Uvarov_P_Yu_Ryabinin_A_L_Kitay_v_srednevekovom_mire_Nauchno-populyarnaya_literatura_2017

ния, которые жесточайше подавлялись. Соперники Тимура — джэтэ («вольница»), кочевавшие в районе Балхаша и Иссык-куля, демонстрировали ненависть к городской культуре. Однако в Мавераннахре Тимур установил тесный союз с местными горожанами, из их среды формировались вспомогательные отряды пеших воинов, брались кадры для управленческого аппарата. Постоянные войн­ ы были необходимы, чтобы воины-кочевники (в том числе и перешедшие на сторону Тимура джэтэ) не грабили свое оседлое население, довольствуясь военной добычей. При этом целью походов Тимура было и восстановление контроля над Великим шелковым путем на максимальной его протяженности.

Создать прочную державу тимуридам не удалось, они удержали лишь Мавераннахр и Хорасан. Однако культурный синтез все-таки происходил. Большим авторитетом у тимуридов пользовался суфийский орден (тарикат) Накшбанди с центром в Бухаре. Под его влиянием находился и поэт Алишер Навои. Став визирем, он способствовал превращению Герата в столицу «тимуридского ренессанса». В поэмах, составленных не только на фарси, но и на чагатайском языке, Навои выражал суфийские идеи и стремился обосновать достоинство тюркского языка как языка культуры.

Но тимуриды оставались верны политической концепции, согласно которой страна считалась коллективной собственностью ханского рода. И потому каждая смена власти сопровождалась междоусобицами. В начале XVI в. это привело к тому, что Мавераннахр был завоеван кочевниками-уз- беками Шейбани-хана. Попытки молодого тимурида Бабура отвоевать Самарканд не увенчались успехом. Он покинул родные места, но с горсткой воинов сумел завоевать Афганистан и Северную Индию.

Политические образования тюркских племен, обитавших в Восточной Анатолии и Северном Ираке, были сходны с государством Тимуридов. Но, в отличие от чагатайцев, их предки-огузы давно оторвались от кочевой прародины, у них было меньше людских ресурсов, а исторический опыт выработал умение налаживать сотрудничество с иранцами, арабами, курдами, христианами. Узун-Хасан, правитель госу-

220

дарства Ак-Коюнлу, провозгласил себя борцом за веру, ведя войны­ с Грузией, но он при этом поддерживал христианскую Трапезундскую империю в ее борьбе против Османов. Осо­ знав опасность со стороны Османской державы, Узун-Хасан пытался создать широкую антиосманскую коалицию с государствами Запада. Его воины испытали на себе огневую мощь османской армии, поэтому Узун-Хасан стремился при помощи венецианцев запастись огнестрельным оружием. Убедившись в эффективности османского управления, подражая Мехмеду II, издал «Книгу законов» (Канун-намэ), где установил максимальные размеры налогов и тарифов. Правители Ак-Коюнлу оценили прочность турецкой системы военных держаний и потому затеяли подготовку кадастра, чтобы вернуть казне доходы и обеспечить несение службы с военных наделов. Это вызывало недовольство тюркской знати — беков, инициировавших дворцовые перевороты.

Султаны все больше опирались на элиты иранского происхождения, занимавшие гражданские должности. Но раз­ общенность гражданской и военной элит, неизбежные смуты при смене власти мешали формированию прочного государства. В условиях, когда с востока угрожали узбеки, а с запада надвигалась мощь Османской империи, Ирану нужна была эффективная власть, сплоченное население и дисциплинированное войско.

Выход был найден орденом Сефевидов. Суфийско-дер- вишские ордена основывались на фанатичной преданности учеников-мюридов своему шейху. Среди мюридов шейха Сефи ад-Дина были тюркские племена Южного Азербайджана, недовольные притязаниями Ак-Коюнлу. Железная дисциплина мюридов в сочетании с воинской удалью кочевников и поддержкой населения превратили орден в грозную силу. Молодой шейх Исмаил захватил Ширван, затем занял столичный Тебриз. Апеллируя к иранской традиции, Исмаил принял титул шаханшаха, хотя писал стихи на тюркском языке. Вскоре он завоевал большую часть Ирана, вступив в борьбу с Шейбани-ханом. Завоеватель-чингизид послал молодому шаханшаху суму и посох дервиша, издеваясь над его «дервишским» происхождением. Но в битве под Мервом (1510)

221

Шейбани-хан потерпел поражение и был убит. И хотя в борьбе с османами за Восточную Анатолию и Сирию Сефевиды потерпели поражение, им удалось прочно укрепиться в Иране, где шиизм стал господствующей религией.

