Глава 36 Валентинка от ФБР

Lsar JSA cryoi ergiu lq wipz tnrs dq dccfunaqi zf oj uqpctkiel dpzpgp I jstcgo cu dy hgq? [172]

11 февраля, День святого Валентина. Я написал еще несколько резюме и мотивационных писем, а потом вечером стал ползать по учетным записям всех системных администраторов «Колодца». Искал любые доказательства того, что за мной ведется слежка или что были обнаружены мои виртуальные заначки с кодом. Не нашел ничего, что заставило бы меня волноваться.

Около девяти вечера я подумал, что нужно бы развеяться, поэтому пошел в тренажерный зал. Час занимался на тренажере Stairmaster, бегущей лестнице, еще час тягал гири. Потом после долгого расслабляющего душа я решил заглянуть в круглосуточный ресторан и захватить там ужин. В то время я был вегетарианцем, и меню мне не особенно понравилось, но в такой поздний час все остальные места уже не работали.

Немного позже полуночи я заехал на парковку для жильцов Players Club. В большинстве квартир свет уже не горел. Я не замечал тех сетей, которые федералы раскинули, пока меня не было.

Я залогинился в «Колодец», чтобы осмотреться. Пока менял пароли еще на нескольких неактивных аккаунтах, просто чтобы перестраховаться, у меня возникло зловещее чувство, что за мной наблюдают. Я собрался немного замести следы, но сначала должен был убедиться, что сделал копии всех моих файлов в «Колодце». Поскольку у меня не было надежного хранилища, кроме тех систем, которыми я пользовался несколько последних недель, я также решил сохранить файлы на какой-нибудь неактивный аккаунт, тоже в «Колодце». Я быстро нашел такое место.

Потом заметил, что некоторые бэкдоры, которые применял для доступа в различные системы, таинственным образом исчезли.

Федералы действовали очень медленно. Даже если мой вызов удалось отследить, то на расследование должно было уйти от нескольких дней до нескольких недель. Кто-то висел у меня на хвосте, но времени у меня было немало, по крайней мере я так думал.

Пока я занимался переносом файлов, у меня было очень, очень неприятное чувство: так сосет под ложечкой, только если вот-вот случится что-то совсем нехорошее. Может быть, я уже страдал паранойей. Тогда кто заходил в мой аккаунт в escape.com? Почему на номера дозвона в Netcom была установлена трассировка? Подали ли из Netcom жалобу о хакерских проникновениях? Я прокручивал в голове несколько различных сценариев.

Часом позже я все еще не мог успокоиться. Казалось, я уже схожу с ума, но мозг упрямо подсказывал, что что-то не так. Никто не знал, где я нахожусь, но я не мог избавиться от ощущения, что совсем близко притаилась беда.

Мне пришлось заниматься самовнушением и убеждать себя, что ничего страшного не происходит и я просто позволил себя запугать. Дверь из квартиры открывалась во внешний коридор, а оттуда хорошо просматривалась парковка. Подошел к двери, приоткрыл дверь и внимательно осмотрел парковку. Ничего. Просто мое больное воображение. Закрыл дверь и вернулся к компьютеру.

...

Приближалась развязка: федералы отследили сигнал моего сотового до Players Club чуть раньше тем же вечером.

За дверью что-то пикнуло. Это приближалась развязка. Федералы отследили сигнал моего сотового до Players Club чуть раньше тем же вечером, но, по-видимому, ошибочно предположили, что сигнал идет из другого крыла здания. Когда я приехал домой после ужина, добрался до парковки и пошел квартире, путь мой пролегал прямо через фэбээровскую сеть. Однако, когда я высунулся из двери, заместитель маршала поймал мой взгляд и подумал, что это довольно подозрительно: кто-то выглядывает из квартиры, осматривается и снова исчезает внутри.

Через полчаса, около полвторого ночи, в дверь постучали. Не сообразив, как уже поздно, я машинально крикнул: «Кто там?»

