Историческая основа

Историческая основа “Метаморфоз” ясна. Овидий хотел дать систематическое изложение всей античной мифологии, расположив ее по тем периодам, которые тогда представлялись вполне реальными. Из необозримого множества античных мифов Овидий выбирает мифы с превращениями. Превращение является глубочайшей основой всякой первобытной мифологии. Но Овидий далеко не столь наивный рассказчик античных мифов, чтобы мотив превращения имел для него какое-нибудь случайное или непосредственное значение. Все эти бесконечные превращения, которым посвящены “Метаморфозы”, возникающие на каждом шагу и образующие собой трудно обозримое нагромождение, не продиктованыли такими же бесконечными превратностями судьбы, которыми была полна римская история времен Овидия и от которых у него оставалось неизгладимое впечатление.

Идеология

И д е й н ы й смысл “Метаморфоз” достаточно . сложна. Несомненно, во времена Овидия цивилизованная часть римского общества уже не могла верить в мифологию. Но эта в общем правильная оценка отношения Овидия к мифологии нуждается, однако, в существенной детализации. Тот подход к мифологии, который сформулирован самим поэтом очень подробно и притом с большой серьезностью, заключается в том, что обычно - и весьма неточно - именуется пифагорейством. То учение, которое проповедует Овидий, вложено им в уста самого Пифагора. В этой философской теории Овидия важны четыре идеи:

• вечность и неразрушимость материи;

• вечная их изменяемость;

• основанное на постоянное превращение одних вещей в другие

• вечное перевоплощение душ из одних тел в другие.

Таким образом, если эстетическая мифология является для Овидия предметом глубокой радости и наслаждения, то философски она оказалась для него художественным отражением самых глубоких и основных сторон действительности.

В идеологическом плане имеют, далее, большое значение культурно-исторические идеи “Метаморфоз”. Прежде всего как поэт своего времени Овидий не мог не быть принципиальным индивидуалистом. Этот крайний индивидуализм является для эллинистически-римской эпохи лишь обратной стороной универсализма. Особенно выразительно это сказалось у Овидия в его изображении первобытного хаоса и появления из него космоса.

Здесь вдруг появляется некий “бог” и “лучшая природа” (I, 21), так что построение космоса приписывается именно этому, почти личному началу; мы читаем даже о “строителе мира” (57), в полном противоречии с книгой XV, где распределение стихий трактуется вполне естественным образом.

Во времена Овидия, несомненно, уже зарождались какие-то монотеистические идеи, которые и заставили его ввести в свою космогонию какое-то личное начало. В “Метаморфозах” необходимо отметить внимание к сильной личности. Сильная личность, мечтающая овладеть просторами Вселенной, изображена в Фаэтоне, сыне Солнца. Он захотел править солнечной колесницей вместо своего отца, но не мог сдержать титанически рвущихся вперед коней, упав с колесницы, пролетел Вселенную и разбился. Таков же Икар рвавшийся ввысь на своих крыльях и тоже погибший от своего безумства (II, 237—300).

Овидий, глубоко познавший сладость индивидуального самоутверждения, вполне отдает себе отчет в ограниченности этого последнего и даже в его трагизме. Таковы все мифы у Овидия о состязании людей с богами, с неизменной картиной гибели этих людей, не знающих своего подлинного места в жизни. В мифе о Нарциссе его герой, гордый и холодный, отвергающий всякую любовь, сам влюбляется в себя, в свое отражение в воде, погибает от тоски и от невозможности встретиться с любимым существом. Тут, несомненно, уже не индивидуализм, но скорее критика индивидуализма.

Эта критика у Овидия, впрочем, не всегда облекается в красивые формы. То, что он рассказывает о современном ему железном веке и вообще о четырех веках, хотя и восходит еще к Гесиоду, характеризуется у него как трагическое и неотвратимое. У людей, по Овидию, росло такое огромное моральное и социальное зло, что они оказались неисправимыми, и Юпитер устроил всемирный потоп . В мифе о Мидасе, просившем Вакха о превращении всего, к чему он прикасается, в золото, дана резкая критика жадности к золоту и к даровому приобретению богатства. При всем своем легкомыслии Овидий глубоко понимает социальное зло и не пропускает случая ярко его изображать, извлекая материал из тех или других старинных мифов.

Между этими двумя полюсами — восторгом перед индивидуализмом и его критикой — у Овидия находим много тончайших оттенков.

