Uvarov_P_Yu_Ryabinin_A_L_Kitay_v_srednevekovom_mire_Nauchno-populyarnaya_literatura_2017

должен был унаследовать его старший брат. Но после неожиданной кончины последнего он в скором времени стал императором. Хуэй-цзун не просто вернул к власти сторонников преобразований, но и сам решил сделать все возможное, чтобы в стране установилась гармония.

Прежде всего Хуэй-цзун написал и опубликовал свой трактат «Размышления о чае». В нем впервые упомянут белый чай, описываются различные сорта чая (такие как «Серебряные иглы с белым ворсом» или «Костный мозг зеленого феникса с высокого пика»), излагаются особенности чайной церемонии и объясняется сама суть напитка: «Что до чая как предмета, то он изяществом своим превосходит изящество долин Оу и Минь, сбирает в себе все совершенство гор и потоков, успокаивает душу и избавляет от тоски, дает ясность и приводит к гармонии…»

Поддерживать мировую гармонию — миссия императора, и он неустанно трудился на этом поприще, совершенствуя церемонии и обращаясь к искусству. Императоров-поэтов в истории Китая встречалось немало, но на сей раз на троне оказался одаренный художник. Он вырос во дворце, украшенном пейзажами, утверждавшими красоту мироздания, а следовательно, и порядок в стране. Образцом для подражания считался великий пейзажист XI в. Го Си, писавший, что созерцание диких источников и скал — обычное наслаждение для совершенного человека. Но Хуэй-цзун предпочитал более камерные композиции жанра «цветы и птицы». Лишенные помпезности, они подчеркивали эстетическую ценность частных проявлений природы и при этом доказывали тезис о единстве живописи и поэзии. Император учреждает Академию живописи (1104 г.), где темами конкурсных работ художников служили строки из поэтических произведений. Однажды такой темой стала строфа из стиха танского времени:

Бамбуковая роща окружает таверну Рядом с прогулочным мостом.

Пока все рисовали рощи, таверны и мосты, один художник нарисовал флаг, развевающийся над бамбуковой рощей,

130

на котором был начертан иероглиф «вино». Император признал этот способ описать ситуацию «окружает со всех сторон» самым оригинальным и присудил ему победу. Но, поощряя отказ от слепого подражания канону, Хуэй-цзун не допускал сомнений в эталонном характере собственных картин, копируемых учениками. Художник в нем был все же сильнее философа.

Синтез живописи, поэзии и философии призвана была подкреплять каллиграфия, в которой император также был признанным мастером. Может быть, именно поэтому он поставил во главе правительства Цай Цзина, имевшего неоднозначную репутацию, но слывшего лучшим каллиграфом своего времени. Возможно, император и не вникал в подробности управления страной. Но он занимался другим — сочинял музыкальные произведения, совершенствовал экзаменационные программы, писал трактаты по садово-парковому искусству и архитектуре, производству фарфора. Сотни чиновников разъезжали по стране в поисках предметов старинного искусства и древних рукописей для пополнения императорского музея. Император начал составление сводного каталога коллекции живописи, включавшего описание свыше шести тысяч работ. Красота явилась залогом сохранения миропорядка, ради этого Хуэй-цзун трудился не покладая рук.

На его картине 1112 г. изображен конек крыши и разлетающиеся по небу журавли. Поднимающийся к солнцу журавль служит добрым предзнаменованием, а в даосском пантеоне символизирует связь земли и неба, поскольку на журавлях летают в небесах бессмертные. В поисках философского смысла своей деятельности император все больше сближался с учением даосов. Приближенный ко двору даосский мудрец Линь Линсу провозгласил Хуэй-цзуна воплощением старшего сына Верховного Нефритового императора, призванным установить даосское правление во всем мире. Здоровье души и тела императора, его долголетие и сексуальная энергия, поддерживаемая знаменитыми «золотыми пилюлями» даосов, гарантировали связь земли и неба, были стержнем той самой мировой гармонии, к которой стремился император.

