из электронной библиотеки / 900076145073399.pdf

―файлы‖ историч. архива; дизайнерское понятие ―стайлинга‖ (т.е. создания визуального имиджа фирмы) тоже, казалось бы, целиком комбинаторно и эклектично. Однако внутри бесконечной постмодернистской монтажности открываются богатейшие новые возможности индивидуальных ―идиостилей‖, демистифицирующих — и тем самым познавательно открывающих — реальное поле культуры. Совр. обозримость всей мировой историко-стилистической панорамы позволяет плодотворно изучать многообр. морфологии и ―пульсы‖ С., избегая в то же время умственных фикций.

Сугрива – в мифологии Древней Индии царь обезьян, персонаж поэмы «Рамаяна».

Сурья (Сурия) – в древнеиндийской мифологии бог солнца, озаряющий землю и прогоняющий тьму.

Сусаноо – в японской мифологии бог ветра и водной стихии, позже – герой, избавивший людей от восьмиглавого змея.

Тавискарон (ирокезы) – брат Иоскехи, олицетворение зимы.

Тайлор (Тэйлор, Тейлор) (Tyior) Эдуард Барнетт (1832-1917) - англ. этнограф,

исследователь первобытной культуры, один из основоположников и крупнейший представитель эволюционистского направления в этнологии. Во время путешествия на Кубу (1855-57) под влиянием страстного любителя древностей и мецената, банкира Г. Кристи, Т. проникся интересом к археологии и этнографии. Он самостоятельно изучил этногр. лит-ру и овладел древними языками (лат., др.-греч., ивритом). Уже в 1861 появилась его первая научная работа, а спустя четыре года книга ―Исследования в области древней истории человечества‖, в к-рой достаточно четкое выражение нашли осн. идеи эволюционизма. В 1871 был опубликован гл. труд его жизни — ―Первобытная культура‖. В том же году он был избран членом Королевского об-ва. В 1881 вышла его последняя книга ―Антропология (Введение в изучение человека и цивилизации‖). Через два года он занял свою первую офиц. должность — стал хранителем Этногр. музея при Оксфорд. унте. В 1884 был назначен лектором по антропологии Оксфорд, ун-та, в 1886 — доцентом Абердин, унта. Многолетняя работа Т. по подготовке этнографов увенчалась созданием в Оксфорд, ун-те кафедры антропологии, первым профессором к-рой он стал в 1896. Признанным главой англ. школы эволюционизма в этнологии он оставался до 1907, когда душевное заболевание вынудило его отойти от науки. Кроме книг Т. написал более 250 статей. Стремление осмыслить и систематизировать огромное количество данных о жизни народов, к-рые в то время было принято именовать дикими, варварскими или просто отсталыми, привело к возникновению разл. рода эволюционистских концепций. С возникновением эволюционизма этнография впервые стала наукой. Она стала включать в себя не только эмпирию, но и теорию. Для одних этнографов осн. субъектом эволюции была культура, для других — об-во. Т. принадлежал к первым. Гл. свою задачу Т. видел в том, чтобы вскрыть закономерности развития культуры вообще. Эту эволюцию он понимал как естественно-истор. процесс, происходящий по объективным законам. Не будучи атеистом, он исходил из того, что в изучаемой им области действуют естеств. и только естеств. причины. Ему представлялось несомненным, что на основе изучения данных археологии и исследования жизни совр. отсталых народов можно реконструировать осн. этапы развития человеч. культуры. Эволюция человечества шла от дикости через варварство к цивилизации. Она представляла собой постулат, развитие, что не исключало возможности временного регресса. В качестве важнейшего средства реконструкции прошлого у Т. выступало открытие повторяющегося в явлениях культуры во времени и пространстве. Этот прием в дальнейшем получил название типологич. сравнения и стал важнейшим моментом сравнительно-истор. метода. Др. средство

