294_p2095_D6_10477

Министерство образования и науки Российской Федерации Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Иркутский государственный университет»

И. И. Плеханова

О ВИТАЛЬНОСТИ НОВЕЙШЕЙ ПОЭЗИИ

Андрей Родионов Вера Павлова Мария Степанова Вера Полозкова

1

УДК 882.09-1(075.8)

ББК 83.3(2Рос-Рус)6

П38

Печатается по решению учёного совета факультета филологии и журналистики Иркутского государственного университета

Рецензенты:

Н. М. Кузьмищева, канд. филол. наук, доц. ИГЛУ Н. Н. Подрезова, канд. филол. наук, доц. ИГУ

Плеханова И. И.

П38 О витальности новейшей поэзии : Андрей Родионов, Вера Павлова, Мария Степанова, Вера Полозкова : монография / И. И. Плеханова. – Иркутск : Изд-во ИГУ, 2012. – 153 с.

ISBN 978-5-9624-0566-7

Содержится тематический обзор лирики и лиро-эпики наиболее значимых авторов, представляющих три постсоветские поколения. Выдвигается концепция общности творческой установки – витальной направленности поэзии, которая приобретает черты художественной концепции. Прослеживается сходство и различие в самосознании поэтов, их отношения с миром, поиск безусловных оснований творчества.

Предназначено для филологов и всех интересующихся современной поэзией

УДК 882.09-1(075.8)

ББК 83.3(2Рос-Рус)6

2

3

4

Постановка проблемы

Характеристика новейшей поэзии как витальной сразу вызывает два вопроса: что следует относить к «новейшей» поэзии и почему главным её отличием указана «витальность»? Определиться с ответом на первый вопрос проще, чем со вторым. «Витальный» означает всего-навсего «жизненный», «имеющий отношения к жизненным явлениям», он противоположен «летальному»1. Это не эстетическая категория, не формотворческий принцип, не мировоззренческая доминанта, не отличительная особенность культуры в сравнении с природой – и почему естественное качество возводится в ранг явления? Но и с определением границ «новейшей поэзии» тоже не так всё просто, поскольку «новейшее» соотносится с такими же неоднозначными понятиями, как «современное» и «актуальное», а «поэзия» всегда достаточно разнообразна, чтобы не возник вопрос, кто же полноправно представляет её в определенный период?

Логично назвать «новейшим» то, что публикуется в данный момент, а момент определить текущим десятилетием, в течение которого уже складываются репутации действующих лиц литературного процесса. Но соприсутствие в одном, даже ограниченном, времени разных поколений превращает спектр фигур и стоящих за ними тенденций в радугу параллельных существований. Это затрудняет обоснованный выбор актуальных и значимых направлений, с чем неизбежно ассоциируется эпитет «новейшее», т. е. недавнего происхождения, отличное от привычного, интересное и перспективное. Но реальная значимость обычно проясняется задним числом, в обратной перспективе.

Обсуждение пространства современности самими современниками ответа не даёт, что подтвердили авторитетные участники специального 62-го номера «Нового литературного обозрения», названного «Современная поэзия – вызов гуманитарной мысли». М. Л. Гаспаров признал критерий современности субъективным2, Ю. Орлицкий пытался уйти от оценочной составляющей понятия и опереться на хронологию: все живущие в один период – «современники,

адля своего времени – современные поэты. И любая попытка проти-

1Новейший словарь иностранных слов и выражений. Минск : Современ- ный литератор, 2007. С. 178.

2Гаспаров М. Л. Столетие как мера, или Классика на фоне современности // Новое лит. обозрение. 2003. № 4 (№ 62). С. 13–14.

5

вопоставить актуальных поэтов неактуальным – не более чем вкусовой демарш критики»3.

Критики не пользуются термином «новейшее», предпочитая «современное»4. При этом добросовестное описание современности опирается на ряд поэтов, активно печатающихся на момент написания статьи и принадлежащих к разным возрастным группам, от О. Чухонцева до М. Степановой. Издатель поэтического журнала «Арион» А. Алёхин, обозревая судьбу представителей поколений на рубеже веков, воспользовался понятием «актуальное поэтическое время»5, которое, судя по названию статьи, ограничил текущим десятилетием.