131

Многие императоры Поднебесной благоволили даосам, особенно когда они сулили бессмертие. Но Хуэй-цзун ко всему подходил творчески — он занимается реформированием даосской литургии, сочиняет ряд религиозных гимнов (распеваемых по сей день), распоряжается отпечатать полное издание даосского канона. Придворные даосы убеждают его в необходимости ускоренного слияния буддизма с их религией. С 1117 г. буддийские монастыри реорганизовывались на даосский манер и переходили под контроль императорской администрации.

К этому времени ситуация в стране обострилась. Империя Ляо, некогда отторгнувшая у Китая северные

округа и получавшая китайскую дань, клонилась к упадку. В 1115 г. Агуда, вождь подвластных Ляо племен чжурчженей, поднял мятеж, провозгласив новую империю Цзинь.

В 1118 г. правительство Сун заключило с ней союз, договорившись о разделе владений Ляо. Но «цивилизованные» кидани, проигрывавшие свирепым чжурчженям, оставались сильнее китайской армии, терпевшей от них одно поражение за другим. Чтобы снаряжать походы на Север, пришлось вводить все новые налоги, а в 1121 г. — прекратить финансирование государственных школ, распустив по домам десятки тысяч учеников и преподавателей, пополнивших ряды недовольных. Неоконфуцианская идеология предъявляла к добродетелям власти завышенные требования, которым сунская бюрократия соответствовать не могла, а если же пыталась их удовлетворить, то допускала ошибку за ошибкой. Восстановление миропорядка предписывало наказать наглых варваров и отвоевать исконно китайские территории, а раз это не получается, то не утрачен ли властью «мандат Неба»?

Все большую критику вызывал Цай Цзин, последующая историография описывала его как взяточника, в желании удержаться у власти потакавшего всем вздорным идеям императора. Но он строил больницы для бедняков, пытался вести такую налоговую политику, чтобы богачам приходилось делиться своими доходами, ему удалось провести новую перепись населения, показавшую, что оно за тридцать лет увеличилось на 10 млн человек. Инициированные даосами

132

гонения на буддийские монастыри обогатили казну за счет секуляризации. Однако основные цели синь фа реализовать не удалось: кавалерия не была создана, армия оставалась дорогой и беспомощной, налоговая система «квадратных полей» пришла в разлад, средства приходилось добирать за счет повышения косвенных налогов (на соль, уксус, чай, лак), что вызывало всеобщее недовольство. А расходы возрастали: помимо оплаты меценатских затей Хуэй-цзуна требовались деньги на войну­ .

В 1120—1122 гг. в приморской провинции Чжэцзян вспыхнуло восстание, подготовленное тайной организацией «Мин-цзяо» («Учение о свете»), чья идеология включала манихейские, буддийские и даосские верования. Повстанцы захватили Ханчжоу, и правительству пришлось двинуть на них войска, призванные сражаться на северных границах. Вождь восставших Фан Ла — крупный производитель лака, пострадавший от государственной монополии на его товар, обличая беззакония властей, особый упор делал на позорную дань, выплачиваемую варварам. В 1121—1122 гг. в провинциях Хэбэй и Шаньдун под лозунгами равенства и борьбы с беззаконием вспыхнуло восстание чиновника средней руки Сун Цзяна, подавленное с еще большим трудом (согласно некоторым источникам, Сун Цзян и его сторонники были амнистированы). Считается, что именно на основе народных легенд об этих событиях в XIV в. был написан самый популярный китайский роман «Речные заводи», где кроме ста восьми повстанцев присутствуют и антигерои — Цай Цзин и его подручные, наделенные портретным сходством (например, в романе обыгрывается каллиграфический талант цзайсяна). Сатирическое произведение «Цветы сливы в золотой вазе», написанное еще два века спустя, также буквально воспроизводит обвинения, выдвинутые против клики Цай Цзина при дворе. В романе инспектор Военного ведомства обращается к императору: «…Варвары совершали набеги с древних времен. <…> Однако никто не слыхал, чтобы угроза нашествия зародилась извне, когда нет тому повода внутри страны. <…>. Если бы все внутри было наполнено жизненным эфиром, а процветание защищено от внешнего удара, откуда бы

133

явилась беда? Ныне накликал нашествие орд инородцев не кто иной, как наставник Вашего Величества Цай Цзин, что служит в зале Высокого правления».