471

проникновения в прошлое — широко используемый Т. метод пережитков. И хотя о пережитках в культуре писали и до Т., само это понятие вошло в науку только с появлением его трудов. Культура, согласно Т., развивается в силу действующих в ней естеств. причин; она распадается на несколько областей, каждая из к-рых развивается самостоятельно. Существуют несколько независимых эволюц. рядов. Т. не отрицал существования материальной культуры, но считал ее производной от духовной культуры. Его определение культуры есть определение духовной культуры. Из всех явлений культуры гл. внимание он уделил религии. Вся его ―Первобытная культура‖ по существу посвящена возникновению и эволюции религии. Исходной формой религии, ―минимумом религии‖ он считал веру в духовные существа, к-рую он назвал ―первобытным анимизмом‖. Она возникла в рез-те попытки дикарей объяснить явления сна и смерти. Они верили в существование в каждом человеке особой субстанции — души, к-рая может временно или навсегда покидать свою телесную оболочку. В последующем из понятия души развились представления о духах, олицетворяющих силы природы, животных и растений. Дальнейшая эволюция анимизма подготовила появление политеизма, к-рый в последующем трансформировался в монотеизм. Для своего времени концепция Т. была огромным шагом вперед. По существу это была первая подлинно научная теория происхождения и развития религии, базировавшаяся на огромном этногр. материале. Хотя ныне она в целом устарела, многое в ней осталось непреходящим. Неверно считать, что после стремит, взлета в ―Первобытной культуре‖ Т. в основном занимался разработкой деталей и популяризацией. После появления работы Л.Г. Моргана ―Древнее об-во‖ (1877) Т. обращается к исследованию обществ, институтов, т.е. по существу, следуя за Морганом, переносит центр внимания с культуры на об-во. Заинтересовавшись открытыми Морганом классификационными системами родства и используя выдвинутую последователем Моргана англ. этнографом Л. Файсоном идею дуальной организации, Т. делает существ, шаг вперед в разработке проблем рода и экзогамии. В статьях ―О методе исследования развития институтов: применительно к законам брака и происхождения‖ (1889) и ―Матриархальная семейная система‖ (1896) он пришел к выводу, что первонач., исходной формой экзогамии является подразделение людей на две взаимнобрачущиеся половины. В дуально-родовой организации он увидел исток классификационной системы родства турано-ганованского типа и нашел объяснение билатерального (двустороннего) кросс-кузенного брака. В отличие от Л. Файсона он считал, что дуально-родовая организация возникла не в рез-те разделения первонач. человеч. коллектива на две половины, а, наоборот, из соединения двух ранее совершенно самостоят, человеч. групп. И как показали дальнейшие исследования, в частности англ. этнографа У.Х. Риверса, он был ближе к истине, чем Л. Файсон.

Тень - универсалия культуры, возникшая из мифологии абрисов освещенности предметов и из гипотезы об автономной жизни этого абриса. Т. — своего рода знак естественного ―языка‖ натуры, силуэтное означенье вещей и существ. Т. есть атрибут дневного мира и дневной культуры (к-рой противостоит утомительная ―пестрота‖ цивилизации); выражение ―ночные Т.‖ является неявной тавтологией. Т., однако, всей семантикой возможного отторжения связана с однородно сумеречным Загробьем и ночной свободой осн. персонажей демонологии. Мировая мифология загробной реальности неизбежно фиксирует его теневую фактуру, причем Т. здесь — не онтологич. мнимость, но осн. способ пост-существования (―мир Т.‖, ―милые Т.‖ — эти и подобные им словосочетания маркируют знаковое и, следовательно, смысловое присутствие мира здешнего в нездешнем состоянии и являются не метафорами, а квалификацией инородности). Ранние филос. трактовки Т. связаны с характеристиками повседневной, а не запредельной жизни (от ―пещеры Платона‖ до соловьевского мнения о том, что подлинности этого мира — ―только тени... от незримого очами‖). В этом акценте Т. стала аргументом в борьбе за ценность трансцендентной реальности (монады, эйдосы, идеи;

472

―духовные деятели‖ Н. Лосского; ―мэон‖ Н. Минского; ментальные субстраты мистиков; астро-тела антропософов). Т. человека — предмет особой охоты для героев демонич. мира. Черт и бес лишены лица и Т.; последняя является для них формой алиби среди людей и ―телесной‖ легитимизации. Т. для безличной твари (нежити) есть знак личности. Отнятие Т. у человека делает черта хозяином его жизни. Т. используется как маска живого на мертвом. Похищение или торговля Т. по условиям договора с нечистой силой приравнены к купле-продаже души. Душа есть светлая Т. бессмертия; Т. телесная есть неотменяемая память о смерти. Христианство персонифицирует эти векторы судьбы в сторожевых контрагентах всякого человека: ангел белый и ангел черный. Их борьбе за ―теневой‖ приоритет лит-ра придала приключенч. характер (Шамиссо, Шварц). Т. удваивает предмет в реальном пространстве и в завременном существовании; отсюда — тема двойничества: от египет. ―ка‖ (прижизненного двойника человека) и культа близнецов в архаич. культурах до образов расщепленной личности в прозе последних двух веков (―Двойник‖ Достоевского). Т. как самостоят, существо наделена в мифологии амбивалентными свойствами: Т. на свету неуязвима, ее нельзя убить, подвергнуть порче или прогнать (она есть как бы оглядка предмета или существа на самого себя), но смертная Т. Аида, искусившаяся обратным воплощением в прежнее тело, возвращается в обитель ночи, если нарушено условие, поставленное ее проводнику: не оглядываться на нее в лабиринте выхода. Так вернулась Т. Эвридики в мифе об Орфее, коль скоро, по одному из толкований, попытка вернуть ее к бытию ―была самочинным насилием бытия земного над областью трансцендентного‖ (П. Флоренский). Общим местом стали сравнения быстротечности человеч. жизни с мельканием Т. (у Тютчева: ―Вот наша жизнь <...> — Не светлый дым, блестящий при луне, а эта тень, бегущая от дыма...‖). Эстетика Т. знает театр Т. и искусство силуэта, вырезанного или закрашенного. Живопись осваивает Т. с открытием прямой перспективы; обратная перспектива фрески и иконы не знает Т. Чист от Т. мир сакральной образности, которая строит свою картину мира в параметрах физики иного и в ангельском пространстве света Фаворского. Т. в живописи эволюционизирует от полупрозрачных абрисов Боттичелли (―Три грации‖) до утяжеленно-соматич. проработки цветной Т. в опытах импрессионистов. Поэтика Т. работает и на мимикрию реализма: чем абсурднее на полотнах Дали или в супрематич. композициях Малевича изображенные ими сюрреалистич. существа и вещи, тем рельефнее их присутствие свидетельствует тщательно выписанная фактура Т. Виртуозная философия Т. разработана в Др. Китае: инь акцентируется как затененность, что повлияло на эстетику и опыт раннего си-нема в России (С.М. Эйзенштейн). Совр. эстетика Т. недалеко ушла от геометрии плоскостного мира и пытается создать синэстезию Т. (А. Вознесенский) и особую метафорику Т. смыслов, сложно пересекающихся в стиховом пространстве контекста (см. теневую графику в конструкциях постмодерна).

