Korgun_V_G_Istoria_Afganistana_KhKh_vek

воре со своим единомышленником Ибрагим-бек, заявив, что «если какой-то кухистанец смог взять власть с божьей и нашей помощью, то почему мы, локайские узбеки, имея здесь до 6 тыс. джигитов, не можем отнять у него престол и крепко держать его»276. Планам вторжения в Среднюю Азию помешало и руководство ГПУ Таджикистана, усилившее границу. Наконец, чтобы предупредить поддержку местным населением Ибрагим-бека, Таджикской АССР был придан статус союзной республики.

В этих условиях было решено сделать ставку на возвращение Амануллы к власти. С конца 1928 г. разрабатывались идеи активного советского участия в разрешении афганского кризиса. Уже тогда советские дипломаты достигли с представителями короля соглашения, что следует сформировать две основные армии — одну в Кандагаре из ополчений дуррани, другую на севере, в районе Мазари-Шарифа, где значительную роль могли сыграть советские вооруженные отряды, которые, вступив на афганскую территорию, могли стать ядром новой армии. Известно, что в 20-х числах декабря посол

Л. Старк обсуждал эти варианты с министром иностранных дел Гулам Сиддик-ханом277.

Советское руководство понимало опасность непосредственного участия в гражданской войне. В декабре 1928 г. военный атташе Э. Рикс, после очередных консультаций с Гулам Набиханом об оказании афганцам военной помощи писал в Москву: «...Игра стоит свеч, и если удастся отстоять Амануллу и вместе с тем связать его определенными условиями, наше положение будет здесь крепкое. Но в случае неудачи мы можем потерять все»278. Хотя в Москве преобладало мнение о необходимости соперничества с Великобританией, тем более учитывая ее вероятное участие в афганских событиях, советское руководство тянуло с принятием окончательного решения.

Лишь весной 1929 г. Сталин решился поддержать Аманул- лу-хана. Решение было принято после его встречи с афганским министром иностранных дел Гулам Сиддиком, который был отправлен Амануллой в Москву со специальной миссией. Было решено направить в Афганистан вооруженный отряд численностью до одной тысячи красноармейцев под общим командованием В. Примакова, бывшего военного атташе в Кабуле, который должен был действовать под именем Рахим-бека, турецкого офицера. Формальное руководство отрядом, для обоснования законности вторжения, было возложено на брата Гулам Сиддика, посла Афганистана в Москве Гулам Наби-хана Чархи. Кавалерийский артдивизион возгла-

ва (его услуги предлагались еще в момент восстания племени шинвари, но были отвергнуты окружением Амануллы). По плану, большая часть этих сил вскоре отзывалась назад, а в помощь афганцам оставалась небольшая группа пулеметчиков и артиллеристов. Основным принципом плана, как это следует из документов, было то, что Афганистан должны освобождать сами афганцы, а не русские. Формирование отряда проводилось в Среднеазиатском военном округе. Первоначальная численность советского отряда достигала 800 человек. Он был оснащен 24 пулеметами и горными орудиями283.

Между тем в Москве о готовящейся операции знали немногие, причем в их число не попал даже начальник восточного отдела ОГПУ Агабеков. Это объяснялось тем, что чекисты недолюбливали Амануллу и делали ставку на Бачаи Сакао. Эпоху Амануллы считал пройденным этапом и многочисленный персонал Коминтерна: эта громоздкая структура стремилась поддержать свой слабеющий авторитет выдвижением схем крестьянских революций на Востоке. Выдавая желаемое за действительное, некоторые теоретики Коминтерна были не прочь использовать даже бесконечно далекого от революции Бачаи Сакао и его пестрое окружение284.

