книги / Мир истории. Начальные века русской истории

инцев и белорусов,— а во-вторых, это одна из крупнейших держав средневековой Европы, игравшая важную историче­ скую роль в судьбах народов и государств Запада, Востока и отдаленного Севера.

От сравнительно небольшого союза славянских племен Среднего Поднепровья (истоки этого союза уходят во време­ на Геродота) Русь выросла до огромной державы, объеди­ нившей как все восточнославянские племена, так и ряд ли­ товско-латышских племен Прибалтики и многочисленные финно-угорские племена северо-востока Европы.

Сложение русской государственности не сопровождалось оттеснением или истреблением тех лесных племен, с которы­ ми соприкасались в своих походах за данью дружинники киевских князей тысячу лет тому назад: литовцы и карелы, мордва и латыши, эстонцы и чуваши — все они являются рав­ ноправными членами нашей советской семьи народов, и все они в свое время были вовлечены в важный процесс первич­ ной феодализации в системе Киевской Руси.

Молодое государство Русь, обозначившееся в начале IX века, очень скоро стало известным во всех концах Старого Света: английские, норвежские и французские короли стре­ мились завязать брачные связи с великими князьями Киева; Византийская империя была постоянным торговым контр­ агентом Руси, а на Востоке русские купцы плавали по всему «Хорезмийскому» (Каспийскому) морю и с верблюжьими ка­ раванами доходили до Багдада и Балха (современный Афга­ нистан).

Шведские искатели приключений — варяги — стремились проникнуть на Русь и примкнуть к русским заморским экспе­ дициям или наняться на службу к киевскому князю.

Русский летописец Нестор в своем бессмертном истори­ ческом труде «Повесть временных лет» показал хорошее знание тогдашнего мира от Британии на западе до Китая на востоке, упоминая и индийских брахманов, и далекую Индо­ незию («Островницы»), находящуюся «на краю земли».

Люди Киевской Руси очень быстро овладели византий­ ской и западноевропейской культурой, и русские города явились соучастниками создания общеевропейского роман­ ского художественного стиля.

К середине XII века необъятное государство Русь созрело настолько, что породило полтора десятка самостоятельных княжеств, равнявшихся каждое крупному западноевропей­ скому королевству. Этот процесс можно сравнить с развити­ ем многодетной семьи, в которой к известному сроку под­ росли выхоженные семьею взрослые сыновья, готовые к са­ мостоятельной жизни. Киев остался номинально «матерью городов русских», как называли его летописцы, но наряду с

5

шает в нашей памяти блестящие страницы истории русской культуры: киевские летописи и «Слово о полку Игоревен, владимиро-суздальское белокаменное зод­ чество с его резным узорочьем, новгородские бере­ стяные грамоты и сокровища софийской ризницы. Нашествие Батыя и ордынское иго обескровили рус­ скую культуру, нарушили единство древнерусской на­ родности, но успехи, достигнутые в эпоху Киевской Руси, позволили сохранить здоровую основу культуры и преодолеть последствия завоевания.

Историческое значение Киевской Руси явствует из того, что летопись жизни Киевского государства, кото­ рую вело несколько поколений хронистов, а завершил знаменитый Нестор, переписывалась в русских горо­ дах на протяжении пяти столетий! В тяжелые времена иноземного владычества «Повесть временных лет» была не только воспоминанием о минувшем могуще­ стве, но и примером государственного единства, пат­ риотического противостояния тысячеверстной полосе воинственных степняков.

Вконце XV века, когда десятки русских княжеств, преодолевая феодальную раздробленность, объеди­ нялись вокруг Москвы, великий князь московский Иван III придумал торжественный обряд венчания на царство и приказал изготовить шапку Мономаха, но­ вую корону российского царства, которая должна была воскрешать память о Киевской Руси, об апогее этого государства при киевском князе Владимире Всеволодиче, внуке византийского императора Константина Мономаха. Спустя полвека царь всея Руси Иван Гроз­ ный еще раз напомнил об исторических связях с Киев­ ской Русью: царский трон в кафедральном Успенском соборе Москвы был помещен под резной шатер, для которого скульптор изготовил барельефы с изображе­ нием деяний того же Владимира Мономаха. Но, пожа­ луй, самым главным доказательством живой связи с Киевской Русью являются русские народные «стари- ны»-былины.

Всередине XIX века на далеком архангельском севере были обнаружены исследователями сказители старинных эпических песнопений, знавшие по устной передаче и Владимира Святославича (980—1015 годы)

иВладимира Мономаха (1113—1125 годы), которых они объединяли в обобщенном эпическом образе «ласкова князя Володимира Красное Солнышко столь­ нокиевского». Богатырские былины знают тех князей, которые защищали народ от печенежских и половец­ ких набегов и «много поту утерли за землю Русскую».

Многие другие князья, прославленные придворными летописцами, в народной памяти не удержались. В бы­ линах нет имени Святослава, которого киевляне упре­ кали в том, что он «чужой земли ищет, а свою охабив»;

10

нет Ярослава Мудрого, зачинщика усобиц, нанимав­ шего буйных варягов для войны с родным отцом; нет Юрия Долгорукого, штурмовавшего Киев в борьбе с племянниками, нет и других князей, забывавших об­ щерусские интересы в пылу кровавых междоусобий. Историк Б. Д. Греков, создавший первый марксистский

труд по Киевской Руси, справедливо назвал былины устным учебником родной истории. В этом учебнике не просто повествуется о прошлом, но здесь отобрано важнейшее, прогрессивное, воспеты те герои-символы, которые обозначали строительство державы, оборону Руси от внешнего врага.

Крестьяне царской России, удаленные от Киева на тысячи верст, знали о Киевской Руси и из поколения в

поколение передавали торжественные, как гимны, напевы былин об Илье Муромце, о Добрыне Никитиче, о делах Руси тысячелетней давности.

Научное изучение Киевской Руси не отличалось та­ кой стройностью и логичностью, как народная память о тех отдаленных временах. Историки XVII—XVIII ве­ ков стремились связать историю славян с судьбами других народов, обитавших некогда в южной половине Восточной Европы, но у них было слишком мало данных для обрисовки истории скифов, сарматов и иных наро­ дов, вскользь упоминаемых авторами, доступными для наших первых историографов. А что касается проис­ хождения славян, то здесь историки оказывались перед средневековым представлением, почерпнутым из Библии: все народы происходят от тех «семидесяти двух язык», которые образовались после того, как рассердившийся на людей бог разрушил «столп вави­ лонский» и разделил строивших его людей на разные

народы.

Во времена бироновщины, когда отстаивать русское начало в чем бы то ни было оказалось очень трудно,

в Петербурге, в среде приглашенных из немецких княжеств ученых, родилась идея заимствования госу­ дарственности славянами у северогерманских племен. Славяне IX—X веков были признаны «живущими звериньским образом» (выражение летописи), а строите­ лями и создателями государства были объявлены северные разбойничьи отряды варягов-норманнов, нанимавшиеся на службу к разным властителям и дер­ жавшие в страхе Северную Европу. Так под пером Зигфрида Байера, Герарда Миллера и Августа Шлецера родилась идея норманизма, которую часто назы­ вают норманской теорией, хотя вся сумма норманисти-

ческих высказываний за два столетия не дает права не только на наименование норманизма теорией, но даже гипотезой, так как здесь нет ни анализа источников, ни

1 1