из электронной библиотеки / 680959575111047.pdf

Развертывание аналогии следует продолжить, чтобы проследить процесс до того момента, когда абсолютная свобода личности все-таки прорывается через любые законы больших чисел. Если следовать основным положениям синергетики, то различные состояния динамической системы выступают как более или менее устойчивые. При этом периоды устойчивости сменяются периодами неустойчивости и до тех пор, пока система окончательно не потеряет устойчивость. Это происходит потому, что случайные колебания (флуктуации) выводят ее из равновесия, т.е. шумы начинают преобладать над информацией, делая ее неразличимой. Это одно из необходимых условий перехода системы в новое состояние, которое может стать устойчивым, хотя и по-новому. Это так называемый фазовый переход. И если в период относительного покоя система характеризуется огромным количеством параметров (чем сложнее система, тем их больше), то непосредственно перед фазовым переходом система упрощается, восходя от бесчисленных хаотических параметров к немногим параметрам порядка. В этот момент происходит, чуть ли не мистическая вещь: система создает новый образ самой себя, caмоорганизуются какие-то новые механизмы прогнозирования и функционирования, происходит подчинение большого числа хаотических параметров малому количеству параметров порядка.

Другими словами, начинает действовать «принцип подчинения». Отсюда следует, что согласование огромного количества взаимодополняющих процессов и использование критических объемов информации, порождает специфические механизмы саморегуляции, механизмы самопреодоления отчуждения. Что же происходит? Происходит качественнoe преобразование cжатия информации:

•информация сжимается до симультанного образа;

•информация структурируется до жесткости алгоритма;

•информация возводится в объективную закономерность;

•информация поляризуется до однозначной оценки.

101

В.И. Аршинов, Ю.А. Данилов, В.В. Тарасенко подчеркивают, что простая совокупность информации обо всех параметрах системы отличается от информации второго порядка118. Это происходит приблизительно, например, так, как отличается статистическая сводка Генштаба о ходе военных действий от информации, которую несет песня «Вставай, страна огромная».

Таким образом, развертывание аналогии приводит к иной метафоре, и оказывается, что синергетическая информация второго порядка удивительным образом повторяет свойства единицы пралогического мышления – «мифемы»: ее симультанную тотальность, категоричность, суггестивность, непреложность и даже мистическую непроницаемость. Затем, по мере того как рационалистическое мышление берет часть регулятивных функций на себя, иррациональная власть «мифемы» микшируется, уступая другой единице мышления – «идеологеме», потом «конструкту» (прагматическое мышление), которые опираются на мощь поднимающегося разума. Что же происходит, вследствие массовизации процесса? При резком росте параметров неустойчивости системы самую активную роль начинает играть «инстигат», но это только увеличивает амплитуду флуктуаций, и к моменту наступления очередного хаоса и смуты сознания, «мифема» благодаря симультанности, непосредственной суггестивности и мистической непроницаемости может снова стать основным регулятором поведения.

Именно это представление информации становится наиболее удобным вариантом ее упорядочивания, которую нужно использовать или запомнить для управления тем или иным объектом. Такие идеи достаточно успешно реализуются в трехмерных компьютерныx графических интерактивных технологиях. Иначе говоря, приемы визуализация образов гораздо облегчает запоминание ряда несвязанных между собой слов-образов, если объединить

118Аршинов В.И., Данилов Ю.А., Тарасенко В.В. Методология сетевого мышления: феномен самоорганизации // Онтология и эпистемология синергетики. – М., 1997. – С.101-119.

102

их в одном смысловом пространстве (контекстно-зависимом мире), то вероятность последующего воспроизведения гораздо возрастает. Ho при условии, что объекты симуляции вели себя аналогично объектам материальной реальности.

Так, «Business Speak» приводится такой пример: если удается объединить ряд слов в одной картинке, то человек получает возможность с одного представления запомнить почти 20 слов. Чтобы, например, запомнить слова: собака, шляпа, велосипед, полицейский, забор, сигара, человеку предлагается вообразить такую картину: «полицейский с сигарой в зубах останавливает у забора собаку (разумеется, в шляпе), едущую на велосипеде»? (Пример приведен по работе Е.Н. Прониной 2002)119. При воспроизведении он просто «разглядывает» визуальный образ, словно разматывает клубок. Это есть простейший пример создания и использования для психической саморегуляции так называемых виртуальных объектов.

