Личность и эпоха

1967 года во время так называемой „шестидневной войны" на Ближнем Востоке основная нагрузка лежала на самом Брежневе, а не на его референтах. Вместе с Косыгиным и Подгорным Брежнев в эти дни

ладах о международном положении приводили этот факт напряженной работы советских руководителей, сопровождая его крайне лестными для Брежнева комментариями. Нелегкими были для Брежнева и его коллег и первые дни после вторжения советских войск в Чехословакию в августе 1968 года. Вообще весь август 1968 года был, вероятно, самым трудным для Брежнева месяцем за все годы его пребывания в Кремле. Но все это были исключения из обычной жизни и работы нового генсека. Ибо чем более важной и влиятельной фигурой становился Брежнев в Политбюро и Секретариате, тем чаще он позволял себе „расслабиться". Его рабочий день не увеличивался, а уменьшался, и вскоре он стал появляться в своем кабинете не в 9, а в 10 часов утра.

Как свидетельствует Ф.Бурлацкий, „свой рабочий день в первый период после прихода к руководству Брежнев начинал необычно — минимум два часа посвящал телефонным звонкам другим членам высшего руководства, многим авторитетным секретарям ЦК союзных республик и обкомов. Говорил он обычно в одной и той же манере — вот, мол, Иван Иванович, вопрос мы тут готовим. Хотел посоветоваться, узнать твое мнение... Можно представить, каким чувством гордости наполнялось в этот момент сердце Ивана Ивановича. Так укреплялся авторитет Брежнева. Складывалось впечатление о нем как о ровном, спокойном, деликатном руководителе, кото-

282 P>JMUnMo«.ШЧНОСТЪ И ЭПОХА

текст, не допуская никакой отсебятины, которая была почти всегда характерна для выступлений Хрущева. Без лежавшей перед ним бумажки Брежнев чувствовал себя совершенно беспомощным. Поэтому он почти никогда не давал публичных пресс-конфе- ренций, где надо было бы отвечать на незапланированные вопросы иностранных корреспондентов. Не любил он давать и интервью — ни в родной Москве, ни во время поездок в другие страны. Так, например, поздней осенью 1971 года Брежнев должен был совершить официальный визит во Францию. Но Франция — это страна, где особенно ценится ораторское , искусство. Было решено поэтому, что приветственную речь в Елисейском дворце Брежнев произнесет без бумажки, как бы экспромтом. Ему составили очень краткую речь, и он немало потрудился, чтобы заучить ее наизусть. Брежнева приветствовал президент Франции Жорж Помпиду. Ответную речь произнес Брежнев. Он явно волновался, пропускал отдельные слова, части фраз, без которых речь его становилась непонятной. Но положение спасал переводчик от СССР, который выучил текст приветственной речи гораздо лучше Брежнева. Французы поэтому не заметили ошибок и пропусков. Но я как раз в это время слушал прямую трансляцию торжественной процедуры по радио и „насладился" вполне. После этого случая Брежнев даже за границей всегда произносил свои речи по бумажке, держа отпечатанный текст перед глазами.

Конечно, в своем кругу — на заседаниях Политбюро или Секретариата — Брежнев мог обходиться безо всяких шпаргалок. В 60-е годы эти заседания часто бывали весьма продолжительными и сопровождались оживленной дискуссией, в которой Брежнев редко выступал первым, а чаще присоединялся к мнению большинства. В 70-е годы заседания Политбюро и Секретариата подчас бывали весьма кратки-

284 р-АМвдодм. тчностъ иЭПОХА

ружился с молодым тогда артистом Аркадием Райкиным. Его небольшую труппу война застала в Днепропетровске, и он сумел эвакуироваться только при помощи Брежнева. Позднее Райкин сосвоей труппой не раз приезжал на фронт именно в 18-ю армию. Они неоднократно встречались и после войны, а также в 60-е и 70-е годы. Брежнев помог А.И.Райкину получить квартиру в Москве, а потом и перевести в Москву свой театр. Во время одной из встреч со знаменитым артистом Брежнев, шамкая и коверкая слова, спросил: „Говорят, я плохо произношу речи. Как ты думаешь, что нужно, чтобы хорошо говорить?" Но Райкин заверил Брежнева, что у него все нормально и с произношением, и с речью. Если уж Райкин, всемирно известный мастер слова, не решился сказать Брежневу правду, то можно себе представить, что говорили ему его придворные подхалимы и составители речей, не желавшие лишиться своей не

доклады, которые мало кто читал и уж почти никто не слушал. В 70-е годы даже в разного рода публич-

и начинал очередное выступление, которое транслировалось обычно сразу по всем каналам. В Кисловодске я наблюдал однажды, как за день до очередных выборов в Верховный Совет СССР по всем репродукторам курортного парка транслировалась многочасовая речь Брежнева перед собранием избирателей. Но тысячи и тысячи отдыхающих гуляли по парку, не обращая ни малейшего внимания на голос оратора. А между тем сам Брежнев был глубоко уверен в важности развернутой им предвыборной программы, как и в том, что весь советский народ внимает ему с интересом и достойным нового лидера уважением.