Прошли века, а к спору, начатому еще Сыма Гуаном с Ань Лушанем, все время будут возвращаться китайские мыслители: что лучше защищает страну — технические усовершенствования или добродетели? Выбор в пользу добродетелей, сделанный на рубеже XI—XII вв., был судьбоносным, к нему не раз возвращалась китайская общественная мысль. Историописание в Китае находилось под контролем традиционалистов неоконфуцианского толка, с их легкой руки эпоха Сун навеки стала символом неправедного правления.

Государство Ляо пало в 1124 г. под ударами чжурчженей, договорившихся с китайцами о содействии. Лишь небольшая часть киданей спаслась бегством в Семиречье, где они образовали свою державу.

Несмотря на то что вклад китайской стороны в победу был невелик, чжурчжени были готовы передать несколько областей союзнику. Однако сторонники строгой конфуцианской морали вынудили Хуэй-цзуна приказать войскам занять все территории, некогда принадлежавшие Китаю: земли Поднебесной должны принадлежать императору, договоры с варварами не имеют силы. Императив морального долга оказался сильнее трезвых расчетов. Но чжурчжени разбили китайскую армию и осадили Кайфэн.

Для конфуцианцев и их учеников было ясно, что причина катастрофы — внутренний недуг государства. Отовсюду подавались докладные записки, объяснявшие все коварством и корыстолюбием правительства Цай Цзина. Но вместо того, чтобы отрубить голову либо ему, либо его врагам, император, выплатив варварам огромную контрибуцию и заключив тяжелейший мир, 18 января 1126 г. отрекся от престола в пользу сына.

Император слишком много трудился во имя гармонии, веря в то, что она зависит именно от него, и поэтому, увидев крах своего идеала, не стал искать других виноватых. В китайской традиции Хуэй-цзун получил прозвище «Ветротекущий император», официальная историография не прощала

134

ему увлечения даосизмом, растраты средств на искусство, доверия к реформатору Цай Цзину и его клике. Но, по сути, он совершил лишь одну роковую ошибку, поддавшись мнению большинства и нарушив договор с чжурчженями.

Новый император внял требованиям критиков, в первую очередь — ректора академии Ханлинь — и прогнал Цай Цзина. Затем, наскоро собрав новую армию, послал ее вдогонку чжурчженям, увозящим богатую добычу. Но и эта армия вновь была разбита, что уже стало непоправимой ка­ тастрофой. В январе 1127 г. Кайфэн оказался в руках варваров. Погибла императорская коллекция произведений искусства. И новый, и прежний император были угнаны в Маньчжурию вместе с тысячами придворных.

Север против Юга. Империя Южная Сун и империя Цзинь

Весь Северный Китай оказался во власти чжурчженей, которые даже сумели переправиться через Янзцы, но были не готовы к тому, чтобы развивать дальше свой неожиданный успех. Младший брат императора Гао-цзун сумел бежать на Юг, где провозгласил империю Южная Сун.

Власть над громадными территориями оказалась для чжурчженей неожиданностью, они неоднократно побеждали китайские армии, но завоевать и контролировать враждебную к ним густонаселенную страну они были не вполне готовы. По всей видимости, они рассчитывали, что раз в их руках находится почти вся императорская семья со старым и молодым императорами, то они смогут утвердить на Юге государство, которое будет полностью зависеть от империи Цзинь. С этой целью они на первых порах предпочитали создавать на завоеванных землях «вассальные» или «буферные» государства.

