить только пер­вое действие, а именно: определить смысл высказанного. Выразить письменно смысл воспринятого на другом языке сообразно норме этого языка в условиях острейшего дефи­цита времени — невозможно. Однако можно найти и по­экономней записать смысловые вехи высказывания, т. е. сло­ва, словосочетания или их эквиваленты, в которых заклю­чен смысл, заключена информация, предназначенная для передачи. Для этого и существует смысловой анализ как пер­вое действие в последовательном переводе.

Итак, смысловой анализ. Какие приемы смыслового ана­лиза существуют, чтобы их рекомендовать начинающим переводчикам? Прежде всего — выделение слов и словосоче­таний, концентрирующих смысл высказывания. Вот как это выглядит практически. Предлагается для смыслового ана­лиза следующее высказывание: «В работе конгресса прини­мают участие 2476 делегатов и наблюдателей, кроме того, техничрский аппарат конгресса включает 322 человека». Смысл этого высказывания сосредоточен в данных количе-

_по

ственного состава конгресса, все остальное переводчик зна­ет. Он знает, что идет конгресс и что на всяком конгрессе, кроме делегатов, находятся переводчики, машинистки, сек­ретари, референты и другой обслуживающий персонал. По­этому важными для него словами являются: 2476 — делега­ты, наблюдатели, 322 — аппарат. Так, вместо 16 слов он вы­деляет только пять. Но это еще не все. Можно использовать и еще один прием — синонимическую замену. Слова «деле­гаты и наблюдатели» легко выражаются одним словом — «участники», тем более что количественный показатель (2476) их объединяет.

Кроме выделения ключевых слов и синонимических за­мен, опытные переводчики прибегают и к приему выделения в тексте рельефных слов. Обратимся еще к одному примеру. Необходимо записать кратко следующую фразу: «Нам достав­ляет большое удовольствие принимать сегодня президента дружественного нам государства, его супругу, а также всех тех, кто оказал нам честь, как говорится по-русски, разделить с нами хлеб-соль». Записанные опорные пункты могли бы выглядеть так: «рады президенту», «супруге», «всех», «хлеб-соль». Обращает внимание запись второстепенного по смыс­лу выражения «хлеб-соль». Дело в том, что конец произнесен­ной фразы составляет большой причастный оборот, смысл которого заключается в необходимости подчеркнуть радушие и воспитанность хозяев. Конечно, об этом могло бы напомнить слово «всех», но тогда произошло бы стилистическое обедне­ние фразы, в которой выражение «разделить хлеб-соль» под­черкивает не только гостеприимство, но и экспрессивность приветственной речи. Экспрессивного выхолащивания речи опытный переводчик позволить себе не может.

Выделение ключевых слов или рельефных и синонимичес­кие замены и составляют основу смыслового анализа как пер­вого шага в записях при последовательном переводе.

Второй шаг заключается в записи выделенных слов и сло­восочетаний или их субститутов (заместителей). В этой связи возникает мысль о возможности прибегнуть к сокращенной буквенной записи, поскольку во многих словах можно найти

значительное число «лишних» букв. Ученые, занимающиеся теорией информации, считают, что первоначальный текст может быть легко восстановлен, если число пропущенных букв составляет 25 % от их общего числа. Опыт ведущих пере­водчиков подтверждает такую возможность, и на этой основе Ж. -Ф. Розан в своей книге предлагает записывать только две-три первые и столько же последних букв каждого слова. К со­жалению, этот совет никак не подходит к русскому языку. Если взять «Словарь русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова, то окажется, что в нем около 5000 слов начи-наютсясбукв «пр-» и 140 слов — с «прод-». Причем около 2500 слов, начинающихся с «пр», имеют всего четыре окончания: «-ый», «-ие», «-ка», «-ик». Следовало искать другие пути. Анализ русской буквенной и фонетической систем показал, что в русском языке второстепенную смыслоразличительную роль в слове играют гласные, а потому именно они и могут не записываться, если только не стоят в начале, а часто и в конце слова. Запись первых букв в слове резко повышает вероятность понимания сокращенной буквенной записи. Отказ от записи гласных в середине слова и сдвоенной согласной сокращает буквенную запись на 38-40%, если исходить из таблиц час­тот букв русского языка, которые предлагаются в научных изданиях. Записанные без гласных слова легко прочитывают­ся, особенно в известном контексте, как это имеет место в по­следовательном переводе. Вот пример такой записи: прмшлнсть и сльск. хзство ндвплнли план прв. плгдия.

До сих пор мы говорили о буквенной записи выделенных слов и словосочетаний, но есть и более экономный прием: за­писывать выделенные смысловые опоры не буквами, а с по­мощью символов. Что такое символ? Символ в системе записей выступает как носитель признака, присущего группе близких друг к другу понятий. Так, если взять обычные кавычки «, то они в письменном тексте призваны обозначать прямую речь. Следовательно, кавычки могут быть использованы для обоз­начения большого количества слов, связанных с речью, таких как, например, речь, выступление, тост, доклад, оратор, разговор, газета, журнал, книга, говорить, писать, беседо-

112

вать и т. п. В случаях, когда переводчик владеет ситуацией, т. е. хорошо понимает, о чем говорит оратор, которого он дол­жен переводить, использование кавычек для замещения лю­бого из перечисленных, а также и некоторых других слов, вполне оправдано.

Символы имеют ряд преимуществ перед буквенной запи­сью. Во-первых, они экономичны: изобразить кавычки зна­чительно быстрее, чем слова «доклад», «беседовать», «газе­та» и др. Во-вторых, их отличает наглядность. Записанные буквами слова часто бывают неразборчивыми, тем более если они даны в сокращенной буквенной записи. В-третьих, сим­волы универсальны. Они связаны не со словами какого-либо языка, а со значениями слов, и не зависят от языка-источни­ка. Все это и определяет популярность символов у опытных переводчиков. Тем более что символы выбирает сам перевод­чик и чаще не просто выбирает, а придумывает в зависимо­сти от своего видения тех или иных понятий. Так, одни обо­значают все связанное с войной, армией через изображение орудия, другие — через огни фейерверка, третьи — через скрещенные шпаги, нарисованные в виде печатной буквы «X». Вот почему символы в процессе обучения не навязыва­ются учащимся. Впрочем, некоторые рекомендации могут быть полезны. Вот в чем они заключаются.

— Имейте всегда в своем распоряжении так называемые предикативные символы, с помощью которых легко обозна­чать отношения между подлежащим (объектом) и различно­го рода дополнениями. С этой целью можно использовать обычные стрелки. Так, стрелка, направленная слева напра­во, призвана обозначать движение, направление, обращение, результат и т. п., т. е. заменять слова уехать, прилететь, достичь, отправить, посетить, передать и т. п. Стрелка, направленная справа налево, несет обратный смысл и может заменять слова получать, присоединять, принимать, при­влекать, обретать, импортировать и т. п. Стрелка, направ­ленная под углом снизу вверх, заменяет слова улучшать, повышать, поднимать, наращивать, усиливать, умно­жать, увеличивать и т. п. Стрелка, направленная под углом

_из

сверху вниз, означает уменьшать, снизить, смягчить, сокра­щать, ухудшать, терять и пр. К предикативным символам относят и знак равенства из математики, который заменяет слова быть, являться, составлять, равняться, представ­лять собой и пр.

• В записях постоянно требуются временные показате­ ли, для которых чаще всего употребляют ту же стрелку, но в других вариациях. Стрелка, направленная перпендикулярно вниз, показывает настоящее время, т. е. значение таких слов и словосочетаний, как сегодня, в этом месяце, в этом году, в настоящее время, теперь, в переживаемый нами период и т. д. Стрелка, направленная перпендикулярно вниз, а потом под углом в 90° назад, обозначает прошедшее время, а именно: вче­ ра, в прошлом месяце, в старые времена, несколько лет на­ зад и др. Стрелка, направленная перпендикулярно вниз, а потом под углом 90° вперед, подсказывает будущее время, как, например, завтра, через неделю или год, в перспективе, в бли­ жайшее время и т. д. Кроме того, следует предусмотреть сим­ волы начала действия (начальная скобка) и конца действия (конечная скобка), а также периода времени (ограниченная с двух сторон горизонтальная линия, величина которой зави­ сит от периода времени).

• Переводчику важно учитывать и модальность выска­ зывания, т. е. отношение говорящего к содержанию речи, что всегда сопутствует ораторским выступлениям. И эту мо­ дальность чаще всего необходимо сохранить в переводе. Для этого нужны модальные символы, а именно: «да», которое означает положительное отношение к рассматриваемым воп­ росам, латинское «m», передающее возможность, латинское «d» для выражения необходимости, сослагательное «бы», способное передать желательность, и математический знак «s=» для обозначения неопределенности. Отрицательное от­ ношение к предмету дискуссии может быть выражено через перечеркивание записанного.

• Имейте всегда в запасе символы качества, чтобы пере­ дать оттенки значения зафиксированных смыслов. В этом случае прибегают к подчеркиванию записанного одной чер-

114

той, когда нужно усилить значение слова ( — важная кон­ференция), к подчеркиванию двумя чертами в случае усиле­ния в превосходной степени ( — исторический съезд) и к подчеркиванию пунктиром, если то или иное событие, тот или иной объект выполняют скромную роль ( ? — второсте­пенный вопрос).

Итак, вы уяснили, что такое смысловые опорные пунк­ты, вы знаете, что их обозначают либо через сокращенную буквенную запись, либо с помощью символов. Теперь полез­но познакомиться с тем, как размещать сокращенные слова и символы на бумаге. Для их размещения на бумаге исполь­зуют правило вертикализма.

Уже первые переводчики, начинавшие записывать уст­ные выступления, подлежащие переводу, заметили, что раз­мещение записанных смысловых опорных пунктов в линию доставляет некоторые неудобства. Во-первых, уходит время на перенос руки от одного края листа бумаги к другому. Во-вторых, такая запись затрудняет ее расшифровку, так как обозначения расположены рядом друг с другом, непонятна связь между ними, не определены границы между высказы­ваниями. Именно поэтому было предложено вести записи на узкой полосе бумаги, располагая их ступенчато и начиная каждую фразу с края листа бумаги. Дальнейшие исследова­ния показали, что правило вертикализма обретает особую ценность, если вертикальная запись ведется в соответствии с прямым порядком слов в предложении. При этом на пер­вое место с левого края бумаги ставится группа подлежаще­го, на второе место, т. е. на ступеньку ниже и отступив не­много от левого края бумаги, пишется группа сказуемого с дополнениями и обстоятельствами, расположенными друг под другом и правее слова, которое они дополняют или пояс­няют. Вот как будет выглядеть фраза, приведенная в начале этой главы, в которой говорится об участниках и аппарате конгресса и которая записана в соответствии с правилом вер­тикализма:

115

Вы уже поняли, что предикативный символ стрелка показывает участие в конгрессе, который обозначен симво­лом, передающим признак круглого стола.

Иногда задают вопрос, а не осложняет ли работу перевод­чика переконструирование предложений, которые начина­лись не с подлежащего? Нет, не осложняет, и вот почему. Во-первых, переводчик начинает выполнять свои записи, толь­ко прослушав значительную часть предложения, во-вторых, большинство европейских языков имеют прямой порядок слов в предложении, и, наконец, самое главное заключается в том, что искать подлежащее в прослушанной фразе не тре­буется, подлежащее в виде субъекта появляется в голове пе­реводчика в процессе осмысления воспринятой на слух речи, и оно не обязательно совпадает с подлежащим фразы, полу­ченной от источника. Короче говоря, переводчик записыва­ет не предложенный ему порядок слов, а порядок слов пред­ложения, передающего осознанный им смысл.

Такая запись дает дополнительный выигрыш и при оформ­лении перевода, поскольку построить фразу на одном из ев­ропейских языков гораздо проще, начиная с подлежащего, чем с другого члена предложения.

"Правило вертикализма позволяет создать четкое представление о связях между обозначениями смыслов пред­ложения, а также обозначениями смыслов смежных предло­жений. Вот некоторые из них.

« Ответ наш ясен — мы говорим войне решительное нет ».

Ответ:

Две точки отделяют вводную часть предложения от глав­ного сообщения.

«Когда между двумя соседними государствами сущест­вуют хорошие отношения, от этого выигрывают обе стра­ны».

Наклонная черта показывает причинно-следственные и временные отношения как внутри предложения, так и меж­ду предложениями.

« Некоторые явления международной жизни оценивают­ся различными государствами по-разному. Это не долж­но служить препятствием к сотрудничеству между эти­ми государствами».

Горизонтальная черта выражает относительное подчине­ние между двумя предложениями.

«Промышленная продукция снизилась на 12% по срав­нению с тем же периодом 1989 года».

« Христианские демократы потерпели серьезное пораже­ние на выборах 1980 года, в то же время социал-демокра­ты одержали убедительную победу».

Две параллельные линии используются для выражения сопоставления в широком плане, в том числе и одновремен­ности действий.

« Государственный секретарь США посетил ряд арабских стран с тем, чтобы урегулировать существующие между ними разногласия».

Длинная стрелка, направленная вперед, служит указанию цели, заменяя слова: чтобы, лишь бы, для,ради и т. п.

«Первое место в турнире занял молодой шахматист, хотя среди участников были опытные гроссмейстеры ».

Для выражения уступительности наклонная черта дваж­ды перечеркивается, показывая несостоявшиеся причинно-следственные отношения.

Ну что же, теперь у молодого читателя появилось общее впечатление о структуре и правилах системы записей в последовательном переводе. Кое-кто захочет ею овладеть, тем более что она может оказаться полезной не только в профессиональной деятельности переводчика. Так, мои кол­леги, преподаватели смежных дисциплин в высших учебных заведениях, не раз обращали мое внимание на то, что некото­рые студенты конспектируют их лекции (и не только лекции, но и что «кощунственно» — первоисточники!?) каким-то «сек­ретным кодом » ! На мой взгляд, даже такое конспектирование лекций ничего кроме пользы им не принесет, так как в этом случае учащиеся не имеют возможности отвлекаться, зани­маться посторонними делами в то время, когда довольные са­мими собой солидные профессора вещают с кафедр, предла­гая слушателям полезную и не очень полезную информацию. Запись лекции требует постоянного анализа прослушанного, выбора для себя действительно нового и полезного, того, что ищет в аудиториях институтов и университетов молодое по-

118

коление. Вот почему нам представляется полезным дать не­сколько практических советов молодым, желающим овладеть переводческой скорописью.

22. ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ УПРАЖНЕНИЯ К ПЕРЕВОДЧЕСКОЙ СКОРОПИСИ

решивший изучить систему записей в последовательном переводе и сделать ее вспомогательным средством своей будущей деятельности, и не только перевод­ческой, но и референтской, и коммерческой, и журналист­ской, да и просто познавательной, может уже сейчас присту­пить к ее практическому усвоению.

Начинать лучше всего со смыслового анализа. Для этого при каждом удобном случае старайтесь выделять в письмен­ ных или устных сообщениях смысловые опорные пункты. Так, предположим, вычитаете: «По статистическим данным, численность населения города на Неве упала ниже пятимил­ лионной отметки, хотя в начале нынешнего года в Санкт- Петербурге проживало свыше пяти миллионов человек». Сразу же записывайте: С.-Птрбрг I 5 < года Т 5 (подчерки­ вая цифры, мы избавляемся от нулей). ~

Так вы себя тренируете не только в выделении ключевых слов, но уже и в некоторых правилах скорописи (сокращен­ная буквенная запись, предикативные стрелки, подчеркива­ния). В этих записях показано, как при помощи двух под­черкиваний, т. е. использования символа качества, можно обозначить миллионы. Тысячи представлены одним подчер­киванием, а миллиарды — тремя. Вы заметили, наверное, и два предикативных символа (стрелки), обозначающие слова «ниже» и «выше».