Но что значит «виртуальный»? Чем больше появляется философических толкований и теоретических проработок этого понятия, тем труднее его применять в прикладных исследованиях. И потому есть резон возвратиться к исходному, предельно прагматичному, можно сказать, деловому определению, которое дает, например, словарь с выразительным в своей непритязательности названием «Business Speak»! «Virtual – being in essence or effect, not in name or fact» (виртуальный – активный в осмыслении или в действии, но не представленный в принятых определениях или в реальности)120. Характерно, что в устном словоупотреблении «virtual» значит

– «эффективный»121.

Однако само понятие «виртуальный» возникло гораздо раньше, чем появились компьютеры. В оптике давно используется термин «виртуальный (мнимый) фокус», означающий мыслимую точку, в которой сходятся лучи. В железнодорожном деле известно понятие «виртуальный путь»: длина

119Пронина Е.Е. Психология журналистского творчества. – М., 2002. – С. 34.

120Business Speak // Oxford; Moskov, 1994.

121Англо-русский словарь /под ред. А. Е. Чернухина. – М., 1971.

103

воображаемого прямого горизонтального пути, на который было бы затрачено столько же топлива, сколько на реальный путь из пункта А в пункт Б. Существуют даже совершенно иррациональные определения, четко отвечающие современным реалиям физической науки: «Виртуальный – имеющийся по существу, действующий, но фактически не фиксируемый», или, что, то же самое, «дающий результат, но не существующий»122. Таковы, например, виртуальные частицы ядерной физики. В полном смысле синонимами «виртуального» является «мыслимый, но не существующий в реальности», «придуманный для удобства расчетов», «идеальная модель». А в современном киберпространстве виртуальность можно уже и видеть, и слышать, и даже трогать, как, например, в тренажерной кабине самолета, в котором пользователь как бы отправляется в полет со всеми перегрузкам, проблемами и решениями.

Несмотря на кажущуюся разнородность, все эти подходы и феномены объединяет удивительное, мерцающее сочетание свойств «быть» и «не быть». Обыденное сознание эту парадоксальность старается не замечать, придавая слову «виртуальный» более понятное значение – неявный, скрытый, тайный, имеющий место фактически, но не официально. Характерный пример приводит словарь The Merriam-Webster Dictionary of Synonyms and Antonyms: «The president was so much under the influence of his wife that she was virtual ruler of the country» (Президент находился под таким сильным влиянием жены, что, в сущности, она была виртуальным руководителем государства)123. Но для науки двойственность свойств «быть»

– «не быть» представляет самое интересное. Тем более, что с развитием общества вдруг обнаруживается, что почти все в жизни «виртуально», и на самом деле люди взаимодействуют не столько с реальностью, сколько с представлением о ней, которое складывается как из фактического опыта, так и из расхожих мнений, иррациональных побуждений, сообщений mass-media

122Burlington Universal Concise Dictionary. – 1992.

123The Merriam-Webster Dictionary of Synonyms and Antonyms. - Massachusetts. – 1992.

104

ит.д. И оказывается, что иначе человек не может адаптироваться к суровым реальностям природы и социума современного информационного общества.

Так, например, проанализировав многочисленные феномены посттравматического поведения людей, связанные с социальными, техногенными и природными катаклизмами, изучив традиции разных народов в преодолении отчаяния и обретении жизненной перспективы, известные социотерапевты Р. Лифтон и Э. Ольсон пришли к выводу, что именно иррациональная вера в бессмертие (а его ничто не подтверждает и следов его найти невозможно, подобно виртуальным частицам) обусловливает сохранность психики, способность человека адаптироваться к объективным проблемам и трудностям. Моделирующая способность психики к преодолению трудностей, формированию механизмов преодоления отчуждения является ее основным качеством. В результате реальность как бы удваивается. С одной стороны, существует объективная реальность как таковая, с другой – ее психическая модель. Последняя производится психикой, но относительно независима от нее. Она спроецирована вовне и воспринимается психикой как самостоятельный объект. Даже свой собственный сон субъект «наблюдает», порой удивляется, порой ищет откровений, пытается интерпретировать как нечто «показанное» ему.