14. Творчество овидия в период ссылки. Основные мотивы «Печальных Эллегий»

Блеск художественного таланта Овидия, легкость его рассказов, утонченность и изощренность его художественного стиля не могли не померкнуть в период ссылки поэта, когда вместо блестящей жизни в столице он оказался в самой отдаленной части империи, среди полудиких варваров, не знакомых не только со столичной обстановкой, но даже и с латинским языком. Главными произведениями этого периода являются у Овидия "Скорбные песни" ("Tristia"), написанные в 8-12 гг. н.э., и "Письма с Понта", написанные еще позже того. "Скорбные песни". Первое из указанных произведений ("Скорбные песни") состоит из пяти книг элегических двустиший. Из первой книги особенной известностью пользуются элегии 2 и 4, где содержится описание бури во время плавания Овидия на место своей ссылки, и элегия 3 с описанием прощальной ночи в Риме. Все эти элегии Овидия резко отличаются от его предыдущих произведений искренностью тона, глубоким душевным страданием, чувством безвыходности и катастрофы, сердечными излияниями. Остальные элегии первой книги обращены к римским друзьям и к жене и содержат горькие сетования на свою судьбу. Вторая книга - сплошное жалобное моление к Августу о помиловании. Последние три книги посвящены тяжелым размышлениям о собственной судьбе в изгнании, просьбам о помиловании, обращениям к друзьям и жене за помощью и некоторым мыслям о своем прошлом и своем творчестве. Обычно отмечается элегия, посвященная автобиографии поэта, откуда мы узнали о месте его рождения, об отце, брате, об его трех браках, дочери, о ранней склонности к поэтическому творчеству и нерасположенности к служебным занятиям. "Письма с Понта", представляющие собой элегии в четырех книгах, были начаты в 12 г. н.э., а последние из них, вероятно, были изданы уже после смерти поэта. Однообразие тона, уныние, сетование на судьбу и просьбы о помиловании, характерные для предыдущего произведения, отмечают и эти "Письма". Новостью является обращение к высокопоставленным друзьям с упоминанием их имен, чего раньше Овидий не делал, боясь навлечь гнев Августа со своих адресатов. Попадаются также мотивы веселого характера и некоторого задумчивого юмора; поэт прибегает здесь иной раз к риторике и мифологии, что свидетельствует о том, что он до некоторой степени свыкался с новым образом жизни. К жене направлено всего только два послания. К последнему периоду творчества Овидия относятся также произведения "Ибис" (название египетской птицы), "Рыбная ловля" и "Орешник" - произведения либо малоинтересные в историко-литературном отношении, либо незаконченные, либо сомнительные в смысле авторства Овидия. 17. Общая характеристика литературы эпохи Нерона. Драматургия Сенеки.

После Августа начинается упадок римской литературы (это так называемый серебряный век). В мрачную эпоху тиранов всякая попытка к свободному выражению мыслей и чувств подвергалась преследованию, поэтому писатели старались не касаться современных тем или наполняли свои произведения грубой лестью. Порча вкуса обнаружилась в литературе преобладанием риторики (пышных фраз, или «цветов красноречия»)

CEHEKA Луций Анней (4-65 н. э.) - древнеримский философ и драматург. Учился в Риме философии, риторике, судебному красноречию. За приверженность республиканским идеям и участие в аристократической оппозиции был сослан императором Клавдием на о. Корсику. С приходом к власти Нерона вернулся в Рим, стал претором и воспитателем молодого императора. Нерон назначал Сенеку на высокие должности, но впоследствии отстранил его, заподозрив в причастности к заговору. По приказанию императора Сенека вскрыл себе вены.