«ФБР».

Я оцепенел. Еще раз постучали. Я выкрикнул: «Вы кого ищете?» «Кевина Митника. Вы Кевин Митник?»

«Нет! – отозвался я, стараясь изобразить раздражение. – Можете проверить мой почтовый ящик».

Стихло. Я подумал, может, они и правда отправили кого-то к почтовым ящикам или решили, что на двери моей квартиры будет висеть табличка с надписью «МИТНИК»?

Хреново! Я сильно недооценил скорость федералов, слишком быстро они на меня вышли. Я искал путь отступления. Вышел на балкон и увидел, что позади здания никто не дежурит. Еще раз огляделся, прикидывая, смогу ли по-быстрому связать из чего-нибудь веревку. Простыни? Нет. Слишком долго их скручивать. Кроме того, они могут попытаться меня подстрелить, когда увидят, как я ползу по канату.

Снова постучали.

Япозвонил маме домой. Нет времени проворачивать обычную схему «мама, иди в казино». «Я в Рейли, Северная Каролина, – говорю. – За дверью ФБР. Не знаю, куда они меня могут забрать». Мы поговорили несколько минут, пытаясь подбодрить друг друга. Мама была совершенно не в себе, убита горем, безутешна. Она понимала, что я вновь попаду в тюрьму. Я сказал, как люблю ее и бабушку, и, чтобы почувствовать себя сильнее, добавил, что мы и это переживем.

Не переставая говорить по телефону, я метался по тесной комнатке, стараясь спрятать все, что могло бы вызвать подозрения. Выключил компьютер и выдернул шнур из сети. Нет времени стереть все с жесткого диска. Ноутбук еще теплый – видно, что с ним недавно работали. Один сотовый телефон засунул под кровать, другой – в спортивную сумку. Мама сказала мне связаться с тетей Чикки и посоветоваться с ней.

Чикки дала мне домашний номер Джона Изурдиаги, адвоката, который работал со мной еще со времен дела с Калабасасом.

В дверь постучали с новой силой и потребовали немедленно открыть дверь.

Япрокричал: «Да сплю я. Чего надо?»

Голос отозвался: «У нас есть к вам несколько вопросов». Попытавшись изобразить крайнее возмущение, я проорал: «Утром

приходите, когда я высплюсь!»

Они же уходить не собирались. Есть ли хоть какой-то шанс убедить их, что я не тот, кого они ищут?

Через несколько минут я снова позвонил маме и сказал: «Мама, я открываю дверь. Повиси на телефоне, пожалуйста».

Янемного приоткрыл. Мужик, который пытался до меня докричаться, оказался чернокожий, с седеющей бородой и в возрасте под

40.

На дворе глубокая ночь, а он при костюме. Я подумал, что он наверняка из ФБР. Оказалось, это Леворд Бёрнс – сотрудник, который руководит операцией. Повторюсь, я открыл дверь на самую малость, но он сунул ногу в щель так, чтобы я уже не смог закрыться. Сзади поднажали еще несколько молодчиков, и вся компания силой ввалилась в

комнату.

«Вы Кевин Митник?» «Я вам уже сказал, что нет».

Другой агент Дэниэл Глазго взялся меня обрабатывать. Он был немного старше Бёрнса, нескладный такой, с седеющей головой. «Повесь трубку», – сказал он.

Япрошептал маме: «Все, потом поговорим».

Несколько агентов принялись обыскивать. Я спрашиваю: «У вас есть ордер на обыск?»

Бёрнс отвечает: «Если вы Кевин Митник, то у нас есть ордер на ваш арест».

Яответил: «Мне нужно переговорить с адвокатом». Агенты не попытались мне помешать.

Япозвонил Изурдиаге и сказал: «Доброй ночи, Джон, это Томас Кейз. Я сейчас в Рейли, Северная Каролина. Ко мне пришли гости из ФБР. Они думают, что я некий Митник, и что-то ищут по квартире, но ордера на обыск не предъявили. Вы не могли бы с ними поговорить?»