Военная экспедиция в Афганистан фактически началась в середине апреля, когда из Герата в сторону Майманы выступил отряд Гаус-хана, но в районе Кала-йе Hay он был разбит войсками сторонника Бачаи Сакао Абдуррахим-хана, который до этого уже захватил Мазари-Шариф и Майману. Остатки отряда Гаус-хана бежали на советскую территорию, где и были интернированы. Так начал рушиться план войны на севере Афганистана. Теперь ее судьба зависела от результатов главной экспедиции в Афганский Туркестан285.

22 апреля 1929 г. после многочасового боя у крепости Сияхгерд отряды В. Примакова и Гулам Наби взяли город Маза- ри-Шариф. Во время его штурма погибло более трех тысяч афганцев. Городские власти не сумели организовать оборону города. Губернатор таджик Мирза Касем-хан бежал, его место занял, разумеется, Гулам Наби. Но задержка дальнейшего продвижения его отрядов дала возможность сторонникам эмира организовать контрнаступление. Местное население, в основном национальные меньшинства, отнюдь не жаждало возвращения Амануллы и было раздражено очевидным советским вмешательством, поэтому оно не оказало поддержки Гулам Наби-хану. В. Примаков сообщал начальству: «Операция задумывалась как действия небольшого конного отряда, который в процессе боевой работы обрастет формированиями,

борьбе против британской агентуры и отозвать отряд после взятия Дейдади, к западу от Мазари-Шарифа288.

Тем временем Гаус-хан, интернированный на советской территории, планировал набрать новый отряд для поддержки Гулам Наби, оказавшегося в бедственном положении в Мазари-Шарифе, и начать наступление со стороны Герата. Однако губернатор Герата Шуджа уд-Даула-хан к этому времени был вынужден оставить город под нажимом отрядов Абдуррахим-хана, и Гауе в результате был отправлен в Ашхабад, подальше от афганской границы.

Гулам Наби, получив подкрепление, сумел овладеть еще некоторыми населенными пунктами на севере (Примаков к этому времени уже был отозван на родину).

Факт советской агрессии стал очевидным для Кабула. Однако поверенный в делах, даже когда советский отряд уже занял значительную часть северного Афганистана, продолжал настойчиво отрицать советское участие в событиях. «Правительство, — решительно отметал все доводы афганской стороны Э. Рикс, — самым категорическим образом заявляет, что за все время гражданской войны в Афганистане ни один самолет не появлялся над афганской территорией без ведома кабульского правительства»289. Когда в Кабуле стало известно о событиях на севере, против Гулам Наби-хана был выслан трехтысячный отряд под командованием военного министра Сеид Хусейн-хана. Сражение произошло под Ташкурганом, в котором отряды Гулам Наби разгромили части эмирских войск, но это был временный успех. Сеид Хусейн вновь собирал силы в районе Ханабада.

Население было по-прежнему враждебно настроено в отношении Гулам Наби. На западе формировались отряды туркмен, готовившихся захватить Мазари-Шариф. Но окончательную точку в этих событиях поставил Аманулла, который, разочаровавшись в соотечественниках и не сумев организовать борьбу своих сторонников внутри страны, 23 мая навсегда покинул Афганистан.

Вэто время Ибрагим-бек вновь начал сколачивать отряд,

набрав 4 тыс. человек. Но красноармейцы продолжали двигаться в сторону Кабула, но дошли только до Айбака290.

ВМоскве Сталин, получив известие о том, что Аманулла покинул Афганистан, распорядился немедленно отозвать советский отряд. На это решение повлиял британский ультиматум. Правительство Макдональда. получив подробные сообщения о действиях советского отряда на севере Афганистана, предупредило, что если СССР не выведет свои части с

афганской территории, то оно также будет вынуждено ввести войска в Афганистан291. Кремль, находясь на пороге восстановления дипломатических отношений с Великобританией, решил не осложнять ситуацию. Кроме того, советское руководство постоянно смущал тот факт, что оно вынуждено воевать с афганским народом, защищая королевский трон.