С. принадлежат трагедии: "Агамемнон", "Геракл Этейский", "Геракл безумный", "Медея", "Федра", "Эдип, "Фиест", "Троянки", "Финикиянки"; трагедия "Октавия", вероятно, написана неизвестным современником и подражателем Сенеки. Это единств, сохранившийся образец претексты. Трагедии Сенеки созданы по мотивам и на материале древнегреческих трагедий. В них также соблюдаются единства места, времени, действия, участвует хор. По своим философским убеждениям Сенека принадлежал к стоической школе; проповедь аскетической морали и идей монотеизма, составляющие главное содержание его трактатов и писем, проникла и в драматургию. Особенность трагедий Сенеки- углублённый психологизм, склонность к патологии. В морально-дидактических целях Сенека изображает гибельную силу страстей, побеждающих разум, ("Федра", "Медея"), могущество рока ("Эдип"), иллюзорность счастья ("Фиест"), необходимость освобождения и очищения души. Такая трактовка традиции тем часто требует перемещения центральных образов; так, в отличие от Еврипида ("Ипполит"), Сенека сосредоточивает внимание на переживаниях Федры в одноименном произведении, на изображении ненависти в "Медее". Преувеличенно и односторонне изображаются положительные герои - Геракл, стоически переносящий боль ("Геракл Этейский"), Поликсена в момент казни ("Троянки"). Речь персонажей насыщена афоризмами и сентенциями, часто содержит политические намёки, положения стоицизма. Отдельные сцены трагедий Сенеки не приемлемы для постановки.

Герои Сенеки однотонны и статичны. Они не только не развиваются, но и не обнаруживают новых сторон. Немногие типы: тиран и пр. Рассудочная сознательность героев. Не столько переживают, сколько рассказывают о переживаниях. Композиция – тенденция к распаду. Патетические монологи и описания ужасов. Все эффекты «нового» стиля. Торжественные длинноты чередуются с лаконическими сентенциями, декламационная патетика создается в нагнетании повторений, градаций, гипербол, в вопросах и восклицаниях, метафорах и сравнениях, заимствованных из области мощных явлений природы. До сих пор не ясно, предназначались ли к постановке

18. Поздняя Римская литература. Сатиры Ювенала

Ослабление террористического режима после смерти Домициана позволило писателям более свободно выражать свои взгляды в литературе. Оживилась сатира, которая стала не только изображать общечеловеческие пороки (Персии), но и порицать конкретные явления общественной жизни. Биографические сведения о Дециме Юнии Юве-нале, имя которого стало нарицательным для обозначения едкого, негодующего сатирика, очень скудны. Судя по данным, сохранившимся в древних, весьма разноречивых источниках и в его сатирах, можно предположить, что он родился в правление Нерона, в 50-х годах, умер при Адриане, бывшем императором с 117 по 138г. Свои первые стихи Ювенал начал публиковать при императоре Траяне, после 100 г. получил в Риме риторическое образование, наложившее впоследствии печать на его творчество. Ювенал написал 16 сатир. Из них можно почерпнуть некоторые сведения о его жизни. Риторическая школа оставила у него неприятные воспоминания, там он занимался ненужными для жизни декламациями, от которых и мрамор и колонны - "все в трещинах". С горечью он говорит о своем зависимом положении клиента. Но не только оно побудило Ювенала писать сатиры>- по его собственному выражению, "порождается стих возмущеньем" (I, 79): он выступает обличителем пороков развращенного Рима. Все сатиры можно разделить на две группы: сатиры, написанные в первый период творчества, до 120г. (1-9), рисующие пороки высшего общества, и сатиры второго периода - на морально-философские темы (10-16), сближающие Ювенала с Горацием.

Идейное содержание сатир первого периода. Сатиры первой группы имеют резко обличительный характер. Распущенность, развращенность нравов заставили Ювенала избрать сатиру как самое острое оружие борьбы в литературе: И его гневная инвектива обрушивается прежде всего на власть имущих, влиятельных людей Рима. Если острие сатиры он направляет не на настоящее, а на прошлое, называя людей времен Домициана и Нерона, то все же читатель понимает, что автор разумеет пороки и преступления своих современников. Со страстью обрушивается Ювенал на могущество денег в Риме, на роскошь богатых людей, особенно из среды вольноотпущенников, которые приобрели сокровища позорным для свободного человека путем. Их образ жизни резко контрастирует с нищенским существованием бедняков, обитающих в развалинах и находящихся в полной зависимости от власти влиятельных людей. Социальная несправедливость выражается не только в материальной зависимости от богачей - Ювенал глубже подходит к этому вопросу. Его возмущает политическое и социальное неравенство. Бедняки не участвуют в совете. Действительно, в указанных сатирах Ювенал гневно бичует пороки высшего общества императорского Рима. Всю силу своего темперамента он сосредоточил на изображении нравственного вырождения некогда знатных родов, морального падения семьи, безграничной власти денег, являющейся источником преступлений, беспутства, пресыщенности жизненными благами одних и нищенского существования других. Иногда сатира затрагивает вопросы не только социального, но и политического характера, однако Ювенал не ставит целью изменить коренным образом рабовладельческий строй. Он мечтает о возвращении старого времени, когда знатные патроны были более щедры, чем новые - выскочки из вольноотпущенников. Сатиры второго порядка. Сатиры, написанные после 120г., не отличаются таким обличительным характером, как указанные выше. В них Ювенал в более спокойном тоне оценивает жизнь с точки зрения стоической морали. Он ставит вопросы о неразумных человеческих желаниях, о воспитании детей, об угрызениях совести, о преимуществах военного сословия. Сатиры этого периода написаны в декламационно-риторическом стиле. Общий тон этих стихотворений - примиренческий. Нет смысла в стремлениях к славе, богатству, высокому положению, если боги все предопределяют. Важно только сохранить здоровый дух в здоровом теле.