119

Такие упражнения с текстами из газет делайте почаще, а потом переходите на выделение смысловых опорных пунк­тов из устных сообщений, прибегая к передачам радио или телевидения.

Для смыслового анализа важны и синонимические заме­ны, т. е. нахождение эквивалентов к выражениям, а потом и к целым фразам во время чтения тех же газетных или жур­нальных текстов. Как правило, такие замены должны быть короче исходных, как, например: оказывать дружескую поддержку — помогать, широкий обмен мнениями — дискус­сия, не скрывать своего намерения — открыто, взаимное стремление к сотрудничеству — взаимопонимание.

Если вы уже достаточно грамотно пишете по-русски, то можете по 5-10 минут переписывать небольшие тексты, выбрасывая гласные в середине слова. При этом более вни­мательное чтение слов, подлежащих сокращению, может даже улучшить вашу грамотность.

Текст в сокращенном буквенном выражении обязатель­но перечитывайте. Во-первых, нужно уметь читать записан­ные таким образом слова, а во-вторых — это дополнитель­ная тренировка в расшифровке своих записей. Если у вас есть вредная привычка писать своеобразно или просто неразбор­чиво некоторые буквы, то такая тренировка может привести и еще к одному результату: вы начнете писать более четко и по правилам правописания. А это высоко ценит начальство, которое по долгу службы вынуждено иногда разбирать кара­кули своих подчиненных. Ну, а для начала попробуйте про­честь следующий текст:

«Мэр С.-Птрбрга издл рспржние првсти кнкрс пргрм по оздрвлнию эклгчской обстнвки в Неве и Нвскй губе. Нбхдмо ршть 2 прблмы. Обспчть длншее сущствние экосстмы Нвскй губы и встнвть спсбнсть ее к очщнию. А во-втрх, зщтть грд от нвднний».

В данной зашифровке текста есть одно нарушение прави­ла сокращенной буквенной записи. Имя собственное Санкт-Петербург записано сокращенно. Имена собственные рекомен­дуется записывать полностью, иначе могут быть серьезные

120

трудности при расшифровке записей. В данном случае специ­фика названия города Санкт-Петербург и контекст (река Нева) позволяют пойти на нарушение правила. Если же вы все же не знаете, что Санкт-Петербург стоит на Неве (вряд ли это воз­можно), то сокращенную запись не производите.

Начните подыскивать для себя символы, т. е. знаки, изоб­ражения, рисунки, которые возникают в вашем сознании в связи с тем или иным словом. Как мы уже говорили, симво­лы должны отвечать особенностям мышления каждого ин­дивидуума. Возникшее представление сразу же распростра­няйте на смежные понятия, имеющие тот же признак, что и ваше представление. Например, директор вашего учебного заведения — строгий и умный руководитель, который в ва­шем воображении на голову выше своих подчиненных. Так может возникнуть образ головы, которую можно изобразить через кружок на палочке /р». Не ограничивайтесь использо­ванием этого символа для обозначения своего начальника, он несет признак любого начальника, руководителя, главы. В результате этот символ будет использоваться для обозна­чения главы государства, президента, премьер-министра, председателя парламента, министра, директора школы, и даже классной руководительницы, тренера команды, вож­дя племени, лидера партии, мэра города, руководителя де­легации, Папы Римского, главы концерна, председателя со­брания, вожатого, экскурсовода и т. п.

Широко используйте общепринятые знаки. Возьмем вопросительный знак. Он легко превращается в символ, если начинает обозначать такие понятия, как вопрос, задача, про­блема, головоломка, азартная игра, состязание, конкурс, по­знание, загадка, шарада, трудность, препятствие и кое-что другое. Может возникнуть вопрос, а как при прочтении запи­сей вспомнить, какое именно слово обозначает вопроситель­ный знак? В той редкой ситуации, когда возможна ошибка или когда записи придется расшифровывать через продолжитель­ный отрезок времени, к символу в помощь памяти может быть прибавлена буква, например, к символу «вопрос» прибавьте букву «к», и вам станет ясно, что речь идет о конкурсе.

121

Умейте шире использовать уже имеющиеся в вашем распоряжении символы, и не только за счет нахождения но­вых слов — носителей признака, закодированного в вашем символе.

Символы способны порождать новые символы. Часто ис­пользуют, например, квадрат в его графическом изображе­нии в качестве символа территории, страны, государства, республики, округа и т. п. Если переосмыслить обычный тре­угольник, то его можно рассматривать как часть квадрата, а значит — и как символ слов представитель, делегат, посол, консул, анклав, поместье, ферма, концессия и т. д. Идя по этому пути, временной символ — начальную скобку, обозна­чающую начало, открытие, первый день работы, новый год и т. п., легко переделать в восстановление,реконструкцию, воспроизведение,реставрацию, ремонт, прибавляя к ней еще одну скобку. И таких примеров много.

Есть еще одна возможность расширения зоны действия символа. Назовем её обобщением. Для обобщения символа его следует заключить в круг. Так, заключенный в круг квад­рат обозначает уже не страну или ограниченную территорию, а земной шар, планету, мир, вселенную. Символ «кружок на палочке», напоминающий руководителя, главу, заключен­ный в круг, становится правительством, парламентом, прав­лением, президиумом, командованием. Думайте, как мож­но обобщить найденные вами символы, и у вас окажутся но­вые возможности сократить свои записи, сделать свой код более экономным.

Ваши символы смогут расширить ваш арсенал и благо­даря конкретизации символа. Конкретизация символа до­стигается путем возведения его в квадрат. Так, если знак ра­венства заменял слова быть, являться, результат, то воз­ведение его в квадрат превращает знак равенства в товары, различные виды продукции, итоги. Модальный символ «d» (долженствовать) в квадрате обозначает требования, претен­зии, запросы...

Символы обретают новое значение и антонимическим путем, т. е. через отрицание того признака, который они не-

122

сут. Так, если символ в виде большой буквы «X» («скрещен­ные шпаги » ) обозначает вооружение, войну, а латинская бук­ва «V» — победу, независимость, то перечеркнутые они на­чинают обозначать: первый — разоружение, отказ от приме­нения оружия или силы, а второй — поражение, потерю независимости и др.

Не забудьте, что у вас есть возможность комбинировать символы. Так, если кружок — символ, обозначающий сове­щание, конгресс, встречу, — соединить со стрелкой, направ­ленной вверх, то можно получить понятие «встреча на выс­шем уровне». Соединение стрелки, направленной слева на­право, с буквой «Ж» будет обозначать «проводить в жизнь», а подчеркнутые одной чертой кавычки — «приказ», «поста­новление», «указ»...

Итак, займитесь изобразительным искусством. Выра­жайте рисунками, условными знаками свои представления, находите к ним синонимы, антонимы, расширяйте или кон­кретизируйте их значение, сочетайте символы в различных комбинациях — все эти умственные игры не только обогатят ваш собственный код для записей, но и разовьют логическое мышление, умение вычленять в окружающих предметах су­щественные и второстепенные признаки, анализировать по­ступающую информацию и выходить тем самым на более высокую ступень мышления.

Кроме смыслового анализа, сокращенной буквенной запи­си и различных манипуляций с символами, практикуйтесь в вертикальном расположении записей. Для этого выбирайте в тексте любые предложения и записывайте их в узком прост­ранстве бумаги (ширина не более 10 см) по правилу прямого порядка слов. Вот самый простой пример.

Текст: «Выступление генерального секретаря ООН в свя­зи с предстоящей сессией Генеральной Ассамблеи широко комментирует печать».

Запись: Пчать:

123

При вертикальной записи слов используйте и те дополни­тельные средства, которые показывают причинно-следствен­ные, временные, сопоставительные и другие связи, существую­щие как внутри предложения, так и между предложениями. Скорее всего, вы найдете еще и другие возможности повыше­ния эффективности своего личного кода, но в любом случае углубление в тайны синтаксиса, познание средств выражения своих и чужих мыслей ничего кроме пользы вам не принесут. Если же вы сумеете найти книгу «Записи в последовательном переводе» (М., 1997) того же автора, что и эта книга, то у вас появится самоучитель, который способен на протяжении 20 уроков заменять преподавателя и помочь познать прилежному ученику переводческую скоропись.

23. БЛЕСК И НИЩЕТА СИНХРОННОГО ПЕРЕВОДА

Hастало время подробно поговорить о поражающем воображение и, одновременно, в чем-то примитивном виде переводческой деятельности — синхронном переводе. О синхронном переводе слышали все. Все знают, что синхрон­ным называется такой перевод, который осуществляют од­новременно с речью оратора, что синхронный перевод — обя­зательный атрибут всех солидных международных конфе­ренций, что синхронно могут переводить только « избранные» переводчики и что они получают за свою работу солидные гонорары. Все это верно и в то же время не совсем так. Поста­раемся прояснить в юношеских головах эти и справедливые, и далекие от истины положения. Начнем с истории появле­ния синхронного перевода.

В 1926 или 1927 году (различные источники сообщают разные даты) на имя бостонского радиоинженера Гордона Финли и президента фирмы «ИБМ» Томаса Уатсона был вы-

124

дан патент на синхронный перевод. Им удалось создать уста­новку, в которой была воплощена идея владельца магазина в Бостоне Эдуарда Филена об одновременном с речью орато­ра переводе. В 1928 году на VI конгрессе Коминтерна в Со­ветском Союзе впервые переводчики переводили синхронно, используя только микрофон. Об этом пишет один из первых асов синхронного перевода в нашей стране Е.А. Гофман, ссы­лаясь на журнал «Красная нива». Вот его слова: «В журнале "Красная нива" за этот год можно увидеть переводчиков, си­дящих в креслах перед трибуной. На шее у них громоздкое приспособление, поддерживающее микрофон. Телефонов (наушников) нет. Звук воспринимается непосредственно с трибуны»¹. Рассматривая фотографии, понимаешь, что та­кая организация перевода не вызывала особого восторга ни у переводчиков, ни у их слушателей. Ловить содержание речи оратора или переводчика в котле постоянных помех (хожде­ние и разговоры делегатов и членов президиума, шум прохо­дящего транспорта и многое другое) слишком утомительное и малоэффективное занятие как для переводчиков, так и для присутствующих в зале. Поэтому синхронный перевод кос­нулся своим крылом нашей страны следующий раз только в 1933 году на XIII пленуме Исполкома Коминтерна, когда переводчикам были предложены наушники. Затем синхрон­ный перевод использовался эпизодически: в 1935 году — на XV Международном физиологическом конгрессе в Ленин­граде, в 1936 году — на заседаниях бельгийского парламен­та (в Бельгии два государственных языка), в 1938 году —в Голландии и т. д.

По-настоящему, как профессиональный вид деятельно­сти, синхронный перевод заявил о себе на Нюрнбергском процессе во время суда над нацистскими военными преступ­никами. Именно там была предложена современная амери­канская установка, которая впервые показала преимущества синхронного перевода в многоязычной аудитории, и именно там были представлены впервые две профессиональные ко-

Гофман Е.А. К истории синхронного перевода // Тетради переводчика. — 1963. №. 1. -С. 20.

125

манды синхронных переводчиков: одна — советская, дру­гая — американская. Только после этого, несмотря на ожес­точенное сопротивление переводчиков ООН, которые не хо­тели признавать преимущество синхронного перевода над последовательным, синхронный перевод с 1951 года прочно утвердился не только в ООН, но и на многочисленных меж­дународных форумах.

Почему же синхронный перевод вытеснил последователь­ный с наиболее важных международных конгрессов и кон­ференции? Только по одной причине. Потому что после вто­рой мировой войны возросло в несколько раз количество ра­бочих языков в залах встреч представителей различных стран. На авансцену международной жизни вышли и Совет­ский Союз, и Китай, и Латинская Америка. Если до второй мировой войны международные организации в своей работе ограничивались двумя языками (французским и англий­ским), то после победы союзников над фашистами рабочими языками стали и русский, и китайский, и испанский. Совер­шенно очевидно, что в таких условиях последовательный перевод потребовал бы в пять раз больше времени для засе­даний (пять официальных рабочих языков), чем синхронный перевод. Что касается качества перевода, то, без всякого со­мнения, при наличии квалифицированных переводчиков последовательный перевод даст значительно более высокие результаты с точки зрения точности, полноты, экспрессии выражения и нормативности текста перевода.

В нашей стране, бедной на международные контакты вплоть до хрущевской оттепели, знакомство с международ­ными форумами и совещаниями совпало с приобщением их участников к синхронному переводу. Классического после­довательного перевода с записями у нас многие так и не уви­дели. Абзацно-фразовый же перевод, при котором перебива­ют даже в середине высказывания, ломая и стилистику и экспрессию речи, ничего общего с работой переводчика-про­фессионала с большой буквы не имеет. Скорее всего, по этой причине устного переводчика высшей квалификации у нас называют синхронным переводчиком. Во французском и анг-

126

лийском языках принято другое наименование — «перевод­чик конференций».

Остановимся еще на одном преимуществе синхронного перевода. Синхронного переводчика для его эффективной работы требовалось изолировать от шума зала заседаний, а его речь сделать доступной каждому реципиенту (слушаю­щему). Так возникли кабины синхронистов и встроенные в кресла делегатов телефонные установки, позволяющие вы­бирать им тот язык, который они лучше всего понимают. Как правило, такие установки предусматривают 5-6 рабочих языков. Впрочем, и здесь мы оказались впереди планеты всей. Если на XX съезде в 1956 году зал Кремлевского Двор­ца съездов был оборудован с учетом семи рабочих языков, то уже к концу 60-х годов он позволял использовать на конфе­ренциях и съездах тридцать(!) рабочих языков. Конечно, все 30 языков никогда не использовались, тем более что первые кабины синхронного перевода оборудовались полностью за­крытыми из боязни террористических актов. Герметичность кабин угнетала переводчиков, которые были лишены воз­можности наблюдать за оратором, а следовательно, и лучше его понимать. Позже эти кабины были оснащены телевизо­рами, а нивые уже строились с застекленной стороной, кото­рая позволяла переводчику наблюдать за тем, что делалось в зале, в президиуме и как произносит свою речь оратор. Имен­но через стекло кабины переводчика нашей команде синхро­нистов пришлось наблюдать и старческий плач одного из руководителей Советского государства К.Е. Ворошилова, когда Н.С. Хрущев поносил его за пособничество группе ста­линистов в Политбюро, и триумф первого космонавта пла­неты Ю. Гагарина, и полуграмотное чтение написанных рефе­рентами речей Л.И. Брежнева. А до кабин Кремлевского Дворца съездов мы находились вообще далеко от зала засе­даний, на другом этаже, в закупоренном пространстве под наблюдением работников госбезопасности и не имели досту­па в зал.