В 1127 г. они заставили находящегося у них в заложниках суннского вельможу Чжан Банчана занять трон марионе­ точного государства Чу. Тот совсем недолго пробыл в «императорах». Как только чжурчженьские войска ушли, пере-

135

дал свою власть императору новой династии Южная Сун. Последний, однако, казнил Чжан Банчана как узурпатора. В 1130 г. было создано другое вассальное государство — империя Ци, охватывающая провинции Шаньдун, Хэнань, Аньхуэй и Цзянсу. Из чиновников, вызвавшихся служить победителям, был выбран Лю Юй. Империя Ци оказалась более жизнеспособным государством. Пример Чжан Банчана, казненного в Южной Сун, убедил Лю Юя и его приближенных, что лучше сохранять верность чжурчженям. Армия империи Цзинь была надежным прикрытием, но и Лю Юю удалось создать свои территориальные войска, достаточно успешно действовавшие против повстанцев, мародеров и бандитов. Империи Ци удалось переманить на свою сторону некоторых военачальников Южной Сун, подвергшихся опале. Многие чиновники бежали на Юг, но было и обратное движение — сохраняя общий принцип чиновничьей иерархии, Лю Юй снимал бюрократические барьеры, обеспечивая более быстрое продвижение по службе. Привлекал он и многих южных купцов, ведущих контрабандную торговлю: они освобождались от налогов, и им предоставлялась свобода действий. Однако в 1137 г. чжурчжени изменили свою политику, осознав, что раз с Южной Сун им с наскока справиться не удалось, то им придется либо вести длительную войну­ , либо налаживать перемирие. Необходимость в буферных государствах отпала, и империя Ци была упразднена, ее земли вошли в состав империи Цзинь.

Под властью Южной Сун оставались земли, где ранее проживало 50-миллионное население, теперь же к ним присоединялись все новые волны беженцев. Многие рвались в бой, мечтая освободить Север. Но положение Южной Сун осложнялось новым мощным восстанием в провинциях Хунань и Хубэй, где давно действовала даосская секта Бай- лянь-цзяо. Восставшие грабили буддийские монастыри, убивали землевладельцев-«поглотителей» и непопулярных чиновников. Число мятежников доходило до 400 тыс. человек. Они создали новое «царство Чу», где были отменены повинности и делались попытки установить всеобщее равенство. Армия «царства Чу» попыталась воевать с чжурчженями,

136

но быстро была ими уничтожена. Однако завоевателям приходилось действовать на территории, где велась настоящая «война­ всех против всех». Они совершали длительные рейды на земли к югу от Янцзы, на запад, в Сычуань, но закрепиться там не смогли и несли большие потери. Выяснилось, что летом во влажном климате чжурчженьские кони слабели,

атетива луков отсыревала. Армия Цзинь теряла свои пре­ имущества.

Императору Гао-цзуну приходилось отступать все дальше на Юг, пока в 1231 г он не утвердил столицу в Линьани (совр. Ханчжоу). Здесь, на территории, изобилующей реками, каналами и рисовыми заболоченными полями, можно было не опасаться внезапной атаки чжурчженьской конницы. Однако этот город долгое время рассматривался как временное пристанище двора, надеявшегося отвоевать Кайфэн.

С1129 по 1141 г. продолжались опустошительные войн­ ы между империями Цзинь и Южная Сун. С 1136 г. правительство Южной Сун начало переговоры с империей Цзинь, поняв, что для продолжения войн­ ы в стране нет сил. Однако движимые ненавистью к варварам, местные ополчения и отдельные регулярные части вели войн­ у на свой страх и риск. Особенно выделялся военачальник Юэ Фэй, автор знаменитого стиля боевого искусства «длинный кулак». Вооружив своих воинов пиками с крюками, он научился противостоять атакам варварской конницы. Главным секретом его успеха являлась строгая дисциплина, установленная в войсках, смелость и независимость в принятии решений. Он стал одним из лидеров «партии войны­ », стремящейся полностью сокрушить империю Цзинь. Несколько раз успехи китайских войск позволяли надеяться на скорое освобождение Лояна,

ато и Кайфэна. Но в правительстве возобладала «партия мира». Некоторые историки полагают, что и сам император Гао-цзун, помимо неверия в возможности своей армии, еще и опасался, что в случае полной победы получит свободу и его сводный брат — последний император Северной Сун, плененный чжурчженями. Ведь многие в «партии войны­ » склонялись к тому, что по праву трон принадлежит только ему. Правительство, желавшее заключить мир, никак не могло

