1. Теория "права оспаривания"

Жапьо и Годэмэ предлагали рассматривать возможность оспаривания как санкцию за нарушение закона, выражающуюся в реализации предоставленного тем или иным лицам права оспаривания. Характер этой санкции зависит от того, какую цель преследует нарушенная сделкой правовая норма. Если она направлена на защиту общего интереса, то право оспаривания предоставляется любому заинтересованному лицу, если же частного - только тому, чей интерес нормой охраняется.

Вопрос о необходимости оспаривания, центральный в традиционной доктрине, с точки зрения Жапьо и Годэмэ не имеет классификационного значения: оспаривание любых сделок, по их мнению, осуществляется одинаково. Но в чем состоит юридическое значение оспаривания и каков его механизм - в этом взгляды авторов разделились.

По мнению Жапьо, недействительность акта, как абсолютная, так и относительная, означает, что в отношениях между заинтересованными лицами акта просто нет, что он - юридический "нуль" и, следовательно, не вызывает никаких правовых последствий. Поэтому какого-либо специального иска о признании такого акта недействительным не существует.

Концепция Жапьо представляется наиболее уязвимой. Получается, что при относительной недействительности сделка имеет полную юридическую силу для одних лиц и недействительна, причем с момента своего совершения, для других.¹

Совершенно по-иному понимал недействительность Годэмэ. Он исходил из того, что в подавляющем большинстве случаев, как при абсолютной, так и при относительной недействительности, имеется внешняя видимость акта и его правовых последствий. Но даже при абсолютной недействительности видимость эта не есть пустая форма, которую каждый вправе игнорировать. "...Акт существует, по крайней мере, по внешности. Он ПРОИЗВОДИТ ДЕЙСТВИЕ" <247> (Уничтожить это действие, по мнению Годэмэ, может только суд.

Не меньшие возражения вызывает концепция Годэмэ. По существу, данная концепция связывает правовые последствия исключительно с фактом выражения воли, безотносительно к тому, были ли соблюдены требования закона

Отечественная цивилистика в целом всегда придерживалась классической доктрины, четко разграничивая понятия ничтожности и оспоримости.

Проблема "исцеления" и "задавнивания" ничтожности

Можно привести и другие примеры, когда российская доктрина или судебная практика отступает от классического учения о ничтожности. Так, Гражданским кодексом допускается возможность "исцеления" (конвалидации) некоторых видов ничтожных сделок, а именно сделок малолетних и недееспособных и сделок, совершенных с нарушением нотариальной формы. Несмотря на пороки, эти сделки при определенных условиях могут быть по суду признаны действительными (соответственно, п. 2 ст. 171, п. 2 ст. 172, п. 2 ст. 165 ГК).

Строго говоря, это законодательное допущение уже само по себе является отступлением от классического учения, ибо исцеление противоречит идее ничтожности, хотя исключения из данного принципа были известны еще римскому праву. Безусловно, в некоторых случаях такие исключения оправданны и целесообразны, однако они должны предусматриваться только законом и не могут толковаться расширительно. Между тем суды иногда признают действительными ничтожные сделки, для которых возможность их исцеления законом не предусмотрена. И эта практика даже нашла поддержку у Пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда, которые допустили исцеление ничтожных сделок акционерных обществ путем их одобрения советом директоров или общим собранием акционеров <324>. По сути, тем самым была признана не предусмотренная законом возможность подтверждения ничтожной сделки. Согласно классическому учению такое подтверждение недопустимо, с точки же зрения теории права оспаривания, напротив, вполне возможно <325>. Однако проблема исцеления ничтожных сделок заслуживает отдельного анализа, а потому будет рассмотрена в другом месте <326>.

Еще один пример отхода судебной практики от классического понимания ничтожности связан с проблемой применения к негационным притязаниям исковой давности. Как мы уже видели, согласно классической доктрине никакое время не в состоянии исцелить ничтожность, поэтому к требованиям о признании ничтожных сделок недействительными исковая давность неприменима

В п. 1 ст. 181 ГК специальный - 10-летний (а сейчас общий) срок исковой давности был предусмотрен не для требований о признании сделок ничтожными, а для требований о применении последствий их недействительности, что не одно и то же. Вряд ли здесь возможна и аналогия закона, о которой пишет В.В. Витрянский <330>, ибо нет ни одной предпосылки для ее применения: во-первых, указанные требования не являются сходными; во-вторых, специальные сроки исковой давности, к числу которых относился и рассматриваемый 10-летний срок, представляют собой исключение из общего правила, а исключительные нормы, как известно, по аналогии не применяются; наконец, в-третьих, в данном случае вообще отсутствовал пробел в праве - первое условие применения аналогии, поскольку с формальной точки зрения при наличии общего правила (в рассматриваемой ситуации - общего трехлетнего срока исковой давности) о пробеле в законе не может быть речи

Проблема форм оспаривания

Из положений закона, устанавливающих отдельные основания оспоримости, вытекает, что средством оспаривания сделок по российскому законодательству является иск <386>

Российский закон не только не знает внесудебного оспаривания, но и не допускает оспаривания в какой-либо иной форме, кроме исковой. Сколь бы ни был очевиден порок оспоримой сделки для суда и других участников процесса, суд не вправе принимать во внимание основанные на этом требования истца или возражения ответчика до тех пор, пока они не облечены в форму иска (первоначального или встречного).

Проблема природы оспаривания

Иск об аннулировании оспоримой сделки (ресциссорный иск), или, как его называет закон, "иск о признании оспоримой сделки недействительной" (п. 2 ст. 181 ГК), является по своей природе преобразовательным <397>. В отличие от негационного иска, он направлен не на констатацию недействительности, а на уничтожение правового эффекта сделки, вследствие чего сделка становится недействительной. Таким образом, решение суда выполняет здесь функцию материально-правового юридического факта, с которым закон связывает аннулирование порочной, но до этого действительной сделки и прекращение возникшего из нее правоотношения.

Данное положение классической доктрины иногда пытаются опровергнуть, утверждая, что оспоримая сделка является такой же недействительной, как и ничтожная, что она недействительна с самого начала, независимо от решения суда, что суд лишь выявляет такое свойство сделки, как объективно существующее, что ее недействительность не вызывается, а лишь раскрывается судом, что, следовательно, решение последнего имеет в этом случае декларативный (установительный), а не преобразовательный характер. Сторонники рассматриваемого подхода обычно указывают, что ничтожность и оспоримость представляют собой лишь два метода, способа признания сделок недействительными и что при ином понимании этого деления невозможно было бы объяснить, как может оспоримая сделка объявляться недействительной с обратной силой и сопровождаться теми же последствиями, что и ничтожная сделка <398>.

Эта позиция не вызывает удивления, когда ее выражают авторы, отрицающие конститутивные (преобразовательные) иски и судебные решения в принципе <399>, но объяснить ее с точки зрения тех, кто признает их существование <400>, достаточно сложно. При таком подходе практически стирается грань между ничтожными и оспоримыми сделками, и единственным критерием их разграничения становится круг лиц, управомоченных на предъявление иска. А это возвращает нас на почву все той же теории права оспаривания, отвергавшей классическое деление