Основное содержание работы

Во введении раскрывается актуальность темы диссертации, дается характеристика состояния и степень разработанности проблемы, определяются цель и задачи исследования, формулируются новизна, результаты и положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Молодежная культура и контркультура в мире модерна» посвящена рассмотрению генезиса молодежной культуры и всего многообразия ее субкультурных формообразований; критически осмысливаются те подходы и теоретические реконструкции данной проблематики, которые имеют место в нашей отечественной философской и социально-гуманитарной науке.

В первом параграфе «Понятие "молодежная культура" и методология исследования ее генезиса и формообразований» определяется методология и понятийный аппарат исследования конкретно-исторических метаморфоз молодежной культуры и феномена молодежной субкультурности.

Понятие «молодежь» многозначно. Первое, на что обычно ссылаются исследователи, - это возраст. В феноменологическом смысле понятие

12

молодежи - это некий обобщенный конструкт для выделения людей более или менее определенного возраста в границах от 11 до 28/30 лет. Для этой группы характерен весьма ограниченный доступ к жизненным ресурсам. Это методология экзистенциально-онтологического подхода. Вторая методологическая парадигма связывается с «социальным конструктивизмом» (И.С. Кон). Первая теоретико-методологическая парадигма описывает молодежь в пространстве онтогенеза, а вторая - во времени филогенеза и в контексте социокультурной динамики.

Многие исследователи разводят понятия «молодежная культура» и «молодежная субкультура» (хотя часто сбиваются на множественное число -«молодежные субкультуры», что уже методологически несколько некорректно), считая, что первое из них гораздо шире, так как включает и так называемую «культуру для молодых», ориентированную в массовом потребительском обществе на более широкие слои. В то время как собственно «молодежная субкультура» предполагает определенную подсистемную обособленность и идентификационную активность молодежи по отношению к доминирующей, базовой культуре общества.

Однако, на наш взгляд, подчеркивая субкультурность молодежи, ее специфику в рамках системного самоопределения, мы выделяем ее формальную характеристику. В стороне остаются содержательные, конкретно-исторические характеристики как самой молодежи и ее деятельности, так и той культурной подсистемы, которую она творит и в которой она живет в качестве субъекта социального и исторического действия. Но содержательный, конкретно-исторический подход к молодежи включает и «культуру для молодых», которая была, по нашему мнению, не только в массовом, потребительском обществе, но и в других «культурных мирах» и эпохах. Поэтому для нас предпочтительнее все же употреблять понятие «молодежная культура».

Так же, как и в случае с «субкультурой», понятие «контркультура» ' подразумевает факт наличия некой формы подсистемности, автономности и сопротивления господствующей, базовой культуре. Однако, многие исследователи (П.С. Гуревич, В.П. Римский) в 90-е годы прошлого века обратили внимание, что феномен контркультурности выходит за пределы молодежной субкультуры и связан с культурно-исторической (диахронной) и социокультурной (синхронной) динамикой общества, а также с инновационными механизмами культуры.

13

Следующей предпосылкой в определении методологических приоритетов нашего исследования молодежной культуры является определение предметного поля в аспекте филогенетическом или конкретно-историческом, т.к. именно здесь реализуются философско-культурологические концепты (равно как и историко-культурные, и историко-психологические), в то время как в онтогенетическом плане молодежь и молодежная культура являются преимущественно предметным полем педагогики, психологии и социологии (в лучшем случае - социальной философии). Во-первых, и к филогенезу необходимо применить те же подходы - и экзистенциально-онтологический, и социально-конструктивистский, и системно-диалектический.

По мысли диссертанта, основным пластом взаимодействия общества и индивида, средой, в рамках которой оформляется коллективная идентичность, является идеология как специфическая социальная технология. Это прямо определяло конструктивистскую роль идеологии как специфической социальной технологии эпохи модерна и ее роль в идентификации молодежи, становлении специфической молодежной культуры, о чем также писал К. Манхейм. Следует, на наш взгляд, подойти к этой проблеме и несколько шире: не просто идеология, а все общественное сознание, точнее - мифологизированные формообразования сознания создают специфическое объективно-идеальное, культурно-коммуникативное поле, в котором и происходит как идентификация личности, так и формирование идентичности и соответствующих идентификационных символов социальных, тендерных, профессиональных и т.п. групп в качестве субъектов самосознания и культурного творчества.

