12. Мистер Кларк

Прежде чем рассказать пациенту правду, убедись, что ты ее действительно знаешь и что пациент хочет ее услышать.

Ричард Кларк Кабот

18 марта 2008 года. Я не спеша возвращался в свой кабинет после первой за день операции (пациентом был ребенок с отверстием в сердце; все прошло хорошо, родители счастливы), как вдруг увидел в дальнем конце коридора плачущую женщину. Одета она была шикарно, двое маленьких детей вцепились в ее пальто. Меня это не касалось, но я, хоть и посвятил хирургии сорок лет, по-прежнему не мог спокойно пройти мимо чужого горя. И эта душераздирающая сцена задела меня за живое.

Я не могу пройти мимо чужого горя, хотя, думается, сорок лет в хирургии должны были сделать меня черствым.

Остальные целеустремленно шагали мимо женщины с детьми, спеша по своим делам, но вовсе не потому, что им недоставало сострадания или порядочности, – причина крылась, вероятно, в горящих сроках, плановых показателях или листах ожидания. Я и сам было собрался свернуть в сторону своего кабинета, чтобы заняться горой бумажной работы, но не смог. Я решил подойти к женщине, хоть и выглядел, и чувствовал себя ужасно в пропотевшем насквозь хирургическом костюме.

Бедняжка была настолько поглощена горем, что не заметила меня, а если и заметила, то, видимо, приняла за санитара, который ждет лифт. Я тихо поинтересовался, могу ли чем-нибудь ей помочь. С минуту она собиралась с мыслями, после чего объяснила, что ее муж сейчас в лаборатории катетеризации. Он был при смерти, и врачи сказали, что ему не помочь. Теперь ей нужно было с кем-то оставить детей, чтобы вернуться к мужу и не позволить ему умереть в одиночестве.

Мне требовалось больше информации, и я продолжил расспрашивать. Ее мужу, мистеру Кларку, было сорок восемь. Тем утром – без всякого предупреждения – он перенес сильнейший сердечный приступ. Сначала «Скорая» отвезла его в ближайшую больницу, где у него остановилось сердце. Его реанимировали и подключили к аппарату искусственной

вентиляции легких. Поставив диагноз «инфаркт миокарда», кардиолог установил мистеру Кларку внутриаортальный баллон-насос и отправил пациента на «Скорой» в Оксфорд – более чем в часе езды – на срочную ангиопластику.

Смысл ангиопластики заключается в том, чтобы расширить закупоренную коронарную артерию и остановить процесс отмирания (инфаркт) лишенных доступа к кислороду тканей сердечной мышцы (миокарда). В закупоренную коронарную артерию кардиолог через аорту вставляет катетер с баллоном на конце, после чего надувает его, раскрывая тончайший кровеносный сосуд, а затем устанавливает внутри его крошечный металлический стент для поддержания в коронарной артерии нормального кровотока. В большинстве случаев это дает возможность восстановить кровоснабжение поврежденной сердечной мышцы – этот процесс называется реперфузией. А теперь главное: реперфузия, проведенная в течение сорока минут после появления острой боли в груди, позволяет спасти шестьдесят-семьдесят процентов оказавшейся под угрозой мышечной ткани. Если же задержка превышает три часа, выживает не более десяти процентов пациентов.

Мистера Кларка перебрасывали из одного места в другое, и на лечение ушло слишком много времени. По протоколу в случае задержки рекомендуется использовать противотромбозные препараты, которые растворяют тромб, закупоривший суженную артерию, и тем самым помогают восстановить кровоток – не так эффективно, как ангиопластика, но лучше, чем ничего.

В Оксфорде работа по проведению неотложной ангиопластики налажена потрясающе. Врачи трудятся круглосуточно – днем и ночью. Итак, закупоренную коронарную артерию мистера Кларка расширили, но левый желудочек, серьезно пострадавший из-за длительной задержки, не двигался, а кровоток очень ослабел. Здоровое сердце перекачивает пять литров крови в минуту, тогда как сердце мистера Кларка успевало за это время пропустить через себя не более двух. Из-за пониженного артериального давления – 70 миллиметров ртутного столба, что в два раза меньше нормы, – в крови начала скапливаться молочная кислота. Пациент впал в состояние кардиогенного шока и умирал на глазах. Только чудо могло спасти его от неминуемой гибели.