Тесей (Тезей), греч. – герой Греции, живший до Троянской войны, внебрачный сын

Энея.

Тескатлипока (тольтеки) – бог войны и ночи.

Тефнут – в мифологии Древнего Египта богиня влаги.

Тиамат - в шумеро-аккадской мифологии «Море», одно из воплощений первобытного хаоса.

Титаны, греч. – боги первого поколения, которые родились от брака Геи и Урана.

Тлоке-Науоке (ацтеки) – верховное божество, воплощение творческого начала.

Тор – в скандинавской мифологии бог грома.

473

Тот – в мифологии Древнего Египта бог мудрости.

Тотем (от англ. totem из языка индейцев, означающее «его род») – животное или растение-первопредок, объект религиозного почитания в родовом обществе.

Тотемизм – древняя форма религии, основанная на вере в сверхъестественную связь и кровную близость людей с тотемом.

Традиции - социальное и культурное наследие, передающееся от поколения к поколению и воспроизводящееся в опр. об-вах и социальных группах в течение длит. времени. Т. включают в себя объекты социокультурного наследия (материальные и духовные ценности); процессы социокультурного наследования; способы этого наследования. В качестве Т. выступают определенные культурные образцы, институты, нормы, ценности, идеи, обычаи, обряды, стили и т.д. Т. присутствуют во всех социальных и культурных системах и в изв. мере являются необходимым условием их существования. Особенно широка их сфера в архаич. и докапиталистич. об-вах. Т. присущи самым разным областям культуры, хотя их удельный вес и значение в каждой из этих областей различны; наиболее важное место они занимают в религии. Многообразие существующих в мире культур в значит. мере обусловлено многообразием соответствующих культурных Т. Благодаря совр. средствам коммуникации значительно расширяются возможности заимствования и взаимообмена в сфере культурного наследия разл. об-в. Заимствуемые элементы культурного наследия, выступающие первоначально как инновации для заимствующей культуры, впоследствии нередко традиционализируются в ней, становясь органич. частью собств. культурного трад. комплекса. Т. образуют ―коллективную память‖ об-в и социальных групп; обеспечивая их самотождественность и преемственность в их развитии. Социальная и групповая дифференциация оказывает существ, влияние на интерпретацию и использование общенац. культурного наследия. Кроме того, отд. группы, классы, слои обладают своими собственными Т. В дифференцированных об-вах существует также множество разнообразных временных ориентации, устремлений на ту или иную истор. эпоху, рассматриваемую в качестве ―подлинно‖ традиционной и образцовой. Отсюда множественность и противоречивость традиц. культурных форм и их интерпретаций. Каждое поколение, получая в свое распоряжение опр. совокупность традиц. образцов, не просто воспринимает и усваивает их в готовом виде; оно всегда осуществляет их собств. интерпретацию и выбор. В этом смысле каждое поколение выбирает не только свое будущее, но и прошлое. Об-ва и социальные группы, принимая одни элементы социокультурного наследия, в то же время отвергают другие, поэтому Т. могут быть как позитивными (что и как традиционно принимается), так и негативными (что и как традиционно отвергается). Т. как один из основополагающих аспектов нормального социокультурного развития необходимо отличать от традиционализма, составляющего идеологию и утопию нек-рых гос-в и социальных движений.

Троянская война – первое общезначимое событие для Древней Греции, изложенное в героическом эпосе греческого народа – поэмах Гомера «Илиада» и «Одиссея».

Тянь-ди – в мифологии Древнего Китая бог неба.

Уицилопочтли (ацтеки) – бог Солнца.