Во втором параграфе «Мифология и философия модерна как исторические предпосылки молодежной культуры» отмечается, что в современной социально-гуманитарной и философской мысли не отрефлексировано и само наличие концепта «молодежь» в общественном сознании XIX века, века модерна (и, в частности, в философии того периода).

Однако взгляд на литературу, философию и культуру всего XIX века, «века модерна», показывает наличие в дискурсе и культурных текстах эпохи концепта «молодежь» и всех сопутствующих ему ментальных формообразований. В этом мы принципиально не согласны с точкой зрения тех исследователей, которые переносят генезис и феноменологию молодежи и молодежной культуры исключительно на «культурное поле» второй половины XX века. На наш взгляд, модернизм и эпоха модерна почти

14

полностью совпадает с феноменом контркультурности (антисистемности, по терминологии В.П. Римского) всей индустриальной цивилизации.

Если обратиться к литературе и реальной действительности того периода, то она очень наглядно демонстрирует нам появление в общественном сознании и в самой жизни нового субъекта культурного творчества и исторического действия - молодого человека. Это и молодые французские философы-просветители и молодые французские революционеры, сгубившие ради «свободы, равенства и братства» сотни тысяч своих соотечественников и друг друга. Молодой Наполеон, гений войны, политики и консервативной революции, потопивший в крови всю Европу ради идеи «революционной нации», создавшей геополитическое пространство будущего мира. Плут Фигаро и «страдающий юный Вертер», Печорин и Базаров, юные Маркс и Энгельс, рано ушедший из жизни Добролюбов и вообще все русские, грузинские, еврейские мальчики, сделавшие перманентной российскую революционную смуту, - не эти ли молодые субъекты культурного и политического действия сотворили всю культуру XIX века и определили течение XX столетия? Нарождающийся капитализм требовал все больше образованных людей, и это делало интеллигенцию быстро расширяющимся слоем - расширяющимся опять-таки исключительно за счет молодежи и, прежде всего, студенчества.

Именно молодежь, этот субъект творчества и политического действия, в XIX веке создает соответствующую мифологию, идеологию и философию. И, с другой стороны, сама становится объектом идеологических и коммуникативных манипуляций со стороны властных, более крепко укорененных социальных субъектов.

Завершая данный параграф, диссертант отмечает тот факт, что если философия постмодерна как рефлексия над определенной культурной ситуацией появляется только к концу XX века (это же запаздывание было и в случае философии модерна как рефлексии над соответствующей эпохой!), то сам постмодерн, на наш взгляд, - феномен начала XX века и сопряжен, прежде всего, с теми геотектоническими цивилизационными разломами, которые произошли в Европе и мире с победой тоталитарных революций и утверждением тоталитарных режимов. В этих процессах и следует искать реальный базис как постмодерна, так и генезиса молодежной культуры и контркультуры, которые и были продуктом тоталитарной антисистемности.

В третьем параграфе «Мифология тоталитаризма и массовой культуры как реальный базис становления молодежной культуры»

15

исследуются особенности кризиса мифологии эпохи модерна и постмодерна, как источника и базиса реального генезиса молодежной культуры и контркультуры в эпоху тоталитаризма и их расцвет в мире постмодерна.

Диссертант попытался систематизировать и описать многочисленные теории массовой культуры, которые, начиная с 30-х годов XX века, заняли прочное место в культурологической и социологической мысли Запада, хотя в отечественной традиции массовая культура так и не стала предметом систематического научного исследования.

Мифологизирование оказывается ведущей чертой мышления современного человека, пребывание в сфере мифов - характерной особенностью его жизни. Массовая культура связана и с идеологемами тоталитарной мифологии, и симулякрами потребительской мифологии, мифами паранауки, нетрадиционной религиозности, оккультизма и т.п. Идеи и мифы коммунизма и национал-социализма (фашизма и т.п.) находили распространение именно потому, что подавляющую массу революционных и тоталитарных движений составляла молодежь. То, что после Второй мировой войны возник подобный культурный феномен «потерянного поколения», скорее указывает на их культурно-историческую и культурно-системную близость, чем на то, что будто именно «битники» начала 50-х XX века заложили основы «молодежной культуры» и «контркультуры».