Я не хотел, чтобы дети лишились отца, и сказал миссис Кларк, что постараюсь помочь. Возможно, есть и другие способы лечения. За былые заслуги мне из Америки прислали для тестирования новую вспомогательную желудочковую систему. Что ж, настала пора опробовать

ее в деле!

Мы договорились, что миссис Кларк пока отведет детей в кафетерий, чтобы отвлечь их от происходящего, а я потом за ними вернусь. Мне же нужно было поскорее отправить мистера Кларка в операционную и внести изменения в сегодняшний график операций. Первым делом я собирался подключить его к аппарату искусственного кровообращения, чтобы нормализовать обменные процессы в организме, которые сейчас угрожали жизни пациента. А затем можно было заняться и умирающим сердцем.

Янаправился в лабораторию катетеризации, по пути заглянув в свой кабинет. Сью, моя новая секретарша, занималась убийством муравьев на подоконнике, ожидая, когда я приду и разберусь с бумагами. К счастью, у меня имелся законный предлог, чтобы этого избежать. Я попросил ее позвонить в наркозную комнату пятой операционной и предупредить об изменении плана.

– Какого плана?

У Сью было полное право спросить об этом, так как она не знала о мистере Кларке, но времени на объяснения не было. Также я попросил ее предупредить перфузиолога, что я собираюсь использовать новый насос «Центримаг».

Ядолжен был увидеть коронарограмму пациента, чтобы понять, с чем мы имеем дело и есть ли у его сердца шансы выздороветь. Это заняло всего две минуты. Нисходящая ветвь левой коронарной артерии изначально была полностью закупорена, но установленный стент ее раскрыл, не давая закрыться вновь. Коронарный кровоток оказался далеко не таким бойким, каким должен быть, а эхокардиография показала, что значительная часть левого желудочка действительно была неподвижной и совсем не сокращалась, несмотря на раскрытую артерию.

Вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов заключался в том, была ли сердечная мышца безвозвратно мертва (другими словами, развился ли у мистера Кларка обширный инфаркт миокарда) или же стала жертвой того, что мы называем «оглушением» миокарда – вещь, конечно, неприятная, но не настолько серьезная, как инфаркт. «Оглушенная» мышца не умирает, однако на ее восстановление требуются дни, а то и недели. Ответ мы узнаем, если удастся поддерживать в пациенте жизнь.

Было бессмысленно объяснять все это мистеру Кларку, так как его жизнь стремительно летела под откос. Он лежал на каталке с трубкой от аппарата искусственной вентиляции легких, и, когда я попытался представиться, стало ясно, что его разум угасает и он погрузился в полубессознательное состояние. Почки уже перестали вырабатывать мочу,

легкие наполнялись жидкостью. Он был ледяным на ощупь, мертвеннобледным, но при этом весь в поту. В уголке рта поверх посиневших губ пузырилась пена, а глаза закатились. Так умирают пациенты с сердечным приступом, и именно так я потерял своего дедушку. Ждать санитаров не было времени, и я попросил медсестер отвезти мистера Кларка к лифту. Нужно было доставить его в операционную, пока сердце не остановилось. А с формой информированного согласия можно разобраться потом: умрет он или выживет, судиться со мной он точно не будет.

«Все в жизни должно происходить вовремя» – это касается и несчастных случаев.

Говорят, все в жизни должно происходить вовремя. В истории с мистером Кларком все сложилось как по волшебству – нарочно такое не придумаешь. Моя случайная встреча с убитой горем дамой в коридоре. Свободная операционная. Имевшийся в наличии насос «Центримаг». Это напомнило мне о том, как повезло в свое время Джули с AB-180. Да они оба счастливчики!