Универсалии культуры - общечеловеч. репрезентации культурного опыта и деятельности, символически отраженные в эйдетич. памяти, образно-мировоззренч. конструкциях, этимологич. ценностях языка, ―имажах‖ искусства и словесности. Их

474

общий генезис связан с центр, оппозициями осн. мифа (золотое яйцо, мировое древо): жизнь/смерть, верх/низ, и др. этого ряда, с первонач. опытом структурирования Космоса и его вещей, с установлением систем терминов родства, семантикой имени, с ритуальномагич. практикой, с первыми запретами (на инцест, на сыроядение и т.п.) и первыми трофеями культуры (дары Прометея: одежда, огонь, число). Совокупность У.к. образует словарь-symbolarium с правилами сочетания элементов (парадигматика и синтагматика), дает меру валентности смысловых скрещений (в режимах нац. варьирования осн. мифа) и механизмы образных репрезентаций (прагматика). Пути поиска универсальных черт культуры определяются с рождением науки философии истории (Вольтер, Гердер), мифологич. штудиями немецких романтиков, успехами антропологии и этнографии, а в 20 в. — психоанализом, лингвистикой универсалий, структурно-типологич. и семиотич. методами, социальной психологии, математич. теорией игр (напр., теорией конфликта), зоопсихологии, попытками моделирования коллективного поведения и ментальных процессов, с панорамным интересом к проблеме в постклассич. исследованиях. С рождением понятия ―человечество‖ конечной целью большинства гуманитарных дисциплин стало уяснение структурно-эстетич. единства мировой культуры. Специфич. интонирование эта задача получила на фоне дискуссий о природе внеземных цивилизаций и нового прочтения наследия русских космистов. Качественно новые аспекты общей теории культуры предложила философия диалога, совр. трактовки моделей ноосферы и экологич. проблематики. В рамках отеч. традиции серьезные достижения принадлежат тартуско-московской школе. Мифопоэтич. ряд утверждает универсалии архаич. порядка: мифологемы хтонич. сил (огонь/вода/земля/воздух; ср. пятирицы Востока) и связанные с ними элементы Космоса (Солнце, звезды, Луна, планеты в их именных персонификациях); ближний мир предметов (камень, дерево, зерно, масло; утварь быта); природная органика (птицы, рыбы, насекомые) в ее пространственно-временной и хроматической определенности. Над ними свой мир строят универсалии терминов родства (в широком смысле) и древнейшие ―метафоры‖ артефактов (типа: дом, зеркало), экзистентных ситуаций (типа: обмен, встреча, путь), границы состояний (типа: сон, смех, слезы, тайна, экстаз) или их ―следов‖ (типа: тень, двойник, голос). Завершается пирамида У.к. списком видов деятельности; их культурно-истор. импликацией является, вероятно, игра. В отличие от универсалий цивилизации, к-рые живут факультативно-атрибутивной семантикой, У.к. являются вечными онтологич. и экзистентными константами человеческого бывания, фундаментальными категориями картины мира, суммарной аксиоматикой внутр. опыта. У.к. есть априорное наследие культурной памяти, проективно определяющей работу механизмов духовного преемства, новаторства и палингенеза. Когда этот ―механизм‖ начинает работать в режиме катастрофы, то мы имеем дело либо с мифологией культуры (осложненной ―историософской‖ мимикрией и подражанием неактуальному прошлому; см. работы Тарда на фоне совр. представлений об ―иронии истории‖), либо с патологией культуры (см. эксплуатацию и ревизию архаич. семантики ―крови‖ и ―почвы‖ в идеологии расизма и фашизма).

Универсалии цивилизации - круг понятий, в к-рых определены итоги технологич. деятельности; ее продукты со вт. пол. 19 в. стали восприниматься как энтропийный негатив культуры. В отличие от универсалий культуры, У.ц. присущ лже-экзистентный характер и они знаменуют количества прогресса, а не глубинные качества истор. жизни. В У.ц. человек овнешнен всей совокупностью забот о выживании; как субъект интенции самосохранения, он не может быть творцом культуры, а как генератор духовных ценностей он — за пределами ―обстоятельствующей‖ несвободы. Поэтому У.ц. наделены опознавательно-атрибутивным, а не сущностным смыслом, что затрудняет их описание как устойчивых структур. Ряд сравнительно стабильных У.ц. перекрывается списком инверсированных индексов культуры. Оппозиции ―дом/город‖, ―традиция/ мода‖, ―искусство/порно‖, ―св.мощи/Мавзолей‖, ―гадание/азартная игра‖, ―деревня/поселок

475

(―городского типа‖)‖, ―инициация/пытка‖, ―спортивное единоборство/дуэль‖, ―путешественник / Робинзон‖ лишь частично совпадают левыми частями с ―культурой‖, а правыми — с ―цивилизацией‖: в конкр. ситуациях разных эпох они могут меняться местами. В обыденном сознании ―цивилизации‖ обычно противопоставлена не ―культура‖, а ―варварство‖. Подлинно критич. осмысление цивилизации возникает, когда проясняется кризис участного присутствия творческого Я в мире. Если в описании Гоголем Парижа (―Рим‖) фиксируется ―страшное царство слов вместо дел‖, мы имеем дело с отрешенным от истор. жизни и от культуры человеком-героем. Символ культуры

