12 Хоровод нередко переходил в разудалую пляску. «Ах, вы, сени, мои сени»,

«Барыня», «Камаринская» — эти старинные плясовые мелодии нашего наро­

да сегодня знает весь мир!

Конец весны — начало лета (май — июнь) — время новых праздников. Са­

мый многообрядовый из них — Семик, или летние Святки, или Русальная

неделя. До торжества христианства Семик связывали с началом полевых работ

и отмечали обычно в первых числах июня, а начиная с X в. праздник отмечали

в седьмую неделю после Пасхи, накануне Троицы. В Семик девушки завивали

березку, вокруг нее водили хороводы.

Как и все календарные ритуалы, троицко-семицкие обряды тесно связаны

с плодородием: урожаем и браком. В эти дни смотрели поля, а также ходили на

могилы поминать предков. А еще, гадая о судьбе, девушки плели венки, кото­

рые бросали в реки и озера, и при этом пели ритуальные песни. В песнях

славили природу, олицетворением которой была распустившаяся березка,

призывали урожай на землю, любовь и счастье в семью:

А и густо, густо

На березе листьё,

Ой люли, ой люли,

На березе листьё.

В Семик устраивали своеобразные похороны березки, «русалки», «кукуши».

Сломанную ветку березы или особую траву, называемую кукушей, наря­

жали, а потом закапывали под песню, как правило, в огороде. В некоторых

селениях хоронили также Кострому — человекоподобное существо. Все эти

похороны имели один и тот же магический смысл: вселить весеннюю силу в

новый урожай. Самый яркий летний праздник был связан с обрядом Ивана

Купалы (24 июня по старому стилю). Купала — это языческий бог, иначе —

Ярило-солнце, поэтому его «рождение» приходится на период летнего солн­

цестояния. Во время купальских обрядов жгли костры, купались в реках и

озерах, искали ночью в лесу цветущий папоротник, пели купальские песни.

Девицы цветы щипали

Да у Ивана пытали:

«Что это за цветы?» —

«Это цветы Купалы,

Девицам — умы валы,

А пареньям — воздыханья!»

Сохнут — сохнут парени,

За грядами сидючи,

На девицей смотрючи,

Что девицы хороши,

А парени — голыши.

Не мают копейцы про души!

Календарные магические ритуалы строго организовывали крестьянский быт,

создавали ощущение незыблемости устоев жизни, помогали противостоять

мифическим и реальным враждебным силам.

Содержание семейно-бытовых песен также определялось обрядами. Самым

развитым и длительным из них был обряд свадьбы. Свадьба в древности —

13 Многодневный спектакль, в котором не было зрителей, а все считались участ­

никами, играли определенные «роли». Песни исполняли в строгом соответ­

ствии с этапами свадебного обряда: сватовства, смотрин, сговора, прощания

невесты с родительским домом, собственно свадебного действа. Многие сва­

дебные ритуалы по ходу свадьбы «пересказывались», «комментировались»,

«опевались» в песнях, причитаниях, приговорах. Содержание песен очень раз­

нообразно. Например, корильные песни. На свадьбе принято было в шутливой

форме укорять невесту за неумелость, а жениха за скупость или другие недо­

статки. В частности, пелись такие слова:

Выбрали невесту:

Неткаху, непряху,

Не щи варею,

Не блины пенею!

Или:

У нашей невесты рубаха бела,

У вашего жениха короста съела!

Среди свадебных песен особой выразительностью выделяется плач-причи­

тание. Причитала обычно невеста, причем в ходе всей свадебной игры. Девуш­

ка плакала, прощаясь с отцом-матерью, любимыми подругами, с беззабот­

ным детством:

Родимая моя матушка!

Благослови меня на путь, на дороженьку

И долюшкой, и счастьицем,

Еще добрым здоровьицем.

Празднично-торжественная церемония свадьбы трансформировала реаль­

но происходящие события в поэтически-сказочный мир, поражающий щемя­

щей красотой. Песни свадебного ритуала передают боль и одновременно высо­

кую радость того состояния души, которое испытывают участники свадебного

действа.

Древнейшим из фольклорных жанров был похоронный плач по умершему.

В похоронных обрядах языческих времен отразились взгляды на загробную

жизнь как на продолжение земной жизни в ином мире. Поэтому умершим в

могилы клали предметы быта, одежду, оружие. Мелодии похоронных плачей

были своеобразными. Сначала плакальщица (была такая «профессия» в древ­

ности) быстрым говором произносила основную часть текста на одной зву­

ковой высоте. В конце фразы следовало неожиданное горестное падение ме­

лодии вниз... Создавалось впечатление, что плач передает взволнованную

речь, перемежающуюся с рыданиями.

Укатилося красно солнышко

За горы оно да высокие,

За лесушки оно да за дремучие,

За облака да за ходячие,

За часты звезды да подвосточные!

Покидает меня, победную головушку,