!!Экзамен зачет 2023 год / Тузов - Ничтожность и оспоримость юр сделки (читать 1,2,3 главы)

§ 12. Проблема «внешней видимости» сделки

да по негационному иску, будучи по своей природе установительным, в принципе не может предусматривать механизма «реальной» защиты, ибо не предполагает какого-либо исполнения (в отличие от решения о присуждении, которое поэтому иногда называется исполнительным). В данной ситуации прокурору следовало наряду с негационным требованием заявить и другое, направленное на устранение реальных (фактических) последствий незаконной приватизации. Поскольку этого сделано не было, суд не обязан был выходить за пределы исковых требований и присуждать ответчика к совершению тех действий, о которых истец не просил1, 2.

§ 12. ПРОБЛЕМА «ВНЕШНЕЙ ВИДИМОСТИ» СДЕЛКИ

Несмотря на некоторую непоследовательность судебной практики, в целом можно сказать, что само существование исков о признании ничтожных сделок недействительными в настоящее время является общепризнанным и особых споров не вызывает3.

1Строго говоря, в силу принципа диспозитивности процесса он был не только не обязан, но и не вправе этого делать. Однако в силу приямого указания абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК суд может применять последствия недействительности ничтожной сделки

ипо собственной инициативе. Не касаясь вопроса об обоснованности этого правила, следует заметить, что оно сформулировано все же как право, а не как обязанность суда. Поэтому его неприменение в данном случае никак не могло служить основанием для отмены судебного решения.

2В другом деле, отменив решение арбитражного суда об отказе в негационном иске, Президиум ВАС признал сделку недействительной (ничтожной), однако не ограничился этим и направил дело на новое рассмотрение для решения вопроса о реституции, хотя истец, насколько позволяет судить содержание постановления, такого требования не заявлял (постановление Президиума ВАС РФ от 2 июня 1998 г. № 6007/96 // СПС «КонсультантАрбитраж»).

3Впрочем, еще встречаются и противоположные высказывания. Так, И. Приходько, цитируя п. 32 совместного постановления Пленумов ВС и ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8, согласно которому ГК «не исключает возможность предъявления исков о признании недействительной ничтожной сделки, споры по таким требованиям подлежат разрешению судом в общем порядке…», тут же поясняет: «Таким образом… две высшие судебные инстанции исходят из того, что иски о признании недействительной ничтожной сделки фактически следует рассматривать как иски о применении последствий ее недействительности, что согласуется со ст. 12, пп. 1–2 ст. 166 ГК РФ» (Приходько И. Недействительность сделок и арбитражный суд: процессуальные аспекты // Хозяйство и право. 2000. № 5. С. 98). То

101

Глава III

Критика классического учения и проблемы его восприятия в российском праве

Однако вскоре после принятия части первой Гражданского кодекса наряду с отрицанием негационных исков как самостоятельных средств судебной защиты наметилась и другая, прямо противоположная тенденция. Все чаще стали встречаться высказывания о том, что без судебного решения ничтожная сделка не может считаться недействительной, что никакой орган или должностное лицо, кроме суда, не вправе устанавливать ее ничтожность1. В одной из заметок по этому поводу отмечалось следующее: «То, что в п. 1 ст. 166 определено, что ничтожная сделка является недействительной независимо от признания ее таковой судом, вовсе не означает, что установить факт ничтожности сделки может любое лицо без обращения в судебные органы»2. Подобная точка зрения высказывалась в литературе и ранее. «Ничтожные сделки, – писала, например, Н. В. Рабинович, – так же как и оспоримые, нуждаются в объявлении их недействительными компетентным органом (судом, арбитражем)»3 (курсив мой. – Д. Т.). Здесь нетрудно узнать проявление другой разновидности теории права оспаривания – концепции Годэмэ, основанной на отождествлении «внешней видимости» юридического эффекта и реально существующих прав и обязанностей. Н. В. Рабинович даже прямо указывает, что «в результате совершения недействительной сделки возникает определенное правоотношение (хотя и такое правоотношение, которое не имеет права на существование)…»4. А раз

же дословно воспроизводит В. Анохин (Анохин В. Недействительность сделок в практике арбитражного суда // Хозяйство и право. 2001. № 8. С. 89). Такой вывод свидетельствует о непонимании смысла цитированного разъяснения, а также причин, которыми оно было вызвано.