— живое творчество; знак цивилизации — мертвое воспроизводство, агрессивно актуализуемое в терминах техники, в списках ―ширпотреба‖, в фактуре денежных знаков,

всоциальной иерархии профессий, в таком выразит, атрибуте цивилизации, как городской мусор. Цивилизация есть ржавчина культуры, и в этом смысле несомненные признаки последней (книга, музей, кладбище) мгновенно обретают не завещанные традицией роли (―чтиво‖, ―спецхран‖, ―крематорий‖), привыкание к к-рым подпитывается страхом обывателя перед культурой и ее носителями, аналогичном специфично городскому страху перед смертью и историей (будущим). Новинки цивилизации неизбежно становятся источниками угрозы (авто, воздушный шар, аэроплан, телефон, синема, бомба, наркобизнес, телевизор, компьютер). Осознанные как свидетельство прогресса, они получают молчаливо санкционированную долю злого в истории, оправданы в роли катализатора социальной эволюции и своего рода компенсации (в поствоенных ситуациях). В мире цивилизаторских достижений человек не является самоценным героем, он обращен в функцию потребления и в функционера комфорта. Пафос культурного зодчества и творч. гениальность уступают место накопительству изобретений и приспособленч. ловкости. В пространстве цивилизации нет места историософии, филос. антропологии и религ. опыту. Подлинно культовое значение обретают коммерция и деньги. После введения Екатериной Великой бумажных ассигнаций возникает мистика денег, а позже — облигаций, чеков и векселей в рамках особой семиотики бумаги. Плакатно-риторич. характер изображений на монетах и ассигнациях, и банковских билетах, словарь товарных знаков и семантич. конъюнктура в композиции фирменных бланков и квитанций работают на воздвиженье царства мнимостей, мифологии власти идемонич. эстетики Ничто. Цивилизаторское мышление создает особую мифологию культуры: антропоморфизируются машины (ср.: куклы Гефеста, Голем, роботы, персонажи виртуальной реальности) и электроника. Имперская идеология внушает образ человека-винтика; масс-медиа (кич) претендует на подлинность. В истории философии защитниками цивилизаторских успехов становятся адепты эмпирич. опыта (позитивисты, сциентисты, ―диаматчики‖). Т.н. футурология пытается осознать себя философией прогресса (Лем). Популярные описания циклических фаз развития человечества (Гесиод, Вико, Гердер, Гегель, Н. Данилевский, К. Леонтьев, В. Розанов, Шпенглер, П. Сорокин, Тойнби, Ясперс) грешат хронич. смешением культуры и цивилизации как разнонаправленных потоков эволюции. Продуктивные попытки размежевания культуры и цивилизации принадлежат совр. философии техники (Франкфурт, школа). К универсалиям цивилизации принадлежит широкий круг социально-ролевых и предметносимволич. репрезентаций власти и гос-ва, бюрократич. иерархий, систем запретов; языки служебного общения, техн. средства пропаганды и рекламы; эмблематика и геральдика господствующей идеологии; офиц. церемониально-зрелищный этикет. Т.н. ―офиц. культура‖ на деле есть патология или мимикрия культуры с переводом ее осн. параметров

вреликтовые формы цивилизации. Показателем отчуждающего характера цивилизации является хотя бы тот факт, что направленный на усовершенствование средств общения прогресс аудио- и видеотехники на самом деле служит деградации диалогич. качеств мышления и поведения. Если культура есть память и диалог с историей и с Другим, то цивилизация, профанированный двойник культуры, направленно воспитывает голосовую глухоту и амнезию; она завещает человеку вместо любви к ближнему инструкцию по

476

сексу, а вместо творч. самораскрытия — гедонистич. программу удобной жизни. Псевдоценности цивилизации основаны на презумпции бестревожного покоя и атавистич. рефлекса самосохранения. Гуманизм цивилизаторского мира есть ―разумный эгоизм‖ пользы (Чернышевский). При этом гипертрофируется реальный статус научного знания; природа из ―храма‖ превращается в мастерскую (в соответствии с лозунгами героя тургеневского романа ―Отцы и дети‖ Базарова; см. апологию этой позиции у Д. Писарева); дезавуируются права ребенка; истребляются животные и растения. У. ц. знаменуют преступное состояние мира, кризисную энтропию культурной памяти. Впечатляющие современника успехи цивилизации, ее присутствие во всех областях социального бытия и быта не отменяют ее античеловеч. содержания.