Одновременно за рубежом был создан и радиовариант для синхронного перевода. Он функционировал следующим

образом: при входе в зал все участники заседания получали небольшие радиоприемники, которые можно было повесить на шею; они имели свои собственные телефоны в виде пластмассовых пробочек, которые вставлялись в уши и кото­рые были связаны с приемником проводом; на самом прием­нике был переключатель, позволяющий выбрать один из рабочих языков. Такие радиоприемники ловили речь ора­тора не только в зале, но и в соседних помещениях. Это об­стоятельство очень нравилось делегатам, особенно запад­ным. Они предпочитали проводить большую часть времени не в зале заседаний, а в буфете, болтая со своими коллегами и появляясь на своих местах только тогда, когда объявля­ли о выступлении интересующего их оратора. Через стекла кабин синхронистов нередко можно было наблюдать стран­ную картину: выступает оратор, в зале сидит пара делега­тов и только места, отведенные для советской делегации, всегда оставались заполненными. Наши люди демонстри­ровали редкую для залов заседаний Парижа или Брюсселя дисциплину, прекрасно понимая, что иначе в делегацию советской общественности или профсоюзных активистов не попадешь. Но если в составе наших делегаций можно было часто встретить «лишних» людей, которых возили в каче­стве доказательства того, что государством у нас управля­ют простые люди (кухарки), то деловые представители «им­периализма» быстро оценили преимущества радиовариан­та синхронного перевода и не теряли драгоценного времени на сидение в зале заседаний. Естественно, именно они и вы­сказались за синхронный перевод.

Кроме того, синхронный перевод стал быстро «устраи­вать» и ораторов, и переводчиков. Ораторов, поскольку он выдворил с трибуны переводчика, который своим профессио­нализмом нередко подчеркивал неграмотность и косноязы­чие выступающего, отодвигая его на второй план и уязвляя его самолюбие. Переводчиков, поскольку их затворничество и речевое жонглирование двумя языками придавало им оре­ол исключительности и дарило известную независимость. К тому же, ляпнув какую-нибудь глупость, оратор мог свалить

128

всю вину на переводчика, так как ошибки в сложных усло­виях одновременного слушания и говорения всегда более простительны.

К сказанному нельзя не присовокупить то действитель­но сложное, что существует в профессии синхронного пере­водчика.

Во-первых, работа переводчика в режиме синхронности требует постоянной мобилизации внимания и непрерывного говорения. А это приводит к тому, что через 20-30 минут перевода у синхрониста появляется усталость артикулярно-го аппарата, язык становится «ватным», снижается самокон­троль и в тексте перевода возникают серьезные ошибки. Именно по этой причине режим работы синхронных перевод­чиков предполагает, как минимум, сорокаминутный отдых после двадцати минут работы, а следовательно, и создание групп или команд в составе 3-4 человек для каждой каби­ны. К сожалению, эти условия работы часто нарушаются. Иногда по вине переводчиков, которые, стремясь больше за­работать, предпочитают переводить вдвоем по очереди, а чаще по вине работодателей, стремящихся сэкономить валю­ту или послать в командировку вместо полного комплекта переводчиков комплект чиновников. Иногда это происходит и по другим причинам.

В 1959 году меня направляли в командировку в Сток­гольм в качестве синхронного переводчика на очередную Конференцию сторонников мира. Мне было поручено вмес­те с Н.В. Алейниковой, опытной переводчицей, великолеп­но владеющей французским языком, обеспечить француз­скую кабину. Два человека на кабину — это уже работа на износ. Каково же было мое удивление, когда на аэродроме стало известно, что соответствующие органы не дали добро на ее поездку за рубеж. И это при том, что и до этого и после она не раз выезжала за границу. Конечно, пути ведомства госбезопасности неисповедимы, но факт остается фактом — в Стокгольме оказался только один синхронный переводчик с французским языком — языком, господствовавшим в то время в Движении сторонников мира. Это была, пожалуй,

129

самая изнурительная международная конференция в моей жизни. С 10 часов утра и до 2 часов дня я сидел без подмены в кабине и переводил с французского на русский и наобо­рот. Во время обеда приходилось отвлекаться на перевод разговоров наших руководителей с франкофонами. С 4 ча­сов дня до 6-7 часов вечера — снова работа конференции, а после ужина нескончаемые переговоры в номерах гостини­цы, где решались основные спорные вопросы и редактиро­вались резолюции. Только после полуночи измученный, не способный более открыть рот и шевельнуть языком, я воз­вращался в свой номер и погружался в беспокойный сон, наполненный натиском «происков империализма», «гонки вооружений», «поджигателей войны» и других штампов, ничего кроме набора звуков для меня более не значащих. Как я завидовал своим коллегам по английской будке, где О.Н. Быков, в будущем доктор наук и заместитель директо­ра ведущего академического института, и А.В. Коллонтай, тоже будущий доктор наук и уже тогда внук знаменитой соратницы В.И. Ленина, блаженствовали, на мой взгляд, имея возможность постоянной подмены, хотя и им прихо­дилось трудиться основательно. На фоне беспросветной ус­талости меркли интересные люди с их интересными судь­бами, лишенные из-за отсутствия переводчиков контактов со своими знаменитыми коллегами из других стран. А их было много. Именно видные деятели литературы и искус­ства составляли «имидж» своих делегаций. В советскую делегацию, например, входили на этот раз и Дм. Шостако­вич, великий композитор XX века, и Григорий Александ­ров, известный режиссер, автор лучших кинокомедий эпо­хи сталинизма, и поэт Н. Тихонов, возглавлявший в то вре­мя Советский комитет сторонников мира, и еще один поэт — бурный, политизированный А. Сурков, и уже упоминавшие­ся мною А. Корнейчук и И. Эренбург. Эта командировка длилась 10 дней, но вернулся я в Москву выжатый как ли­мон, замученный и уже неспособный к словоизлияниям, которых ждали от меня мои приятели и сослуживцы после «интересной» командировки. Синхронный перевод своей

130

непрерывностью и напряжением действительно в состоянии замучить даже опытного переводчика.

Вторая трудность синхронного перевода связана с реак­цией переводчика, а точнее, с его реактивностью. Синхронист вынужден ежесекундно мгновенно реагировать на восприни­маемые на слух слова, а точнее, словосочетания. Именно по­этому синхронный перевод отпугивает медлительных людей, хотя и превосходно владеющих иностранным языком. Хоро­шее знание двух или нескольких языков не является непре­менным условием успехов синхронного переводчика. Таким условием, скорее, является наличие у него непременного за­паса эквивалентных пар лексических единиц, связанных между собой знаковой связью, позволяющих переводить не через анализ и синтез, а в плане модели «стимул-реакция», т. е. не через мышление, а через условные рефлексы. Имен­но в этом направлении должна происходить и подготовка синхронных переводчиков, о чем мы будем еще говорить бо­лее подробно.

Перечисленные трудности синхронного перевода иску­паются его невидимым преимуществом, о котором далеко не всегда любят говорить переводчики. Для работы в каче­стве синхронного переводчика не обязательно безукоризнен­но владеть узуальным, обычным набором разговорных стан­дартов иностранного языка. А именно эта сторона речи ино­странца вместе с произношением выдает его «чужеродность» при общении с носителями языка. И если произношение при желании можно отработать в скучнейших фонетических уп­ражнениях, то запомнить и правильно употребить род су­ществительных, спряжение неправильных глаголов, а глав­ное — бесконечное количество исключений из правил, для человека даже с выдающейся памятью в условиях оторван­ности от соответствующего языкового окружения, — зада­ча чрезвычайной трудности. Где-нибудь он обязательно до­пустит ляпсус. Я уже говорил о потомке князей Андрони­ковых, личном переводчике французских президентов. Прекрасно владея русским языком, который он усвоил в детские годы, князь самоуверенно вещал в последователь-

131

ном переводе: «Встречу руководителей Франции и Совет­ского Союза следует рассматривать как происшествие (!) ог­ромной важности...» Поправить князя его русские колле­ги, в том числе и ваш покорный слуга, так и не решились. Так вот, в отношении ляпсусов в синхронном переводе: их допускают даже при переводе на родной язык, а не только в дебрях иноязычной грамматики. И это воспринимается, если только ляпсус не следует за ляпсусом, как закономер­ное явление в работе синхронистов, в которой решающим становится не оформление перевода, а четкое и быстрое по­нимание воспринимаемого устного текста, понимание, по­зволяющее в то же время прогнозировать появление по­следующих лексических единиц.

Правда, такое прогнозирование при работе с немецким языком способно преподносить сюрпризы из-за провокацион­ных конструкций с глаголом-сказуемым на последнем месте. Вот как об этом рассказывает наш коллега из Германии: «Ора­тор... говорит с ударением, обстоятельно... и бесконечно на­ращивая цепочку придаточных конструкций. С чем-то они что-то сделали. Не могу понять, что они сделали: закончили, подготовили, отклонили или пересмотрели. Напряженно пы­таюсь представить, что он хочет сказать, и безнадежно забы­ваю все сказанное. Запоминать не имеет смысла — он уже влез в следующий придаточный оборот. Замолкаю. Оратор сбавляет темп и смотрит на меня. Молчу. Я мог бы сказать, что они осу­ществили, выполнили или реализовали, а потом сделать за­мысловатый боевой разворот и пристроить конкретизацию — завершение, подготовку, отклонение или пересмотр. Не могу. Молчу. Он смотрит выразительно. Набираюсь нахальства и сообщаю, что мне нужен глагол... Публика ехидно улыбает­ся». (Б. Штайер. О механизме синхронного перевода // Тет­ради переводчика. — 1975. — № 12. — С. 10.)

Впрочем, в отношении решающего значения аудирова­ния в синхронном переводе наши западные коллеги долго придерживались обратной точки зрения. Именно частое по­явление речевых ляпсусов в тексте перевода определило при­нятую ими систему синхронных установок, согласно кото-

132

рым переводили только на родной язык и во все кабины по­ступала только речь выступавшего оратора. В результате пе­реводчики французской кабины, а следовательно, предлагав­шие исключительно французский вариант текста, должны были уметь переводить с английского, немецкого, испанско­го, русского и других рабочих языков, если таковые имеют­ся. Переводчики английской кабины переводили только на английский, испанской — на испанский, и т. п. Такая систе­ма ставит в основу успеха в переводе не аудирование, а оформ­ление перевода, что вполне удовлетворяет слушателей, ко­торые, не зная языка исходного текста, реагируют лишь на неудачные выражения переводчика, а не на искажения речи оратора. Эти искажения они замечают позже, когда сталки­ваются с документами или с информацией, которая проти­воречит полученной от переводчика.

При создании установок синхронного перевода в нашей стране исходили из другого постулата. В условиях Советско­го Союза, где на огромных просторах достаточно было знать один русский язык, многоязычных переводчиков иметь было трудно. В наших учебных заведениях выпускали, главным образом, специалистов, знающих в совершенстве только один иностранный язык и весьма туманно — второй. Это обстоя­тельство и предопределило гораздо более, на наш взгляд, эф­фективную установку для синхронного перевода, предусмат­ривающую поступление в кабину переводчика не только речи оратора, но и его перевода на другие языки, в том числе и на русский. Таким образом, каждая кабина предназначалась на выдачу текстов не одного, а — как минимум — двух языков (родного и иностранного). Та же французская кабина в на­ших условиях предлагала вариант перевода на русский язык, если выступающий говорил по-французски, и на француз­ский — при использовании оратором других языков. Так до­вольно прочно утвердился двухступенчатый перевод: оратор говорит на английском языке, английская кабина переводит на русский, все остальные кабины переводят на свой, закреп­ленный за ними язык. Если же в этих кабинах есть перевод­чики, предпочитающие переводить непосредственно орато-

133

pa, то они могут это сделать при помощи переключателя ка­налов поступающей к ним речи. Такая система позволяет использовать в синхронном переводе не только многоязыч­ных, но и двуязычных переводчиков — во-первых, а во-вто­рых, она отдает приоритет аудированию. Синхронист, сво­бодно принимающий и понимающий текст, предназначен­ный для перевода, способен избежать тех искажений, которые встречаются у переводчика, получающего в телефо­ны плохо понимаемую иностранную речь.

Итак, наступила пора подвести итоги с позиций обще­принятых положений о синхронном переводе. Синхрон­ный перевод действительно осуществляется одновременно с речью оратора, что дает значительный выигрыш времени и изгоняет из залов конференций минуты и часы нескончае­мого томления, которое охватывало присутствующих, ожидающих перевода речи, произносимой на неизвестном им языке. Именно поэтому синхронный перевод стал обя­зательным атрибутом солидных международных конферен­ций. В то же время синхронный перевод дает продукцию более низкого качества, чем последовательный перевод, и оставляет впечатление плохо дублированного кинофильма. Для работы в режиме синхронного перевода требуется из­вестная выносливость и соответствующая подготовка, способная выработать речевую реактивность у переводчи­ка. Синхронный перевод легче и лучше осуществляется при переводе с родного языка на иностранный, а не наоборот, как это многие считают. Учитывая все это, можно конста­тировать, что «избранность» синхронного переводчика зак­лючается всего-навсего в соответствующей профессиональ­ной подготовке, которая, как известно, необходима для любого специалиста. И последнее: оплата труда синхронных переводчиков на Западе действительно всегда была высо­кой. Что касается наших синхронистов, то об этом лучше -расскажет следующий эпизод из практики советского син­хронного переводчика.

Где-то в начале 60-х годов я попал в команду синхрон­ных переводчиков во Дворце Наций в Женеве. Наша коман-

134

да занимала русскую кабину, т. е. по западному варианту переводила все речи, независимо от языка, на котором они произносились, на русский язык. Мы и подобраны были со­ответственно: переводчик с английского, переводчик с ис­панского и я — переводчик с французского языка. Есте­ственно, при таком раскладе кто-то сидел несколько смен под­ряд в кабине (если ораторы, сменявшие друг друга, говорили на одном языке), а кто-то в это время прохлаждался в коридо­рах Дворца Наций. Спасал нас от перегрузок точный регла­мент, при котором в заранее определенное время все синхро­нисты замолкали и выходили на перерыв, заставляя подчи­няться установленному порядку и многоречивых делегатов из развивающихся стран. В перерывах или во время ожидания «своего» оратора мы с удовольствием общались с синхронны­ми переводчиками ООН. И вот угораздило меня на вопрос за­падного коллеги, который поинтересовался, сколько нам пла­тят за день работы, ляпнуть — 9 долларов. В действительно­сти же нас привезли в Женеву, разместили в приличной гостинице, кормили и еще выдавали в день 9 долларов так на­зываемых суточных. Нам эти условия казались хорошими, так как позволяли не только беззаботно путешествовать, но и привозить кое-какие сувениры домой. По-другому взглянул на наше положение мой собеседник. Такой ответ его возмутил. «Но вас же эксплуатируют! — воскликнул он. — На питание вполне достаточно 10 долларов в день, тем более что утренняя еда входит в счет гостиницы. Так что пусть они не ссылаются на расходы на питание! Вы просто не знаете, что гонорар син­хронного переводчика составляет 48 долларов в день! Мы не потерпим дискриминации! Или вам платят по международ­ным расценкам, или мы объявляем забастовку». Мне стоило немалых усилий погасить вспыхнувшее у него чувство соли­дарности, и то лишь после того, как удалось его убедить, что нам произведут доплату в рублях у себя дома. В начале 60-х годов 48 долларов — это были большие деньги, в настоящее время гонорар рядовых синхронистов превышает 250 долла­ров в день, а если речь идет о признанных асах своего дела, то эту сумму можно удвоить или утроить.

135

К сказанному следует добавить, что мы живем не в 60-е годы, изменилось многое и у нас. Во всяком случае сегодня и наши ведущие синхронные переводчики получают солидные деньги на многочисленных международных мероприятиях, моду на которые никто остановить не в состоянии.

24. « СЕКРЕТНОЕ ОРУЖИЕ » СИНХРОНИСТА

Hастало время приоткрыть «тайну» подготовки син­хронного переводчика, его «секретное оружие», которое по­зволяет справляться со стрессовой ситуацией раздвоения внимания, сопоставления двух языков, переключения с од­ного кода на другой и функционирования самоконтроля в условиях приема речи. Таким «секретным оружием», как это ни странно, является знаковый способ перевода, подальше от которого стремятся увести обучаемого большинство пре­подавателей перевода.