1См., напр.: Зинченко С., Газарьян Б. Ничтожные и оспоримые сделки в практике предпринимательства // Хозяйство и право. 1997. №. 2. С. 120 сл.; Томилин А. Указ. соч. С. 108 сл.; Медведев А. Недействительные сделки: бухгалтерские и налоговые проблемы // Хозяйство и право. 1999. № 8. С. 61, 63; Приходько И. Крайнее замечание по вопросу сделок // ЭЖ–Юрист. 2002. № 13. С. 3.

2Суд позади, но проблемы остались // Экономика и жизнь. 1996. № 18. С. 22.

3Рабинович Н. В. Указ. соч. С. 16 сл.

4Там же. С. 12. Однако в другом месте Н. В. Рабинович утверждала прямо противоположное: «Ничтожная сделка всегда недействительна с момента ее заключения; она вообще не может приводить к правовым последствиям, на которые рассчитана» (там же. С. 17).

102

§ 12. Проблема «внешней видимости» сделки

правоотношение возникает, то необходимы иск и решение суда, чтобы его уничтожить.

Иногда необходимость обращения в суд обосновывают неочевидностью пороков ничтожной сделки, наличием спора о ее действительности между заинтересованными лицами либо между последними и органами государства1. Указывают, что при таких обстоятельствах «суды практически вынуждены устанавливать факт… ничтожности так же, как они делают это и применительно к оспоримым сделкам»2. Однако в данном случае имеет место смешение доказательства и правооснования. Решение суда, устанавливающее ничтожность сделки, лишь устраняет неопределенность в правоотношениях, но не оказывает на них никакого влияния в материальном смысле. Ничтожная сделка недействительна независимо от судебного решения, и если это не доказано в одном процессе, то может быть доказано в другом. Конечно, решение о признании сделки ничтожной как акт правосудия, провозглашенный от имени государства и имеющий преюдициальное значение, может вынести только суд. Но это не означает, что суд превращает ничтожную сделку из действительной в недействительную, что до судебного решения такая сделка имеет юридическую силу и никто не вправе считать ее ничтожной. Роль суда в данном случае состоит лишь в том, чтобы выявить и подтвердить недействительность как объективное свойство сделки. «Что само по себе ничтожно, – подчеркивал К. П. Победоносцев, – то ничтожно с самого начала, в какую бы минуту ни было признано ничтожным… Акт, ничтожный сам в себе, может быть прямо отвергнут, как ничтожный, всяким, к кому обращено требование по такому акту»3.

Надо сказать, что из аналогичного понимания ничтожной сделки исходит в своей практике и Высший Арбитражный Суд. Так, в постановлении по одному из дел, рассмотренных в порядке надзора,

1См., напр.: Томилин А. Указ. соч. С. 109; Гражданское право: Учебник для вузов (академический курс) / Отв. ред.: М. К. Сулейменов, Ю. Г. Басин. Т. I. С. 282 (автор главы – Ю. Г. Басин).

2Зинченко С., Газарьян Б. Указ. соч. С. 121; то же дословно у В. Анохина (указ. соч.

С.88).

3Победоносцев К. Курс гражданского права. Ч. III. СПб., 1880. С. 32.

103

Глава III

Критика классического учения и проблемы его восприятия в российском праве

Президиум ВАС указал следующее: «Вывод суда кассационной инстанции… о действительности договора аренды… основывался только на том, что этот договор не был ранее изменен, расторгнут или признан в судебном порядке недействительным. Данный вывод не соответствует законодательству. Ничтожные договоры не требуют признания их таковыми судом, а также изменения или расторжения…»1 (курсив мой. – Д. Т.).

Рассматривая решение суда в качестве необходимого условия недействительности ничтожной сделки, сторонники критикуемой позиции придают ему, по сути, конститутивное значение, что совершенно стирает границу между ничтожностью и оспоримостью. Получается, что и ничтожная сделка приводит к тем правовым последствиям, наступления которых желали стороны и которые могут быть устранены только решением суда. Сколь бы ни было очевидно противоречие сделки закону, она будет порождать права и обязанности (пусть «не имеющие права на существование») до тех пор, пока суд не признáет ее недействительной по требованию заинтересованного лица или по собственной инициативе. Остается, таким образом, единственное различие между ничтожными и оспоримыми сделками – круг лиц, по инициативе которых сделка может быть объявлена недействительной. Но в этом анализируемая точка зрения полностью соответствует теории права оспаривания и, несмотря на несколько иную аргументацию, фактически повторяет идею Годэмэ о положительном юридическом эффекте недействительной сделки.