Насос получил название «Центримаг» не просто так. Механизм, перекачивающий кровь (так называемый ротор), вращается в магнитном поле, как центрифуга, с частотой до 5000 оборотов в минуту. Итак, «центри» – центрифуга, центробежная сила; «маг» – магнитная подвеска. Насос способен пропускать через себя до десяти литров крови в минуту – гораздо больше, чем требуется организму. С самого начала ограниченная подача насосов была существенным недостатком искусственных сердец, но прогресс не стоял на месте, и они быстрыми темпами совершенствовались.

Обменные процессы в организме мистера Кларка кардинально нарушились, и он настолько ослабел, что мы не стали тратить время на наркозную комнату и привезли его прямиком к операционному столу. Общий наркоз был чреват высоким риском немедленной остановки сердца, поэтому провода кардиомонитора и канюли для переливания крови присоединили под местной анестезией. Чтобы не дать пациенту умереть, нужно было поскорее подключить аппарат искусственного кровообращения, после чего кровь следовало отфильтровать, и только потом можно было переключаться на систему «Центримаг».

Когда я рассекал грудину, крови не было. Трупы не кровоточат. Сердце трепыхалось на последнем издыхании, но, как и всегда, АИК все кардинально изменил. Мы опорожнили измученное сердце, и я отлично смог рассмотреть лишенную крови и кислорода мышцу. Было очевидно, что ткань еще жива. Я даже разглядел и нащупал коронарный стент,

сидящий в артерии, подобно крысе в брюхе змеи, – кровь свободно текла через него к отекшей мышце. Желудочек не функционировал, но сохранял работоспособность.

Мистер Кларк умирал от сердечного приступа. Ежедневно это происходит с сотнями пациентов по всей Великобритании – ничем не примечательная смерть. Но я твердо настроился доказать, что с помощью подходящего прибора его еще можно спасти. Ради его семьи.

Система «Центримаг» работает следующим образом: по пластиковым трубкам кровь отводится от левого предсердия наружу, к внешнему ротору насоса, после чего по другим трубкам возвращается в грудную клетку, попадая в аорту там, где она отходит от сердца. Скорость работы насоса регулируется с помощью панели управления размером со старую пишущую машинку. Такая нехитрая конфигурация позволяла обойти недееспособный левый желудочек мистера Кларка стороной, дав ему возможность отдохнуть и одновременно обеспечив щедрое кровоснабжение мозгу и остальному организму.

Мы сняли зажимы с трубок, и те наполнились кровью, которая вытолкнула воздух наружу. Как всегда, в системе не должно было остаться ни единого воздушного пузырька. Мы буквально помешаны на этом, ведь не зря так часто повторяют: «Воздух в голове – смерть на столе». Пора было запускать «Центримаг». Мы принялись уменьшать кровоток через АИК, параллельно увеличивая его в кровяном насосе. Наконец последний взял на себя все кровообращение и заработал как часы – равномерно и без видимых усилий. Чудеса.

Явзглянул на время. Прошло почти три часа с тех пор, как я отправил убитую горем семью в кафетерий. Вот дерьмо. Они так и сидели там, гадая, жив мистер Кларк или нет, и, вероятно, уже смирившись с его смертью. Мне было их жаль, но в тот момент я не мог ничего поделать. Что ж, хорошие новости все исправят.

На этот раз я сам закрыл грудную клетку, стараясь как можно аккуратнее обходиться с трубками, сохранявшими пациенту жизнь. Когда я закончил, ниже ребер торчали два провода кардиостимулятора и четыре пластиковые трубки, две из которых служили дренажем для вывода крови наружу.

Яотправился на поиски миссис Кларк. К тому времени приехали ее родственники, чтобы забрать детей из больницы, и мне хотелось самому отвести ее к кровати мужа. Когда мы с ней вернулись в палату интенсивной терапии, она, должно быть, почувствовала себя так, будто попала на космический корабль: стройные ряды всевозможных приборов,

аппарат искусственной вентиляции легких для дыхания и система «Центримаг» для кровообращения. Пятачок, остававшийся свободным у кровати, занимали приборы для мониторинга и дренажные емкости. Посреди всего этого лежало измученное тело ее мужа, на которое можно было только смотреть: общаться он был не в состоянии.