В главе 8 уже говорилось, что объективно существует только два способа перевода: смысловой и знаковый. И если смысловой способ заключается в том, чтобы, осознав смысл произнесенной фразы, сформулировать его на другом язы­ке, то знаковый способ предполагает переход от знака (слова или словосочетания) одного языка к знаку другого. Знако­вый способ легко приводит на практике к буквализмам, и текст перевода может принять уродливую форму «смеси французского с нижегородским». Именно поэтому знаковый способ признан варварским как в письменном, так и в после­довательном переводах, но он в состоянии сыграть роль па­лочки-выручалочки в синхронном переводе.

Действительно, синхронный переводчик не имеет ни времени, ни полноценной возможности для того, чтобы осо­знать и оценить смысл полученного в наушники высказы­вания. Он работает постоянно в диапазоне двух-семи слов

136

плюс еще нескольких лексических единиц или смысловых опорных точек, возникающих в его голове в результате ра­боты механизма вероятностного прогнозирования. Дальней­шее отставание от оратора грозит ему окончательным сры­вом. Поэтому большинство синхронистов работают в режи­ме перевода словосочетаний (хуже, если кто-то скатывается при этом на уровень слов). Получая словосочетание на ис­ходном языке, они тут же используют вынырнувший из дол­говременной памяти эквивалент на языке перевода, встав­ляя его с учетом грамматических законов в поток текста перевода. И если тематика речи переводчику хорошо зна­кома и у него уже создано двуязычное семантическое поле в русле этой тематики, то синхронный перевод складывает­ся в непрерывную нить, связывающую между собой экви­валентные словосочетания. С практикой приходит из­вестный автоматизм, который создает иногда удивительную картину в кабине синхрониста. Переводчик сидит в каби­не, переводит, не пропуская ни одного смыслового сегмен­та в речи оратора, а сам в это время просматривает газету или даже пишет записку для передачи своему напарнику. Это происходит, когда в речи оратора не возникает чего-либо неожиданного, взламывающего рутинные атрибуты речи. В противном случае в своей деятельности переводчик вы­нужден переходить из режима автоматической работы на уровне навыков в режим осмысления со всеми сопутствую­щими явлениями в виде отставания от речи оратора, про­пусков второстепенных деталей, речевых сбоев.

Из сказанного можно сделать вывод, что синхронным переводчик становится только в том случае, если в его голо­ве два языка сосуществуют не дистанцированно, а в едином семантическом поле рабочих ситуаций, предполагаемых контекстов, заданной тематики. Синхронного переводчика, готового к манипулированию устойчивыми словосочетания­ми и терминами по любой специальности, не существует. Однако опытный синхронист может за пару дней подгото­вить себя к выполнению своих функций по малознакомым для него проблемам. Он обычно дает согласие на работу при

137

условии предоставления ему за несколько дней до конфе­ренции основного доклада на родном и иностранном язы­ках в письменном виде (такой доклад готовится на рабочих языках заблаговременно). Из текстов доклада выписывают­ся все незнакомые термины и речевые обороты с их эквива­лентами в другом языке, которые и заучиваются в оставшие­ся до конференции дни. Так в его арсенале появляются иног­да малознакомые словосочетания вроде «яловый скот», «импортная квота», «гранулированный суперфосфат». Что касается типичной для конференций лексики, как напри­мер: запрашивать заключение экспертов, выступать по порядку ведения заседания, констатировать нарушение правил процедуры, желать укрепления добрых отношений и других, то ее он обязан знать постоянно в виде двуязыч­ных эквивалентов.

Итак, всякий, желающий готовить себя к будке син­хрониста, должен выработать у себя условный «знаковый» рефлекс, т. е. мгновенную реакцию на воспринятое слово­сочетание его эквивалентом на другом языке. Причем та­кая реакция будет полноценной, если она носит двусто­ронний характер, т. е. не только в направлении «родной язык — иностранный», но и наоборот. Практически выра­ботать «знаковый» рефлекс можно, упражняясь в созда­нии семантического поля (см. главу 13), т. е. выписать эк­вивалентные пары словосочетаний двух языков, записать их на пленку магнитофона вразброс, а именно: два-три русских словосочетания, пара их иностранных эквивален­тов, еще несколько русских речений, в том числе и уже предъявленных, затем иностранные словосочетания и т. д. Записанное прокручивать несколько раз на магнитофоне с переводом на слух в высоком темпе каждого фразеоло­гизма. Паузы между словосочетаниями, записанными на пленке, следует постепенно уменьшать, пока ответы не достигнут подлинного автоматизма. Такие упражнения де­лаются неоднократно, следуя известному правилу «эхо», которое заключается в простой арифметической прогрес­сии повторений.

А это значит, что если вы упражнялись первый раз пер­вого числа какого-либо месяца, то повторять упражнение с теми же словосочетаниями следует второго, потом четверто­го, седьмого, одиннадцатого, шестнадцатого и т. д., в зави­симости от вашей памяти. Это необходимо для становления прочных знаковых связей, или, что то же самое, для ста­новления навыка переключения. Автоматическое извлече­ние из долговременной памяти слова или словосочетания представляет собой лексический навык, если же речь идет об извлечении такого слова или словосочетания в результате предъявления их эквивалента на другом языке, то лексичес­кий навык трансформируется в навык переключения. Таким образом, навык переключения является как бы одним из проявлений лексического навыка. Конечно, лексический навык, как и всякий другой, теряется без периодических подкреплений, но он и быстро восстанавливается при его по­вторном включении в деятельность.

В подготовку синхронного переводчика включается так­же дистанцированное синхронное повторение воспринимае­мого на слух текста. Мы уже говорили в главе 12 об упраж­нениях в проговаривании текста в процессе аудирования. Они очень важны при подготовке к синхронному переводу, и особенно при дистанцированном повторении, т. е. с отста­ванием на несколько слов, что заставляет повторять воспри­нятое не автоматически, а с осмыслением поступающей в наушники речи. В этом случае отрабатывается навык не про­сто синхронизации слушания и говорения, а именно ауди­рования и говорения, т. е. говорения с осмыслением воспри­нимаемой речи.

Также необходимо усложнить уже предложенные чита­телю упражнения в управлении своим вниманием при одно­временном чтении про себя и счете вслух. Для синхронного перевода важно не чтение, а аудирование. Поэтому наденьте наушники и начните слушать незнакомый текст сначала на родном, а потом — на иностранном языке. Сосчитав, напри­мер, до ста, остановитесь и расскажите содержание прослу­шанного. В первые дни это будет очень трудно сделать, но

139

постепенно вы приспособитесь и уже недели через две заме­тите, что стали полноценным синхронистом, т.е. человеком, способным и слушать, и говорить.

Закончить свою подготовку к синхронному переводу можно синхронным переводом текста, с которым вы имели возможность предварительно ознакомиться. Причем такое знакомство должно становиться все более беглым, постепен­но выводящим будущего синхрониста на самостоятельную практическую работу с незнакомыми текстами.

Завершить эту главу хотелось бы восстановлением в еди­ной системе тех этапов подготовки переводчика к его слож­ной деятельности, о которых говорилось на предыдущих страницах этой книги.

Напомним, что начинать следует с общей подготовки к про­фессии переводчика. Она заключается в совершенствовании владения иностранным языком, глубокого изучения его лек­сики во всем многообразии ее связей, обретении языковой, ре­чевой и лингвострановедческой компетенции. Не познав вто­рую культуру, культуру народа изучаемого языка, нельзя в достаточной степени понимать речь этого народа.

Затем начинается основной этап подготовки переводчика. Этот этап называется основным, потому что он создает базу для билингвистической деятельности, каковой является деятель­ность переводчика. На этом этапе механизм билингвизма по­лучает свое завершение, и прежде всего в виде навыка пере­ключения и сложного умения девербализации, освобождаю­щего человека от цепких структур языка исходного текста. Это также время совершенствования техники речи и овладе­ния основами ораторского искусства.

Только после этого можно переходить к этапу работы над последовательным переводом с его оригинальной переводче­ской скорописью, которая сделает вас независимыми от ора­торских длиннот и освободит вашу память от перегрузок. Основной этап подготовки переводчика и этап работы над последовательным переводом более подробно изложены в моей книге «Последовательный перевод. Теория и методы обучения» (М.: Воениздат, 1969).

Последний этап своей подготовки посвятите синхронно­му переводу, и прежде всего овладению знаковым способом перевода и навыком синхронизации аудирования и речи. Мно­гие упражнения к синхронному переводу вы уже узнали из этой книги. Если же вы решили серьезно заняться этой дея­тельностью, то обратитесь к книге А.Ф.Ширяева «Пособие по синхронному переводу. Французский язык» (М., 1982).

Итак, в добрый путь, молодые люди, которые действитель­но поняли, что язык это не только более широкое общение и познание новых культур, но и одна из наиболее увлекатель­ных профессий современного, все более тесного и взаимо­действующего, несмотря на расстояния, мира людей.

25. ДЛЯ ЧЕГО НУЖНА ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА?

_На*

ам многое удалось узнать о жизни, работе и заботах переводчиков различных рангов, но до сих пор мы остерега­лись вторгаться в теоретическую область перевода, область, в которой делается попытка объяснить, что происходит в го­лове человека, когда он переходит от одного кода (языка) к другому и выбирает и старается сохранить то, что является существенным в речи источника. Однако без этого не обой­тись, и начнем с того, что уясним, что такое теория и для чего она нужна.

Любая теория возникает при необходимости понять и объяснить происходящие вокруг нас явления, окружающие нас предметы, существующие между ними взаимосвязи. Понять и объяснить все это можно только путем вниматель­ного изучения этих явлений, предметов (объектов). Иссле­дование (изучение) того или иного объекта и лежит у исто­ков любой науки.

Объект науки носит, как правило, конкретный характер, хотя его конкретные проявления и не всегда доступны

141

исследователю. Но если сам объект отличается достаточной конкретностью, то его понимание бывает различным. Каж­дый человек (субъект) имеет свое видение окружающей дей­ствительности, свое понимание ее фактов. И когда это виде­ние, это понимание он начинает излагать, аргументируя свою точку зрения, то на свет появляется еще одна теория, кото­рая может в чем-то совпадать с другими теориями, а в чем-то отличаться от них. Такие теории и составляют предмет на­уки. Их изложение вы можете найти в ваших учебниках.

Из сказанного ясно, что теория перевода включает различные точки зрения на процесс передачи сообщения в случаях, когда коды (языки), которыми пользуются источ­ник и получатель, не совпадают. Различие точек зрения при этом объясняется не только различием в осмыслении воспри­нятых явлений, но и в закрытости самой сущности перево­да. Исследователь процесса перевода имеет в своем распоря­жении обычно два текста: исходный и переводной. А как происходит переход от одного языка к другому, этого иссле­дователь не видит, он может только делать выводы из наблю­дения за своими действиями при переводе или использовать так называемый метод «черного ящика». Метод «черного ящика» представляет собой сопоставление данных на входе и выходе, т. е. данных исходного текста с данными выходно­го текста.

Итак, существует несколько теорий перевода, несколь­ко осмыслений того, что делает переводчик, что в его деятель­ности способствует передаче сообщения, а что представляет­ся малоэффективным. Расскажем в нескольких словах об этих теориях, а вам, как будущим практикам, а может быть, и теоретикам перевода, — выбирать одну из них в качестве исходной.

Первая теория перевода, с которой полезно ознакомить­ся, называется теорией закономерных соответствий. Наибо­лее полно эта теория разработана в трудах Я.И. Рецкера. В них перевод рассматривается как комплексное сопоставле­ние структурно-семантических узлов, составляющих единое понятийное целое. Под структурно-семантическими узлами

142

понимаются единицы речи двух языков, выполняющие в основном совпадающие функции. Такими единицами речи могут быть и отдельные слова, и словосочетания и предло­жения.

При этом выделяются эквивалентные соответствия или постоянные эквиваленты, т. е. речевые единицы двух язы­ков, которые независимо от контекста всегда обозначают одно и то же. К таким соответствиям относятся, например: Орга­низация Объединенных Наций — Organisation des Nations Unies и т. п.; заседание при закрытых дверях — Riunione a porte shiuse, meeting in camera; Черное море — Black Sea, Mer Noire и т. п.

Кроме эквивалентных соответствий Я. И. Рецкер выделя­ет вариантные и контекстуальные соответствия, т. е. такие соответствия речевых единиц в двух языках, которые опре­деляются контекстом, ситуацией. Так, английское прилага­тельное academic в зависимости от контекста может иметь несколько соответствий: academic year — учебный год, academic question — теоретический вопрос, academic institute — академический институт.

И, наконец, третьей категорией соответствий считаются все виды переводческих трансформаций, когда соответствие создает переводчик, исходя из смысла речевой единицы. В этом случае на помощь может прийти и описательный пере­вод (батрак — наемный рабочий в сельском хозяйстве), и различные приемы логического мышления в виде конкрети­зации значения (зелень — петрушка, сельдерей, укроп и т. д.), генерализации значения (ехать — aller, go), антоними­ческого перевода (остаться в Москве — не уехать из Моск­вы) и др. Таким образом, теория закономерных соответствий объясняет процесс перевода как процесс поиска и нахожде­ния различных видов соответствий. В рамках этой теории перевод выступает, с одной стороны, как ремесло (знание эквивалентных и контекстуальных соответствий), а с дру­гой — как высокое искусство языковых трансформаций.

Значительный интерес представляет и другая теория — ситуационная. Ее приверженцы, и прежде всего такой круп-

143

ный лингвист, как В.Г. Гак, утверждают, что наилучшие результаты в переводе достигаются тогда, когда переводчик, воспринимая текст оригинала, уясняет себе, какую ситуацию он описывает или какая речевая ситуация этот текст поро­дила, а после этого находит единицы ррчи, которые исполь­зуются в аналогичной ситуации на языке перевода. Так, на­пример, если отъезд французской делегации домой на рус­ском языке (французская делегация вылетела на родину) обозначают с помощью слов, выражающих способ передви­жения + недостаточно конкретное место назначения, то по-французски на первое место выходит сема (смысловая час­тица слова) «возвращение», а место назначения конкретизи­руется: La delegation franfaise regagne Paris. В ситуации пересылки груза, содержащего бьющиеся материалы, рус­ский отправитель указывает материал («Осторожно, стек­ло!»), а английский — его качество («Fragile»). Таким обра­зом, ситуационная теория отталкивается от смысла выска­зывания, как объективной данности, отождествляя смысл с ситуацией. В рамках этой теории переводчик действует как высококвалифицированный лингвист, владеющий теорией и практикой двух языков.

Нельзя пройти мимо и трансформационной теории пере­вода, которую разрабатывали И.И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейг в нашей стране и Ю. Найда — за рубежом. Их теория, в двух словах, исходит из того положения, что существует язык-по­средник или так называемые ядерные структуры, в которые трансформируется (преобразуется) воспринимаемый текст. Для передачи этого текста на языке перевода его необходимо снова трансформировать, т. е. развернуть в речь по законам этого языка. Нетрудно заметить, что трансформационная те­ория исходит из признания субъективного смыслового кода, описанного в трудах наших ведущих психологов, и прежде всего Н.И. Жинкина, хотя и сводит этот код к лингвистиче­ским ядерным структурам. Другими словами, в трансформа­ционной теории наметился отход с чисто лингвистических позиций в сторону литературоведческих, что превращает пе­реводчика в литератора и признает за ним творческое начало.

144

Более подробно нам хотелось бы остановиться на инфор­мационной теории перевода, которая, на наш взгляд, ближе всего подошла к ответу на вопрос, что такое перевод? Но прежде чем излагать информационную теорию перевода, уясним себе некоторые термины, которыми нам предстоит оперировать.