Нет, не «битники» и не «новые левые» конца 60-х годов породили эти феномены. Именно «потерянное поколение» начала XX века, не нашедшее себе места в буржуазном мире «старушки» Европы и юных США ни до войны, ни после войны, было генератором тоталитарных (левых или правых) революций начала века почти по всей Европе. Это молодые «старые левые» и молодые фашисты и наци ввергли мир в цивилизационные катаклизмы, предлагая некий «третий путь», отличный от либерального капитализма, сплавленного к тому времени с остатками традиционной феодально-культурной системы. Это был проект общества и культуры, изначально ориентированный на молодых, творчество руками и умами молодых и для молодых.

Это была контркультура, которая до конца ломала викторианскую или романовскую эклектику буржуазно-дворянского «старого, доброго мира» и обещала «блистательный новый мир» единого общества, основанного на социальной или национальной (расовой) «справедливости», общества эгалитарного, массового, в меру сытого и сверх меры творческого, рвущегося в глубины Земли и Космоса, творящего «нового человека» и «новое будущее». Основным резервом для создания маргинальных групп по реализации

16

тоталитарных проектов и служила молодежь, прошедшая через дезинтеграцию в годы мировой войны, революций и постреволюционной бездомности.

В XX веке, в эпоху зрелого модерна, миф перестал быть простым способом символизации и понимания реальности, консолидации социума, но сделался способом его замещения, конструирования новой социокультурной феноменологии, в которой свое место занимают молодежная культура и контркультура, которая вовсе не сводится к фактам из жизни американской или западноевропейской молодежи 50-70-х годов прошлого века.

Этим и объясняется во многом тот виртуальный протест, который вызвала манипулятивная технология современных мифов у молодежи в середине XX века. К сожалению, сегодня приходится констатировать, что базисными ценностями, определяющими духовное развитие большей части молодых людей, как в отдельных мировых регионах, так и в России становятся индивидуализм и прагматизм.

Во второй главе «Формообразования молодежной культуры в пространстве постмодерна» диссертант отмечает, что духовная жизнь молодежи начала XXI столетия характеризуется достаточно сложной динамикой перемен. В активную взрослую жизнь вступают люди с иным, нежели «старые» поколения, видением жизни, отношением к окружающим и обществу в целом. Формообразование молодежной культуры наших дней происходит в культурно-цивилизационном пространстве глобализации и культурного постмодерна с его причудливой дезинтеграцией всех ценностных иерархий, стилей и образов жизни.

В первом параграфе «Специфика и плюрализация молодежной культуры в условиях постмодернистской глобализации» автор исходит из того, что неустойчивость нашего мира порождает мифологию глобализма и ее инверсию - мифологию антиглобализма, которая легко увязывается и с молодежными контркультурными феноменами.

Молодежь не живет в духовном вакууме и приходит в самостоятельную жизнь в конкретно-историческом культурном контексте. Сейчас в общественном сознании в качестве реакции на примитивную либеральную критику начала 90-х годов советского цивилизационного пути начинает утверждаться мнение, которое характеризует феномен политического тоталитаризма XX века в качестве контркультурной реакции на проект капиталистического модерна. При этом советский тоталитаризм в массовом российском сознании все чаще характеризуют как культуру

17

молодых. Во многом созвучные мысли высказывает и В.В. Путин, когда говорит о том, что нельзя безоглядно зачеркивать советскую историю. В «продвинутых» СМИ, альтернативных плоскому либерализму, все чаще массовая культура, советский тоталитаризм и молодежная культура увязываются в одном пространственно-временном и деятельностном поле.

В обыденном представлении массовая поп-культура очень часто отождествлялась с молодежной субкультурой, к которой относили ее наиболее радикальные и агрессивные контркультурные формы конца прошлого столетия: рок-музыку, нонконформистскую живопись и литературу, сексуальную революцию и экологические идеи, новый кинематограф, наркотические и психоделические техники экстаза, нетрадиционную религиозность и т.п. Но по мере того, как к началу XXI столетия сошла на нет контркультурная волна протеста на Западе и в постперестроечной России, стало очевидным, что контркультурность является универсальным механизмом социокультурной динамики, а массовая культура несет в себе нечто большее для современного человека, нежели простые развлечения, рекламную или идеологическую манипуляцию.

Вот в этих культурных и цивилизационных конфликтах и метаморфозах рождаются основные формообразования молодежной культуры и контркультуры конца XX - начала XXI столетий, эпохи постмодерна. Факты позволяют описывать и интерпретировать такие основные ментально-культурные формы молодежной культуры, как антиглобалистская контркультура, нетрадиционная, контркультурная религиозность и терроризм, в основном и продуцируемые в пространстве постмодернистской мифологии.