Однако эта идея не может быть признана верной ни с точки зрения действующего законодательства, ни по существу. Из норм Гражданского кодекса с определенностью следует, что ничтожная сделка недействительна независимо от признания ее таковой судом (п. 1 ст. 166) и не влечет положительных правовых последствий, недействительна с момента ее совершения (п. 1 ст. 167). Поэтому всякое заинтересованное лицо вправе, а государственные органы при осуществлении своих властных функций обязаны относиться к ней как к несуществующей, не принимать ее во вни-

1 Постановление Президиума ВАС РФ от 14 марта 2000 г. № 6103/99 (Вестник ВАС РФ. 2000. № 6. С. 76); п. 3 Обзора (Хозяйство и право. 2001. № 4. С. 125).

104

§ 12. Проблема «внешней видимости» сделки

мание в своей деятельности1. Другое дело, что зачастую пороки сделки, обусловливающие ее ничтожность, не столь очевидны. Например, трудно бывает установить, что сделка является мнимой или притворной, да и о несоответствии сделки закону (ст. 168 ГК) не всегда можно судить с достаточной определенностью (особенно в случае неясности содержания закона или его противоречивости). Но все это – вопрос доказательств, а не материального права. Для устранения подобных сомнений служит иск об установлении ничтожности (негационный иск). При этом возможность его предъявления не означает, что заинтересованное лицо или государственный орган, установившие ничтожность сделки, не могут ссылаться на это обстоятельство без обращения в суд. Если, к примеру, должнику предъявлена не удостоверенная надлежащим образом доверенность или доверенность, в которой не указан срок ее выдачи, то вряд ли можно отрицать право должника отказать в исполнении предъявителю такого документа. Что же касается государственных органов, то без юридической оценки фактов, в том числе и гражданскоправовых сделок, невозможна вообще никакая правоприменительная деятельность. Иногда государственным органам прямо предписывается проверять законность сделок, на основании которых ими совершаются юридически значимые действия. Например, в силу прямого указания закона2 такую обязанность несет орган, осуществляющий государственную регистрацию прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Установление им факта ничтожности сделки влечет отказ в ее государственной регистрации или в регистрации права (обременения)3. Однако и при отсутствии специальных о том

1В современной отечественной литературе на это верно указывает А. П. Сергеев: «…ничтожная сделка… не требует подтверждения своей недействительности судом. Поэтому ничтожные сделки… могут просто не исполняться сторонами без какихлибо следующих за этим отрицательных последствий» (Сергеев А. П. Некоторые вопросы недействительности сделок // Очерки по торговому праву: Сборник научных трудов. Вып. 11 / Под ред. Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2004. С. 12, 17).

2Абзац 3 п. 1 ст. 13 Федерального закона от 21 июля 1997 г. «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» ( СЗ РФ. 1997. № 30. Ст. 3594).

3 См. п. 7 приложения к информационному письму Президиума ВАС РФ от 27 февр. 2001 г. № 61 «Обзор практики применения арбитражными судами земельного законодательства» (Вестник ВАС РФ. 2001. № 5. С. 101 сл.).

105

Глава III

Критика классического учения и проблемы его восприятия в российском праве

указаний любой правоприменительный орган обязан ex officio, в силу самого характера выполняемых им функций, оценивать относящиеся к сфере его деятельности сделки на предмет их соответствия правовым нормам.

Конечно, государственный орган может допустить ошибку в квалификации сделки как ничтожной. Но подобные ошибки неизбежны в правоприменительной деятельности. Во всяком случае, отрицание за кем бы то ни было, кроме суда, права констатировать ничтожность сделки привело бы на практике к еще большему нарушению закона: учреждения юстиции вынуждены были бы регистрировать ничтожные сделки с недвижимостью и «основанные» на них права и обременения; налоговые, таможенные и иные контролирующие органы были бы лишены возможности оперативно применять санкции к нарушителям, «прикрывающимся» недействительными договорами, и т. д., и т. п. В результате судебный контроль за административной деятельностью превратился бы из последующего, каким он в большинстве случаев является сейчас, в предварительный, органы власти и их должностные лица не смогли бы нормально осуществлять свои управленческие функции, а суды, и без того перегруженные делами, оказались бы просто захлестнутыми лавиной исков о признании ничтожных сделок недействительными. К этому следует добавить, что по действующему законодательству далеко не все органы государства наделены правом предъявлять подобные иски. В большинстве случаев они могут только ссылаться на ничтожность сделки в обоснование иных исковых требований, например о взыскании штрафа, или же ходатайствовать о предъявлении негационного иска перед прокурором1. Нетрудно представить, к каким отрицательным последствиям могла бы привести практическая реализация предложения ряда авторов считать ничтожные сделки недействительными только по решению суда.