Универсальная модель культуры - концепция единого плана построения культуры, сформулированная в антропологии как результат разработки сравнит, метода. Анализ нескольких сотен (более 600, World Ethnographic Atlas) конкр. культур позволил выделить повторяющиеся черты, названные всеобщими. Широкие границы У.м.к. были намечены еще в 19 в. Л. Морганом и Г. Спенсером, однако целостное представление об этом феномене сформировалось в 30-40-е гг. 20 в. на стыке антропологии и психологии. Изучение всеобщего культурного разнообразия позволило исследователям выбрать элементы, общие для всех известных культур, такие, как: возрастное деление, календарь, организация об-ва, системы родства, приготовление пищи, совместный труд и разделение труда, декоративное искусство, образование, этика, праздники, фольклор, табу, похоронные ритуалы, игры, подарки, гостеприимство, жилищное строительство, запрет инцеста, закон, наказания, имена, религ. культы и т.д. Количество, качественный состав и сочетание рубрик у каждого автора (Уисслер, Мѐрдок, Малиновский, Аберле, Харрис и др.) было оригинальным, не совпадало с концепциями коллег, однако суть оставалась единой. При дальнейшем анализе каждой, отдельно взятой черты, эта общность усиливалась. Мѐрдок указывал, что каждая культура имеет язык и каждый язык состоит из одинаковых компонентов: фонем, слов, грамматики. Похоронные обряды во всех культурах, как правило, включают выражение скорби, способы обращения с телом, ритуалы, защищающие участников погребения от злых сил и т.д. Однако, при всем сходстве (наличие общих черт и их компонентов), их конкр. культурное содержание различно. Мѐрдок пришел к выводу, что действительные всеобщие черты (общий знаменатель культур) — это не идентичность содержания, а сходство классификаций. У.м.к. существует во всех культурах: простых и сложных, древних и современных и ее основа может быть найдена в особенностях биол. природы человека и условиях человеч. существования. Первые попытки объяснить сходство и различия культур исходили из психич. единства человека и строились на изучении реакций человеч. организма на разнообр. стимулы и условия жизни. В 20-х гг. 20 в. импульсы, формирующие культурное поведение, приравнивались к инстинктам, однако, после публикации книги Бернарда ―Инстинкт‖ теория инстинктов потеряла значение единств, объяснения механизма формирования культурного поведения и тем более У.м.к. Самнер и Келлер предложили свой вариант классификации осн. побуждений и стимулов: самосохранение, увековечение себя, самоудовлетворение и религия. Эта классификация строилась на четырех чувствах: голоде, любви, тщеславии и страхе. Классификация Малиновского основывалась на удовлетворении человеч. потребностей и соответствовала трем аспектам культурного процесса. У.м.к. Уисслера включала девять компонентов: речь, материальные особенности, искусство, знание, религия, об-во, собственность, правительство, война. Не отрицая иных подходов к поиску общего знаменателя культур, Мѐрдок остановился на ―культурной привычке‖ и факторах, управляющих формированием привычки, как структуре, определяющей У.м.к. Первый фактор — это научение или воспитание, второй

— стимул или сигнал. Любые известные стимулы могут быть соотнесены с культурными реакциями во множестве об-в. Такие постоянные стимулы как ночь и день, небесные

477

светила, опр. виды животных и растений, религ. культы и т.д., и устойчивые реакции на них, специфич. для каждой отдельно взятой культуры, создают основу для классификации всеобщих культурных черт. Третьим важным фактором является ―базовая‖ культурная привычка (навык), к-рая несет особую нагрузку в структуре У.м.к. Мѐрдока благодаря четвертому фактору психол. обобщения, под к-рым автор понимает свойство воспроизведения при одинаковых условиях и стимулах. Так, для общения со сверхъестеств. силами им придаются человеч. формы, что делает возможным обращение к ним как к людям: просьба - молитва; подарок - жертва; лесть - восхваление; самоуничижение - аскетизм; этикет - ритуал и т.д. Сходства культур, исходящие из такого рода обобщений, бесчисленны. Пятый фактор - это ограничение числа возможных реакций. В любой ситуации число возможных реакций ограничено физиол. и психол. способностями человека и условиями его существования. Так, человеч. физиология и психология ограничивают способы лечения заболеваний и рождения ребенка и т.д. Культурная привычка и традиция, взятые в опр. социальном контексте, создают условия взаимодействия, к-рые вносят в культуру принцип ограниченных возможностей, существенно важных для определения У.м.к. Этот принцип создает вариативность, свойственную конкр. культуре. Когда вариативность действий отсутствует и сводится к единственно возможной реакции, тогда культурные сходства наблюдаются не только в структуре модели, но и в ее содержании, а несоответствия будут минимальными. Так, все известные об-ва имеют основную семейную форму: отец, мать, дети. Эта форма может быть изолированной, может включать других родственников, но основа остается неизменной, другой формы, адекватной семье, человечество не выработало. У.м.к. Мѐрдока является своеобр., построенном на огромном фактич. материале ―универсальным‖ способом изучения сходства и различия культур, исходя из культурнодетерминированного поведения человека. Итоговая У.м.к. (1967) содержала 47 всеобщих культурных черт. Проблема единства человеч. культуры побуждала исследователей продолжать поиски модели, совершенной модели, не только объясняющей сходства или различия, но и дающей представление о взаимодействии и взаимовлиянии культурных элементов. Одной из разработок такого рода стала концепция универсальной социокультурной системы Аберле, Козна, Дэвиса и др. Эта схема включала девять позиций, каждая из к-рых была не просто отд. культурным элементом, но вектором системы. В нее входили: адаптация об-ва к природе и воспроизводство населения; разделение социальных ролей и их распределение; коммуникация; общепринятые познават. ориентации; общепринятый ряд целей; нормативное регулирование, регулирование эмоц. сферы; социализация; контроль за девиантными формами поведения. Эти составляющие рассматривались авторами как функциональные условия, необходимые для выживания системы. Универсальная структура социо-культурных систем сформированная Харрисом в рамках исследоват. стратегии, названной им культурным материализмом, также базируется на биол. и психол. константах человеческой природы. Модель Харриса представляет собой сложносоставную, разветвленную, включающую в себя инфраструктуру, структуру, суперструктуру систему, в к-рой автор пытался охватить и сферу материального производства, и сферу воспроизводства населения, взаимодействие с окружающей средой, поведенч. компоненты и т.д. Схема Харриса наиболее полно отражает культурное содержание совр. сложного об-ва.