Конечно, и в антиглобализм, и в «новую религиозность», и в терроризм «играют» взрослые дяди и тети. Но мы и постарались показать, что эти культурные формы - в основном продукт и способ функционирования молодежной культуры в своих контркультурных ипостасях. В этом и заключается новизна нашей постановки проблемы.

Причина появления движения антиглобализма видится в стремлении сохранить исконные ценности и нежелании приспособиться к новым реалиям. Молодежь, которая практически наполовину делится на активную часть и пассивную, становится главным орудием в руках антиглобалистов. Организации, входящие в антиглобалистское движение, как правило, специализируются в одной области, но при этом они исходят из того, что все эти проблемы взаимосвязаны и могут быть решены только вместе взятые.

18

Поэтому, несмотря на разнообразие организаций, они координируют свою деятельность и пытаются объединиться в общую сеть. Очень важно понять этот принцип сети. Он подразумевает то, что нет единой организации, а каждая часть сохраняет самостоятельность, при этом координируя свои действия с другими, обмениваясь информацией и вырабатывая общую стратегию, имея общей целью борьбу против капиталистической глобализации.

Для нашего исследования необходимо отметить нарастающее присутствие молодежи в этих организациях. Она организована по-разному, иногда просто создавая специфические отделения в уже существующих организациях, иногда образуя свои самостоятельные движения, на базе собственных принципов, форм действия и т.п. В настоящий момент количество молодежных организаций в антиглобалистическом движении растет с геометрической прогрессией. Молодежь, к сожалению, в данных организациях становится основной боевой единицей. Стиль этих молодежных движений очень отличается от того у других организаций своей неформальностью, радикальными акциями, неприязнью по отношению к обюрократившимся и обуржуазившимся организациям протестного движения.

Особую тревогу вызывает перерастание достаточно мирного антиглобалистического молодежного движения в радикальное. В Российской Федерации явным примером такого перерождения и использования идеологии служит движение скинхедов. В чем причина радикализации именно этих контркультурных объединений молодежи? Можно ли объяснить эти процессы только социальными факторами? Ведь данные процессы развиваются на фоне экономического роста в России и улучшения реального жизненного уровня широких слоев населения, как нас уверяют официальные органы... И радикально-националистические организации приобретают все большую популярность и в еще более благополучных странах ЕС. В чем же тогда дело? На наш взгляд, здесь проявляется собственная логика развития молодежной контркультуры, требующая специального исследования.

Во втором параграфе «Контркультурная религиозность молодежи в мире постмодерна» диссертант констатирует, что абсолютное большинство молодых людей, сохраняя надежду на будущее, по-прежнему не имеют устойчивых идеалов и веры^. Искусственно созданный параправославными кругами миф о распространении и укоренении в молодежном сознании религиозных представлений не выдерживает проверки социологическими

19

исследованиями. Молодежная религиозность в мире, в целом, и в России, в частности, носит часто символически-декларативный характер.

Религиозная картина в современной России адекватна той общей картине в странах западного мира, которая два-три десятилетия тому назад получила название «религиозно-мистической волны», «нетрадиционной религиозности», «молодежной религиозности» и т.п. Некоторые теоретики интерпретировали это явление как своего рода закономерное религиозное брожение, которое обязательно должно породить новые формы, необычные плоды духовной культуры. В западных странах некогда крутая волна религиозного многообразия, волна религиозных сект и культов со временем постепенно пошла на спад, альтернативные религиозно-утопические движения утратили влияние и распались, другие пошли на компромисс и усвоили в том числе и методы предпринимательской деятельности, и соответствующие формы управления и организации.

Американский футуролог Э. Тоффлер предложил очень точную метафору для характеристики рассматриваемой тенденции, назвав ее появлением особого «рынка спиритуальных товаров». Фактически в своей работе он описал стихийно формирующийся религиозный плюрализм со всеми его позитивными и негативными чертами. Согласно концепции Тоффлера, массовое появление новых религий, сект и культов - следствие крупнейшего цивилизационного сдвига, означающего вступление западных стран в постиндустриальную фазу социального развития. Тоффлер далек от апологии новых культов, свойственной, например, Т. Роззаку, считавшему, что крупнейшие преобразования ближайшего будущего в области культуры, науки и даже производства станут возможны благодаря начавшемуся распространению в русле молодежной контркультуры новой, мистической религиозности, магии и оккультизма, позволяющих успешно осуществить «спиритуальную трансформацию» всех сторон социальной жизнедеятельности современного человечества.