От увиденного у нее подкосились ноги – в конце концов, зрелище было не для слабонервных. Мы поспешно усадили ее рядом с мужем, и она инстинктивно схватила его за руку. Он не отреагировал, но за последние часы хотя бы порозовел и стал теплым на ощупь, а не холодным и вялым; с его лица сошел серо-синий цвет, характерный для человека, который умирает от кардиогенного шока. Здешние медсестры были очень милы. Они привели миссис Кларк в чувство и объяснили, зачем нужны все эти приспособления. Они знали, как обходиться со сложным оборудованием, к тому же я дал им предельно простые инструкции: ничего не менять. Все складывалось как нельзя лучше.

Спустя неделю поврежденная мышца мистера Кларка выглядела гораздо лучше, и я, понадеявшись на лучшее, решил убрать «Центримаг». Мы вернули пациента в операционную и начали постепенно снижать подачу насоса, наблюдая на экране эхокардиографа за работой сердца. Левый желудочек бойко выбрасывал кровь, а сердечный ритм и артериальное давление были нормальными. Почти ничего не напоминало о катастрофе недельной давности. Великолепно, подумал я.

Мы отсоединили насос, промыли все внутри, поставили новые дренажные трубки и в последний раз закрыли грудную клетку. Состояние пациента оставалось стабильным. Через сутки он очнулся, и из его трахеи извлекли дыхательную трубку. Он пробыл без сознания больше недели, и теперь словно восстал из мертвых. Когда мне наконец удалось с ним поговорить, он сказал, что ничего не помнит – не было никаких «внетелесных переживаний» или «флешбэков». Он не имел ни малейшего понятия, кто я такой и в какой больнице он находится.

Мне хотелось быть поблизости, когда вернутся его дети – не рядом с ними, а где-нибудь в углу, в сторонке, чтобы посмотреть, как они встретятся с отцом. Пришлось подождать, но это определенно того стоило.

Поразительно, но уже через неделю мистер Кларк вернулся домой. Не менее удивил нас и тот факт, что при обследовании три месяца спустя его сердце оказалось совершенно нормальным и здоровым на вид. «Оглушенная», измученная сердечная мышца восстановилась. Однако, промедли мы чуть-чуть с операцией, и было бы поздно.

* * *

Для меня случай мистера Кларка стал переломным моментом. Столько пациентов продолжало умирать от сердечного приступа, даже когда с помощью срочной ангиопластики удавалось раскрыть закупоренные коронарные артерии! Нам удалось продемонстрировать, что хотя бы некоторых из них можно спасти благодаря простой и относительно недорогой технологии.

Наложи шину на сломанную кость – и она срастется. Дай поврежденному сердцу отдохнуть – и оно может восстановиться, а может, и нет. Тем не менее я был убежден, что пациенты заслуживают такого шанса. Более того, медсестры из палаты интенсивной терапии без труда справились с системой «Центримаг». Прибавить обороты, уменьшить обороты – проще некуда. Мы могли управлять системой кровообращения пациента одним поворотом рукоятки. Куда легче и понятней, чем водить машину.

Когда огромное количество пациентов умирает от сердечного приступа, даже когда была оказана экстренная помощь, спасение одного такого человека благодаря простой технологии – большая удача.

Теперь ложка дегтя. Через полгода после той операции сердечный приступ настиг младшего брата мистера Кларка, которому было лишь сорок шесть. Я тогда был на конференции. Второго мистера Кларка также сначала отвезли в местную больницу, а затем переправили в Оксфорд. Когда его доставили, он был в состоянии кардиогенного шока. Его близким сказали то же самое, что и семье старшего брата: пациенту уже не помочь. Родные пациента пришли к моему кабинету, надеясь отыскать там помощь, но я был в отъезде – ни хирурга, ни насоса. Жена потеряла мужа, а дети остались без отца.

Старший мистер Кларк взял заботу о них на себя. Узнав о случившемся, я крайне опечалился, но одновременно почувствовал облегчение, оттого что избежал встречи с этой семьей. С годами моя беспристрастность улетучилась, и ей на смену пришла эмпатия. Приходилось страдать ради своего дела.