Вэтой ситуации Гулам Наби распустил свои отряды и 31 мая вернулся с небольшой группой своих сторонников на советскую территорию, где был также интернирован. Еще раньше, 28 мая, был отозван советский отряд, общие потери

которого составили 120 человек. Афганцы же с обеих сторон потеряли несколько тысяч человек292.

Вответ на объяснения дипломатических представителей

СССР относительно советского военного вторжения Бачаи Сакао потребовал официального признания своего режима.

Инадо сказать, его притязания были далеко не беспочвенны:

всоветском руководстве различных уровней были уже готовы

кизменениям в позиции относительно кабульского режима. Так, на заседании коллегии НКИД 3 июня 1929 г. было решено «поручить т. Риксу найти случай дать понять Баче Сакао, что

вслучае укрепления и расширения его власти не исключено

признание его Советским Союзом, подтвердив при этом наше невмешательство во внутреннюю борьбу в Афганистане»293.

Уход отрядов Гулам Наби-хана из Мазари-Шарифа породил здесь вакуум власти и беспорядки. Город был подвергнут грабежу арестантами (в основном бывшими кухистанцами), вырвавшимися из тюрьмы, которых вскоре выбили отряды хазарейцев. Местные старейшины избрали временное правление провинции. Они призвали бывшего губернатора Мирзу Касем-хана с условием не допустить нового кровопролития, в чем он и поклялся на Коране. Новая администрация провинции заявила о своей лояльности Бачаи Сакао и даже просила прислать нового губернатора. При этом она намерена была проводить самостоятельный курс, в том числе и в вопросах внешней политики: Мирза Касем-хан обратился к начальнику ОГПУ Сурхандарьинской области Узбекистана с просьбой, как можно скорей прислать в Мазари-Шариф полномочного представителя СССР и возобновить торговый обмен294.

Неблагоприятный исход операции и особенно поведение кремлевских руководителей в ее решающие моменты стали серьезным моральным ударом по амануллистам, которые были вынуждены и в дальнейшем иметь дело с Москвой. Однако их планы существенно изменились: один из новых проектов, предложенный все тем же Гулам Наби, предусматривал пер-

воочередное занятое Герата с последующими ударами на кандагарском и кабульском направлении. Непременным элементом новой операции должно было стать овладение МазариШарифом, где амануллисты рассчитывали расширить базу поддержки за счет разочарованных эмиром узбеков и туркмен. Советская поддержка в этом варианте сводилась лишь к предоставлению военной (исключительно оружием) и финансовой помощи, но даже и в таком виде она была отвергнута Москвой. Московские чиновники не торопились вовсе сбрасывать амануллистов со счетов, но, видя организационную слабость последних, отделывались общими фразами. Это обстоятельство сыграло не последнюю роль в стратегической переориентации афганской национально-либеральной оппозиции, в частности клана Чархи на Европу и перемещению ее эмигрантского центра в Германию295.

Отказ Москвы от дальнейших военных действий в Афганистане не помешал Гулам Наби-хану осуществить новую попытку захвата Кабула. В середине мая он вернулся в Афганистан, и его отряды захватили Бамиан, нанеся войскам эмира внушительные потери. И лишь бегство Амануллы из страны вынудило Гулам Наби прекратить вооруженную борьбу. Преследуемый Сеид Хусейном, военным министром Бачаи Сакао, он отступил в Мазари-Шариф, а оттуда вновь вернулся на советскую территорию.

И лишь верные опальному королю хазарейцы продолжали борьбу против узурпатора. Юный Амин-джан, брат Амануллы, стал их подлинным лидером. Испытывая нехватку денег, средств коммуникации, оружия, хазарейские малики, тем не менее, сумели превратить Хазараджат в базу вооруженной борьбы против эмира. Однако ситуация складывалась и для них неблагоприятно. В конце концов они сумели договориться с Бачаи Сакао о разрешении на свободный проезд Амин-джана в Индию. В июне 1929 г. он покинул Афганистан296.