Задача нашего исследования - разобраться в главном вопросе: почему кризисные явления современного постиндустриального мира толкают молодежь именно в объятия пророков новых культов? Прежде всего, потому, что культы предлагают молодому человеку многое из того, чего он лишен в повседневной жизни в силу распада социальных институтов и духовных ценностей.

Как нам представляется, глобальной социальной причиной широкого распространения деструктивных культов является «растворение» в современном социальном и духовном плюрализме прежних устойчивых групп и ориентации, которые позволяли индивиду последовательно

20

проходить от одного этапа социализации и идентификации к другому, не теряя связи с общепринятым социумом. Одновременно резко возросли, по многим причинам, требования к самостоятельности, гибкости, подвижности и ответственности отдельной личности. Можно сказать, что происходит глобальный переход от «общества групп» к «обществу личностей (индивидов)». Но при этом сохраняется и будет сохраняться социальный, т.е. групповой, характер психики человека, что выражается в фундаментальной потребности человека в присоединении к группе со стабильной системой ориентации (ориентировочная потребность и потребность в социальном структурировании времени и пространства). Своеобразным свидетельством, доказательством этого и служит широкое распространение деструктивных культов как патологической формы данного процесса.

В третьем параграфе «Молодежная контркультура и современный терроризм» отмечается, что терроризм коренится, прежде всего, в экстремизме, нигилизме и максимализме молодежной среды и молодежной контркультуры, которая оказывается наиболее подверженной деструктивным действиям как процессов постмодернистской глобализации, так и социальным противоречиям современного общества.

К сожалению, проблема экстремистских настроений среди молодежи не исследована. Углубленные исследования позволяют выделить ядро экстремистски настроенной молодежи, которую в большинстве нельзя отнести к обездоленной в социально-экономическом плане. С другой стороны, это группировки молодежи с ярко выраженной криминальной направленностью, уже входящие в разного рода криминальные структуры или отбывающие наказание.

Какое же место занимают в современном терроризме молодые люди? Как современный терроризм связан с молодежной контркультурой? Не является ли он, как и ряд антиглобалистских движений и тоталитарных культов, одной из типологических форм молодежной контркультуры, вписанной в антисистемный ряд постмодернизма?

Когда мы говорим о терроризме, нас в первую очередь интересует мотивация участников террористических объединений, среда, в которой взрастают эти учения. Если окунуться в исследования причин приобщения молодых людей к террористическим организациям, мы увидим: что большинство исследователей склонны считать, что террористами становятся бедные, не определившиеся в жизни, невежественные люди, которым самым активным образом «промывают мозги». Молодежь, мы знаем, самая незащищенная в

21

психологическом плане категория. Обычно это люди, не получившие хорошую профессию и работу, не имеющие видов на будущее. Одинокие, агрессивные, сексуально неудовлетворенные либо психически нездоровые.

Однако это далеко не так. Мы опирались на точку зрения американского исследователя современного терроризма, доцента Пенсильванского университета Марка Сэйджмента, который в своих исследованиях установил, что среди террористов преобладают (около 70%) выходцы из среднего и высшего класса, дети богатых родителей, имеющие все в этой жизни, получившие хорошее светское образование и профессиональные навыки. В молодости они мало увлекаются религией, почти три четверти из них женаты, многие имеют детей. А превращаются эти люди в террористов, в 70% случаев, за границей, оторванные от своих культурных и социальных корней, лишенные условий для этнокультурной идентификации.

В качестве основной причины активного распространения терроризма в эпоху постмодернизма можно определить процесс глобализации. Молодежь эпохи многополярного мира «позднего модерна» и «зрелого тоталитаризма» знала свои ориентиры, ориентировалась во времени. В качестве борьбы с навязыванием воли извне и возникают различные террористические организации, основу которых составляет молодежь, зачастую отстаивающая свое право на независимость и самоопределение, национальную, культурную и конфессиональную идентичность.

В заключении подводятся итоги, даются некоторые практические выводы по проблемам воспитания молодежи и определяются направления дальнейшего исследования поднятых в диссертации проблем.