Следующий вопрос – концептуализация содержания «актуального времени». В развёрнутых описаниях подводятся итоги недавней истории, при этом рассматриваются яркие явления, имеющие свою отчётливую поэтику6. В. Кулаков, показывая, «к чему пришёл русский стих к началу XXI века», останавливается на актуальной для него современности – уже состоявшихся именах и явлениях: «И если пытаться строить какую-никакую теорию, то прежде всего на таких фактах»7, а для него – это разные версии концептуализма. Ю. Орлицкий проделал фундаментальное исследование появления и развития прозиметрии, истории размывания границ между стихом и прозой, включая современные явления, в частности, творчество Г. Айги, И. Бродского, Г. Сапгира и др.8 Книга И. Шайтанова9 собрала критические отклики, посвящённые отдельным авторам, что вместе даёт панораму текущей поэтической истории. Обзоры, произведённые в указанных тематических номерах журналов, дают панораму имён и связанных с ними тенденций, которые сводятся к работе с

3Орлицкий Ю. Где начинается и где заканчивается современная русская поэзия? // Новое лит. обозрение. 2003. № 4 (№ 62). С. 17.

4Серия статей под общими заглавиями: «Современность современной по- эзии» / Вопр. лит. 2006. № 5.; «Современная поэзия и её критика» / Вопр.

лит. 2008. № 5.

5Алёхин А. Из века в век (Субъективные заметки о десятилетии русской поэзии) // Вопр. лит. 2004. № 6. С. 62.

6Савицкий С. Андеграунд (История и мифы ленинградской неофициаль- ной литературы). М. : Новое лит. обозрение, 2002. 224 с.

7Кулаков В. Постфактум. Книга о стихах. М. : Новое лит. обозрение, 2007. С. 5.

8Орлицкий Ю. Б. Динамика стиха и прозы в русской словесности. М. :

РГГУ, 2008. – 845 с.

9Шайтанов И.О. Дело вкуса. Книга о современной поэзии. М. : Время, 2007.

6

языком, метрикой и образами как стремлению к индивидуализированному высказыванию.

А. Алёхин подводит итоги рубежа веков и отмечает «некое общее и мощное течение, нечто вроде нового “большого стиля” (подобно тому, чем в начале предыдущего века был модерн), в формировании которого, не сговариваясь и даже не соотносясь друг с другом, участвовали разом представители чуть не всех поколений. / Этому “стилю” присуща пришедшая из акмеизма подчёркнутая “вещность”, даже предметность, образов – в ущерб образам умозрительного, абстрактного характера» [Алёхин, 2004, с. 60]. Е. Абдуллаев предлагает более определённую характеристику – «поэзия действительности». Он говорит о тенденции «нулевых» как о «наступлении действительности на все башни из слоновой кости», и в прозе, и в драме, и о соответствующем повороте поэзии – «о воле к прорыву, о воле к выходу из тех сумерек литературности, филологичности, поэтичности, в которые погружают себя поэты»10. Так в основу концепции закладывается тематика и коммуникативная установка.

Всё это совершенно справедливо: вектор движения новейшей поэзии, независимо от возраста и поколенческих градаций, направлен традиционно – на личное высказывание о текущей жизни. Такова доминанта процесса, обусловленная отнюдь не творческими потерями последних лет, а переменой интереса – от разработки образа высказывания к образу высказывающегося. И связано это не с филологической «усталостью» формы, а с насущностью возвращения к человеческой субъективности. Но время больших идей прошло, а значимые концепции человека, кроме классической религиозной, прямо не артикулированы. На фоне почти умолкнувшей метафизической лирики и герметичности авангарда пока не заявили о себе тенденция, группа или хотя бы поколение с осознанной новой художественной программой. Не стремится оформиться никакое особое направление творчества, т. е. системное единство темы, лирического самосознания и образа высказывания. Поэты и поэзия заняты определением своего места в здешней жизни, в которой усилиями постмодерна, государственной политики и объективной истории поставлено под сомнение всё высокое и ответственное, в том числе прямое авторское слово. Но стихийно проявляющееся движение – уже тенденция. Её можно определить как витальную – жизнепродолжающую – направленность современной поэзии.

Привязанность к жизни – самое естественное и не обязательно осознанное решение организма. Но витальный выбор поэтического

10 Абдуллаев Е. Поэзии действительности (I) // Арион. 2010. № 2. С. 18.

7

существования – не реакция инстинкта, а экзистенциальное решение, обеспеченное волей, энергетикой полнокровного проживания своего присутствия в этом мире – здесь и сейчас. Обличать, жаловаться и отчуждаться всегда проще, чем найти своё необходимое место в этом пространстве и времени. Жизнеприятие само по себе – отнюдь не всегда приспособление к действительности и не смирение с судьбой. Но поэтическое оправдание жизни – это уже аксиология, возведение естественного и очевидного в статус безусловной подлинности. Особенно важно, что это не итоговая мудрость, а изначальная установка самоопределения.