...

Я передал телефон агенту, который стоял рядом. Он взял трубку и сразу же потребовал Джона представиться.

Я передал телефон агенту, который стоял рядом. Это был Глазго. Он взял трубку и сразу же потребовал Джона представиться. Я подумал, что Изурдиага не захочет в этом признаваться, он же знает, что я действую под вымышленным именем, а это может быть чревато для него проблемами этического характера.

Глазго вручил трубку Бёрнсу. Теперь не осталось сомнений, кто тут главный.

Я услышал, как Изурдиага говорит: «Вы можете проводить обыск, только если предъявите моему клиенту действующий ордер».

Тогда Бёрнс повесил трубку, а весь отряд перетряхивал квартиру. Бёрнс попросил у меня удостоверение личности, я вытащил кошелек

и предъявил ему водительские права на имя Дж. Томаса Кейза.

Вдруг один из агентов наткнулся на сотовый телефон, закинутый под кровать. Он показал его Бёрнсу.

Бёрнс тем временем рылся в моей спортивной сумке и нашел второй мобильник. В те годы минута мобильной связи стоила около бакса, и тот факт, что у меня, оказывается, два сотовых телефона, не мог не вызывать подозрений.

Бёрнс спросил, какой номер у сотового. Я промолчал – надеялся, что он включит телефон. Я там поставил предохранитель на случай подобной экстренной ситуации: если включить телефон и не ввести в течение минуты секретный код активации, то вся память телефона, а также запрограммированный и электронный серийный номера будут стерты. Пшик! И никаких улик.

Черт возьми, он просто отдал телефон другому агенту, даже не включив его.

Яснова потребовал: «Предъявите ваш ордер на обыск!» Бёрнс открыл папку и вручил мне документ.

Япосмотрел и сказал: «Этот ордер недействителен. Здесь адрес неуказан». Не зря я прочитал столько книг по праву: по конституции США общий обыск не допускался. Ордер действителен лишь при условии, когда в нем конкретно и точно указан адрес, по которому должен проводиться обыск.

Они снова принялись за поиски. Я, как актер, попытался представить себя в роли человека, чьи права ущемляются, и громко заявил: «У вас нет никакого права здесь находиться. Вон из моей квартиры! У вас нет ордера на обыск. Выметайтесь отсюда, НЕМЕДЛЕННО!»

Несколько агентов взяли меня в кольцо. Один показал мне лист бумаги и спросил: «Узнаете, кто это?»

Яне смог сдержать улыбку. Надо же, Служба маршалов США состряпала плакат «Разыскивается» на меня. Невероятно!

Там написано:

...

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА НАРУШЕНИЕ УСЛОВИЙ ДОСРОЧНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ

Фотография же там была та самая, которую больше шести лет назад сделали в лос-анджелесском отделении ФБР, та, что попала в New York Times. В те времена я был гораздо толще и выглядел очень неопрятно, так как дня три не мылся и не брился.

Я сказал агенту: «Да вообще на меня не похож».

Сам же подумал: «Они колеблются. Может, удастся выкрутиться».

Бёрнс вышел, а двое ребят снова принялись за обыск. Еще двое стояли и следили за происходящим. Когда я спросил, откуда они, один ответил, что они служат в местной полиции, в опергруппе по поиску беглых преступников в районе Рейли и Дарема. Неужели федералы думали, что втроем не смогут повязать одного невооруженного хакера?

Вдруг агент Глазго заметил мой брифкейс. Он был набит документами, а точнее моими многочисленными фальшивыми удостоверениями личности, незаполненными свидетельствами о рождении и тому подобными вещами. Другими словами, это был билет в тюрьму. Он кладет дипломат на обеденный стол и открывает его.

Якричу: «Эй!» На какую-то секунду он поднял на меня взгляд, я тем временем захлопнул крышку, защелкнул кодовый замок, скрутил колесики с цифрами – все, брифкейс закрыт.