137

остановить Юэ Фэя, все более выходящего из-под контроля. Во время кампании 1141 г. он одиннадцать раз игнорировал приказы императора об отступлении, что создавало угрозу другим армиям. В конце концов, он был вызван в столицу и по требованию суда принял яд. Однако популярность его была такова, что в 1163 г. доброе имя полководца было восстановлено, а впоследствии в его честь воздвигли храм. Образ Юэ Фэя стал синонимом доблести и патриотизма, а имя его главного противника, главы «партии мира» министра Цинь Гуя, — символом предательства. Еще в императорское время в Ханчжоу был поставлен памятник Юэ Фэю, перед которым униженно склонились фигуры Цинь Гуя и его приближенных.

В 1141 г. был установлен мир между империями Цзинь и Южная Сун. Граница проходила по реке Хуайхэ, чжурчжени получали дань, равную той, которую ранее императоры Сун выплачивали киданям.

Южная Сун во многом копировала свою северную предшественницу: продолжились тенденции к хозяйственному, демографическому и культурному росту, характерные и для предыдущей империи. Впрочем, демографический рост во многом объяснялся массовой миграцией населения из районов, охваченных войной­ . По-видимому, не позднее этого времени в провинциях Фудзянь завершилось складывание субэтноса хака. Ученые считают, что ранее этот народ населял Великую Китайскую равнину, но давно переселился на юг, заняв труднодоступные и неплодородные земли, и привык жить во враждебном окружении. Их кланы жили в больших «домах-деревнях» или «домах-крепостях» — тулоу, многоэтажных глинобитных постройках круглой или квадратной формы, диаметром от 50 до 90 м. Тулоу, вмещавшие несколько сот жителей, были хорошо приспособлены для обороны. Некоторые относят начало миграции хака на юг ко времени империи Тан или даже Хань, но в провинции Фудзянь они появились во времена Южной Сун, о чем свидетельствуют и семейные хроники хака, и датировка древнейших из сохранившихся тулоу.

138

Надельная система не сохранилась, да и не могла существовать на пересеченной местности Южного Китая, но империя Южная Сун сумела обеспечивать свои потребности иным путем, главным образом за счет косвенных налогов и торговых пошлин, чему способствовало развитие торговли

ирост городов. Впервые Поднебесная оказалась развернута к морю, и приморские провинции демонстрировали бурный рост. Уже в начале 1130-х гг. император имел военный флот, действовавший с большой эффективностью. Некоторые горячие головы даже советовали Гао-цзуну высадиться со своей армией в Корее, чтобы напасть на империю Цзинь с тыла.

Навигационные приборы, усовершенствованные еще Шэнь Ко, открывали новые возможности для дальних плаваний. По рекам ходили корабли, оснащенные не только сложными парусами, но и гребными колесами. Большие многомачтовые суда китайских купцов ходили на острова Рюкю, в Японию и Корею, а вскоре появились и в водах Индийского океана, добираясь порой до Мадагаскара и Красного моря. Мир, заключенный в 1141 г., предоставил возможность вести прибыльную торговлю с Севером, отчасти компенсирующую выплату дани.

Но правительство способствовало кораблестроению не только исходя из хозяйственных интересов. Как писал один из китайских поэтов, еще в 30-е гг. для Южной Сун море

иреки стали Великой Стеной, а корабли — сторожевыми вышками на ней.

В1161 г. в империи Цзинь верх взяла своя «партия вой­ ны», вновь двинувшая войска на завоевание Южной Сун. На сей раз чжурчжени обзавелись огромной флотилией, понимая, что придется воевать на речных просторах. Но в двух сражениях сильно уступающий им по численности флот Южной Сун одержал блестящие победы. Более маневренные корабли южан были оснащены катапультами, обстреливавшими противника бомбами и зажигательными снарядами, применялись ручные гранаты и «огненные трубки».

Вторжение было отражено, и мирный договор 1165 г. восстановил статус-кво и даже позволил снизить выплачиваемую чжурчженям дань. Между двумя империями мир установился на четыре десятилетия.

139