Вопрос содержательности витальной поэзии – это способность творчески оспорить общепринятую негативную и даже катастрофическую концепцию существования, оставаясь в рамках здешнего присутствия и с опорой на его реальности. Вопрос «поэтичности» – это убедительность художественного языка, т. е. преображения обыденной материи в идеальную субстанцию текста. Вопрос возможных типологических характеристик – в близости целей и сходстве средств при разнообразии творческих индивидуальностей.

Время первого десятилетия текущего века в его социальном содержании – зыбкое состояние оптимизированной стагнации. И это период плодотворных дебютов постсоветской генерации, полноценного вхождения в литературу поколения, выросшего в условиях последнего исторического переворота и уже абсолютного господства городской цивилизации. Жизненная реакция этого поколения, не обязательно заявленная как реакция, но реализованная в творческом самоопределении, и составляет цель нашего рассмотрения. Для сопоставления следует избрать авторов разных, но близких поколений, чьё слово и жест стали предметом заинтересованного внимания, споров и одобрения. Это «новый песенник»11 Андрей Родионов (1971 г. р.), «слишком человеческая женщина»12 Вера Павлова (1963 г. р.), Мария Степанова (1972 г. р.) с её «поисковой системой» текстов13 и не определённая на данный момент, но уже не enfant terrible Вера Полозкова (1986 г. р.). Это лирика интеллектуальной рефлексии, т. е. её отличают отнюдь не стихийная непосредственность и прямота вы-

11Давыдов Д. Внесистемный элемент среди зеркал и электричек (Творче- ство Андрея Родионова как культурная инновация) // Новое лит. обозрение. 2003. № 4 (62). С. 246.

12Рагозина К. За жён косноязычных и немых // Новое лит. обозрение. 2002. № 2 (54). С. 295.

13Скворцов А. Поэтическая зрелость: бесконечное приближение // Вопр.

лит. 2006. № 5. С. 83.

8

сказывания, а осознанно культивируемая максимальная лирическая откровенность в чувствах и речи. Выбор именно этих поэтов обусловлен системным сходством по ряду принципиальных позиций, что и должно быть раскрыто по значимым пунктам.

9

I. Поэтическое определение жизни

Приятие жизни обусловлено собственной миссией поэта – искупить изъяны мира своей волей к добру, своей любовью, своим искусством. Жизнь, разумеется, не получает точной дефиниции, но даётся в ощущении текучести, неистощимости, самобытной правоты процесса общего существования вопреки силам разрушающим. Индивидуальный выбор стихотворца – дать свой образ жизни и раскрыть форму личной сопричастности.

Андрей Родионов – поэт вымороченного городского существования, уже и не урбанистического – как особой цивилизационной модели истории – ибо оно лишено минимальных примет собственной культуры: остался только приземлённый быт. Но на пространстве, как будто исключённом из природы, творится будущее: «я люблю это место только за то, / что здесь живут люди, за это только / хотя для многих жизнь здесь как бесконечный забор, / но строят новые дома, вся надежда на стройку» («Окна горят в многоэтажных корпусах…») [Родионов, 2007, с. 13]14. Гибельная история этой местности очевидна: «теперь тут тоже сквер, только новый, / и куст посадили, где убивали, / удобрение положили в ноги, руки проволокой связали <…> страшно, куст, ведь опять пересадят, / перерубят корешок в нежном месте, / сквера растения, скверный садик, / разрывается сердце от ваших песен» («Была здесь яма и убивали…») [Родионов, 2008, с. 94]15. Но «боярышник глупый», болезненный мутант райского древа – «один, одинёшенек, милый сыночек / колючей проволоки, чугунных решёток» – всё-таки поёт о неистребимости жизни, чему сродни «поэзия, часть праздника / который словом приличным и не произнести» («поэзия – часть праздника (1920)» [Родионов, 2007, с. 117]. Жизнь безобразная и злая, насыщенная и питающаяся смертью, остаётся местом встречи с благодатью, даже если она является в вымороченном виде. Узнавание совершается через сострадание.

Вера Павлова исполняет миссию Вечной женственности, но не мистически, а всем своим существованием. Для неё жизнь – это не-

14Родионов А. Игрушки для окраин. М. : Новое лит. обозрение, 2007. 160

с. Далее все цитаты из текстов поэта приводятся с соблюдением автор- ской орфографии и пунктуации.

15Родионов А. Люди безнадёжно устаревших профессий : стихотворения / илл. В. Гоппе. М. : Новое лит. обозрение, 2008. 120 с.

10