Начнем с термина «сообщение». Это слово часто исполь­зуется в обиходной речи в смысле «какой-либо текст, пред­назначенный для слушателя или читателя». В теории пере­вода термин «сообщение» совпадает не с текстом вообще, а с той информацией, которая предназначена для передачи. Если вы попросили у своего приятеля, студента, одолжить некоторую сумму денег, а он вам отвечает, что только завтра получит стипендию, то сообщение в этом случае будет за­ключаться не в дне выдачи стипендии, а просто в том факте, что у него нет сейчас денег, которые он мог бы вам дать. И это при том, что в высказывании «Нам только завтра выдадут стипендию» нет ни слова об отказе помочь. Таким образом, термин «сообщение» не есть текст, воспринятый вами, а ин­формация, которую может извлечь только конкретный ад­ресат, знакомый с создавшейся ситуацией.

Еще один термин, важный для теории перевода — «инва­риант». В математике этим термином обозначают выраже­ние, остающееся неизменным при определенном преобразо­вании переменных, связанных с этим выражением. В пере­воде инвариантом также называют то, что должно быть выражено в обоих высказываниях: исходном и переводном. Но если учесть, что высказывание — это всегда не только со­вокупность слов, но и ситуация или контекст, в которых эти слова прозвучали, то становится очевидным, что искать ин­вариант в тексте, независимо от ситуации или контекста, со­вершенно бесперспективно. Вот почему термин «инвариант» в переводе должен означать именно ту информацию в выска­зывании, которая должна быть передана.

Полезно уточнить то, что мы понимаем под термином «ин­формация» . В теории перевода информацией называют сведе­ния , которые несет речевое произведение в той или иной кон-

us

кретной ситуации. При этом под ситуацией понимают совокупность элементов реальной действительности, суще­ствующих в момент общения или описываемых в тексте. Ре­чевым произведением является любой текст, а информация, которую несет речевое произведение, может быть семанти­ческой, т. е. заключенной в совокупности значений слов, и информацией о структуре речевого произведения. Под струк­турой речевого произведения понимается его организация, так как речевые произведения отличаются своим синтакси­сом и стилем, а в поэзии еще размером и рифмой.

Итак, в процессе коммуникации (общения) переводчик сталкивается с семантической, ситуационной информация-ми и информацией о структуре. Исходя из взаимодействия семантической и ситуационной информации, переводчик (как и любой другой адресат) делает вывод о смысле выска­зывания.

Из сказанного напрашивается интересный вывод. По­скольку семантическая и ситуационная информации у различ­ных адресатов редко совпадают, значит и смысл одной и той же фразы может различаться у адресатов. Увы, это так. Смысл воспринятого высказывания весьма индивидуален, и перевод­чик должен суметь подойти как можно ближе к тому смыслу, который вложил в свое высказывание источник речи.

Но и этого мало. Из ситуации общения переводчик дол­жен еще уяснить, а как хочет быть понятым источник, фор­мулирующий высказывание. Это необходимо для того, что­бы не просто «перелицевать» исходный текст, а найти и соответствующим образом передать сообщение, т. е. ту ин­формацию, которая предназначена для получателя.

Какая же информация предназначена для передачи? Если речь идет о художественном переводе, о переводе лите­ратурных произведений, то для передачи предназначены все три вида информации: и информация семантическая в сово­купности с ситуационной в виде смысла, и информация о структуре текста. Другими словами, переводчик должен не просто сохранить содержание произведения, но и стиль, эс­тетику автора, жанровый характер произведения, средства

MS

художественного выражения, в том числе и формы стихо­сложения. В этом случае переводчик должен быть литерато­ром. Не всегда это возможно, поэтому и остаются до сих пор непознанными представителями других народов такие вели­кие поэты, как А.С. Пушкин, Дж. Байрон или В. Гюго, но к этому следует стремиться.

Если речь идет об устном переводе, то здесь информацию, предназначенную для передачи, составляет чаще всего смысл, т. е. совокупность семантической и ситуационной информа­ции, а иногда только семантическая или ситуационная инфор­мация, впрочем, об этом уже говорилось в главе 5.

В целом информационная теория перевода констатирует, что перевод не всегда есть верное и полное выражение сред­ствами одного языка того, что выражено средствами другого языка (см., например, А.В. Федоров «Основы общей теории перевода», М., 1968,с. 15), а что его целью является передача сообщения или инвариантной информации. И в этом плане переводчик — профессия многоликая и не всегда совмещае­мая в одном лице. Не каждый может быть и литератором, и оратором, и лингвистом, и художником.

Кроме того, информационная теория перевода утвержда­ет, что процесс перевода есть не межъязыковая трансформа­ция, а поиск и передача информации, что переход от одного языка к другому осуществляется на информационном уров­не, хотя это и не исключает лексических или семантических трансформаций в деятельности переводчика (подробнее об информационной теории перевода см. в книге Р.К. Миньяр-Белоручева «Теория и методы перевода». М., 1996).

Теперь, когда вам удалось узнать, как представляют себе процесс перевода представители теории закономерных соот­ветствий, ситуативной, трансформационной и информацион­ной теорий перевода, попробуем выяснить, а для чего все эти теории нужны? Может быть, все эти споры вокруг различных теорий оставить ученым, а переводчикам просто переводить? Что ж попробуйте, но не забывайте, что в любом осмыслении происходящего существуют драгоценные крупицы истины, которые освещают путь практиков.

Так, благодаря теории закономерных соответствий мож­но искать и находить постоянные эквиваленты и их заучи­вать, не торопиться переводить, не зная контекста, исполь­зовать в своей практике такие приемы, как конкретизация или генерализация значения, описательный или антоними­ческий перевод и некоторое другое. Вот сколько полезных ре­комендаций таится в одной теории закономерных соответ­ствий.

Ситуационная теория обращает наше внимание на имею­щиеся языковые стандарты в каждом языке и предлагает их искать и сопоставлять в аналогичных ситуациях, как при их описании, так и в тех ситуационных клише, которые для них существуют и являются первым признакрм аутентичности речи, речи, свободной от влияния родного языка переводчика.

Трансформационная теория как бы предопределяет тех­нику перевода при смысловом способе, утверждая су­ществование языка-посредника или ядерных структур. Она в значительной степени обосновывает роль переводческой скорописи, и не только в последовательном переводе, но и в учебном процессе.

И наконец, информационная теория перевода преодоле­вает границы письменного перевода и понимания перевода вообще как полной передачи средствами другого языка со­держания и формы подлинника, выделяя такое понятие, как информация, предназначенная для передачи, или сообще­ние. Она впервые вычленила из практики два способа перево­да, как объективно существующие закономерности перехода от одного языка к другому, и описала их. Она вскрыла пути определения информативности текста и вариативность ин­формационного запаса субъекта в зависимости от лексиче­ских единиц. Именно информационная теория послужила основой создания системы обучения различным видам пере­вода. Она предложила, наконец, теорию несоответствий, по­зволяющую оценивать сделанный перевод с помощью точных и простых для повседневной практики методов измерения информации при сравнении оригинального и переводного текстов. Об этом следует рассказать поподробнее.

148

26. ЧТО ТАКОЕ ТЕОРИЯ НЕСООТВЕТСТВИЙ В ПЕРЕВОДЕ

15 предыдущей главе мы постарались показать уязви­мость определения перевода как воссоздания единства содер­жания и формы подлинника средствами другого языка. Эта уязвимость объясняется тем, что любое речевое произведе­ние составляют: сумма его формальных компонентов (гра­фические и звуковые комплексы слов, связи между слова­ми), сумма его семантических компонентов (лексические и грамматические значения высказывания), сумма его смыс­ловых единиц. Представить себе полное совпадение этих трех составляющих можно только разве в теоретических рассуж­дениях. Отсюда вечная антиномия (противоречие) перевода в виде: буквальный — вольный переводы.

Буквальный перевод — это, как вы уже знаете, воспро­изведение в переводном тексте формальных и/или семан­тических компонентов исходного текста. Чаще всего такой перевод порождает непривычные для данного языка конст­рукции, а иногда и смыслы. В ситуации, связанной с уста­новлением личности человека, можно встретиться с такой французской фразой: «J'ai des papiers». Ее буквальный пе­ревод на русский язык, как с точки зрения конструкции, так и в семантическом плане, мог бы звучать следующим обра­зом: «Я имею бумаги». Правильный же вариант («У меня есть документы») представляет собой вольный перевод, так как здесь нет воссоздания суммы формальных компонентов (син­таксическая структура фразы), а существительное «papiers» переведено не по основному значению. В то же время букваль­ный перевод немецкой фразы «Ich liebe dich» — «Я люблю тебя» — представляется вполне полноценным вариантом перевода.

Именно чрезвычайная сложность полного выражения средствами одного языка того, что выражено средствами дру-

149

гого языка, породила теорию несоответствий, позволяющую достаточно точно определить количество и качество передан­ной информации, а значит — и качество перевода.

При передаче информации (а перевод и есть одно из средств передачи информации) ее потери и приобретения — неизбеж­ны. Если информацию на входе и на выходе изобразить в виде наложенных друг на друга кругов, то, как это показывает Дж. А. Миллер¹, эти круги никогда не совпадут. Что-то от первоначальной информации будет потеряно, а что-то добавле­но « передатчиком ». А переводчик есть всегда передающий, или «передатчик», как это было сказано выше. Значит, в переводе, когда существуют два текста (исходный и переводной), что-то будет опущено, а что-то добавлено, а потому несоответствия и должны отражать в общих чертах процесс перевода со всеми его плюсами и минусами.

Несоответствия выявляются при сопоставлении двух тек­стов в том случае, если какая-то информация представлена лишь в одном тексте: исходном или переводном. Вот как вы­глядят несоответствия двух текстов: «21 октября рабочие и служащие крупнейших автомобильных заводов страны объ­явили забастовку» (исходный текст); «20 октября на круп­нейших автомобильных заводах Италии началась забастов­ка» (переводной текст).

Несоответствий в этом примере немало, но это подобрано специально для большей наглядности. Итак, первое несоот­ветствие заключается в неправильно переданной дате. Это и есть искажение ключевой информации оригинала, что рассматривается как грубая ошибка. Второе несоответствие заключается в непереданных словах «рабочие и служащие». Не передана уточняющая информация, поскольку когда го­ворят о забастовке на заводе, то подразумевают среди бастую­щих именно рабочих и служащих. Отсутствие в переводном тексте уточняющей информации, хотя и является несоответ­ствием, тем не менее не рассматривается как смысловая ошиб-

¹ Дж. А. Миллер. Магическое число семь плюс или минус два. О пределах нашей способности перерабатывать информацию // Инженерная психология. 1964. — С. 194.

ISO

ка. Третье несоответствие связано со словом «Италия» в пере­водном тексте вместо слова «страны» в исходном. Налицо при­бавочная (дополнительная) информация, рассчитанная на адресата, который по какой-либо причине не в курсе, в какой стране происходит забастовка. Прибавочная информация мо­жет рассматриваться как «услуга» со стороны переводчика, предусмотревшего недостаточность внимания или компетен­ции у реципиента (получателя).

На рассмотренном примере есть возможность уяснить ос­новные положения теории несоответствий.

Во-первых, вся несовпадающая в исходном и переводном текстах информация подразделяется на информацию непе-реданную и прибавочную.

Во-вторых, несовпадающая информация вычленяется в виде речевых отрезков исходного и переводного текстов и классифицируется с точки зрения ее ценности на ключевую (информация самой высокой ценности), дополнительную (ин­формация для малокомпетентного адресата), уточняющую (информация незначительной ценности), нулевую (информа­ция, не имеющая никакой ценности).

В-третьих, вычлененные из текстов несоответствия содер­жат только одну информацию той или иной коммуникатив­ной ценности.

Анализ выявленных при сопоставлении текстов несоот­ветствий в переводе позволяет определить качество перево­да, исходя из следующих посылок:

• самой серьезной ошибкой в переводе является появ­ ление в переводном тексте прибавочной ключевой информа­ ции, которая ведет к дезинформации адресата;

• непереданная в переводном тексте ключевая инфор­ мация представляет собой ошибку 2-й степени;

• потеря и появление дополнительной или уточняющей информации относятся к незначительным ошибкам, которые иногда могут быть оправданы условиями перевода и, особен­ но, компетенцией адресата (кое-кому надо объяснять, что Анатоль Франс не военачальник, а классик французской литературы — см. главу 3);

151

— вполне понятно, что слова, имеющие нулевую инфор­мацию (например, слова-паразиты типа «так сказать»), мо­гут не переводиться, и это не рассматривается как ошибка в переводе.

Итак, именно вычленение несоответствий в исходном и переводном текстах может служить средством контроля в работе как квалифицированного, так и начинающего пере­водчика. Это средство отныне — в ваших руках.

27. ЕДИНИЦЫ ПЕРЕВОДА, КОТОРЫЕ СЛЕДУЕТ ЗНАТЬ

Чтобы окончательно покончить с вопросами теории, ко­торые кое-кому уже надоели, познакомимся с так называе­мыми единицами перевода. Выделение этих единиц в тексте поможет сделать первые практические шаги в практике пе­ревода.

Единицей какого-нибудь конкретного или абстрактно­го объекта принято называть его элементарную частицу, сохраняющую все характеристики целого. Исходя из этого положения, единицами перевода как деятельности должны стать такие элементарные действия переводчика, которые сохраняют основные характеристики перевода в целом. А таковыми являются: отбор в исходном тексте информации, предназначенной для передачи, поиск решения на ее пере­вод, воссоздание информации, предназначенной для пере­дачи на другом языке. Чаще всего, однако, переводчику не­возможно принимать решение на перекодировку всего тек­ста, ему приходится ограничиться какой-либо единицей речи. На этом уровне необходима единица перевода, кото­рая, как следует из сказанного, и должна совпадать с еди­ницей речи исходного текста, смысл которой переводчик может и должен понять, эквивалент или толкование кото-

рой он может и должен уметь найти, а также включить в переводной текст.

Таким образом, единицу перевода следует искать в исход­ном тексте. Это положение дало основание французским уче­ным Ж.П. Вине и Ж. Дарбельне утверждать, что «...едини­ца перевода — это отрезок высказывания, не поддающийся дальнейшему дроблению при переводе»¹. Правда, такой пе-реводовед, как А.Д. Швейцер², вообще отрицает существо­вание единиц перевода, поскольку выделяемые в качестве таковых отрезки речи имеют неодинаковую величину?! На наш взгляд, величина отрезка речи не может быть критери­ем единицы перевода. Таким критерием должна быть воз­можность принять решение на перевод. А это решение мо­жет приниматься и в отношении целой фразы (особенно час­то в письменном переводе и последовательном переводе с записями), и в отношении словосочетания или слова (преж­де всего в синхронном переводе). Поэтому более удобно еди­ницу перевода определять как единицу речи, требующую отдельного решения на перевод.

Предусмотреть единицы перевода, а потому и составить заранее список возможных решений на все случаи в практи­ке переводчика, — невозможно. И тем не менее некоторые единицы текста, способные постоянно выступать в качестве единиц перевода, могут быть учтены. К ним с полным осно­ванием относятся штампы, ситуационные клише, термины и прецизионные слова.

Если оставить в стороне синхронный перевод, то перевод­чик начинает свою работу с восприятия речевого произведе­ния целиком. Речевое произведение может представлять со­бой целую книгу (роман, повесть, поэма), а может состоять и из одной фразы. Естественно, что принимать одно решение (т. е. определять иноязычный текст на воспринятый текст ори-гинала) на целую книгу или хотя бы на перевод одного рас­сказа — невозможно. Это и предопределяет последующие дей-

¹ Vinay J. R, Darbelnet J. Stilistique comparee du frari9ais et de l'anglais. Methode et traduction. Paris, 1958.

² Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика. М., 1973.

ствия переводчика, который начинает дробить большое рече­вое произведение вплоть до такой единицы речи, которую уже можно перевести целиком.

Вы уже, наверное, понимаете, что слово, как правило, не может выступать постоянной единицей перевода: в боль­шинстве случаев значение слова определяется в контексте, причем в переводе его значение будет зависеть и от контек­ста воспринятого текста, и от контекста текста перевода. Кстати, слово относится к тем единицам речи, которые еще не нашли общепринятого и исчерпывающего определения. Это тем более сложно при сопоставлении двух языков. Срав­ните русский вариант обозначения наиболее популярного гарнира ко вторым блюдам (картофель) и французский (les pommes de terre). Неужели на одно русское слово приходит­ся четыре французских? На наш взгляд, в переводе слово следует определять как наименьшую единицу языка, способ­ную получать статус единицы речи и выполнять коммуни­кативную функцию. Напомним, что среди единиц языка бо­лее низкого уровня, чем слово, выделяют обычно морфемы, которые включаются в речь в составе слова или для его оформ­ления (pommes de terre; les pommes).

Впрочем, и слово нельзя рассматривать как постоянную единицу перевода, потому что очень часто для принятия ре­шения переводчику необходимо воспринять несколько слов (например, министр иностранных дел), а еще лучше — це­лое предложение. В то же время есть такие слова, о которых можно заранее сказать, что они потребуют своего решения на перевод. Это слова, которые во всех контекстах сохраня­ют одно и то же значение. Вы их уже знаете: речь идет о тер­минах и прецизионных словах.

И те, и другие обычно определяются как однозначные слова. Насколько это справедливо, можно судить по много­численным примерам: «Отделение, равняйсь!» (команда), «В среду он уезжал в командировку». Термин «отделение» озна­чает самую мелкую войсковую единицу, состоящую из 10-12 человек, а прецизионное слово «среда» — третий день не­дели. Но разве это их единственное значение?

154

Термин отличается от прецизионного слова тем, что он всегда связан с определенной областью деятельности челове­ка, а прецизионное слово — общедоступно, им владеют не профессионально, а в повседневной жизни. Как вы уже знае­те, к прецизионным словам относятся числительные, назва­ния дней недели и месяцев, имена собственные. Но и у преци­зионных слов, и у терминов есть еще одно сходство. И те и дру­гие не составляют отдельную группу слов, они выступают как результат приобретения нового качества общеупотребитель­ными словами. Проанализируем только что приведенные при­меры. Термин «отделение» военные теоретики взяли из по­вседневной жизни, где часто можно встретить следующие зна­чения этого слова: «Концерт состоит из двух отделений», «Советы провозгласили отделение церкви от государства»... Прецизионное слово «среда» было придумано только потому, что этот день недели находится в середине недели; и мы до сих пор говорим «о среде обитания», «о языковой среде». Итак, можно со спокойной совестью говорить об однозначности тер­мина или прецизионного слова, которые, однако, составляют не особую группу слов, а особое качество слов, включенных в семантические системы, определяющие жизнедеятельность всего общества или его части.

Сказанное позволяет сделать два важных для подготовки переводчика вывода. Во-первых, переводчик должен уметь от­личать термин или прецизионное слово от слова, употребляе­мого в другом качестве. А во-вторых, только в первом случае, т. е. при употреблении этого слова в функции термина или пре­цизионного слова, переводчик имеет право принимать на осно­вании этих слов решение на перевод.

Само собой разумеется, что такое решение возможно, если вы знаете иноязычный эквивалент термина или преци­зионного слова. Заранее выучить все иностранные термины и их эквиваленты невозможно и не нужно, термины какой-либо одной специальности можно усвоить при необходимо­сти в достаточно короткий срок, а вот прецизионные слова нужны в любой области жизни. А это значит, что прецизион­ные слова нужно не просто знать, а знать в связи с их эквива-

ISS

лентами в другом языке. В этом отношении необходима спе­циальная работа с именами собственными, с числительны­ми (см. главу 10), с днями недели и названиями месяцев. Тренировку с днями недели и названиями месяцев лучше всего построить не на основе чисто знаковых связей (Tuesday — четверг или апрель — April), а путем включения этих слов в системы, где и у апреля, и у четверга будет чет­вертый порядковый номер. А потому важно научиться сво­бодно читать на всех знакомых вам языках такие обозначе­ния, как: 3.12.1922; в первый 2 10 месяца (3 декабря 1922 года; в первый вторник октября) и т. п. Только потом реко­мендуется переходить к упражнениям на устный перевод прецизионных слов как в контексте, так и вне его.

Если с отдельных слов перейти на более высокий уровень, а именно: на словосочетания и предложения, то здесь появят­ся другие постоянные единицы перевода: штампы и ситуа­ционные клише. Штампы представляют собой также разно­видность клише, но имеют при этом свои особенности: они лишены смысла.

Штамп, как и клише, является часто повторяющейся в устной или письменной речи речевой формулой. Такие рече­вые формулы представляют собой довольно удобное явление, поскольку облегчают общение между людьми и изучение но­вого языка. Они в значительной степени определяют квали­фикацию журналиста, т. е. его способность быстро и доступно для любого читателя донести информацию. Готовые речевые формулы определяют, кроме того, границу, которая отделяет больших писателей от их многочисленных собратьев по перу. Большой писатель всегда имеет свой почерк в литературе и свое осмысление действительности. Хороший журналист, прежде всего, в совершенстве владеет газетными клише, ко­торые помогают ему не только быстро и правильно писать, но и писать доступно для читателя.

Повторяемость — важнейший признак клише, но повто­ряемость имеет и обратную сторону, она постепенно выхола­щивает содержание клише, превращая его в речевую форму­лу с положительной или отрицательной окраской. Вот не-

156

сколько примеров: вахта труда, поднять вопрос на должную высоту, тщетные потуги, пустить на самотек. Такие обо­роты теряют связь с денотатом (обозначаемым явлением или предметом) и вызывают у реципиента (читателя или слуша­теля) лишь положительную или отрицательную реакцию. Клише, которые частично или полностью потеряли информа­тивность, принято называть штампами.

Штампы вызывают большие трудности в переводе, они не поддаются смысловому способу перевода, их семантиче­ский анализ ничего не дает; в то же время они придают поло­жительную или отрицательную окраску сказанному. Поэто­му в переводе для них нужно либо иметь готовые эквивален­ты, либо находить замену, способную вызвать у адресата адекватную инициальной реакцию.

Это обстоятельство говорит о пользе предварительных «заготовок» эквивалентов для наиболее распространенных газетных штампов, появление которых в исходном тексте не будет вызывать заминок и неоправданных пауз в переводе. Отсутствие строго обозначенного смысла в штампах подчер­кивает необходимость создания знаковых связей между ана­логичными штампами двух языков, а значит и упражнений в устном переводе со все более ускоренным темпом.

Предварительные «заготовки» необходимы и для ситуационных клише, о которых уже говорилось в главе 12 настоящей книги. Напомним, что ситуационные клише — это клише, привязанные к конкретной ситуации. Когда стар­шина роты дает команду: «Рота, смирно!», то это он обязан сделать в ряде стандартных ситуаций только при помощи вышеозначенных слов в соответствии со строевым уставом. Когда на свадьбе гости кричат «горько», то это тоже ситуа­ционное клише, заключенное в одном слове и обусловленное традициями свадебного стола. Когда вы встречаетесь со зна­комым, то, в зависимости от обстоятельств, вам следует ска­зать либо «здравствуйте», либо «добрый день (утро, вечер)», либо «привет», что предусмотрено ситуацией и элементар­ной воспитанностью. Все это — ситуационные клише разной степени закрепленности за стандартной ситуацией, и владе-

ние ими в первую очередь определяет принадлежность чело­века к данному социуму. Именно поэтому изучение ситуа­ционных клише предусматривается не только при подготовке переводчика, но и при изучении иностранного языка как та­кового.

Единицы перевода можно искать и среди других клиши­рованных оборотов и, в первую очередь, среди пословиц, по­говорок и просто фразеологизмов. Впрочем, последние очень часто растворяются в более крупных единицах перевода, та­ких как предложение или сверхфразовое единство.

Рассмотрение штампов и ситуационных клише исчерпы­вает наше знакомство с единицами речи, решение на пере­вод которых может быть предусмотрено заранее. Все осталь­ное составляет творческую сторону в деятельности перевод­чика и сохраняет прелесть непредсказуемого.

28. ПЕРЕВОД И

МИРОВОЗЗРЕНИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Переводчик, как и все обычные люди на земле, имеет свою Родину, его мировоззрение складывается в том или ином обществе, у него есть свои симпатии и антипатии. А какое отражение находит все это в его работе? Не приводит ли это к некоторой односторонности в тех текстах, которые он создает?

Чтобы ответить на поставленный вопрос, обратимся к практике перевода. Как известно, в будках синхронного пе­ревода сидят профессионалы (а иногда, увы, и непрофессио­налы) высокого класса, получающие большие деньги за каждый день работы, которых приглашают либо по месту проведения форума, либо из другой страны, если нет таких специалистов у себя дома. Так, например, автору этих строк пришлось работать и в Осло, и в Сайгоне, и в Антананари-

158

ву, и в Варне, и в Аддис-Абебе, и в ряде других городов, где он и его товарищи по будке синхронистов входили в состав советской делегации. А что это значит? Это значит, что мно­гие проблемы, бывшие предметом обсуждения, обговарива­лись и интерпретировались всей командой с позиции инте­ресов делегации, а следовательно, и с позиции тех, кто по­сылал эту делегацию. Так достигалась обусловленность текста перевода идейными, этическими, политическими и другими факторами, присущими заказу, заложенному в голову переводчика.

В этой книге уже упоминалась моя поездка во Францию в составе делегации, которой было поручено разъяснять французским сторонникам мира причину ввода советских войск в Афганистан. В составе делегации были крупный по­литолог из Академии наук, главный редактор одной из сто­личных газет, известный еврейский писатель и ваш покор­ный слуга — специалист в области французского языка. Нра­вилось ли нам, что команда Брежнева отправила так называемый в ту пору «ограниченный контингент советских войск" в чужую страну? Само собой разумеется — нет. Но версия, которая нам была известна во многом с позиций так называемой интернациональной солидарности, оправдыва­ла действия советского руководства. Согласно этой версии правительство Амина (Афганистан) загнало в тюрьму мно­гих демократов и настроило против себя демократические круги страны. Этим решило воспользоваться руководство в то время недружественного нам Китая, а также Пакистана для того, чтобы расчленить страну. Напуганный Амин умо­лил наше руководство прислать ему на помощь войска в по­рядке интернациональной помощи. К несчастью, во время ввода наших войск противники Амина постарались устра­нить его, что и было достигнуто, несмотря на то, что соответ­ствующим службам СССР было дано указание головой отве­чать за жизнь Амина. Кое-кто головой за это и ответил. Как известно, один из заместителей советского министра застре­лился. Такова была информация, которая служила нам в качестве исходной.

159

Эта версия излагалась и в Нанте, и в Сент-Назере, и в Париже на многочисленных встречах с французскими сто­ронниками мира, причем излагал ее и я, на первых встречах в переводе, а потом самостоятельно для экономии времени. Верил ли этой версии ваш покорный слуга? В основном ве­рил, и не только потому, что он прошел все ступени идеоло­гической обработки в школе, в армии, на фронте, в комсомо­ле и в партии, но и потому, что он был воспитан патриотом своей родины и защищал ее с оружием в руках, что он любил и будет любить всегда свою страну и что он твердо уверен, что просоветский, просоциалистический Афганистан гораз­до более привлекательный сосед на южных границах Совет­ского Союза, чем Афганистан исламского фундаментализма. Его точка зрения в этом вопросе была поколеблена только тогда, когда оказалось, что и большинство афганцев против такой помощи. Что же касается переводческой практики, то здесь переводчик-профессионал был обязан сохранять всю ту информацию, которую стремились донести до французов члены нашей делегации, хотя делать это можно как с уве­ренностью в ее аутентичности, так и без нее. В описываемой ситуации переводчик работал без тени сомнений и неодно­кратно наблюдал, как менялось настроение аудитории от хмурой вежливости к полному одобрению.

В другом году, в другой ситуации, но в той же Франции мне пришлось переводить спор наших видных политологов из академических институтов со своими коллегами из Пари­жа. Помню, как меня поразили высказывания французов об уязвимости марксистского положения о классовом подходе в борьбе рабочего класса за «светлое будущее» человечества. Французы приводили известный, по-видимому, политологам довод о том, что класс — это нечто вроде автобуса, в который входят и из которого выходят на остановках подавляющее большинство пассажиров и что классовый подход делает вра­гами огромное количество населения любой страны. Наши марксисты находили различные возражения, но меня они не убедили. Это было в начале 60-х годов, и с тех пор я усомнил­ся в этом тезисе марксизма-ленинизма. Тем не менее во вре-

160

мя спора я с одинаковым пылом отстаивал в процессе пере­вода позиции обеих сторон. Это была моя работа, и я посту­пал правильно. В переводе необходимо донести до адресата информацию, которую предназначил ему источник. В этом случае сохраняется детерминированность (обусловленность) текста перевода заказом источника сообщения.

Значительно позже в Женеве мне пришлось спорить с генералом, членом нашей делегации сторонников мира, ко­торый утверждал, что мы вынуждены создавать все новые ракеты и совершенствовать ядерное оружие, чтобы не от­стать в гонке вооружений от американцев. «Позвольте, — говорил я, — но если достаточно сотни мощных ядерных боеголовок, чтобы уничтожить всю Западную Европу или Соединенные Штаты, зачем нам тратить бешеные деньги на новые ракеты? Чтобы защитить себя, достаточно того, что уже имеется». Он доказывал, что каждая новая ракета пре­восходит по качественным характеристикам предыдущую, а потому необходима как гарантия нашей безопасности. Убедить меня он не смог, но на другой день, выступая в ка­честве переводчика, я говорил на французском языке то же самое, что и он сам, и, наверное, не менее убежденно, чем он... Только с началом перестройки политики заговорили о достаточности ядерного оружия и необходимости его посте­пенного уничтожения.

Можно привести и другие примеры. В Каракасе (Венесу­эла) я работал в составе команды переводчиков, которая была приглашена для обслуживания конференции, созванной в связи с событиями в Никарагуа, и на ней советская делега­ция не присутствовала. В Антананариву (Мадагаскар) обсуж­дались также проблемы, непосредственно не затрагивающие нашу страну. «Вольным стрелком» (free-lance) мне пришлось выступать и в Женеве, и в Дар-эс-Саламе (тогда Танганьи­ка), и в Никозии (Кипр). И во всех случаях, в стремлении не выходить за рамки основного закона перевода (передавать информацию, предназначенную адресату), мне не всегда уда­валось оставаться абсолютно нейтральным и не симпатизи­ровать некоторым выступлениям. А это значит, что что-то от

161

моего собственного «я» оставалось в переводе. И мою персо­ну вряд ли можно было в этом отношении считать исключе­нием. Это прекрасно знают политики, которые при любой возможности стараются использовать в переговорах своих переводчиков. Отсюда неписаный закон о том, что при нали­чии у каждой стороны своего переводчика каждому из них вменяется в обязанность переводить своего «хозяина».