П.И.Брежнев нан человек и государственным деятель. 1964-1974 годы

ТЩЕСЛАВИЕ, КОМПЛЕКС НЕПОЛНОЦЕННОСТИ И ПРИСТРАСТИЕ

БРЕЖНЕВА К ПОХВАЛАМ

Леонид Ильич всегда был крайне тщеславным человеком. Иностранные наблюдатели и аналитики, внимательно следившие с некоторых пор за каждым шагом Брежнева во время его визитов за границу, отмечали, что он прихорашивается перед каждым зеркалом, расчесывая и приглаживая волосы и счищая каждую соринку с дорогого костюма. После всех важных встреч и бесед с зарубежными гостями дома и за границей Брежнев обычно расспрашивал своих ближайших помощников о том, какое он произвел впечатление. Однако весьма сомнительно, что он получал от них правдивые и точные ответы.

Оказавшись во главе партии и государства, Брежнев, как можно судить по его поведению, постоянно (и особенно в первые годы после октябрьского Пленума 1964 г.) испытывал комплекс неполноценности. Он не ждал такого выдвижения, не готовил себя к такой роли и, заняв кресло Генерального секретаря ЦК КПСС, в глубине души, видимо, понимал, что ему не хватает многих качеств и знаний для руководства партией и государством. Окружение Брежнева уверяло его в обратном, ему это нравилось, и чем больше была благодарность Брежнева за эту лесть, тем более частой и непомерной она становилась. Постепенно он пристрастился к ней, как наркоман к постоянной дозе наркотика.

Непомерные восхваления Брежнева начались еще задолго до возникновения официального культа Брежнева в 70-е годы, когДа эти восхваления стали почти неотъемлемой частью официального ритуала. Летом 1967 года я совершил непродолжительную поездку на теплоходе от Москвы до Горького. Осматривая этот красивый город, я обратил внимание на

286 Р>Л1«ймдм./МЧЮСТЪ И ЭПОХА

обилие в центре Горького портретов Брежнева, витрин с фотографиями Брежнева, плакатов, приветствующих Леонида Ильича. Как оказалось, ранее Брежнев побывал в Горьковской области, где его встречали с небывалой дотоле торжественностью и размахом. Были митинги с громадными толпами горожан, приветственные речи. Обо всем этом молчала центральная печать, но местная печать писала о „визите товарища Л.И.Брежнева" в Горький как о празднике. Надо полагать, что Брежнев и руководство области решали и какие-то насущные пробле-

восхвалений. В ЦК КПСС в эти месяцы была вакантной важная должность секретаря ЦК КПСС по международным делам (социалистические страны), которую занимал ранее Ю.В.Андропов. Найти замену Андропову было нелегко — тут нужен был высококомпетентный деятель. Однако в самом начале 1968 года на Пленуме ЦК КПСС на пост секретаря ЦК по международным делам был избран К.Ф.Катушев, недавний первый секретарь Горьковского обкома КПСС. Катушев был талантливым конструктором, принимавшим участие в создании новых моделей советских танков, и еще в 1952 году, в возрасте всего 25 лет, он был замечен Сталиным, который лично утверждал все новые конструкции советского оружия. Принятый в партию по личной рекомендации Сталина, Катушев уже осенью того же года стал делегатом XIX съезда КПСС, а через пять лет перешел полностью на партийную работу. Он был человеком очень способным и трудолюбивым, но его опыт в международных делах ограничивался переговорами по поводу строительства нового большого автомобильного завода, которые он вел с фирмами ФРГ, Франции и Италии. Оказавшись теперь в прежнем

кабинете Андропова, Катушев работал здесь с раннего утра до позднего вечера. Но все же он не сумел правильно оценить ни быстро меняющуюся ситуацию в Чехословакии, ни ситуацию в Польше и, естественно, не смог дать ни для Политбюро, ни для Брежнева правильных рекомендаций. Поэтому в роковом для всей Восточной Европы, для СССР и для международного коммунистического движения решении об оккупации ЧССР в августе 1968 года немалая доля ответственности лежала и на К.Ф.Катушеве.