Османский султанат, одно из многих государств, оставшихся в Малой Азии после распада сельджукской державы, оказался удачливее других. Потомки Османа завладели большей частью Малой Азии, переправились на Балканы, завоевали Болгарию, разбили на Косовом поле сербов (1389), а под Никополем — крестоносцев, спешивших на помощь Венгрии (1396). Но в 1402 г. султан Баязид потерпел страшное поражение от Тимура. Османы оказались вытеснены на Балканы и отрезаны от «этнического резервуара» тюрок-кочевников Восточной Анатолии. «Турками» теперь все больше становились местные жители, переходившие в ислам. Завоевывая очередную страну, османы создавали себе социальную опору из крестьян, отменяя непосильные налоги и повинности, ограничивая права местной элиты. Служба султану была привлекательной для всех слоев населения, вне зависимости от происхождения и веры, к османам часто бежали иноверцы, притесняемые в своих странах.

Султаны заимствовали арабскую систему икта и выстроили собственную систему военных держаний — тимаров. Султаны обладали достаточной политической волей, чтобы обеспечить по-настоящему условный характер этого земле­ владения, необходимость несения военной службы с каждого тимара соблюдалась неукоснительно, и даже самые высокопоставленные писцы, приближенные к султану, не смели претендовать на эти земли. У мамлюков османы взяли идею создания корпуса гвардейцев — янычар, из числа детей, отобранных у христианских семей. Но верность янычар не зависела от личности конкретного султана, они были «капы кулу» (рабы дворца), служили османскому государству, их отличала дисциплина, а постоянные войн­ ы были гарантией от ее разложения. Столкнувшись с армией Яноша Хуньяди, оснащенной «ручницами», турки быстро снабдили свои вой­ ска ручным огнестрельным оружием, тогда же были взяты на заметку и чешские боевые повозки таборитов. Постро-

222

ив флот, турки бросили вызов лучшим мореходам Средиземноморья.

Как в Египте и в державе Тимура, смысл существования Османского государства заключался в обеспечении функционирования и воспроизводства военной машины. Тимариоты несли службу, чтобы получить добычу и предоставить султану земли для новых тимаров. Но турецкая внешняя политика была вполне последовательна в глазах мусульманского мира. Османы, ощущая себя исламскими наследниками Византии, наступали на «неверных» на Западе и воевали с «еретика- ми»-шиитами на Востоке (при этом войн­ ы с шиитами отличались большей жесткостью, чем с христианами). Завоевания султана не выглядели своекорыстной борьбой за контроль над торговыми путями, подобно политике египетского султана, Венеции или Генуи. Доходы от торговли обогащали султанскую казну, но не были ее главным источником. Купцы считались ненадежными людьми, более всего пекущимися о собственной выгоде.

Итак, пережив сумбурный XV в., регион «старого ислама» адаптировался к тюркскому фактору и вступил в период стабильности. Мавераннахр останется под властью узбеков на века, мусульманский «антимир» шиитской Персии обретет устойчивую цивилизационную идентичность. Османская империя встанет во главе исламского мира. Отлаженная военная машина, сильное государство, общество, открытое для социальной динамики, приспособленное к экспансии, — все это внушало удивление и страх.

Европа, слишком долго не имевшая по-настоящему грозного противника и не испытывавшая нужды в едином сильном государстве, могла позволить себе «роскошь феодализма». Теперь, когда такой противник наконец появился, поможет ли порожденное этой роскошью богатство слабой Европе?

Крестовые походы против турок провалились. Константинополь пал в 1453 г., не дождавшись помощи от Запада. Венецианцы и генуэзцы добились от Порты сохранения некоторых привилегий, но в целом Восточное Средиземноморье было потеряно. Генуэзцы поняли это раньше, перенеся предпринимательскую активность в Западное Средиземноморье

223

и Атлантику, где дела христиан шли лучше. Но турки могли им угрожать и там. В 1480 г. турецкий флот доставил в Калабрию 18 тыс. воинов, которые взяли штурмом Отранто, и только скоропостижная смерть султана Мехмеда II не дала туркам двинуться на Рим. Турецкий адмирал Кемаль Реис совершал рейды на Балеарские острова и, выйдя в Атлантику, разграбил Канары.