Он как заорал на меня: «Ты, открывай по-хорошему!»

Яноль внимания. Он пошел в кухню и нашел там большой разделочный нож.

Лицо у него при этом было малиновое.

Как только он собрался вонзить нож в брифкейс, другой агент Лазелл Томас схватил его за руку. Все в комнате поняли, что если Глазго силой откроет дипломат, не имея действительного ордера на обыск, то, что бы там ни было, это уже нельзя будет приложить к делу.

Агент Бёрнс отлучился примерно на полчаса. Затем он вернулся и вручил мне уже другой ордер, по всем правилам напечатанный и подписанный федеральным судьей, только вот мой адрес был записан вручную. К тому моменту двое агентов нелегально занимались обыском уже больше двух часов.

Агент Томас начал обыскивать мой стенной шкаф. Я крикнул, чтобы он не совался туда, но он меня не послушал и открыл дверь. Через некоторое время он снова зашел в комнату с моим кошельком.

«Ну и что у нас тут?» – спросил он с резким южным акцентом. Одно за другим вытащил из кошелька водительские удостоверения,

которыми я раньше пользовался. Все остальные прекратили обыск и начали за ним следить.

«Кто такой Эрик Вайс? – спросил он. – Кто такой Майкл Стэнфилл?» Я хотел вырвать у него из рук все это, но понимал: такое действие может сойти за нападение на полицейского. Это не самая хорошая идея в

комнате, нашпигованной вооруженными мужиками.

Теперь они знали, что я не обычный работяга, у которого все чисто за душой. Однако они-то пришли арестовывать Кевина Митника, а у меня в кошельке нет ничего, что связывало бы меня с этим человеком.

...

Очевидно, я играю мою роль крайне убедительно: частное лицо, человек, возмущенный тем, что на него несправедливо наехали.

Очевидно, я играл роль крайне убедительно: частное лицо, человек, возмущенный тем, что на него несправедливо наехали. Они даже начали говорить о том, что нужно бы забрать меня в город вместе со всем нарядом, взять мои отпечатки пальцев и проверить, на самом ли деле я Митник либо просто пытаюсь их облапошить.

Ясказал: «Хорошо, можно подъехать. Во сколько я могу зайти к вам

вучасток утром?»

Они меня проигнорировали и снова принялись за обыск. Моя удача мне не изменяла.

Это все-таки случается. Томас перетряхнул всю одежду в шкафу, дошел до моего старого лыжного костюма. Вынул из застегнутого на молнию внутреннего кармана клочок бумаги.

«Квитанция об оплате, – сказал он, – выписана на имя Кевина Митника».

Агент Томас заорал: «Вы арестованы!» Не то что в каком-нибудь фильме: никто даже не пытался зачитать

мне мои права.

Я был так осторожен, а теперь квиток из компании, где я работал совсем недолго после того, как покинул Бейт-Тшува, квиток, запрятанный на много лет в забытом кармане спортивной формы, решил мою судьбу.

Во рту у меня желчный привкус, я даже не смог подойти к раковине и сплюнуть. Сказал агентам, что мне нужно принять лекарство от рефлюксной болезни [173] . Они посмотрели на этикетку на пузырьке, убедились, что лекарство выписано врачом, но таблетку мне не дали.

Невероятно. Я продержался против них более трех с половиной часов, а до этого разгуливал прямо у них на виду почти три года, пока меня искали ФБР, Служба маршалов США и прочие секретные службы.

Теперь все кончено.

Агент Томас уставился на меня и сказал: «Все, Митник, доигрался!» Вместо того, чтобы просто скрутить мне руки за спиной и защелкнуть наручники, заместитель маршала США надел мне и наручники, и цепь, опоясывающую живот, и ножные кандалы. Меня вывели за дверь. В тот момент я понял, что ухожу надолго. Слишком

надолго.