Позиция британского правительства в отношении афганских событий была не менее сложной, нежели советская. И хотя англичане опасались, что уход Амануллы с афганской политической арены приведет к анархии в стране и появлению вакуума, который позволит Советам создать здесь базу для революционной деятельности в направлении Индии, они не хотели открыто вмешиваться: «Наученные горьким опытом вооруженной интервенции прошлого века, они отказали Аманулле в помощи и игнорировали намеки Бачаи Сакао, дававшего понять о желательности официального признания его правителем Афганского государства»297.

Британское правительство, по мнению англоязычных исследователей, разработало достаточно гибкую политику: чтобы воспрепятствовать возможному расширению советского влияния в Афганистане и сохранить англо-афганский договор 1921 г., Великобритания быстро признала де-факто новое правительство Бачаи Сакао и действительно она была в этом первой из европейских держав. В то же время она удалила свою дипломатическую миссию, оставшись свободной от ка- ких-либо обязательств в ситуации, когда могла избежать враждебности племен, особенно дуррани, и остаться свободной в своих контактах с любым претендентом на престол, который бы успешно бросил вызов эмиру Бачаи Сакао. В феврале англичане эвакуировали сотрудников своего посольства и консульства в Кандагаре, а также сотрудников других дипломатических представительств. Британское посольство и консульство были закрыты. В афганской столице продолжали функционировать лишь посольства СССР, Персии и Турции.

Тем временем в Восточной провинции, где образовался вакуум власти, объявился еще один претендент на престол — бывший губернатор Кабула Али Ахмад-хан. Он считался крупной политической фигурой еще во времена эмира Хабибуллы, занимая пост министра внутренних дел и возглавляя проанглийскую группировку. Скрывая свои взгляды, он даже одно время сотрудничал в газете «Сирадж уль-ахбар». После убийства эмира Хабибуллы он возглавлял официальную делегацию на переговорах с англичанами. Однако вскоре попал в опалу, обвиненный в том, что ряд пунктов подписанного им соглашения, по мнению Амануллы, противоречил интересам Афганистана. Однако через некоторое время благодаря заступничеству королевы-матери занял пост губернатора Кабула.

Как полагают афганские историки, Али Ахмад долгое время лелеял мечту занять афганский трон, используя свое происхождение и политическое влияние298. В 1927 г. он вступил в контакт с Бачаи Сакао, тайно интригуя против короля Амануллы. В январе 1929 г., когда Аманулла отрекся от престола и бежал в Кандагар, Али Ахмад, находившийся в Джалалабаде в качестве командующего войсками Восточной провинции, счел сложившуюся обстановку благоприятной для захвата власти.

Опираясь на королевские войска, бывшие под его командованием в Джалалабадском районе, 16 января 1929 г. он провозгласил себя эмиром в местечке Чарбаг299. Однако новоиспеченный эмир понимал, что без поддержки крупнейших племен провинции его власть превратится в фикцию. Поэтому

на другой день он прибыл в Джагдалак, где была дислоцирована большая часть преданных ему войск, и созвал некое подобие джирги с участием представителей армии, племени хугиани и некоторых гильзайских племен.

Обвинив Бачаи Сакао в узурпации власти и попытавшись убедить собравшихся в неприемлемости того в качестве главы государства, он предложил свою кандидатуру на этот пост. При голосовании обнаружились разногласия среди участников джирги. Али Ахмад-хану, однако, удалось взять верх над своими оппонентами, и на этой джирге он был провозглашен эмиром Джалалабада. Он получил поддержку также от влиятельных духовных лиц — Накиб Саиба из Чарбага, муллы из Чакнаура и муллы из Дакки, объявивших Амануллу еретиком300.