Во второй период тв-ва Ювенал обращается к морально - философским темам. Критика действительности приобретает более отвлеченный характер жалоб на моральный упадок, развращенную городскую жизнь; резкость тона ослабевает.Иногда пытается приблизиться к манере Горация(11-ая сатира, содержащая приглашение приятеля на загородную трапезу). Некоторые выражения Ювенала стали крылатыми, например, "В здоровом теле здоровый дух", "хлеба и зрелищ".  Язык и стиль сатир. В зависимости от направленности сатиры Ювенал умеет варьировать язык. Пародируя эпическую поэму, он употребляет возвышенные слова, сменяя их в другом случае простыми, безыскусственными, используя нередко грубую лексику низов общества. Негодующий характер сатир первого периода предопределил их стиль. Для выражения чувства гнева, возмущения Ювенал пользуется нагромождением ярких образов, гиперболами, амплификацией (усиление), патетическими восклицаниями, вопросами. Хотя эти приемы свойственны были риторике, но у Ювенала они так органически вплетаются в ткань произведения, что у читателя не создается впечатления искусственности или фальши. Некоторые сентенции и выражения Ювенала стали крылатыми, например: "В здоровом теле здоровый дух"; "хлеба и зрелищ". Своеобразна композиция сатир. Больше дорожит цепью образов, чем логической связью, резко переходит от одной темы к другой.Старается действовать средствами ораторского внушения.Ювенал - сатирик декламационного стиля.