Однако, хотя турки могли построить флот и собрать армию, у них не было инфраструктуры для быстрой и вместе с тем постоянной мобилизации капитала. Европейцы же, проиграв сражение, могли купить новые корабли и набрать воинов, благо в наемниках недостатка не было. На Западе для этого имелись отработанные институты торговли и кредита, складывающиеся веками, чего нельзя было ввести султанским фирманом.

Экономическая сила Европы была основана на возможностях свободного обращения капиталов, подкрепленных гарантиями собственности. Король мог не любить купцов, но если он постоянно притязал на имущество подданных, то перед лицом соседей, более любезных с богачами, он рисковал остаться без денег, без солдат и, как следствие, без власти.

Теологи ослабляли запреты на взимание коммерческого процента. Защита имущественных прав укреплялась растущей армией юристов. В итоге в Европе оказалось возможным аккумулировать капиталы в одной семье на протяжении нескольких поколений, чего не бывало в сильных империях. Запад демонстрировал удивительный запас прочности, гибкость и способность решать сложнейшие задачи, не прибегая к политической консолидации.

Сквозь удивительную пестроту цивилизаций Ойкумены проступали процессы, имевшие схожий вектор. Бурное развитие денежной экономики, особенно зримое на Дальнем Востоке, в Латинской Европе, в регионах, омываемых Индийским океаном, было результатом действия механизмов, запущенных давно. Но в XV в. начался кумулятивный эффект от складывания межрегиональных товарных связей. Преобладание морской торговли вело к упадку традиционных сухопутных путей и, как следствие, к упадку стран, по

224

ГЛАВА 6

«ПОСЛЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ».28

ПОСЛЕДНИЕ ПОЛТОРА ВЕКА ИМПЕРИИ МИН

XVI—СЕРЕДИНА XVII в.

Императоры, секретари и евнухи

К началу ХVI в. империя Мин пребывала в состоянии стагнации, вступив в середину очередного династического цикла. Происходившие в стране процессы чаще всего оказывались вне «зоны контроля» слабеющей государственной власти. Повторялась история, уже многократно случавшаяся с династиями Поднебесной: разбухшие официальные структуры власти и неповоротливые механизмы управления государством становились все менее эффективными, что вызывало к жизни другие схемы и варианты ведения дел, также опробованные историей.

Изменения затронули все социальные слои империи, начиная от жителей Запретного города и дворов титулованной провинциальной знати и заканчивая торговцами и военными поселенцами. Государственное управление должно было осуществляться разрастающейся с каждым годом армией чиновников, прошедших экзаменационные конкурсы; оно строилось на специальных процедурах и ритуалах (например, общих приемах-собраниях сановников империи, которые, впрочем, потеряли свою первоначальную значимость уже в конце XV в.) и постепенно все больше оказывалось сосредоточено в руках «внутридворцовой» администрации.

226

Ученые-чиновники, в большинстве своем отодвинутые полуофициальными и неофициальными структурами от реального управления государством (по крайней мере, на его высшем уровне), тем не менее пытались повлиять на сложившееся положение доступными им способами. Их действия и предлагавшиеся «программы» мало сказались на реальной жизни империи Мин, но внесли при этом значительный вклад в развитие политической и экономической мысли.

С начала XVI в. Внутридворцовый секретариат (Нэйгэ) из назначавшихся императором секретарей (дасюэшu) делил власть с выдвиженцами-фаворитами. Многие из них были придворными евнухами — людьми, повседневно, даже ежечасно общавшимися с императором. К концу правления династии Мин число евнухов достигло приблизительно 100 тыс. человек. Они занимали ответственные и выгодные посты не только при дворе в столице (где их насчитывалось примерно 10 тыс.), но и в провинциях. Евнухи были губернаторами, правителями городов, командующими войсками, инспекторами двора.