Упыри – низшие духи, демонологические существа в мифологических представлениях восточных славян.

Фабулат (от лат. fаbula – «повествование, история») – устный рассказ, основанный на реальных событиях и жизненных наблюдениях, но не являющийся непосредственным их отображением.

478

Фетиш (от франц. fetiche – «амулет») – неодушевленный предмет, который наделен сверхъестественной силой и служит объектом поклонения.

Фетишизм – поклонение фетишам.

Филология - совокупность, содружество гуманитарных дисциплин - лингвистич., лит.-ведч., истор. и др., - изучающих историю и сущность духовной культуры человечества через языковый и стилистич. анализ письменных текстов. Текст, все его внутр. аспекты и внеш. связи - исходная реальность Ф. Сосредоточившись на тексте, создавая к нему служебный ―комментарий‖ (наиболее древняя форма и классич. прототип филол. труда), Ф. под этим углом зрения вбирает в себя всю ширину и глубину человеч. бытия, прежде всего бытия духовного. Т.о., внутр. структура Ф. двуполярна. На одном полюсе - скромнейшая служба ―при‖ тексте, не допускающая отхода от его конкретности; на другом - универсальность, пределы к-рой невозможно очертить заранее. В идеале филолог обязан знать в самом буквальном смысле слова все - коль скоро все в принципе может потребоваться для прояснения того или иного текста. Служа самопознанию культуры, Ф. возникает на сравнительно зрелой стадии письм. цивилизаций, и наличие ее показательно не только для их уровня, но и типа. Высокоразвитые древние культуры Бл. Востока вовсе не знали Ф., зап.-европ. средневековье отводило ей весьма скромное место, между тем на родине философии, в древних Индии и Греции, Ф. возникает и разрабатывается как определ. соответствие впервые оформившейся здесь гносеологич. рефлексии над мышлением, т.е. возникает как рефлексия над словом и речью, как выход из непосредств. отношения к ним. Несмотря на позднейшие конфликты между филос. волей к абстракции и конкретностью Ф., первоначальное двуединство философии и Ф. не было случайным, и высшие подъемы Ф. обычно следовали за великими эпохами гносеологич. мысли (в эллинистич. мире - после Аристотеля, в Европе 17 в. - после Декарта, в Германии 19 в. - после Канта). Универсальность Ф. наиболее наглядно реализовалась между эпохой Возрождения и сер. 19 в. в традиц. фигуре филологаклассика (специалиста по антич. текстам), совмещавшего в себе лингвиста, критика, историка гражд. быта, нравов и культуры и знатока др. гуманитарных, а при случае даже естеств. наук — всего, что в принципе может потребоваться для прояснения того или иного текста. И все же, несмотря на последующую неизбежную дифференциацию лингвистич., лит.-ведч., историч. и др. дисциплин, вышедших из лона некогда единой историкофилол. науки, существенное единство Ф. как особого-способа подходить к написанному слову и поныне сохраняет свою силу (хоть и в неявном виде). Иначе говоря, Ф. продолжает жить не как партикулярная ―наука‖, а как науч. принцип, как самозаконная форма знания, к-рая определяется не столько границами предмета, сколько подходом к нему. Однако конститутивные принципы Ф. вступают в весьма сложные отношения с некрыми жизненными и умственными тенденциями новейшего времени. Во-первых, моральной основой филол. труда всегда была вера в безусловную значимость традиции, запечатлевшейся в опр. группе текстов: в этих текстах искали источник высшей духовной ориентации. Для религ. веры христ. ученых эту роль играли тексты Библии, обоих Заветов, для мирской веры гуманистов Возрождения и ―неогуманистов‖ винкельмановскогѐтевской эпохи - тексты классич. античности. Между тем совр. человек уже не может с прежней безусловностью и наивностью применять к своему бытию меру, заданную какими бы то ни было чтимыми древними текстами. И сама Ф., став в ходе науч. прогресса более экстенсивной и демократичной, должна была отказаться от выделения особо привилегиров. текстов: теперь вместо двух (классич. Ф. и библейской, ―священной‖ Ф.) существует столько разновидностей Ф., сколько языково-письм. регионов мира. Такое расширение сферы интересного, важного, ценного осуществляется за счет утраты ―интимности‖ в отношении к предмету. Конечно, есть случаи, когда отношение к тексту сохраняет прежние черты; творения Данте - для итальянцев, Гѐте - для немцев, Пушкина -