18. Апулей. «Метаморфозы». Специфика жанра. Особенности композиции

Славу писателя Апулей завоевал себе романом "Метаморфозы" ("Превращения"). Впоследствии этот роман в связи с высокой оценкой его читателями получил и другое название - "Золотой осел". Сюжет романа "Золотой осел" схож с сюжетом произведения греческого сатирика Лукиана, современника Апулея. У Лукиана это произведение небольшого объема, называется оно "Лукий, или Осел". Апулей хотя и использовал готовый сюжет, но создал свое оригинальное произведение, роман на первый взгляд эротико-аван-тюрный, но по существу, по своей идеальной концепции - мисти-ко-нравоучительный. Автор как бы внушает читателям, что если человек ведет скотскую жизнь, то он по существу своему является скотом, и судьба накажет его за это, как наказала героя романа. Люций и до превращения в осла был, по мнению автора, скотом, хотя и в обличье человека: он развратничал, был полон праздного любопытства. Превратившись в осла, Люций ведет себя как и раньше; теперь он, по мнению автора, скот и по своей духовной сущности, и скот по внешности. И только лишь после того, как Люций внутренне очищается, он становится по воле богини Изиды человеком, человеком не только по внешнему виду, но и по своей сущности. Теперь его уже не преследует судьба, как раньше, теперь он может спокойно и счастливо жить. Такова религиозно-нравоучительная идея романа. Нравоучительными тенденциями проникнуты и многие вставные новеллы романа. В сказке чувствуется критическое отношение к богам Олимпа. Зевс изображен добродушным стариком, ярым поклонником женской красоты. Он обещает Амуру устроить его брак с Психеей и добавляет: "Кроме того, в ответ на настоящее благодеяние должен ты, если на земле в настоящее время находится какая-нибудь девица выдающейся красоты, устроить мне ее в виде благодарности" (VI, 22, Кузмин). Венера в этой сказке тоже представлена не той богиней, полной красоты и гармонии, как ее изображали в период высокой классики, а злой, завистливой стареющей богиней, которая готова сжить со света неугодную ей сноху Психею. Церера и Меркурий представлены в сказке робкими небожителями, которые боятся гнева Венеры и исполняют все ее приказания. Но сказка тем и хороша, что в ней боги - как люди, что весь Олимп низведен на землю; хороша она и тем, что утверждает любовь, способную на страдания, на подвиги ради любимого существа. Апулей ставил своей задачей "поучать развлекая". Как писатель-моралист он не ориентировался на реалистическое произведение, но все же здесь отразились некоторые стороны современной ему жизни римской сельской бедноты, ее нищета и бесправие. Апулей показал в романе и бесправное положение мелких землевладельцев. Не прошел Апулей и мимо ужасного положения рабов. Апулей, писатель-моралист, с особым уважением относится к мистическому культу египетских богов Изиды и Озириса, но он же с сарказмом смеется над жрецами сирийской богини Кибелы. Апулей показывает, как они обманывают народ, вытягивая с верующих деньги за "прорицания", как развратничают, воруют (VIII, 29; IX, 8-10). Роман Апулея поражает нас прихотливостью своего стиля. Ведь у него и реалистическое изображение жизни, и безудержный полет фантазии, насмешка над традиционными богами и мистицизм восточных культов, строгая благочестивая мораль и легкий смех человека, любящего удовольствия жизни. Это отражено и в языке произведения: с одной стороны, в нем фразеология народной латыни, с другой - изысканная цветистая речь блестящего оратора. Апулей мастерски употребляет риторические приемы. Он старается поразить читателя изысканностью оборотов. Так, он любит симметрично построенные короткие предложения или словосочетания (по-гречески isocola). Чаще всего он сочетает три предложения, а иногда и больше. Например, в книге I говорится о ведьме: она "может небо спустить, землю подвесить, ручьи затвердить, горы расплавить, покойников вывести, богов низвести, звезды погасить, ад кромешный осветить!" (Восемь однотипных словосочетаний соединены вместе!) Представление Апулея о жизни человека, идущего по дороге порока и страстей, как об игрушке в руках судьбы, отразилось и на композиции романа: жизнь бросает героя из стороны в сторону, в скитаниях он встречает подобных ему людей, обуреваемых страстями. Отсюда необычайно крутые сюжетные повороты, отсюда и масса вставных новелл, из которых многие органически не связаны с развитием событий. Несмотря на некоторый налет мистицизма (особенно в XI книге), роман Апулея представляет несомненный интерес для современного читателя, так как он красочно изображает жизнь Рима первых веков н.э. Превращение является глубочайшей основой первобытной мифологии, вообще любимый жанр эллинистической литературы. Сюжет романа схож с сюжетом произведения греческого сатирика Лукиана «Лукий или Осел», а тот в свою очередь сокращенно пересказал первые две книги Лукия Патрского «Метаморфозы». В основе лежит верование в превращение одних существ в другие, хотя чувствуется критическое отношение к основным богам Олимпа. можно по-разному толковать образ главного героя. Считается также, что в нем отразились философские взгляды Апулея. В романе чувствуется огромное влияние философии Платона. Для Апулея самым главным в учении Платона было учение о человеческой душе (он писал об этом в трактате «О Платоне и его учении»). Душа, согласно этому учению, трехчастна. Первая часть—это божественное, «разумное» начало, две другие—смертные: одна пылкая и порывистая, другая—грубая, инстинктивная. Платон, описывая все три части души, пользуется сравнением с колесницей. В этой колеснице божественная часть души—это возничий, а две смертные отождествляются с конями, один из которых, белоснежного цвета, благороден, а другой, черный, строптив и груб. Влияние этой платоновской схемы можно ощутить и в изображении главного героя «Метаморфоз». В начале романа Луций едет по дороге на ослепительно белом коне, после превращения в осла, конь Луция отказывается узнавать хозяина и возвращается к нему лишь в финале. Последнему событию предшествует сон, где герою снится, что к нему возвращается раб Кандид (дословный перевод «белый»). Так Апулей аллегорически говорит о нарушенной и восстановленной гармонии между частями души Луция.  Также превращение Луция в культовое животное олицетворяющее у древних египтян всё непостоянное, грубое, смертное, вредоносное, могло символизировать первый шаг героя на мистическом пути. В начале этого пути герой должен познать сущность злого начала мира, коренящегося во всякой душе. А в финале романа Луций преодолевает это злое начало с помощью Исиды.