Но некоторые идут еще дальше и полагают, что даже суд не вправе устанавливать недействительность ничтожной сделки по собственной инициативе, без заявления об этом заинтересованных лиц. «Сама формулировка ст. 166 ГК РФ о ничтожности сделки незави-

1См. подробнее: Кресс В. В., Тузов Д. О. Указ. соч. // Вестник ВАС РФ. 2001.

№11. С. 97–104.

106

§ 12. Проблема «внешней видимости» сделки

симо от признания ее таковой судом, – пишет И. Приходько, – создает слишком широкое поле для судебного усмотрения, ибо позволяет суду при рассмотрении любого спора, в котором фигурирует сделка, посчитать ее недействительной, даже когда никто из участвующих в деле лиц не ссылался на это обстоятельство. <…> Недействительность сделки требует судебного установления. А такое установление предполагает полноценный судебный процесс с соответствующим исковым требованием»1.

Данный взгляд представляет собой наиболее крайнее проявление теории права оспаривания, ее, так сказать, логический предел. Получается, что суд, рассматривая дело и вынося решение, должен основывать свои выводы не на действительно существующих правах и обязанностях, а на их «внешней видимости», созданной вследствие совершения ничтожной сделки. Однако при таком подходе «внешняя видимость» практически ничем не отличалась бы от реальности, а ничтожные сделки – от оспоримых. Это полностью соответствует теории Годэмэ, но даже Годэмэ не был столь радикален в своих суждениях, чтобы во всех случаях отрицать право суда объявлять сделку недействительной по собственной инициативе, независимо от заявлений заинтересованных лиц. В частности, он признавал за судом такое право, если сделка нарушала «высший социальный интерес или интерес публичной морали», впрочем, рассматривая это право не как элемент судебной юрисдикции, а как обычное право оспаривания, принадлежащее суду наравне с любым частным лицом2.

Отрицая право суда устанавливать ничтожность сделки без заявлений заинтересованных лиц, И. Приходько исходит из того, что нормы Гражданского кодекса не имеют приоритета перед процессуальным законом. По-видимому, автор считает, что если суд признаёт ничтожную сделку недействительной по собственной инициативе, то он выходит за пределы исковых требований, а это с точки зрения процессуальных норм, по общему правилу, недопустимо. Между тем ни выхода за пределы исковых требований, ни замены

1Приходько И. Крайнее замечание по вопросу сделок. С. 3.

2См.: Годэмэ Е. Указ. соч. С. 177.

107

Глава III

Критика классического учения и проблемы его восприятия в российском праве

судом одного иска другим, как иногда полагают1, в данном случае нет. Установление факта ничтожности сделки – это элемент юридической квалификации спорных правоотношений, которая осуществляется юрисдикционным органом при рассмотрении любого дела и независимо от того, заявляют ли об этом участники спора. Кроме того, признавая сделку недействительной, суд должен руководствоваться исключительно положениями закона, а не какими-либо внеправовыми критериями, поэтому ни о каком судейском усмотрении, вопреки мнению И. Приходько, здесь говорить нельзя2. Правильная оценка фактических обстоятельств, выяснение действительных прав и обязанностей сторон – необходимое условие законности и обоснованности всякого судебного решения.

Это положение прекрасно иллюстрирует один пример из арбитражной практики. В виндикационном процессе истец обосновывал свое право собственности на истребуемое имущество тем, что приобрел его по договору купли-продажи. Иск о признании указанного договора недействительным не заявлялся, а рассмотрение судом договора на предмет соответствия его законодательству означало бы, по мнению истца, выход за пределы исковых требований. Арбитражный суд совершенно обоснованно счел эти доводы неубедительными и, поскольку договор купли-продажи противоречил закону, признал его ничтожным по собственной инициативе, а в удовлетворении исковых требований отказал3. Позже решение по этому делу легло в основу официального разъяснения Пленума Высшего Арбитражного Суда, согласно которому при рассмотрении исков об истребовании имущества из чужого незаконного владения арбитражные суды вправе давать юридическую оценку сделкам, на которых истцы оновывают свой титул собственника, независимо от того,

1В этом смысле см., напр.: Осокина Г. Л. Иск (теория и практика). М.: Городец, 2000. С. 170.