Умные политики прекрасно понимают определенную обусловленность текстов перевода мировоззрением перевод­чика. Поэтому они часто используют во время встреч со свои­ми иностранными коллегами выделенных для этой цели контролеров из своего окружения. Мне не раз приходилось спорить с ними о нюансах той или иной формулировки в пе­реводе. Кстати, они обычно сами и подбирали команды пере­водчиков для правительственных совещаний, пресс-конфе­ренций, переговоров. И по их команде, минуя все инстанции, а иногда и без дежурных характеристик, которые обычно придирчиво обсуждались в комиссиях прозаседавшихся пен­сионеров, наделенных ролью «представителей советской об­щественности», обласканные ими переводчики (как прави­ло, высокой квалификации) появлялись в Кремлевских па­латах, поступив в распоряжение лиц с неограниченной властью.

Мне приходилось работать со многими президентами, премьер-министрами, генеральными секретарями, членами политбюро, просто министрами. Как они относились к сво­им переводчикам? По-разному, в зависимости от своего ха­рактера, воспитания, привычек. Так, Н.С. Хрущев не тер­пел никаких упущений от своих непосредственных подчи­ненных и не раз при мне разносил заведующих отделами и многочисленных референтов. К переводчикам он относился с большим уважением и иногда интересовался, как были пе­реведены его непредсказуемые высказывания (вспомните его ответ на речь Энвера Ходжи — глава 5). Л.И. Брежнев пора­жал своим радушием и общительностью. Он любил шутить, рассказывать анекдоты и не подчеркивал дистанцию, кото­рая отделяла его от переводчиков (конечно, все это относит-

162

ся к тому периоду, когда он еще не был болен). Поражал сво­им «монашеским» поведением «серый кардинал» времен за­стоя М.А. Суслов. Он спешил первым поздороваться, пред­ложить стул, прислушаться, показать высокую степень сво­ей готовности выразить согласие каждому, с кем при­ходилось ему встречаться в его вотчине. И тем не менее все­гда в душе оставался неприятный осадок от какой-то фаль­ши, которая проскальзывала в его жестах, интонации и про­сто словах. Прекрасное впечатление оставлял Ш. Рашидов, один из руководителей Узбекистана и, безусловно, интелли­гентный человек. Красивый, выдержанный, вежливый, он хорошо понимал многие тонкости работы переводчиков и ста­рался в публичных выступлениях построить свою речь так, чтобы не вызывать у нас трудностей, которые присущи бес­порядочным, монотонным и невнятным говорениям.

Скажу еще несколько слов о «своих» министрах, мини­страх, возглавляющих Министерство обороны, к которому я относился большую часть своей самостоятельной жизни. О Р.Я. Малиновском я уже говорил, он немного знал француз­ский и поэтому с особым уважением относился к военным, которые знали иностранный язык. Когда мы возвращались на его самолете с космодрома Байконур, я был единственным пассажиром, которого он пригласил в свой отсек для игры в шахматы и для беседы о повседневной жизни Военного ин­ститута иностранных языков. Хорошее впечатление о себе оставил и А.А. Гречко, много заботившийся об условиях службы и быта своих офицеров. Я его помнил еще по фрон­ту, поскольку мне пришлось совершить вынужденную посад­ку в расположении его штаба, после того как в масляный бак моего самолета немецкие зенитчики всадили снаряд своего эрликоня. Это было под Новороссийском во время боевого вылета в район Малой земли. Офицеры его штаба, благодар­ные за то, что мне удалось не врезаться на самолете в их вре­менные служебные помещения, долго передавали меня из кабинета в кабинет высшего армейского начальства, прежде чем отправили в Геленджик, в мой родной 47-й штурмовой авиационный полк ВВС ВМФ. Так начал я отмечать день

163

Советской Армии в 1943 году. В конце 60-х годов и уже в ран­ге министра А.А. Гречко часто приезжал в Военный инсти­тут иностранных языков, пока не благоустроил наши «сред­невековые» толстостенные казармы и не построил современ­ные учебные корпуса. Приезжая, он собирал руководство Института и просил прямо заявлять о своих нуждах и пре­тензиях. В обстановке военной субординации более смелы­ми оказывались вызванные на встречу с министром началь­ники языковых кафедр, многие из которых общались с ним ранее во время приема иностранных военных гостей и кото­рых он знал лично. Потом А.А. Гречко недовольно ворчал, что полковники-лингвисты оказываются смелее генералов-общевойсковиков. Он во многом помог становлению Военно­го института, до сих пор славящегося лучшей в стране шко­лой переводчиков. Как память о нем я храню часы, подарен­ные им мне в 1969 году за работу в качестве переводчика на большом международном совещании в Кремле.

Последним «моим» военным министром был Д.Ф. Усти­нов. О нем я уже вспоминал. Это был человек, умеющий высо­ко ценить компетентность подчиненных и заботиться о них, но он одновременно был суров к тем из своего окружения, кто напоминал ему о регламентированном рабочем дне, о «поло­женном» отпуске и т. п. Никогда не отдыхавший подряд бо­лее недели, он был в своем кабинете и в 7 часов утра, и в 11 часов вечера и того же требовал от руководства советского Пентагона. Не надо забывать, что это был министр, прошед­ший в верхах власти страшную школу 30-х — 40-х годов, ког­да вся жизнь истеблишмента была подчинена распорядку дня одного человека в государстве, страх и, возможно, угрызения совести которого не давали ему уснуть до 4 часов утра.

По-видимому, нарисованная выше картина отношения со­ветских руководителей к переводчикам не оставляет того мрачного впечатления об их культуре и нетерпимости к под­данным, которое создано в головах наших юношей и девушек в связи с огульной критикой всего прошлого средствами мас­совой информации. Однако не надо забывать, что в любую эпо­ху политические деятели не были одеты в униформу. Среди

них были и те, у кого руки оказались обагрены кровью своих верноподданных, были и свои Вышинские, образованные и достаточно начитанные люди, которые создавали имидж го­сударства и маскировали темные дела системы. Кроме того, на верхних ступенях государственной иерархии в 60-е — 70-е годы все более явственно стали понимать цену высокого про­фессионализма и проводить различие между низкопоклон­ствующими бюрократами и специалистами, которым трудно найти замену. К тому же большинству руководителей нужны и те и другие.

В целом, заканчивая эту книгу и вспоминая свою работу на фоне дежурных молодежных фестивалей и страшных па­мятников из человеческих черепов кровавого режима Пол Пота, в общении с тонким и умным писателем-политиком Константином Симоновым и полным трагического героизма летчиком Маресьевым, между самовлюбленной надменно­стью Мао Цзэ-дуна и добротой и благожелательностью Хо Ши Мина, я могу с полным основанием сказать, что моя жизнь в переводе и в обучении переводу, глубокое познание этой про­фессии дали мне всё, что я имею сегодня в себе и вокруг себя.

КРАТКИЙ СЛОВАРЬ

ПЕРЕВОДЧЕСКИХ

ТЕРМИНОВ

Абзацно-фразовый перевод — упрощенный вид последовательного перевода, при котором текст переводится после прослушивания не це­ликом, а по фразам или абзацам.

Авторизованный перевод — перевод, получивший одобрение ав­тора оригинального текста.

Адекватный перевод — воссоздание единства содержания и фор­мы подлинника средствами другого языка. Адекватный перевод яв­ляется целью художественного перевода. Вместо термина «адекват­ный перевод» иногда употребляют термин «полноценный перевод».

165

Адресат — лицо, которому предназначено сообщение, или ком­муникант, получающий информацию. Вместо термина «адресат» употребляются также термины «получатель» и «реципиент».

Аналог — слово или словосочетание в переводном тексте, имею­щее в данном контексте то же значение, что и неэквивалентное ему слово или словосочетание в исходном тексте.

Антонимический перевод — прием перевода, заключающийся в замене понятия, выраженного в подлиннике, противоположным ему понятием.

Ассоциативный символ — см. символ.

Аудирование — восприятие на слух и понимание устной речи.

Аудитория — коллективный адресат (включающий несколько человек). В переводе различают открытую, полузакрытую и закры­тую аудиторию.

Безэквивалентная лексика — слова исходного текста, обо­значающие национальные реалии, т. е. понятия, предметы, явления, не имеющие соответствий в языке перевода.

Билингв — лицо, владеющее двумя языками.

Билингвизм — знание двух языков. Различают естественный и искусственный билингвизм. При естественном билингвизме знание двух языков приобретается при постоянном пребывании в различных языковых средах. Например, немцы в России чаще всего говорили дома на немецком языке, а в школе, на работе, в общественной жиз­ни — на русском. Различают также субординативный и координа-тивный билингвизм.

Буквализм — ошибка переводчика, заключающаяся в передаче формальных или семантических компонентов слова, слова, словосо­четания или фразы в ущерб смыслу или информации о структуре. Примеры: journal (фр.) — журнал (вместо «газета»), ich habe einen Bleistift (нем.) — я имею карандаш (вместо «у меня есть карандаш»).

Буквальный перевод — воспроизведение в переводном тексте формальных и/или семантических компонентов исходного текста.

Буквенный символ — см. символ.

Вариантное соответствие — один из возможных вариантов соот­ветствия единице исходного текста в переводе.

Вводящая конструкция — часть предложения, содержащая ин­формацию об источнике сообщения, например: «Газета "Известия" сообщает, что...». Имеет свое обозначение в системе записи.

Вербальная память — память, при которой происходит за­поминание преимущественно слов, а не образов.

Вероятностное прогнозирование — умственные действия или операции при приеме информации, заключающиеся в предугадыва­нии слов или словосочетаний.

Вертикализм в записях — правило переводческой скорописи, предусматривающее расположение записей столбиком с закреп­лением постоянных мест за основными членами предложения.

Вольный перевод — перевод ключевой информации без учета формальных и семантических компонентов исходного текста.

Высказывание — оформленная в речи законченная мысль, смысл которой находится в зависимости от конкретной или воображаемой ситуации.

Выходнойтекст — см. тексты в п ереводе.

Генерализация понятия — прием перевода, заключающийся в переходе от видового понятия к родовому. Например, «синица» пере­водится как «птиц*», «виноград» — как «фрукты».

Грамматическая трансформация — один из приемов перевода, заключающийся в изменении структуры предложения или слово­сочетания при сохранении семантической информации.

Грамматический буквализм — сохранение грамматических структур или форм подлинника в переводном тексте.

Двусторонний перевод — последовательный перевод беседы, осу­ществляемый как с языка № 1 на язык № 2, так и с языка № 2 на язык № 1.

Девербализация — освобождение воспринятой информации от языковых средств, форм и структур исходного языка.

Денотат — предмет или явление, обозначаемое языком в кон­кретном речевом произведении.

Долговременная память — способность запоминать воспринятую информацию на продолжительный срок.

Дополнительная информация — информация, предназначенная для неподготовленного реципиента. Например: «Париж — столица Франции».

Дополнительный эстетический эффект — эстетический эффект в процессе коммуникации, достигаемый за счет особенностей структуры речевого произведения (например, размер стиха, рифма). Учитывается в некоторых видах перевода.

Дословный перевод — механическая подстановка слов языка перевода, аналогичных словам исходного языка.

Единица перевода — единица речи, требующая самостоятельного решения на перевод. В качестве постоянных (готовых) единиц перево­да выступают штампы, ситуационные клише, термины, пословицы и образные выражения.

167

Единица речи — единица языка, наделенная производной комби­нацией значения и способная выполнять коммуникативные функции.

Закономерные соответствия — слова, словосочетания или пред­ложения исходного текста и адекватная им замена в переводном тек­сте. В зависимости от степени устойчивости устанавливают три вида закономерных соответствий между единицами текстов в переводе: эквиваленты, аналоги, адекватные замены.

Закрытая аудитория — закрытая или рассредоточенная ауди­тория редко встречается в коммуникации с переводом в качестве ад­ресата. Она наблюдается обычно у средств массовой коммуникации: радио, телевидение, пресса. Ее главная особенность — отсутствие не­посредственной обратной связи.

Записи в последовательном переводе — вспомогательное сред­ство памяти переводчика, заключающееся в фиксировании на бума­ге наиболее важной с его точки зрения информации. То же, что и пе-реводческаяскоропись.

Знаковый способ перевода — одна из объективно существующих закономерностей перехода от одного языка к другому, которая выра­жается в переводческих операциях на формально-знаковом уровне, т. е. без осознания денотата. Знаковый способ перевода используется преимущественно в синхронном переводе.

Зрительно-письменный перевод — письменный перевод текста, воспринимаемого зрительно (традиционное название — письменный перевод).

Зрительно-устный перевод — устный перевод текста, воспри­нимаемого зрительно. В основном имеется в виду перевод с листа.

Инвариант — инвариантом в переводе называют то, что должно оставаться неизменным в результате перевода, а именно: сообщение, понимаемое как информация, предназначенная для передачи.

Инвариантная информация — информация, предназначенная для передачи. То же, что и сообщение.

Информативные высказывания — высказывания, смысл кото­рых определяется семантической информацией, содержащейся в них.

Информационный запас — объем информации, ассоциируемой коммуникантом с языковым знаком или обозначенным им объектом. Различаются пять степеней информационного запаса.

Информационный запас 1-й степени есть минимальный объем информации, позволяющий соотнести предъявляемую лексическую единицу с той или иной областью жизни.

Информационный запас 2-й степени позволяет распределять обо­значаемое уже не по классам предметов, явлений, а по родам, к кото­рым оно относится.

Информационный запас 3-й степени позволяет на основе предъявленной лексической единицы выделить денотат из группы однородных предметов.

Информационный запас 4-й степени представляет собой неко­торое количество систематизированных сведений о денотате.

Информационный запас 5-й степени — наиболее обширные све­дения о денотате.

Информация о структуре — один из видов информации, которую источник может предназначать адресату; речь идет об особенностях стиля автора, архаизмах и неологизмах, образных выражениях, поэ-темах, рифме, размере стиха и других языковых средствах, создаю­щих дополнительный эстетический эффект.

Источник — лицо, от которого исходит сообщение, коммуникант, передающий сообщение.

Исходный текст — текст, предназначенный для перевода, ориги нал или подлинник.

Исходный язык — язык, с которого осуществляется перевод.

Ключевая информация — новые сведения, которые ни кон­текстом, ни ситуацией подсказаны быть не могут.

Ключевые слова — слова, несущие ключевую информацию.

Код — система знаков и правила их использования для передачи или приема сообщений. Различают в переводе исходный код, т.е. язык исходного текста, субъективный код, или систему условных обозна­чений, которыми пользуется переводчик в записях, код переводного текста, т. е. язык перевода.

Коммуникант — один из участников коммуникации, источник или адресат, лицо, принимающее участие в передаче или приеме ин­формации. Переводчик, будучи коммуникантом, выступает как дуб­лер источника и адресата.

Коммуникативный эффект — воздействие, произведенное на получателя в результате передачи сообщения.

Компенсация — прием перевода, восполняющий неизбежные семантические или стилистические потери средствами языка пере­вода, причем необязательно в том же самом месте текста, что и в под­линнике.

Конкретизация понятий — прием перевода, который заклю­чается в переходе от родового понятия к видовому (например, уча щийся переводится в зависимости от контекста как студент или слу шатель).

Контекст — лингвистическое окружение слова, высказывания; содержание текста.

Координатвный билингвизм — двуязычие, при котором нет доминирующего языка, а думают на том языке, на котором говорят.

Лексическая единица — единица языка (слово, устойчивое сло­восочетание), способная обозначать предметы, явления, их призна-ки и т. п.

Логическое развитие понятий — прием перевода, который за­ключается в замене при переводе одного понятия другим, связанным с первым как причина и следствие, часть и целое, орудие и деятель.