Тем не менее далеко не все племена Восточной провинции признали его эмиром. Имея под своим контролем лишь часть территории провинции, Али Ахмад пытался придать ей вид некоего государства. Тем не менее в Джалалабаде не было сформировано правительство, и нет данных о том, что там существовал какой-либо орган власти. С 28 января он начал выпускать газету «Гайрат-е ислам» («Честь ислама»). В первом номере он характеризовался как человек, посвятивший свою жизнь служению исламу, и перечислялись лица, присягнувшие ему на верность. В этом же номере была помещена речь Али Ахмада, в которой он изложил свою политическую программу. Намереваясь привлечь на свою сторону крестьянство и беднейших скотоводов, Али Ахмад объявил о прощении недоимок по налогам. В то же время он отменил все реформы Амануллы, призвав к строгому выполнению всех норм шариата и ввел всеобщую воинскую повинность.

Однако, как и следовало ожидать, все льготы и обещания Али Ахмада по части облегчения налогового бремени носили демагогический характер. Нуждаясь в деньгах на содержание армии, на которую он опирался (а он обещал платить солдатам по 20 рупий в месяц), и для подкупа вождей племен, на лояльность которых он рассчитывал, Али Ахмад заставил индийских купцов Джалалабада выплатить ему все долги, которые они должны были вернуть Аманулле. Кроме того, он призвал население находившихся под его властью районов уплатить поземельный налог за несколько месяцев вперед301.

В области внешней политики Али Ахмад по-прежнему ориентировался на Великобританию, планируя в то же время враждебные акции прошв Советского Союза. Английская разведка в донесениях того времени о положении в Афганистане подчеркивала, что Али Ахмад настроен антирусски, что он

составил список работавших в Кабуле советских дипломатов и специалистов, против которых собирался принять репрессивные меры в случае занятия им кабульского престола.

Призывая Англию оказать ему помощь в борьбе за власть, 3 февраля Али Ахмад отправил посланнику в Кабуле Хэмфрису послание, в котором, изъявляя чувства неизменной дружбы к Великобритании, потребовал прислать военную и материальную помощь в следующих размерах: 1 млн фунтов стерлингов деньгами, 100 грузовых автомобилей с водителями и механиками, 2 тыс. палаток, 20 тыс. винтовок, 20 млн патронов, 30 горных орудий и т.д.302 Англичане, однако, проявили осторожность, учитывая непопулярность Али Ахмада в других провинциях страны и его шаткие позиции среди племен Восточной провинции, и отказались ему помочь, ссылаясь на свой «нейтралитет».

С первых же дней провозглашения Али Ахмада эмиром он начал подготовку к захвату Кабула, сделав попытку расширить свое влияние, и обратился за помощью к лидеру одного из племен гильзаев Гаусуддину, получив от него формальное изъявление лояльности. Обращение Али Ахмада к племенам Хоста не нашло никакого отклика. Его план военных действий предусматривал оттянуть войска кабульского эмира по джалалабадской дороге подальше от Кабула, обойти их через Тагао и Панджшир и отрезать кухистанцев от их поселений. Он отправил в Кабул послание, требуя немедленной сдачи города. Однако накануне решающего наступления значительная часть его солдат, набранная из жителей северной части Кабульской провинции, дезертировала и перешла на сторону Бачаи Сакао.

Али Ахмаду оставалось только надеяться на военные отряды племени хугиани, поддерживавшего его, но и тут ждала неудача. За несколько дней до наступления один из лидеров племени малик Мухаммад-шах тайно встретился с Бачаи Сакао и перешел на его сторону303. В лагере Али Ахмада в Джагдалаке начались междоусобные распри, к которым присоединились шинвари, и его армия распалась. Али Ахмад был вынужден бежать сначала в Лагман, затем в Кунар, где снова безуспешно пытался объявить себя эмиром. Не найдя нигде поддержки, он через территорию момандов пересек границу и прибыл в Пешавар. Так закончилась его недолгая эпопея.

Впрочем, Али Ахмад не оставил попыток вновь заявить о себе. Находясь в Пешаваре, он отправил тайное послание племени африди, призывая его под свои знамена. Одновременно он вновь обратился к англичанам с просьбой предоставить