479

для русских, - это тексты, сохраняющие значимость универсального жизненного символа. Тем не менее Ф. как содержательная целостность претерпевает несомненный кризис. Вовторых, в наше время новые и заманчивые возможности, в т.ч. и для гуманитарных наук, связаны с исследованиями на уровне ―макроструктур‖ и ―микроструктур‖; на одном полюсе - глобальные обобщения, на другом - выделение минимальных единиц значений и смысла. Но традиц. архитектоника Ф., ориентированная на реальность целостного текста

итем самым как бы на человеч. мерку (как антич. архитектура была ориентирована на пропорции человеческого тела), сопротивляется таким тенденциям, сколь бы плодотворными они не обещали быть. В-третьих, для современности характерны устремления к формализации гуманитарного знания по образу и подобию математического и надежды на то, что т.о. не останется места для произвола и субъективности в анализе. Но в традиц. структуре Ф., при всей строгости ее приемов и трезвости ее рабочей атмосферы, присутствует нечто, упорно противящееся подобным попыткам. Речь идет о формах и средствах знания, достаточно инородных по отношению к т.н. научности - даже не об интуиции, а о житейской мудрости, здравом смысле, знании людей, без чего невозможно искусство понимать сказанное и написанное, каковым является Ф. Математически точные методы возможны лишь в периферийных областях Ф.; Ф. едва ли станет когда-нибудь ―точной‖ наукой. Филолог, разумеется, не имеет права на культивирование субъективности; но он не может и оградить себя заранее от риска субъективности надежной стеной точных методов. Строгость и особая ―точность‖ Ф. состоят в постоянном нравственно-интеллектуальном усилии, преодолевающем произвол

ивысвобождающем возможности человеч. понимания. Как служба понимания Ф. помогает выполнению одной из гл. человеч. задач - понять другого человека (и др. культуру, др. эпоху), не превращая его ни в ―исчислимую‖ вещь, ни в отражение собств. эмоций.

Философия - теоретически выраженное мировоззрение, форма культуры, предлагающая рефлективное осмысление человека и его места в мире. Филос. дискурс отличается категориальным оформлением, теор. интерпретацией мировоззренч. проблем. В границах европ. филос. классики от Платона и Аристотеля до Канта и Гегеля складывается опр. категориальный аппарат рассмотрения мировоззренч. проблем, отмеченный чертами преемственности. Классич. Ф. ищет через арсенал собств. категорий универсальные, сущностные определения мира, его реалий. Мысль философа объективирует все богатство вещей, свойств и отношений, заключая его в сеть системно взаимосвязанных универсальных определений. Разрыв с филос. классикой, наметившийся еще в соч. Шопенгауэра, реализовался в работах Ницше. Мыслители постклассич. плеяды зачастую отрекаются от системного философствования, вводят категории, к-рые ранее отсутствовали в границах классич. Ф. Так, Хайдеггер, принявший на себя миссию разрушителя и критика классич. метафизики, ввел в противовес ее категориальному строю набор универсальных определений бытия-сознания - экзистен-циалов, описывающих человеч. существование как изначально невещное и содержащее возможность объективации сущего. Эксперимент с филос. языком, выведение его на новые уровни мировоззренч. рефлексии - характерная черта постклассич. Ф. Вершиной этого процесса стала совр. постструктуралистская деконструкция любых вариантов филос. теоретизирования. С этой целью Деррида создал категориальный аппарат, позволяющий, на его взгляд, проследить фонологоцентристские истоки европ. Ф. отдр.-греч. авторов до Хайдеггера и структурализма. Одновременно Деррида не, посягает на фонологоцентристские системы, считая их существование правомерным и необходимым европ. культуре. Вслед за ним резонно предположить, что каждый новый уровень филос. рефлексии не отбрасывает всецело предыдущий, сохраняет его категориальную систему в качестве самодостаточной и самоценной при условии ее культурной значимости, связи с интересами коллективной практики. Филос. дискурс традиционно ориентирован в двух

480