Метод выбора ключевых слов — один из методов смыслового ана­лиза в переводе, при котором для запоминания или записи отбирают­ся слова, несущие ключевую информацию.

Метод выбора рельефного слова — один из методов смыслового анализа в переводе, при котором для записи или запоминания отби­рается необычное, колоритное, а потому остающееся в памяти слово.

Метод трансформации — один из методов смыслового анализа в переводе, при котором имеющиеся в исходном тексте слова или сло­восочетания заменяются более Кратким или емким обозначением.

Механизм билингвизма — умение легко переходить с одного язы­ка на другой, благодаря сформированному навыку переключения, функ­ционирование которого во многом зависит от навыков речевого слуха, вероятностного прогнозирования и самоконтроля, как в исходном, так и в переводном языках.

Модальные символы — символы переводческой скорописи, ис­пользуемые для выражения модальных отношений в речи.

Мотивация — потребность в том или ином поступке, в той или иной деятельности.

Навык переключения — умение автоматизированно совершать опе­рации по переходу с одного языка на другой для перевода единиц речи.

Навык синхронизации слуховой рецепции и речи — умение од­новременно совершать две важнейшие операции перевода: восприя­тие исходного текста и оформление перевода.

Несоответствие — некоторое количество непереданной или до­бавленной информации, вычленяемой в виде либо непереведенного речевого отрезка в исходном тексте, либо добавленного речевого от­резка в переводном тексте.

Номинация — обозначение с помощью языка какого-либо пред­мета, явления.

Нулевая информация — отсутствие каких-либо сведений в еди­нице речи.

Образная память — способность запоминать воспринятую инфор­мацию посредством образов, представлений, переживаний.

170

Обратный перевод — перевод текста перевода на язык оригинала.

Общая теория перевода — научная концепция о сущности и осо­бенностях двуязычной коммуникации.

Оперативная намять — произвольное, при наличии соответ­ствующей установки, запоминание полученной информации.

Операции на формально-знаковом уровне — операцииперевода, осуществляемые без идентификации денотата на основе функциони­рования навыка переключения.

Описательный перевод — прием перевода, который заключается в описании средствами другого языка обозначенного понятия. К это­му приему прибегают, если в языке перевода нет соответствующей номинации или она неизвестна переводчику.

Оригинал — исходный текст в переводе. Текст, с которого осу­ществляется перевод.

Открытая аудитория — открытая или контактная аудитория, наиболее часто встречающийся адресат в коммуникации с переводом. Открытая аудитория отличается наличием обратной связи (перевод­чик видит и слышит реакцию на свои действия) и определенной орга­низацией.

Оформление перевода — порождение переводного текста. Оформ­ление перевода может быть устным и письменным.

Перевод — вид речевой деятельности, удваивающий компоненты коммуникации, целью которого является передача сообщения в тех случаях, когда коды, которыми пользуются источник и получатель, не совпадают.

Переводимость — объективно существующая возможность пере­дать сообщение в условиях коммуникации с использованием двух языков.

Переводоведение — наука о переводе.

Переводческая скоропись — то же, что и записи в после­довательном переводе.

Переводческие универсалии — понятия и категории перевода, существующие независимо от условий перевода, жанрового характе­ра текстов и контактирующих языков. К переводческим универса­лиям можно отнести инвариант, сообщение, способы перевода, соот­ветствия, единицу перевода и др.

Перевод с листа — устный перевод письменного текста в процес­се его восприятия и без предварительного чтения.

Переводчик — промежуточное звено в коммуникации, необхо­димость в котором возникает в случаях, когда коды, которыми пользу­ются источник и адресат, не совпадают.

777

Письменный перевод — наиболее распространенный вид профес­сионального перевода, при котором восприятие текста осуществля­ется зрительным путем, а оформление перевода письменно. Этот же вид перевода в научных публикациях называют зрительно-письмен­ным переводом.

Письменный перевод на слух — письменный перевод текста, вос­принятого на слух. В настоящее время существует главным образом как учебный вид перевода (упражнения: перевод-диктовка, письмен­ный перевод звукозаписи).

Повторная информация — информация, высказанная в данном тексте не в первый раз.

Полноценный перевод — исчерпывающая передача смыслового содержания подлинника и полное функционально-стилистическое соответствие ему.

Полузакрытая аудитория — финальный адресат, чаще всего на­блюдаемый в синхронном переводе: переводчик слышит через науш­ники реакцию зала, но не видит реципиентов.

Последовательный перевод — устный перевод текста после его прослушивания. Различают последовательный перевод с записью и абзацно-фразовый перевод, а также односторонний перевод (только с одного и того же языка на другой) и двусторонний перевод. Чаще всего последовательным переводом называют устный перевод на слух с за­писями как профессиональный вид переводческой деятельности.

Поэтема — слово или словосочетание, характерное для поэ­тического произведения и малоупотребительное в обыденной речи.

Предикативный символ — символ переводческой скорописи, от­носящийся к группе символов, замещающих в записи предикаты.

Предметная ситуация — отрезок действительности, описы­ваемый в высказывании.

Прецизионные слова — однозначные, но, в отличие от терминов, общеупотребительные слова, не вызывающие, как правило, конкрет­ных ассоциаций. В устном переводе вызывают определенные трудно­сти. К прецизионным словам относятся имена собственные, названия дней недели и месяцев, числительные.

Прибавочная информация — информация, которая имеется в тексте перевода и которой нет в исходном тексте.

Прием перевода — конкретное действие или конкретные опе­рации, вызванные возникшими трудностями в процессе перевода.

Процесс перевода — деятельность переводчика от восприятия тек­ста оригинала до порождения текста перевода. Составляет специфику и основное звено коммуникации с использованием двух языков.

Реалии (национальные) — предметы, явления, традиции, обы­чаи, составляющие специфику данной социальной общности, этни­ческой группы. Реалиями также называют слова и словосочетания, обозначающие их. Большинство национальных реалий относится к безэквивалентной лексике.

Рельефное слово — неординарное, колоритное, обращающее на себя внимание слово. Используется для записей в последовательном переводе.

Реципиент — получатель текста, сообщения (информации).

Речевая деятельность — взаимосвязанные речевые действия, направленные на достижение одной цели. Перевод является одним из видов речевой деятельности наряду с письмом, чтением, говорени­ем и т. д.

Речевая ситуация — реальная или воображаемая ситуация, про­воцирующая речь. В коммуникации с переводом различается рече­вая ситуация № 1, во время которой сообщение принимается пере­водчиком, и речевая ситуация № 2 — при приеме сообщения финаль­ным адресатом.

Речевое произведение — законченная мысль, выраженная в речи.

Речевой слух — слух, подготовленный для восприятия речи на том или ином языке.

Решение на перевод — выбор соответствия (синонимической за­мены) к единице речи в исходном тексте.

Семантика — раздел языкознания, исследующий проблемы зна­чения лексических единиц.

Семантическая информация — информация, содержащаяся в высказывании и передаваемая через значения единиц речи.

Семантический буквализм — ошибка переводчика в результате передачи семантических компонентов слова, словосочетания, без уче-тадругих факторов. Например: hotdog — горячая собака (вместо булка с сосисками); подполковник — sous-colonel (вместо lieutenant-colonel).

Символ — условное обозначение, знак, используемые в пе­реводческой скорописи для обозначения группы предметов, явлений. По способу обозначения символы системы записи подразделяются на буквенные, ассоциативные, произвольные.

Синонимическая замена — слово, словосочетание, наделенные тем же значением, что и другое слово, словосочетание того же или другого языка.

Синхронный перевод — устный перевод, осуществляемый од­новременно со слуховым восприятием исходного текста. Один из ос­новных видов профессионального перевода.

Система записи — вспомогательное средство памяти, вклю­чающая правила отбора и записи информации, поступающей к пере­водчику в последовательном переводе.

Ситуационная информация — информация, поступающая от экстралингвистических факторов, способствующих акту речи.

Ситуационное клише — стереотипное выражение, обязательное для данной ситуации. Например: «Говорит Москва!», «Добро пожа­ловать!». Ситуационные клише требуют отдельного решения на пе­ревод, т. е. могут рассматриваться как единицы перевода независимо от исходного текста, в состав которого они входят.

Ситуация — совокупность компонентов реальной действи­тельности, существующих в момент речевого действия или опи-сываемых в высказывании. Различаютречевую ситуацию и предмет­ную ситуацию.

Слова-паразиты — слова в устной речи, не несущие никакой ин­формации и затрудняющие понимание излагаемой мысли.

Смысл высказывания — содержание речевого произведения в данной конкретной ситуации, результат взаимодействия се­мантической и ситуационной информации.

Смысловая группировка текста — выделение из текста единиц, несущих информацию различной коммуникативной ценности.

Смысловая информация — смысл речевого произведения, явля­ющийся результатом сопоставления семантической и ситуационной информации.

Смысловая память — память, основанная на выделении и запо­минании смысловых вех в речевом произведении.

Смысловой анализ — одна из важнейших операций переводчика при восприятии исходного текста. Смысловой анализ имеет своей целью определение смысла и выделение инвариантной информации. При смысловом анализе исходного текста используются известные методы смыслового анализа: метод выбора слова с наибольшей ин­формационной нагрузкой, метод трансформации, метод выбора рельефного слова.

Смысловой способ перевода — одна из объективно существующих закономерностей перехода от одного языка к другому, которая имеет в виду идентификацию денотата, предваряющую поиск иноязычно­го соответствия.

Сокращенная буквенная запись — одно из правил системы запи­си, которое формулируется следующим образом: запись русских слов, содержащих более четырех букв, производится с выбрасыванием глас­ных из середины слова; не записываются также окончания прилага-

174

тельных или существительных, одна из двойных согласных и неко­торые согласные в длинных словах.

Сообщение — информация, предназначенная для передачи. Ин­формация может совпадать и не совпадать с содержанием речевого произведения, она может включать и информацию о структуре рече­вого произведения (например, о стиле автора).

Соответствие — одна из основополагающих категорий науки о переводе. Абсолютное соответствие в переводе выражается в совпаде­нии формальных, семантических и информативных компонентов исходного и переводного текстов в переводе, что практически не мо­жет быть достигнуто. Категория соответствия проявляется в перево­де в виде оппозиции «буквальный перевод — вольный перевод». Со­ответствием также называют один из вариантов перевода единицы исходного текста.

Специальный перевод — перевод материалов, относящихся к какой-либо отрасли знаний со своей терминологической но­менклатурой.

Способ перевода — одна из основополагающих категорий науки о переводе. Способ перевода определяется как объективно существующая закономерность перехода от одного языка к другому в переводческой деятельности. Известны два способа перевода — знаковый и смысловой.

Субординативный билингвизм — билингвизм, при котором на­личествует доминантный язык, язык мышления.

Субъективно-зрительный код — внутренний язык человека, в котором отдельные слова соседствуют с образами, представлениями.

Текст — любая последовательность графических или звуковых языковых знаков, ограниченная единым назначением.

Тексты в переводе — в переводе различают исходный текст, предназначенный для перевода (его иногда называют оригиналом или подлинником), и переводной текст, полученный в результате пере­вода (другое его наименование — выходной текст).

Тематические высказывания — высказывания, содержание ко­торых определяется заданной ситуацией (темой) и ситуационной информацией.

Теория несоответствия — теория, основывающаяся на том положе­нии, что переводной текст всегда содержит некоторое количество инфор­мации, отсутствующей в исходном тексте, и что часть информации ис­ходного текста не представлена в переводном тексте. Сопоставительный анализ текстов в переводе на основе несоответствий дает возможность вскрыть особенности процесса перевода, выявить трудности работы пе­реводчика, закономерности перехода с одного языка на другой.

175

Теория перевода — логически обоснованная модель двуязычной коммуникации. Следует различать общую теорию перевода и част -ную теорию перевода.

Термин — слово, наделенное качеством обозначать научное по­нятие, составляющее вместе с другими понятиями данной отрасли науки или техники одну семантическую систему. В тексте, предназ­наченном для перевода, термин требует отдельного решения на пере­вод, т. е. выступает как единица перевода.

Толковый словарь — одноязычный словарь, в котором объясня­ются значения слов.

Трансформация — основа большинства приемов перевода. За­ключается в изменении формальных или семантических компонентов исходного текста при сохранении информации, предназначенной для передачи.

Уникальная информация — то же, что и ключевая информация.

Устный перевод — понятие, объединяющее все виды перевода, предполагающие устное оформление, в том числе такие само­стоятельные виды перевода, как последовательный перевод, синхрон­ный перевод и перевод с листа.

Устный перевод на слух — устный перевод текста, воспринятого на слух. Включает два важнейших профессиональных вида перево­да: последовательный перевод и синхронный перевод.

Уточняющая информация — сведения, которые подразуме­ваются другими словами текста.

Финальный адресат (получатель) — коммуникант, замыкающий двуязычную коммуникацию, в отличие от переводчика, являющего­ся промежуточным адресатом или адресатом-дублером.

Фоновая информация — информация, поступающая от экстра­лингвистических факторов.

Формальные компоненты высказывания — звуковые или гра­фические формы слов, грамматические формы и структуры.

Целевые высказывания — высказывания, смысл которых совпа­дает с целью речевых действий и определяется через соотнесение си-туационной и семантической информации.

Частная теория перевода — сопоставление двух конкретных язы-ков с позиций задач и целей науки о переводе.

Штампы — часто повторяющиеся речевые формулы с относи­тельной дисфункциональностью и, следовательно, со стертыми свя­зями с денотатом. Требуют самостоятельного решения на перевод, а потому выступают в качестве единиц перевода.

176

Эквиваленты — постоянные равнозначные соответствия между единицами исходного и переводного текстов, не зависящие от кон­текста; межъязыковые синонимы. .

Язык перевода — язык, на который осуществляется перевод.

Язык-посредник — промежуточный язык между исходным и переводным текстами, как, например, записи в последовательном переводе.

ЧТО ЕЩЕ ЧИТАТЬ О ПЕРЕВОДЕ

Власов СФлоринС. Непереводимое в переводе. — М., 1978.

Гак В.Г., Григорьев Б.В. Курс перевода. Французский язык. - М, 1997.

Комиссаров В.Н. Слово о переводе. — М., 1973.

Миньяр-БелоручевPIC. Теория и методы перевода. —М., 1996.

Миньяр-Белоручев Р.К. Записи в последовательном пере­воде. - М., 1997.

Ревзин И.И., Розенцвейг В.Ю. Основы общего и машин­ного перевода. — М.,1964.

Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практи­ка. - М., 1974.

Стрелковский Г.М., Латышев Л.К. Научно-технический перевод. — М., 1980.

Стрелковский Г.М. Теория и практика военного перево­да. - М., 1979.

Федоров А.В. Основы общей теории перевода. — М., 1968.

Чернов Г.В. Теория и практика синхронного перевода. — М., 1978.

Черняховская Л. А. Перевод и смысловая структура. — М.,1976.

Ширяев А.Ф. Пособие по синхронному переводу. Фран­цузский язык. — М., 1982.

Р.К. Миньяр-Белоручев

КАК СТАТЬ ПЕРЕВОДЧИКОМ?

Ответственный редактор М.Я. Блох

Редактор О. Твердынин Корректор Л. Рыжова Художник Э. Зарянский Верстка О. Балашова

Изд. лицензия № 064634 от 13.06.96 Подписано в печать 10.10.99. Формат 60x90/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. 11 печ. л. Тираж 5000 экз.

Издательство «Готика». Тел.: (095) 937-65-46

Отпечатано в Московской типографии №6 Государственного Комитета РФ по печати, 109088 Москва, Ж-88, Южнопортовая ул., 24