Но вернемся к „герою" нашего повествования. После пребывания Брежнева в Горьковской области его встречи в любом городе СССР превращались в торжество подхалимства. Митинги и приветствия сопровождались щедрыми пирами и возлияниями, устройством охоты в местных лесах, а несколько позднее и преподнесением дорогих подарков. Один из партийных работников Белоруссии А.Ф.Ковалев, узнавший о моей работе над этой книгой, прислал

мне в конце 1989 года письмо, в котором говорится: „...Мне хотелось бы сообщить Вам некоторые сведения о

Брежневе. Это пятном лежит на моей партийной совести. Об атом я должен был сказать давно, но по некоторым обстоятельствам я этого не сделал... В декабре 1968 года белорусский народ отмечал свое 50-летие (50-летие Советской Белоруссии.—Прим. P.M.). По этому поводу во Дворце спорта было проведено торжественное заседание ЦК КПБ, Верховного Совета и Совета Министров БССР совместно с советскими и партийными органами, представителями коллективов трудящихся и воинских частей. В торжественном заседании участвовал Л.И.Брежнев. Кроме торже ственного заседания был проведен прием, на который приглашались ветераны партии, представители интеллигенции и другие заслуженные люди. Я также удостоился этой чести. Прием был назначен на воскресенье, 29 декабря 1968 года, в 15 часов в ресторане гостиницы „Юбилейная". Все знали, что прием будет с участием Л.И.Брежнева. В назначенное время все были на месте. Наверх не приглашали, ждали внизу приезда Брежнева. Он появился к 18 часам в сопровождении П.М.Машерова и Т.Я.Киселе ва, они старательно корректировали его походку. Всех пригласи-

288 РЛМщушя». ДИНОСТЬ И ЭПОХА

ли подняться наверх в банкетный зал. Глазам своим я не поверил, увидев в зале столы, заставленные водкой, коньяком, вином, обилие изысканной закуски. Отдельно сиротливо стояли на столе бутылки с минеральной водой.

Все рассаживались по своим местам, указанным в приглашении. Мое место было за седьмым столом, это совсем недалеко от центрального стола. Я мог хорошо видеть и слышать Брежнева. Прием открыл Машеров. Началось произнесение тостов в честь великого гостя. С первой рюмки было тихо, вторая подняла активность присутствующих, с третьей рюмки и дальше раздавались выкрики, все соревновались — кто громче. У центрального стола выступала женщина, говорила спокойно, толково, хотя шум в зале часто заглушал ее слова. Неожиданно ее перебил Брежнев. „Я люблю женщин, — начал говорить он, — всю жизнь был к ним неравнодушен, ей-богу, неравнодушен. Я и теперь неравнодушен..." Рядом со мной сидели два генерала армии. Один из них вздохнул, посмотрел в сторону Брежнева и сказал: „Каки*« был, таким и остался", — покрутил головой и сплюнул в сторону.

Время подходило к концу. На запасном пути железнодорожного вокзала стоял правительственный вагон, который прицеплялся к пассажирскому поезду. Машеров и Киселев об этом настойчиво напоминали Брежневу. На прощание Брежнев сказал: „Дорогие товарищи! Мне пора, я бы посидел с вами, я люблю компанию, ей-богу, обожаю компанию! Но... дела, дела, никуда не денешься! А вы, товарищи, пейте, пейте! И смотрите за соседом, чтобы выпивал рюмку до дна. А то вот Петр Миронович наливает, а не пьет! Куда это годится, это никуда не годится!.."

Я 'был убит всем, что видел и слышал. Кто нас призывает пить водку, коньяк? Генеральный секретарь нашей партии. До чего мы дожили! Идя домой с Героем Советского Союза КМ.Тимчуком, я ему сказал: .Давай с тобой напишем обо всем Партийному Контролю при ЦК КПСС". Но Тимчук сказал: „Да ты что, лишился рассудка? Тебя и меня немедленно посадят за клевету на Генерального секретаря. Ведь никто не подтвердит, все уйдут в сторону. А тебе особенно надо быть осторожным, ведь ты уже был там, знаешь, как создаются „враги народа". Я предлагал потом другим вместе сообщить в партконтроль, но получил тот же ответ и пришел к выводу, что Тимчук прав. Носил эту горечь долгие годы в своей душе..."

Я так подробно цитирую письмо А.Ф.Ковалева, чтобы больше не утомлять читателя многими другими подобными же свидетельствами, которые я получил из самых разных концов страны. Во время своих поездок Брежнев устраивал такие пирушки все чаще