Роль Внутридворцового секретариата — Нэйгэ — особенно возросла с 20-х гг. XVI в. Именно тогда было официально признано его более высокое положение по отношению к «Шести Ведомствам» (Любу): ведомствам жертвоприношений, назначений, военному, юстиции, финансов и трудовых работ, которые прежде считались высшей администрацией, играя роль министерств. Выросло влияние главы Внутридворцового секретариата — шоуфу. В секретари этого ведомства попадали в основном ученые мужи из столичной Академии Ханьлинь. Однако среди секретарей Нэйгэ были и начальники отдельных ведомств из Любу. Они работали в Нэйгэ «по совместительству», сохраняя основную должность начальника Ведомства. Внутридворцовый секретариат не являлся органом «регулярной» бюрократической машины. Поэтому его функции не были четко определены. Однако практически именно секретари, иногда при участии глав Ведомств, составляли проекты императорских указов и прочих официальных бумаг, налагали резолюции на поступаю-

227

щие сообщения и писали ответы на доклады чиновников. Все это, естественно, подразумевало получение предварительного одобрения императора.

Кроме того, секретари Внутридворцового секретариата имели право подавать «тайные доклады» лично императору, беседовать с ним о политических делах, толковать ему книги в его учебном кабинете. Все это открывало немалые возможности для их влияния на императора. Секретари Нэйгэ вели также повседневную хронику текущих событий для составления «Записей о свершившемся» или «Правдивых записок» (шилу) в каждое царствование, а также составляли исторические сочинения и династийные истории. Напомним, что составлять официальную историю династии можно было только после того, как эта династия прекратит свое существование.

Во главе системы управления продолжал находиться император, хотя его реальная власть становилась все более ограниченной Внутридворцовым секретариатом. Зачастую это было связано не только со стремлением самих секретарей расширить свои полномочия за счет императорской власти (это было сложно, так как ряд государственных функций мог исполнять лишь сам верховный правитель), а в первую очередь с незаинтересованностью императоров в государственных делах. Поэтому общие приемы-собрания превращались

вфикцию, сохраняя лишь свои ритуальные функции. Военные чиновники танцевали на них перед императором с мечом

водной руке и со щитом в другой, а гражданские чиновники — с кистью и чернильницей для туши.

Тем не менее, иногда императорам приходилось бороться против Внутридворцового секретариата. В условиях этой борьбы могли выдвинуться фавориты, не связанные с Нэйгэ, которые на время получали в свои руки огромную власть. Например, при императоре Чжу Хоучжао (1505—1521, храмовое имя — У-цзун, девиз правления — Чжендэ «Истинная добродетель») в связи с тем, что государь не смог полностью подчинить своему контролю Нэйгэ, он еще в самом начале своего царствования возвысил евнуха Лю Цзиня, назначив его главой Палаты жертвоприношений, а в 1508 г. — началь-

228

ником нового сыскного органа Нэй-сuнчан (Внутренняя канцелярия юстиции). Как и в первые десятилетия правления династии Мин (при Чжу Юаньчжане), в начале XVI в. огромную роль играла служба сыска, практиковались массовые аресты и казни.

Оказавшись во главе двух могущественных ведомств, Лю Цзинь полностью исключил какое-либо влияние дворцовых секретарей и приобрел такую власть, что стал опасен для трона. Ко двору потекла река жалоб на творящиеся в империи произвол и коррупцию. За этим последовали предложения «реформ» (как всегда — в виде возвращения к традиционной форме правления, соответствующей представлениям об «идеальном» с конфуцианской точки зрения государственном устройстве древности). Петиции подавали в основном чиновники Цензората и ученые-конфуцианцы из столичной академии Ханьлинь. Император Чжу Хоучжао не спешил прислушиваться к жалобам и советам, но, тем не менее, предпочел избавиться от усилившегося фаворита. В 1510 г. Чжу Хоучжао казнил Лю Цзиня и конфисковал его имущество (было обнаружено 2.5 млн лян золота, 50 млн лян серебра и много иных ценностей). Однако и чиновники, подававшие петиции, подвергались казням, арестам, высылке из столицы и конфискации имущества не только в течение «правления» Лю Цзиня, но и после его свержения (в общей сложности пострадало около 500 столичных чиновников и ученых).

Сам император Чжу Хоучжао в своем отношении к империи и ее жителям немногим отличался от своего могущественного временщика. Правитель совершал грабительские налеты на близкие и далекие окраины столицы, опустошал лавки и дома своих подданных, захватывал и увозил в свой гарем женщин. Огромные суммы шли на различного рода увеселения: пиршества с редкими яствами, дорогостоящие поездки по стране, охоту, содержание зверинцев с заморскими животными, уход за парками с самыми разнообразными экзотическими растениями. За время правления Чжу Хоучжао расходы двора возросли в пять-шесть раз по сравнению с предшествующим царствованием.

229