2Судебное усмотрение, действительно, налицо в случае признания сделки ничтожной как противоречащей основам правопорядка или нравственности (ст. 169 ГК). Однако относится оно здесь не к порядку установления недействительности, а к самому ее основанию.

3 См. п. 4 приложения к информационному письму Президиума ВАС РФ от 28 апр. 1997 г. № 13 «Обзор практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» (Вестник ВАС РФ. 1997. № 7. С. 92 сл.).

108

§ 13. Реституция как эффект «действительности» ничтожной сделки

предъявлялись ли требования о признании таких сделок недействительными1. Следует лишь добавить, что суды не только вправе, но и обязаны оценивать указанные сделки на предмет их действительности, ибо от этого зависит доказанность основания виндикационного иска – права собственности истца, а следовательно, законность и обоснованность судебного решения. Данный вывод должен иметь универсальное значение и распространяться на любые споры, в которых одним из оснований требований или возражений сторон является гражданско-правовая сделка. Между тем на практике этого правила придерживаются не всегда. Как отметил заместитель председателя ВАС РФ А. Арифулин, «примеров уклонения арбитражных судов от оценки сделок с точки зрения соответствия их закону можно привести десятки и сотни…»2.

§ 13. РЕСТИТУЦИЯ КАК ЭФФЕКТ «ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ» НИЧТОЖНОЙ СДЕЛКИ

С идеей о том, что ничтожная сделка производит положительные правовые последствия, на установление которых она была направлена и для устранения которых необходимы иск и решение суда, связано и широко распространенное в отечественной доктрине и судебной практике представление о реституции как особой охранительной мере, направленной на устранение имущественных последствий недействительной сделки. Поскольку этот вопрос уже был предметом специального анализа3, здесь необходимо лишь сказать об отношении данного представления к классическому учению о ничтожности.

1См. абз. 1 п. 21 постановления Пленума ВАС РФ от 25 февр. 1998 г. № 8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» (Вестник ВАС РФ. 1998. № 10. С. 20).

2Арифулин А. Некоторые вопросы оценки сделок в арбитражном процессе // Хозяйство и право. 2001. № 10. С. 47.

3См.: Тузов Д. О. Реституция и реституционные правоотношения в гражданском праве России // Цивилистические исследования. Вып. I: Сборник научных трудов памяти проф. И. В. Федорова / Под ред. Б. Л. Хаскельберга, Д. О. Тузова. М.: Статут, 2004.

109

Глава III

Критика классического учения и проблемы его восприятия в российском праве

Как не существующая для права, ничтожная сделка не производит правовых последствий, а значит, не может считаться юридическим основанием для каких-либо действий по ее исполнению. Поэтому все, что стороны предоставили друг другу по такой сделке, является предоставленным sine causa и подлежит возврату в натуре или возмещению (реституция)1. Средства для этого могут быть различными и зависят от особенностей каждого конкретного случая. Поскольку предоставление, произведенное по ничтожной сделке, является безосновательным, то таким средством, очевидно, прежде всего будет требование о возврате неосновательно полученного (кондикция) или о возврате имущества из чужого незаконного владения (виндикация). Иногда, при наличии соответствующих условий, для восстановления имущественной сферы одной из сторон может быть предъявлено и требование о возмещении убытков.

Сказанное с логической неизбежностью вытекает из того положения, что ничтожная сделка не может служить правовым основанием для передачи и удержания имущества либо совершения других предоставлений. Если исходить из этого бесспорного положения – а его вряд ли станет отрицать и большинство тех, кто видит в реституции средство sui generis, – то представление об особой природе реституции вступает в противоречие с понятием ничтожной сделки. Действительно, такое представление можно было бы считать последовательным лишь при условии, если допустить, что ничтожная сделка устанавливает то правоотношение, на установление которого она направлена, и служит, следовательно, правовым основанием для соответствующих предоставительных действий. В противном случае невозможно объяснить, почему неосновательно полученное (а предоставление может быть или основательным, или неосновательным, третьего не дано) истребуется при помощи

1 Удачным в связи с этим представляется положение, закрепленное в ст. 84 (1) Закона об общей части ГК Эстонии 2002 г.: «Ничтожная сделка изначально не влечет юридических последствий. Полученное на основании ничтожной сделки возвращается в соответствии с положениями о неосновательном обогащении, если иное не установлено законом». Никаких ссылок на «иные» последствия недействительной сделки, якобы «связанные с ее недействительностью», и излишних пояснений об обязанностях сторон, дублирующих уже имеющиеся нормы общего характера!

110