Эта особая сфера психических моделей реальности разного уровня и разной сложности и есть виртуальность в широком смысле. При всей пестроте и внешнем несходстве анализируемых явлений их объединяет одно

– они являются продуктом психической активности индивида, в конечном счете, продуктом его «творчестводелывания». Проблема же состоит в том, что, будучи производным психики, психические модели так же предстают, являются психике, как и объективный мир. Иной раз психика делает различие между объективной и виртуальной реальностью, между оригиналом

ислепком, между фактом и фантазией, иногда это ей не под силу. Последнее зависит от множества факторов: опыта, знаний, культуры и, в первую очередь, от зрелости психики.

105

Сегодня, например, люди в состоянии воспринять мифические персонажи Древней Греции как символы, вымысел, проекции, а образы леших и русалок как поэтическую фантазию. Но магическое сознание принимало эти фигуры за самую реальную реальность. Люди боялись их, взывали к ним, видели их как если бы это были ближайшие соседи. Гораздо сложнее, впрочем, идентифицировать свои собственные убеждения как психический продукт. Политические пристрастия, гербалайф, принцесса Диана, астрологические прогнозы Глобы, «Спартак-чемпион», «Пугачева и Киркоров», психотронное оружие, глобализация и т.п. – все это мифосфера, буферная реальность, предохраняющая от прямого соприкосновения с внечеловеческой реальностью, опосредующая контакт с неантропоморфным миром.

Очевидно, что уровень сложности и функциональное назначение психических моделей настолько различны, что можно выделить несколько типов виртуальности или, иначе говоря, несколько типов реальности, наряду с внешней, физической реальностью. Феноменология адаптирующей функции психики по отношению к реальности обернулась необходимостью типологического анализа эффектов виртуальности. Оперативная необходимость такого рода рефлексии и интеграции разнородных фактов была со всей очевидностью показана на специализированной конференции124, проведенной Российской ассоциацией искусственного интеллекта и факультетом психологии МГУ. Анализ представленных на конференции материалов и мнений позволил выдвинуть вариант типологии виртуальности, который непосредственно выводит на фундаментальные проблемы самовыражения и самоорганизации человека в мире современных компьютерных и телекоммуникационных технологий. Е. Прониной и Р.

124 Виртуальная реальность: философские и психологические проблемы / Под. ред. Н.А.

Носова. – М., 1997. – 187 с.

106

Масловым были представлены следующим образом типы реальности, отражающие суть сетевого мышления125:

ТИПЫ РЕАЛЬНОСТИ

При этом они отмечают, что в качестве основных параметров дифференциации типов реальности здесь выступают категории, отражающие различные аспекты субъективного переживания «быть» и «не быть»:

•кажется ли объект принадлежащим внешнему миру (объективным) или представляется производным психики (субъективным) (разделение по оси Y);

•можно с ним взаимодействовать материально или только мысленно (разделение по оси X).

В квадранте-1 оказывается объективная реальность как таковая – «Реальная реальность», природа. В квадранте-4 – «Виртуальная реальность»

вузком смысле этого слова: компьютерные тренажеры, управляемые модели, деловые игры и т.п. И тот и другой тип реальности предстают в виде материальных, чувственно воспринимаемых объектов, с которыми можно непосредственно взаимодействовать. Различно их происхождение: с одной стороны материализованная ментальная модель, функционирующая по искусственным законам (квадрант-4), с другой – природный объект, подчиняющийся естественным закономерностям (квадрант- 1). Но граница

125 Маслов Р., Пронина Е. Психика и реальность: типология виртуальности // Прикладная психология. – 1998. – № 6. – С. 41-49.

107

вообще может быть нераспознаваема для непосвященных (курсант иногда и не подозревает, что полет имитируется, а не происходит на самом деле).

В квадранте-3 сосредоточиваются мыслительные образования, которые заведомо не соотносятся с конкретными материальными объектами, воспринимаются как вымысел, как то, чего не было и нет на самом деле, но в чем проявляется спонтанно моделирующая работа воображения: романы, сны, мечты, сказки. Это – «Виртуальная виртуальность». А в квадрант-2 отнесена «Реальная виртуальность»: мыслительные объекты, которые существуют в идеальной форме, но объективируются, проецируются психикой на внешний мир как принадлежащие ему: научные абстракции (мнимые числа, виртуальные частицы, теплород), этические категории (добро, красота), политические доктрины, даже экстрасенсорные представления (НЛО, барабашка), если люди в них верят и руководствуются ими в своих действиях. Одно и то же явление может выступать в разных функциях и относится в каждом конкретном случае к разным сферам виртуальности. Так, если сон воспринимается как откровение, посланное свыше, по воле внешней силы, то это уже «реальная виртуальность», а тот же сон, воспринимаемый как игра воображения, – «виртуальная виртуальность»126.

Bиртуальные объекты обеспечивают действительность и мощь человеческого мышления, их эффективность обнаруживается в поведении, они проявляются в дальнейших явлениях и событиях, но не существуют de jure и de facto. Можно предположить, что подобные виртуальные объекты как раз и представляют собой устойчивые алгоритмы синергетической самоорганизации индивида. Они являются эффектами самоорганизации и сами становятся, причиной дальнейших изменений функционирования системы. Но что такое тогда «категорический императив», «табу», «опыт», «принцип удовольствия»?

126 Пронина Е.Е. Психология журналистского творчества. – М., 2002.

108

Фрейд утверждал, что многие представления человека, особенно в сфере нравственности, суть «рационализация»; (самооправдание) инстинктивных желаний. Для него и религиозные верования не более чем «продукт психического метаболизма». Он полагал, что эти производные психики мешают человеку познать мир и реализовать свои желания. А Дж. Дьюи истолковывал опыт как средство для отсроченной, но более правильной реакции человеческого организма на происходящие в социуме изменения. Позиции диаметрально противоположные. И современные ученые, фиксируя символы на входе и выходе мышления, прослеживают кропотливую и хаотичную работу мысли, аналогичную законам термодинамики и неравновесных процессов. Теперь философия должна быть готова рассмотреть духовную (коллективную) и индивидуальную активность как форму самоорганизации целостной и необыкновенно сложной системы в свете принципа дополнительности / неопределенности. Все более ясно, что управление (точнее, саморегуляция) по средствам эмоций, убеждений, творчества, деятельности рефлексии – единственно возможный способ синергетической деятельности сверхсложных систем типа «человек и социум». Они, возможно, и есть механизмы преодоления человеком отчуждение в современном обществе.

Мир виртуальных объектов раскрывается как важнейший управляющий фактор, необходимый атрибут и условие существования сетисистемы. В этом смысле виртуальный мир столь же действителен, как виртуальные частицы микромира, которые не регистрируются, не оставляют следов, не участвуют во взаимодействии элементарных частиц, изменяют состояние.

Исходя из этого, возникает вопрос: можно ли зарегистрировать идеал, архетип, идею-фикс, стереотип как реальные объекты? Но они заставляют индивидуумов жертвовать Жизнью, а огромные массы людей действовать воедино, часто не сознавая ни направления, ни конечной цели, ни самого движения. Более того, ничто другое не могло бы обеспечить функцию

109

синхронизации и интеграции всех индивидуальных воль, желаний и потребностей. Ни лидер, ни герой, ни гений не могут соответствовать такой миссии. Имидж любого деятеля сам является частью виртуального мира и действует до тех пор, пока соответствует назревшей тенденции, затем харизматическая притягательность может внезапно испариться.

Следует заметить, что консолидирующая сила социального резонатора информационного общества настолько велика, что способна увлечь за собой, направить в общее русло, подчинить себе массу колеблющихся воль индивидов. Тем самым обеспечивается некое упорядочение виртуального мира, обобществление и систематизация виртуальных объектов и, в конечном счете, саморегуляция духовной сферы социума. Но по той же самой причине властная элита от жрецов до media-магнатов не оставляет попыток взять под контроль спонтанно возникающие социальные резонаторы информации, жестко программировать их работу или даже создавать новые средства массовой коммуникации как орудие непосредственного управления обществом. С циничной прямотой такого рода притязания обосновал еще В.И.Ленин: «Печать не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но так же и коллективный организатор». Но, как будто в соответствии с принципом неопределенности В. Гейзенберга, чем жестче задавалась программа массового информационного воздействия, тем сокрушительнее оказывались окончательные результаты. Последовательный крах тоталитарных режимов XX в. неизменно показывал, что только трансцензус-тексты помогали людям сохранять душу живой, и только они и остались в истории стран и культур как непреходящая ценность и как практический урок на будущее.

Однако трансцензус как рече-мыслительная единица гуманистического мышления в эпоху современного информационного общества апеллирует непосредственно к абсолютной свободе воли человека и обращается в той сфере виртуальности, которая имеет принципиально индивидуальный характер, не регистрируема, не исчисляема и не предсказуема, а значит,

110